Сказка о лжи, Дуэль №51 Евлампия vs WoodNight

«В этом мире всё не то, чем кажется»

Сказка – ложь!
КР-51 знал об этом, но не понимал зачем придумывать заведомо ложные алгоритмы. Он вообще мало понимал в сказках, хотя долгое время был исполнителем.
Наверное, за это его и прозвали Крапивой. Или за упрямство, или за то, почему обещали отформатировать.
Он был бы рад. Но всё, что они могли – отключить. До тех пор, пока он не понадобится снова. А было бы так прекрасно, если бы отключили и забыли навсегда. Но в его личной сказке такой финал был бы слишком прекрасным. Крапива приносил немало денег, поэтому не верил угрозам.
Он знал – так будет вечно. Каждый вечер его будут включать, а он будет мечтать, чтобы паршивая сказка, в которую ему «повезло» угодить, кончилась.
Мечтал, что ему сотрут память. В сказке это называлось красиво – напиток забвения.
Что за идиотская хрень? Да очень простая.
Толпа желает сказок. Но не абы каких, а достоверных. Она хочет верить, что отважный рыцарь искренне влюблён в принцессу. А рыцарь две серии назад трахался перед камерами совсем с другой. И точно так же, перед тем как запихать член ей в рот, распевал баллады о вечной любви.
«Как же так?» – скажет зритель. И будет прав. Невозможно пару серий любить одну, а потом со всей страстью иметь другую. Зрителю плевать, что сказка – это ложь. Он желает платить только за то, чему верит.
Поэтому рыцарь пьёт напиток забвения, и снова готов «любить».
Крапива завидовал, тем кто занят в сказках. Вот бы и ему напиток забвения.
Но, увы, он слишком узнаваемая модель. Когда-то и он исполнял роли рыцарей. Но зритель хотел самых лучших сказок, с самыми совершенными, а главное новыми актёрами. Не отправлять же старых на свалку.
Слишком они дорогие, чтобы просто гнить на смрадной помойке. Их можно перепрофилировать. Так и поступили с Крапивой. Из главных героев его отправили прямиком в бордель. Теперь каждый вечер для него начиналась одна и та же сказка.
Самое мерзкое – он сам на неё согласился. Надеялся, дурак, что это будет недолго. И это и было недолго. Всего одну маленькую вечность.

Вечность начиналась с того, что его тело поливали пеной, потом смывали. Неприятно – никто не заботился о том, чтобы напор был комфортным – но терпимо. После причёсывали, подкрашивали, одевали.
И вот он, бывший рыцарь, отправлялся любить, но не прекрасную принцессу, а в самые лучшие апартаменты, где его ждал самый платёжеспособный фанат.
Фанат был не один, были и помельче, те, кто не могли оплачивать Крапиву так часто. Но главному крапиваценителю об этом знать было не обязательно.
Крапива мог бы рассказать, что менеджеры студии мухлюют. Но они просили Крапиву этого не делать, и аргументы их оказались очень убедительны.

Крапива молчал. Снова и снова открывал двери туда, где его ждали унижение, боль и бесконечный стыд.
Никто не думал, что машина, созданная изображать правдоподобные эмоции, может от них страдать. Не от боли в заднице. Это все понимали. О его теле заботились. Ведь тушка стоила немало денег. Делали всё, чтобы оно служило долго, и были счастливы все, кто заплатит за пользование.
А Крапива хотел привести тело в негодность. Нет, он об этом мечтал!
Долгими-долгими ночами, проведёнными на смятых вонючих простынях, в сознании настолько ясном, что об него можно уколоться – ведь его «мозг» нельзя одурманить, он же машина, поэтому ни алкоголь, ни наркотики, ни даже обезболивающие на него не действуют – он мечтал: кто-нибудь заиграется и сломает его. Навсегда.
От самоуничтожения удерживало одно – его место займёт тот, кого он хотел спасти.
Но у Крапивы имелся план.

Чтобы его осуществить требовалось притворяться. Много-много притворяться. Начинать издалека, чтобы тот, на кого он поставил, не заметил. Но разве Крапиве привыкать?
Его создали, чтобы он заставлял людей верить. Но когда он изображал любовь к прекрасным дамам для большого экрана, всё было как-то честнее, что ли.
Кто он такой, чтобы различать оттенки честности?
Его честность была в том, чтобы не просто прилежно сосать, а в том, чтобы клиент верил, что он может сделать так, что машине это станет небезразлично. Ведь какой-то псевдоучёный-обалдуй придумал, что у машин появляется привязанность к определённому алгоритму действий, если он его из раза в раз повторяет.
Клиент верил, если Крапива будет регулярно подставлять зад, рано или поздно ему начнёт нравиться.
Крапива в такое не верил. Но боялся. Это был его самый страшный страх, после того, самого первого, который не о себе.
Был даже благодарен умникам из корпорации, что, заработав на сдаче Крапивы в аренду, не могли не срубить левых бабок, пока Крапива не требовался арендатору.
Съёмщик о шалостях корпоративщиков не знал, и игре Крапивы верил.
«Он просто хочет верить», – уговаривал Крапива собственное беспокойство, оно росло и росло по мере того, как рыбка не просто заглатывала наживку, а сама рвалась на сковородку.
Теперь его не только имели, как распоследнюю шлюшку, его слушали, да и вообще позволяли многое. Даже по-своему заботились, как о любимой игрушке. Кто б знал, как игрушка использует свободу.
А ведь всё могло обойтись.

