Посторонним выход запрещен, Кайрэ

- Однажды в студёную зимнюю пору я из лесу вышел, был сиииильный ....
До зимы, конечно, было ещё далеко. Стоял август, теплый, да такой, что даже купаться было можно спокойно, не боясь простыть.
Хотя она, конечно, не боялась. Она и зимой могла спокойно купаться в проруби, без каких-либо последствий. Просто сил на это уходило чуть больше. А сейчас...
Разбег, прыжок, всплеск!
Хорошоооо. Ледяная вода приятными иглами впивается в кожу, окутывая, заключая в свои объятия.
Хорошооо.
Маленькое старое озеро с ледяными ключами на окраине заброшенной деревни. Три коряги, выступающие почти из самой середины водной глади, в которой отражаются гонимые ветром облака на чистейшем голубом небе. И кромка молодого леска, раскинувшегося здесь буквально за последние несколько лет. Когда-то - казалось, что не так уж и давно - здесь были ещё полянки, на которых веселилась деревенская молодежь жаркими июльскими днями, играла музыка из машин, где-то даже пахло жареными сосисками...
А теперь - тишина. И покой.
Хорошоо...
Она не задавалась вопросом, почему так все вдруг изменилось. Хотя, конечно, не вдруг. Не в одночасье разъехались жители этой маленькой деревеньки по неизвестным ей адресам. В ещё большее "не-одночасье" становилось все более одичалым и заброшенным это садово-товарищеское объединение, или проще говоря, Сады. Место, почти что Богом забытое, в котором они с родителями построили дом. Большой дом. В который даже успели провести электричество, прежде чем...
Она не любила вспоминать те события, что так кардинально изменили ее жизнь. Да, раны имели свойство затягиваться, особенно среди ежедневных забот - но кроме боли потери было ещё что-то.
Наедине с собой она называла это "третий глаз". Картины, сперва принятые ею за галлюцинации.
Это сейчас уже привычным для нее было то сияние множества ярких серебряных точек - например, вместо воды, окружавшей сейчас ее тело - иной раз такое же светящееся, словно укутанное тысячами крошечных гирлянд с невидимыми проводами.
Как в далеком детстве. На елке, которая казалась невероятно красивой и волшебной - несмотря на простоту украшений, часть из которых была скромно сделана из бумаги. Большая часть.

А тогда это сияние чуть не свело ее с ума.
Или всё-таки свело.
Когда полный боли мир наполнился светящимися манекенами - именно так видела она и собиравшихся вокруг зевак, а после - и врачей, а после - и соседей, и нотариуса, и продавцов в магазинах...
Даже кусок свежего, но потерявшего вкус былой простой радости батона - и тот некто испещрил странными светящимися сетями.