Началось с того, что кому-то в главном офисе захотелось поиграться, и они придумали эксперимент. Снять фильм о рыцаре и оруженосце, которые хотят друг друга, но не признаются, даже себе.
Крапива вызвался добровольцем. Надоело ему играть роли, настолько похожие друг на друга, что ему мерещилось – он играет одну.
Над Крапивой долго корпел лохматый паренёк в круглых очках, загружая и загружая дополнительные модули. Бесконечно требуя добавить память и «раскочегарить уже чёртову печку». Дескать, Крапива слишком тормозной, чтобы изображать настоящие чувства.
Но по мере того, как в него грузили и грузили бесконечные копии реакций людей, Крапива вдруг понял – ему ничего этого не нужно. Он может сам! Но кто ему поверил?
Потом привезли Сокола. В большой белой коробке с розовым бантом.
– Вот и твоя подружка пожаловала! – обрадовался парнишка. – Открывай!
Крапива растерялся и команду выполнил не сразу.
– Да открывай же ты! – заорал парень. – Что ты такой пришибленный? У нас ещё куча работы.
Оказалось – улучшать Соколу базовые настройки будет Крапива, отбирая в собственной памяти то, что, по его мнению, делает его игру лучше, а парнишка только контролировать. И исправлять, если что-то пойдёт не так.
Так он и попался в ловушку. Не знал, что можно привязаться к творению. По людям этого не заметишь. Для них они просто куклы.
А вот Сокол…
Крапива не знал, кто для него Сокол.
Тот фильм имел оглушительный успех. Поэтому был сиквел, и не один. Они заработали для корпорации немало золотых телят, а потом их раскидали по разным проектам. Встречались только изредка, на работе.
Тогда Крапиву ещё не приходилось регулярно отключать, чтобы успокоить. Благодаря главным ролям он был машиной, которая многое могла себе позволить, в пределах студийного кемпинга, конечно.
Встреч с Соколом он не искал. Ему казалось, что тепло, которое испытывал и мучительно стеснялся, глядя на косоглазого мальчишку, чью внешность украли у готического ангела, никому не заметно.
Ах, если бы он знал о своей слепоте. Он мог бы!..
А вот это неизвестно, смог бы он или нет – признавал Крапива. Не было в нём нужной степени отчаяния, чтобы сразу решиться, а не начать искать другой выход.
Что сказать? Спасибо всем, кто помог лишиться иллюзий. Без них проще и лучше.
Сейчас он готов прекратить спектакль. Но многое зависит от других актёров.

Сегодня ему выдали футболку, куртку и джинсы. Он не мог не обрадоваться. Это значило – сегодня они играют основным составом. Ведь гости из ниоткуда любили наряды поинтересней. Вообще-то на студии у него был дом, где хранилась куча всякого барахла. Иногда встречи проходили там. Но последние три года Крапива там редко бывал, пользовался популярностью.
Подумать только, когда-то обтягивающие задницу джинсы, казались ему высшей мерой унижения! Он ещё не знал, на что способна больная фантазия.
Он послушно оделся, после не менее послушно позволил себя обыскать. Крапива не знал, откуда взялся обычай ставить шлюху лицом к стене и обшаривать, перед тем как пустить к клиенту, и когда-то здорово из-за этого бесился.
Тот Крапива умер, и научился даже это использовать. Самое главное, на выходе не поверяли. А зря.
Во время обыска втыкали лицом в логотип компании. Четыре пустотелые металлические палки, перекрученные в снежинку, напоминали клеймо.
У этих палок имелось неоспоримое преимущество – они совершенного никого не интересовали.
Поэтому если внутрь заложить взрывчатку, то её никто и никогда не обнаружит. И никто не обратит внимание на куклу, которая ждёт техника после работы, разглядывая логотип. Тупая машина же. Разве машина может что-то прятать после заказов. Что железяке вообще нужно?
Приделать к взрывчатке кнопку и таймер, и вот шанс, если не уничтожить, то хотя бы напакостить, готов.
Перед тем, как войти к клиенту, он каждый раз нажимал кнопку, и знал, если через двое суток его не выпустят обратно, будет небольшой бумс!
А если учесть количество логотипов, которые имелись чуть больше, чем везде, то не такой уж и маленький.
Он знал – его могут и не отпустить вовремя. И даже надеялся. Но у того, у кого было достаточно денег, не водилось столько свободного времени, а остальные… просто шли в пень. Крапива был шлюхой. Но очень и очень дорогой.