Сейчас она научилась их не видеть. Точнее, привыкла к ним.
На это ушло немало времени. Но когда перед тобой стоит выбор - привыкнуть, или сойти с ума и провести в худшем случае остаток жизни в психушке ...
Хотя не это было худшим.
Худшим были Они. Странные, жуткие существа, черными человекоподобными массами бродившие среди огоньков...и иногда пожирающие их.
Охотящиеся. На манекенов-людей.
Не видевшие ее вплоть до того дня, когда она увидела эту охоту своими глазами. Увидела, как пал без видимых причин замертво только что живой и на вид совершенно здоровый человек.
И как нечто обернулось и оскалило полную светящихся зубов пасть, посмотрев прямо на нее.
И тогда она уехала из города.
В глушь, на их старую дачу, где из удобств был прежде лишь туалет на улице да пара сараек с инструментами - не считая дома, конечно.
Как повезло, что успели провести свет. Но не воду - за ней приходилось ходить к ручью километра за полтора. Не шибко далече, конечно, но...
Бензин она экономила. И не хотела гонять лишний раз старый папин Уазик.
А потом...
Пару раз она возвращалась в город. Каждый раз боясь, что ее остановят менты. Ее - на папином уазике и без прав.
Хотя нет, Эти были страшнее ментов.
Она видела Их еще несколько раз, но старалась держаться на расстоянии. Быть начеку. Училась прятаться - хотя и не понимала, как. Снова видела их Охоту.
И поняла, что не сможет спать спокойно там, где ходит Это. И видит ее.
Сдала квартиру, собрала все самое необходимое - и перебралась на дачу.
Огород. Куры. Кролики.
Мп3-плеер и несколько любимых дисков.
И время для изучения этого странного свечения, что покрывало все вокруг.
Так прошло лето.
За ним зима.
И вот снова проходило лето...
Что-то изменилось и в ней. Ей действительно в какой-то степени нравилась ее новая жизнь - спокойная, тихая, с животными и природой.
Да, забивать впервые кролика было непросто. Но и к этому она отнеслась неожиданно по-философски.
Она вообще ко многому стала относиться иначе. И в город...ее больше не тянуло.
Иногда просыпалась, конечно, тоска по людям и живому общению. Но вспоминая Их она лишь молча качала головой и уходила в дела. Нутром чуяла она исходящую от Них опасность, и просто знала - нельзя. Попадаться им нельзя.
И все же, как же здесь было хорошо!
Нырок, илистое дно где-то внизу, вынырнуть, глоток воздуха...
Странное, беспокойное ощущение обуяло ее, когда она вновь вынырнула, по центру озера, у коряг. В привычной тишине природы вокруг что-то было не так.
Рык? Треск ломаемых веток? Сдавленные звуки?
Мир подернулся сияющей гирляндной завесой сам, без приглашения. Серебристые огоньки воды сбегались и разбегались вокруг обнаженного тела, тонкие серебрянные узоры юного леса колыхались за озером...
А там, среди этих узоров, двигалось дергано темно-алое пятно неясной формы. Прыгая, набрасываясь, разгоняясь и рыча.
По-волчьи.
Алое пятно охотничьего азарта и злобы. А недалеко от него - едва заметный среди леска сияющий манекен. Такой же обычный манекен, как и остальные люди, которых она встречала в городе. Или нет...
Она видела сноп мелких искр, исходивших от манекена на манер разбрызгиваемой из пульверизатора воды. Что бы это значило?...
Слишком далеко. Она не могла разглядеть наверняка - но понимала вполне ясно, что алое пятно нападало, а манекен защищался. Или, по крайней мере, пытался.
Звук выстрела.
Визг. И снова рычание.
Манекен, отступающий все ближе к озеру и оставлявший за собой облако серебряных брызг. Алое пятно, ставшее чуть более неуверенным. Только чуть. Ярости в нем лишь прибавилось - как и желания уничтожить.
Это она знала наверняка. То же самое исходило от Них, когда они нападали на свою жертву. Только существо в роще было чем-то другим - даже не видя его вблизи, она просто это знала.

Хорошее настроение как ветром сдуло. На ум услужливо протиснулось переделанное продолжение стихотворения:
От куда трупишки? - Из леса вестимо,
Отец слышишь рубит, а я отвожу.
В лесу раздавались удары и крики -
Отдайте рубашку! Трусы не порвите!!!
Кстати о рубашке...и трусах... она кинула взгляд на свою одежду на берегу. Успеет ли она доплыть и одеться... Должна успеть. Оденеться, а дальше что? Помочь в схватке она ничем не может. Ружья у нее не было, пистолета тоже. Но он явно был у манекена. У нее был нож да перцовый балончик и отсутствие боевых навыков. Особо не разгуляешься и не напомогаешь. Но и торчать посередине озера было бы весьма глупо. Пока у нее было преимущество в расстоянии, надо было действовать.
Она нырнула, решив преодолеть расстояние до берега под водой - так ее присутствие будет более незаметным. Она вообще с последние полтора года преуспела разве что в большей незаметности. Она больше не красила волосы, не использовала косметику, не носила коротких юбок да шпилек, забыла про маникюры и прочее. В городе она была бы серой мышкой, незаметной среди толп разукрашенных девиц, пытающихся выделиться из толпы. Простая одежда: джинсы да майка, кеды... отросшая до пояса коса повязаная лентой, потому как резинка приказала долго жить, а за новой пришлось бы ехать в город... она научилась прятаться и осторожничать, проверять, что за углом, прежде чем сворачивать. Научилась слушать и смотреть, оценивать...
Доплыв до берега она вынырнула, оглянулась туда, где была схватка и сала поспешно вытираться да одеваться, прячась в прибережных кустах. Надо было решать, что дальше. Остаться и посмотреть, чем все закончится, держась на приличном расстоянии или улизнуть домой? А если манекен выживет? Если он будет ранен?

К счастью, прибрежных кустов за последние годы наросло так хорошо, что какие-то из них превратились даже в молодые елки и березы. С маскировкой на этом берегу проблем точно не возникнет - если ее, конечно, не видно так же за елками, как и дравшихся. Она как-то задумывалась однажды, а как выглядит для других она сама, в чужих глазах, но... Поймала себя на мысли, что единственные глаза, видевшие, вероятно, то же безобразие, что и она, принадлежали Тем, а обращаться к ним с вопросами было...ну так себе решение.
Еще два выстрела прозвучало, пока девушка приводила себя в порядок. И когда она снова посмотрела в сторону другого берега - картина была уже несколько другая. Силуэта - манекена за остальными светящимися точками она уже не видела, а вот алое пятно, все так же неровно двигаясь, брело прочь - прямиком в сторону дороги, которая вела в обход озера - в сторону ручья, где девушка обычно набирала воду, и которая прохдила совсем рядом с тем местом, где она пряталась.
И тут серебряные звезды пропали. Исчезли сами собой - что с ними уже бывало, и сквозь деревья и хвою девушка увидела вдалеке огромный шатающийся серый силуэт. Зрение, ставшее за последние полтора года неприлично острым, выхватило из пейзажа огромного серого волчару, топавшего на задних лапах, сгорбленного, огромного, грязного. Прямо как с иллюстрации про оборотней сошедшего.
И это ее почему-то совершенно не удивило.
А еще без свечения она перестала чувствовать эмоции. Сейчас она видела только что, что было доступно ей раньше, в "прошлой" жизни - хотя, конечно, с огромными прямоходящими волками "прошлая" жизнь ее ещё не сводила.
То ли волк, то ли человек. Он шел себе, припадая на раненую, видимо, лапу. Девушка почувствовала запах крови, принесенный порывом ветра, а волк, дошедший до того участка дороги, что ближе всех был к ее укрытию, остановился и замер, обнюхивая воздух. Большой, лохматый, усталый. Выше... Да, он был гораздо выше нее.

Возможно, это было ее ошибкой. Останься она в воде, волку было бы сложнее почувствовать запах. Но появления волка так близко к городу было довольно маловероятно, скорее всего из-за того, что она все еще мыслила старыми человеческими понятиями, хватаясь за них как за соломинку здравого рассудка, которую она так боялась потерять за эти полтора года. Теперь же эта ее борьба с сумасшествием сыграла над ней злую шутку. После того, что она видела, надо было быть готовой ко всему: от оборотней до птицы Гамаюн. Может тогда бы у нее был шанс не подставиться так глупо.
Рука легла на балончик, вторая - на нож. Есть ли смысл бежать? Конечно, эта тварюга хромает, но что она знала о ее возможностях? И не привидет ли она ее прямиком к своему дому? В идеале было бы конечно прибить ее здесь и сейчас, но это из раздела кино. Слишком уж она хорошо понимала, что в схватке шансов у нее нет. Ветер дул со стороны волка, а значит ее запах до него дойти не должен. Помимо запаха есть звуки и их она старалась производить как можно меньше. Замерла, выжидая.

Сложно сказать, чем бы закончилось это все, если бы не еще один выстрел, раздавшийся с другой стороны озера.
Так странно...
Шлюпнуло, плюхнуло. Из бока волка что-то вылетело. Какая-то, его, волка, часть. Человолк пошатнулся снова, и совсем по-киношному посмотрел вниз. Не хватало только поднятых вверх рук, запачканных в крови - как у Плава Лагуны из Пятого элемента.
Но нет, руки, а точнее лапы, он поднимать не стал. Просто тихо, безвольным мешком упал на землю, едва слышно, совсем по -собачьи, проскулив.
Хорош был, видимо, пистолет, что стрелял на такие расстояния. И пистолет ли это был...
Девушка взглянула в сторону озера - и успела лишь заметить, как так же безвольно упал на землю человек, сделавший, по-видимому, этот выстрел.

В оружии она не разбиралась и ломать голову над тем, что это было было так же бессмысленно, как вся ее борьба с собственным рассудком. Наличие трупа человека рядом с ее домом было скверно. Это значило бы, что ей придется вернуться в город, что в ее планы не входило. Наличие трупа оборотня было тоже делом скверным. Ведь как там в классике жанра? После смерти оборотни снова обретают человеческий вид, а значит мы снова имеем труп человека рядом с ее домом.
Она прислушалась, по-удобнее перехватила нож и балончик и осторожно двинулась вперед, сначала проверить подох ли оборотень, потому как он банально был ближе, затем дальше по ходу - человек.
Она ступала мягко. В последние годы она приучала себя ходить бесшумно, если вдруг тут обьявятся тени, чтобы у нее был шанс сбежать. Конечно, она не могла знать, умеют ли те слышать, но все же... подходила она осторожно, пытаясь по движению грудной клетки определить дышит ли волк.
Сложно было сказать, чего она хотела бы больше, чтобы тот был жив или мертв, наверное она бы хотела чтобы они никогда не встретились с ней, ни этот оборотень, ни тот человек на противоположном берегу.