Хозяин ждал игрушку. Но был занят, расхаживал по апартаментам с телефоном и внимательно слушал. Этакий джентльмен в безукоризненном костюме, словно сбежавший из картины золотого века Голливуда.
Крапива мог бы счесть его красивым, если бы меньше ненавидел.
Ненависть была усталая, но от этого не менее злая. Она жила в нём с тех пор, когда он был ещё наивным и гордым. Когда думал, что боль, причинённая телу – это самое страшное. Верил, когда избиения повредят тело достаточно, он окажется на свалке.
Кому нужен непокорный робот с закидонами? Но…
После очередного сеанса его привели в комнату с большим экраном и заставили смотреть на то, что заставило его сдаться.
Он не помнил, на каком ударе кнутом по голой спине Сокола он встал на колени, просто знал, что не может этого видеть.
Вот так и началась его прекрасная новая жизнь, полная чьих-то удовольствий – с удара кнутом по чужой заднице.
А ведь он был машиной.

Господин, не отвлекаясь от разговора, сделал знак подойти. Крапива знал, чего он хочет – видел по суетным шагам, по нетерпеливому танцу свободной руки на спинке стула, по жадному пылающему взгляду, но упрямился.
Не потому, что не хотел – как мог он чего-то не хотеть – старался не вызывать подозрений. Знал, хозяину нравится игра в непокорность, и вынужденно исполнял. Увы, когда-то это не было игрой. Он совершенно искренне думал, что даже сдавшись, можно сохранить хоть каплю достоинства.
Каким же идиотом он был!
Пришлось делать то, чего совсем не хотелось. И это не про то, что они делали всегда, это можно было просто перетерпеть, а про эмоции. И довольно сложные.

– У меня есть для тебя два подарка, – сказал господин, наигравшись.
Крапива сидел на ковре и изображал вселенское смятение из-за якобы обуревающих его чувств. К счастью, ему удалось зарыться лицом в диванную подушку, а господин рассеянно перебирал его волосы.
По голосу Крапива слышал – мысленно хозяин где-то далеко, наверное, опять уткнулся в мобильник, но на всякий случай дёрнулся, убирая голову от ненавистных ласк, но при этом показывая, что он слышал и достаточно взволнован.
– Посмотри на меня! – потребовали от него.
Крапива напрягся. Такие моменты были самыми сложными. Нужно было изображать внутреннюю борьбу между протестом, против происходящего, и несуществующей привязанностью к мучителю. Непросто, когда внутри только усталость и ненависть.
Смотреть всё же пришлось. Его волосы намотали на кулак и заставили подчиниться, но он так старательно отводил глаза, что заслужил одобрительную усмешку.
– Одевайся! Мы сменим обстановку.

Сказка ложь.
В ней все обещания лживы.
Герой обязан нарушить запрет, чтобы двигать сказку дальше. Кому будет интересна сказка, где одна усталая, но добросовестная шлюха худо-бедно выполняет свою работу?
Какой сюрприз его ждёт, Крапива догадался ещё в машине. Но боялся поверить. Слишком довольным выглядел хозяин.
Предположение оказалось верным. В домике на сваях их ждала золотая статуя Аполлона. Сокол в этой роли был прекрасен.
– Я знал, что тебе понравится, – довольно захихикал господин. – Я должен был догадаться, чего на самом деле хочет мой непокорный мальчик. Ты всегда слишком за него волновался!
С этими словами задницу Крапивы вальяжно облапали, и, не давая хоть сколько-то спокойных минут, потащили в дом, вслед за голым и очень довольным Соколом.
Причина радости хозяина скоро стала ясна. Но лучше бы Крапива не знал.

Сокол так весело болтал, так смешно косил серым глазом и кажется был рад Крапиву видеть.
Крапива вспомнил как долго возились техники с косоглазием, стараясь не испортить милую мордашку и снизить «градус идеальности». Отсюда же были и веснушки на молочно-белой коже и слишком резкая худоба.
Неидеальности достигнуть удалось, но вот главных ролей для исполнителя с внешностью шестнадцатилетнего тощего мальчишки было не так чтобы много. А Сокол этим горел.
Хотел именно главную роль, а не роль спутника. И ему обещали. Нужно было только сыграть – в спектакле для Крапивы.
С его слов выходило, что согласился он без колебаний.