Труп волка в труп человека превращаться не торопился - подойдя ближе, девушка поняла, что этот гость из ее нездоровой теперь вселенной еще жив. Мертвые в ее представлении дышать не умели.
А этот дышал. Глаза были закрыты, но он дышал. Гора шерсти слабо поднималась и опускалась снова. Подрагивали лапы - с огромными, внушительными когтями. Да тут одной лапы бы хватило, чтобы полностью обхватить ее голову...и оторвать, например.
Помяло его знатно. Впрочем, времени рассматривать волков у нее особо не было - одно то, что тот еще жив, тоже не предвещало ничего хорошего. Она и так... Задержалась.
- оги. - прошелестело из кучи шерсти, и эта куча слабо шевельнулась. На девушку уставился яркий желтый глаз. Один. Второй было не видно. Хорошо подрался.

Она мрачно смотрела на оборотня. Страха в ее взгляде не было, было что-то другое, какая-то обреченность чтоли.
Если этот подохнет, то можно предположить, что такие же как он, выследят это место и придут к ней. Если поможет - есть мизерный шанс, что он ее не прикончит.
Она покосилась в сторону того, на другом берегу.
- Я помогу при одном условии,- ответила она. - И тебе и ему,- кратко дернула головой в сторону человека-манекена.- Пока вы будете у меня - никаких разборок, а потом валите на все четыре стороны и убивайте друг друга где-нибудь вдали от моего дома, а сюда дорогу забудьте. Ясно?

В усталом вздохе человолка послышалась самая настоящая мировая скорбь. Спорить у него явно сил не было, подыхать тоже не слишком хотелось, идти на такой компромисс, видимо, тоже - но и выбор, видать, был невелик.
- До...бго, - картаво выдохнул мохнатый и закрыл свой единственный видящий глаз.
С этим вздохом вернулись вновь такие хаотичные краски мира. Объемное созвездие волка, лежавшее перед ней, представляло собой весьма любопытную картину - с одной стороны то тут, то там среди прорехов в звездном узоре, как бы сдерживавшем алый силуэт, вытекала энергрия, словно легкий алый превращающийся в серебро дымок, с другой - крупинки этой же энергии роились в воздухе, пытаясь заткнуть собой самые крупные раны, не дать красной материи превратиться в серебро и исчезнуть. И пока "вытекало" куда больше, чем втекало обратно.
Впрочем, по окрасившейся в красный траве это тоже было понятно.
Она совсем позабыла о втором участнике дуэли, глядя завороженно на то, как обрывки серебряного узора тянутся друг к другу, пытаясь соединиться обратно воедино. Она пыталась делать что-то похожее, когда умудрилась обо что-то пораниться одна из куриц, когда сама неудачно напоролась в лесу на слишком острый сук - но видеть, чтобы такое происходило без вмешательства, ей еще не доводилось.
Ткани пытались соединиться, срастись... Но им словно что-то мешало. Да, что-то еще более темное, чем эта плотная алая субстанция. Маленькое, темное, инородный предмет, вокруг которого плясали нити, словно боясь приблизиться - будто они обладали интеллектом и как-будто этого предмета боялись.
- ...гхынь. По...жаг..ста - прохрипел едва разборчиво темно-алый ком и со свистом вздохнул. Еще больше алых точек отделились и воспарили прочь, превращаясь в бесконечное сияющее серебро, ничем с этим телом не связанное.

Пуля... Наверняка это была пуля. Она вздохнула. По-удобнее перехватила нож и приблизилась.
- Потерпи,- заявила она волку.
Регенерация. Наверняка эти вновь втекающие обратно звёзды - регенерация. А пуля ее останавливает.
Ну что ж... Это как вынуть занозу. Гигантскую занозу, но да и волк не маленький. С курицей справилась? Справилась. Значит и с волком справится.
Она внимательно следила за тем, как реагируют созвездия на ее действия. Подковырнуть предмет и вытолкнуть. Должно быть это адская боль, но он ведь сам попросил, значит сам себе злой Буратино.

Серебряный рой подобно маленьким пчелам окружил соприкоснувшийся с телом нож. Волк дёрнулся, тихо зарычал и напрягся - это напряжение волной прошло по алой субстанции, все больше оформлявшейся в различимые уже глазом конечности, тело...
Одна из лап царапала землю рядом. Кажется, волк был готов вот-вот лопнуть от напряжения- но уже молчал.
Подковыривать пришлось основательно. Пуля засела хорошо, крепко, и ей пришлось постараться, чтобы извлечь инородное тело - которое все же поддалось, и с самым натуральным шипением вышло наружу. Серебряный рой тут же ударил в образовавшуюся брешь - и темно алая плоть начала медленно восстанавливаться, а сам волк, издав злобный, болезненный рык после выхода пули, облегченно вздохнул.
Несмотря на наличие и в других местах "протечек", через которые выходила энергия, больше помощи он не просил. Он дышал медленно, размеренно - слово уснул, регенерируя и теряя кровь одновременно. В одно заливаю, из другого выливаю...
Девушка почувствовала, как отсырели ее руки и ноги, пока она сидела рядом. Запах крови становился уже привычен.
Весь масштаб ран она оценить не могла - видела лишь, что в некоторых местах бреши в серебряной сети были слишком большие, и пока сеть плавно зарастала, кровь он все еще терял, и немало.

Ну вот, зря только мылась. Тут можно было к гадалке не ходить - небось вся в кровищи заляпаная. Девушка фыркнула. Крови она не боялась, в обморок падать не собиралась, но приятного было все равно мало. Потом еще поди джинсы от этого отстирай.
Она критично осмотрела волка, нахмурилась. Выцепила взглядом две самые большие раны. Сняла майку. Разодрала ее на ленты и наложила жгуты там, где это было возможно. Хоть так немного крови спасет. На собаках, говорят быстро заживает.
- Вот и проверим поговорку,- проворчала она, закончив с этим.
Теперь надо было быстро обмыть руки и найти второго. Оставшиеся куски мйки там наверняка тоже пригодятся.

Чуть не навернувшись с крутого берега в воду (будь они неладны, эти псины), девушка все-таки отмыла испачканные по локоть в крови руки и поспешила на другой берег, ловя себя на мысли, что со всеми этими обходами быстрее было бы, наверное, переплыть.
Манекена она нашла быстро. Точнее, довольно молодого человека, быть может чуть старше, чем она сама, в изодранных на ленты останках делового костюма и кожаных туфлях - ну просто идеальном прикиде для разгуливания по летнему лесу и для осуществления кулачно-пистолетных боев. Джеймс Блин Бонд. Вот и пистолет рядом, на пропитанной кровью траве.
Как ни странно... Ран на нем было не так много. И ничего смертельного. Да, довольно глубокие раны на руках, спина исполосована, лоб рассечен - но никаких рваных ран в животе, или на горле там - будто с ним разбирались не по-серьезному, а чисто для острастки и для предупреждения. Даже при беглом взгляде становилось ясно - волк был ранен куда сильнее. А этот...
Ну, сознание потерял. Да, он тоже терял кровь - но не так обильно, как его противник.
И по лицу ему совсем не попали - ну за исключением лба, конечно. Красивое лицо. Умное, явно не лицо гопника из забытого богом пгт. Блондин. И уже отметившаяся на лице неравномерная щетина, которая не очень подходила под образ холеного героя-любовника с пистолетом.
Он точно не регенерировал. Она чувствовала это, даже отключившись от серебряного сияния.

Да уж... Иван-Царевич, Баба Яга и серый Волк... Она вздохнула и принялась за дело.
Волку на руку шла регенерация, а этот, выходит, будет зарастать долго. Значит поступим так. Первым делом она отодвинула пистолет подальше. Веточкой. На всякий случай. Проверила пульс, посмотрела на парня через звезды. Может внешних повреждений и не так много, зато есть внутренние. Правда, что с ними она может сделать - не ясно. Разве что будет более осторожной при транспортировке.
Холодный мокрый кусок майки лег парню на лоб, а она сосредоточилась на подлатывании самой глубокой раны.

Или может все же Елена Прекрасная? Вон, главный атрибут русских красавиц у нее имелся - коса до пояса, как-никак. Жарптицы только не хватало для полного счастья. Хотя в свете последних событий в появлении и таких птиц не было бы, пожалуй, уже ничего удивительного.
А вот что было удивительно - это отсутствие внутренних повреждений. Сильных повреждений. Не то что бы она была мастером по ним, но...чувствовала. Интуитивно, что ли.
Занятно, у этого Ивана-царевича, в отличие от волка, "тело" в звездном мире было цвета топлёного молока. Раньше люди там, в городе, казались ей...пустыми, что ли. Или очень сильно прозрачными. А этот - весьма плотный цвет, без особых просветов. И здоров как бык... Ну, почти здоров. Руку и спину подлатала она немного, наугад стягивая разорванные ниточки, связывая тонкие узелки и выпрямляя сбившиеся в кучу нити. Остальное - силами аптечки должна была бы справиться, пожалуй.
Когда после латательных работ по оказании первой помощи она поднялась, наконец, на ноги, в глазах на миг потемнело и мир вокруг слегка шатнулся. Ох и нелёгкая это была работенка...
И много сил забирала. Энергии. И молодости. И восстанавливать их было ой как непросто... Да и на волка столько потратить, тьфу. Сам бы зарос, ей-богу. Пулю вытащила, серебряную - это ты молодец, девочка.
Как чужие, скользнули мысли в голове. Непрошеные, залетные.
Скользнули и исчезли. Но в памяти остались.