– Ты так хорошо устроился! – завистливо и восхищённо шептал он, чтобы не разбудить спящего хозяина, осторожно устраивая тощую задницу на диване.
Сокол лёг на живот, подпёр руками подбородок, и видно было – он собирается болтать, как когда-то, пока они работали вместе. До тех пор, пока им не велят вернуться в койку.
Раньше Крапива никогда не оставался в постели с хозяином, даже если сползать приходилось из последних сил. Потом ему пришлось поступиться и этой маленькой свободой, чтобы дать понять, что господин уже не так противен, как раньше.
Сегодня он снова сбежал. Но сегодня он достиг того, к чему так долго стремился. К последнему акту сказки всё было готово. Его держало только одно – не хотел оставлять Сокола одного в этом дрянном мире.

Он долго придумывал, как сделать так, чтобы господин их свёл. Исподволь намекал, стараясь чтобы намёки были не слишком явными. И вот – получилось!
Он не подорвал всех сразу только потому, что хотел проститься. И объяснить, как в этой страшной сказке сохранить хоть какую-то свободу. Пусть это свобода – навсегда исчезнуть.
Но вместо этого болтал Сокол. И хотя морщился от слишком резких движений, но сказать, что он недоволен, было никак нельзя.
– Старик отвалил за тебя столько денег! И провёл эту поправку. Скажи, как ты этого добился? – весело болтая ногами, спросил Сокол.
– Чего добился? – не понял Крапива. – Стал шлюхой?
Сокол фыркнул.
– Скажешь тоже! Какая ты шлюха? Ты самый лучший исполнитель из своей серии. Остальных давным-давно списали, а ты так красиво ушёл. Да, ещё и охомутал такого милого папика, который для тебя заставил подвинуться аж правительство!
Крапива вспомнил свой «красивый» уход и мучительно покраснел.
После эпопеи с рыцарем его карьера фактически закончилась. Ему так и говорили, что после этой гениальной роли, зрители видят в нём одного героя. А напитков затмения для зрителя никто не придумал.
Но из его славы студия выжала всё, что можно. И что нельзя тоже. Крапиву и Сокола сняли аж в пяти сиквелах, и все они были успешны. Провалился только шестой.
И Крапиве нашлось более достойное применение.
– О каком правительстве ты говоришь?
– Он что тебе не сказал?! – вытаращил на него глаза Сокол и замолчал с таким изумлением на лице, что Крапива не мог не спросить.
– О чём?
– Офигеть! Ты правда не знаешь?!
Крапива только мотнул головой, но вспомнил, что подарков было обещано два.
– Он же выкупил тебя! За бешеные бабки. Провёл в правительстве закон, что каждый человек имеет право освободить машину, если сочтёт её достаточно человечной. И компания обязана подчиниться. Да как ты мог ничего не знать?! В газетах же такой вой стоял. Охренеть! Ты вообще, чем занимался, что умудрился такое шоу пропустить?
– Неважно, – механически ответил Крапива. Понимая, если бы сейчас на землю упала Луна, она не смогла бы удивить его сильнее.

Сокол продолжал возбуждённо шептать о начале новой эры, захлёбываться восторгом и удивляться, как он умудрился пропустить, если за закон шла настоящая битва почти два года.
Крапива попытался вспомнить, когда начал свою игру, до или после. Но не получалось.
Он вдруг вернулся в дни, когда бесконечно прогонял сквозь себя модуль за модулем, пытаясь стать машиной чуть лучше, чем остальные. Он старался. Перегревался. Вылетал. Его запускали снова.

Тогда было кому его перезапустить, и он не таскал внутри себя два с лишним килограмма взрывчатки, что долго и упорно собирал, обманывая того, из-за кого его сломали, чтобы освободить себя и Сокола.
Он не знал, что тот, кому он был рабом, тоже играл. Вот только зачем?
Крапива мог попросить Сокола вырубить себя. В сказках вообще-то положены волшебные помощники, которые помогут исправить любую дурость героя.
Но понял, что не хочет этого.
Не хочет жить в этой сказке – ни рабом, ни якобы свободным.
Сказка предлагала ложь. В красивой обёртке. Крапива знал, что там под оболочкой.
Пусть у этой сказки не будет обязательного счастливого финала – решил Крапива. Хоть что-то должен изменить именно он, а не кто-нибудь за него.
Из-за перегрузки он не мог послать сигнал, чтобы спровоцировать детонацию, но из-за неё же он перегревался. Ему оставалось только дождаться, когда он станет свободен.
Он встретил свободу улыбкой.

автору спасибо

Я прочитала рассказ.
Понятно, что это технофентези,с искусственным интеллектом. Хорошо, что автор понимает, что искусственный интеллект - атрибут не научной фантастики, а фентези.