Жар-птицы не было, зато полный двор курей - выбирай любую!
От мыслей о Елене Прекрасной она только усмехнулась. До прекрасной ей было далеко в ее нынешнем положени. Джинсы в кровищи, руки в кровищи, может и лицо тоже замазала. Тоже мне прекрасная.
Она взглянула на творение рук своих, перевела взгляд в сторону дома. Надо, пожалуй, за машиной идти, руками она их точно не дотащит. Девушка снова вздохнула. Тяжела и неказиста жизнь простого тракториста. Пистолет она завернула в оставшийся лоскут ткани и запихнула за пояс, стараясь не прикасаться к железу, а то мало ли этот очнется и пойдет крушить ее усилия над шубой с костями.
- Лежи здесь, сейчас за машиной схожу,- словно бы парень мог ее слышать сказала она, спустилась к озеру, омыла руки и поплелась в сторону дома. Проходя мимо волка, она поинтересовалась как там его регенерация проходит. Профессиональное любопытство взяло свое.
- Схожу за машиной, так что будь пока паинькой и не рыпайся,- предупредила она мохнатого. - У твоего дружка регенерации нет, так что помни, что ты мне обещал.

Вместо ответа на нее зыркнул желтый глаз и что-то клацнула волчья пасть, но как-то в этот раз разобрать, что именно, уже не удалось. К слову, терял волчара уже меньше крови. Намного меньше.
Тридцать минут неторопливым шагом до дачи. Пятнадцать - торопливым. Десять - с переходом на трусцу.
Пять минут, чтобы проехать по буеракам и сквозь кустики-переростки, нещадно царапавшие УАЗик. Впрочем, этот таких неприятностей не боялся - на то и был рассчитан.
Пятнадцать минут ее отсутствия. И...волка на месте уже не было. Небольшая дорожка из окровавленой травы вела в направлении ручья с питьевой водой - его давно не было видно с озера из-за разросшихся молодых елок. А вот Иван-Царевич был на месте - и все так же в отключке. И жив. Как минимум, волк не стал возвращаться и добивать его, как и договаривались.

В УАЗик были нещадно запиханы две доски, которые должны были служить импровизированной рампой, а так же два старых пледа. Их она планировала подстелить, чтобы не замазать уазик кровищей.
Волк, выходит, уже был на своих двоих, а значит, один плед избежал участи быть испачканым кровью. Она припарковалась у тела "Царевича".
- Ступа подана,- оповестила она бессознательное тело, расстелила плед и стала перекатывать парня на бок так, чтобы тот попал на плед.
- Потерпи уж, на ручках я тебя хрен заволоку,- приговаривала девушка. - Ей Богу, сцена из боевика - "как худосочной девице утилизировать труп здорового мужика".
Вытащив рампу, она задумалась и подстелила второй плед на пол уазика, где предстояло ехать ее пассажиру, ибо на сидение она его хрен затащит. А вот потом предстояла самая тяжёлая часть - затащить тело по рампе в машину. Вот тут пришлось попотеть.
- Ну ты и конь!
Когда работа была сделана, девушка села на траву и прислонилась спиной к колесу машины, вытирая пот со лба. Надо было передохнуть.
- Вот тебе и тихая жизнь вдали от людей, да? Кто бы мог подумать, что придется полутрупы тягать. Хорошо хоть волка тягать не надо. И на том спасибо.
Она вздохнула. Волк волком, но может его с ручья забрать всё-таки. Мало ли там откинется.
- Да чтоб вас!- снова вздохнула девушка, перебралась на водительское и поехала к ручью, решив, что если там волка не будет, то дальше она искать не станет. - Держись,"Царевич", в ступе трясет обычно, - напутствовала она нежданного гостя.

Птички мирно чирикали в ясном голубом небе. Ветер приятно обдавал вылезшие из прически редкие пряди волос, пока она переводила дух у колеса. Вот уж сделала редкую вылазку искупаться... Нарыбачила себе наверняка голодный рот, с которым так же наверняка придется теперь делиться запасами, каждая вылазка за которыми была на вес золота. И это еще без волка! Вот и гадай теперь, спрятался он, слинял, или же решил ее выследить и ночью втихаря сожрать?
Хотя...какая разница, когда. Здесь же больше ни души не было - хоть пир устраивай на весь мир. Никто не придет. И не помешает.
Ну вот ни души не было кроме ее собственной, поблизости-то. Чего было теперь ожидать?..
Этот-то, Царевич, крепкий, зараза. Вот проснется, и... А вдруг скотина редкостная, несмотря на морду благородную?
Угораздило же, а.
Ан нет, волка она все же нашла. У ручья, где ей пришлось остановить машину и пройти пару шагов пешком - раз уж дернула она машину, то надо было и канистры водой наполнить, чтобы бензин совсем зря не прожегся. Тем более чистой воды в доме оставалось не так много, а тут эти...
Серый стоял, пошатываясь, по колено в воде, ниже по течению от того места, где выходила из зарослей старая труба, давно установленная кем-то из жителей. Он стоял на полусогнутых и то пытался набрать в руки-лапы воды, то припадал к воде и сам в попытке напиться - словно и сам не понимал, как это правильнее и удобнее сделать.
Повязки, наложенные девушкой, были на нем. А увидев и ее саму, он оставил свое занятие, посмотрел на канистры в ее руках, и потопал из воды к старому бетонному помосту, сделанному когда-то для удобства забора воды, и на котором сейчас стояла девушка.
Большое, частично лохматое (немалая часть шерсти прилипла, намоченная, к мощному телу, навевая мысли о мокрой псине), высоченное, вроде и зверь, но на двух ногах и почти как человек.
Выше нее головы так на три. И то...ровной спиной он похвастаться никак не мог.
Из под опухшей брови начал проглядываться второй глаз.
Он остановился у бетонного края, не торопясь подниматься. Ткнул черным когтистым пальцем в направлении канистры.
- Давай? - вроде и сказал, и в то же время рыкнул он, видимо, предлагая помощь.

Царевичи, как правило, все были скотинами редкостными, поэтому на ангела в человеческом облике она и не рассчитывала, да и не нужен он ей тут был. Главное, чтоб свалил потом и больше не объявлялся. А этот еще был и симпатичным, судя по костюму, наверняка не бедным, еще и с пушкой разгуливал. Очень подозрительный тип. Доверять она ему не собиралась, как впрочем, и волку.
- Lupus in fabula,- констатировала она себе под нос, завидев серого.
Ждать ночи, чтобы ее сожрать, вурдалаку явно не надо было, чай не мусульманин в священном месяце Рамадан. Девушка потопала к трубе. Вода сама себя не наберет.
Пока волк подходил, она наблюдала. Нет, не со страхом и без опаски. Каким-то странным, внимательным и даже немного оценивающим взглядом.
Да уж. Картина Репина... перемазанная в кровищи девица в джинсах и спортивном лифчике с канистрами в руках и вурдалак напротив. Какой-то слишком вежливый вурдалак. С едой обычно не церемонятся. А эт этот и "пожалуйста" и помогать вон рвется. Может и обойдется в этот раз.
Она снова вздохнула и молча протянула канистры, продолжая внимательно смотреть. Ей как-то в голову не пришло, что это может быть расценено превратно, а ведь она просто проводила визуальный осмотр, концентрируясь на тех местах, что ранее были более всего повреждены, оценила моторику, общее состояние пациента и, наконец-то отведя взгляд, сказала:
- Я много канистр взяла. Бензина мало, чтоб напрасно тратить. Еще этого штопать, - мотнула она головой в сторону УАЗика.- Вода надо.
Говорила она тихо, как обычно говорят люди, отвыкшие от живого общения и имевшие привычку разговаривать сами с собой. А затем развернулась и потопала к машине за остальными.
"Много" оказалось 5. И когда все они были наполнены, девица сполоснула лицо водой из ручья и спросила:
- Поможешь этого в дом затащить? Одна не справлюсь...
Показывать, где ее дом, она не боялась. Где-то была уверенность, что если волку понадобиться, он сам легко его найдет. Так что осторожничать смысла не было, а вот УАЗик плохо подходил на роль госпиталя. Развернуться там было негде, да и чистотой особо не пахло, не говоря уж о стерильности.

Волк тоже не выглядел шибко общительным. На ее негромкую речь он не ответил, на вопрос тоже - просто молча, почти играючи помог наполнить канистры и уложить их в багажник - кажется, нарочито бухая тяжелыми канистрами, и весьма очевидно показывающего, что на покой покоящегося в машине ему совершенно серо-фиолетово.
Всего пятнадцать минут...нет, чуть больше. Ещё время на дойти до озера и провозиться с царевичем...итого, полчаса? Наверное. Полчаса - и волк был почти как новенький. Раны больше не кровили, хотя она и чувствовала какое-то напряжение, когда серый загружал в машину последнюю канистру. Все-таки последняя пуля прошла на вылет...
Серый стоял, уперевшись руками-лапами в верхнюю канистру и что-то думал, глядя перед собой в пустоту. Собственно, эта поза вставшего мыслителя мешала теперь закрыть багажник и двинуться уже в направлении дома.
- Гад. - констатировал-полугавкнул волк, практически даже отчетливо, и вздохнул. Оттолкнулся от канистры, обернулся к девушке. Прокартавил нечто, расцененное ею как "я бы не делал. но дело твое". Вдохнул шумно воздух. Махнул рукой, покачал головой совсем по-человечески.
- Прохо, - добавил, картавя, и захлопнул багажник. Затем пошел, слегка переваливаясь, к передней пассажирской дверце и снова остановился, словно оценивая габариты. Влезть бы он конечно мог...
Взглянул мельком на крышу, где были установлены крепления для перевозки крупного груза. Снова посмотрел на салон. Потом снова - на девушку.
И по-волчьи улыбнулся. Жутко и смешно одновременно - эдакая виноватая собака-улыбака, погрызшая хозяйские тапки и закусившая проводами.
- Спасибо.

Она некоторое время молча смотрела в сторону на воду.
- Не знаю, кто из вас прав, кто виноват. Это ваше дело,- тихо призналась девушка.- Но если он подохнет тут, рано или поздно, это место обнаружат и придут ко мне. Если не приведут с собой теней, то мне придется ехать в город, а там... тени. К ним никак нельзя. Так что я могу только прятаться. А мне больше негде, кроме как здесь. Да и клятву Гиппократа я давала,- вздохнула она напоследок.
Это была самая объемная ее речь.
- Можешь не помогать. Я не обижусь,- снова повернулась она к волку. - Что-нибудь придумаю,- так же тихо закончила девушка и обходя машину к водительском у сидению, вдруг остановилась. - Хорошо если это происходит на самом деле, а не продолжение моих глюков, иначе худо дело.
Если ее состояние стало так резко прогрессировать, то все выглядело скверно. К людям сейчас ей никак нельзя.
Впереди было ещё много работы с белобрысым. Расхаживать тут и философствовать времени не было. Она снова обернулась к волку.
- Иди домой. Когда этот очнётся, скажу что ты исчез, пока я за машиной бегала,- решила она.

Волк снова посмотрел на девушку. Серьезно. Долго. Она нехотя смотрела на него в ответ - точнее, она просто не могла не смотреть. Что-то было в этом молчаливом взгляде более сильное, более высокое, чем просто чья-то прихоть.
- Твое имя, - произнес через тишину, которая показалась вечной, волк. Произнес и вслух, и в ее голове одновременно - а сама она увидела на месте волка одновременно еще и человека. Мужчину. Высокого, смуглого, длинноволосого. Как-то ложились человеческие черты на черты волчьи, соединяясь в странном, неверном анатомически коктейле.
Глаза. Огромные, глубокие, серьезные и уставшие.
Даже птицы замолчали и ветер затих.
Наступившая тишина ждала ее имени - а она не могла не ответить. Это она тоже просто...чувствовала.

Ее взгляд изменился. Она смотрела на него как-то напряженно. Словно видела что-то, во что не могла поверить. Что-то более странное, чем гигантский оборотень из сказок. Девушка нервно дернула головой, словно пытаясь отогнать видение, но то не проходило. Сжала руку в кулак, чтобы короткие ногти болезненно впились в кожу. Она слишком хорошо знала, что это не поможет и рассудок ей не вернет, но просто делала это по привычке, чтобы не сорваться.
- Ника... Вероника Сергеевна Покровская,- зачем-то добавила она полное имя.

- Вероника Сергеевна Покровская, - прозвучало в ответ совершенно четко, и девушка почувствовала, как вдруг загустел вокруг воздух, а дыхание стало совсем тяжелым. Слова еще таяли в этом воздухе, когда она ощутила давление в районе груди - словно что-то толкало ее прочь.
А она и не могла сопротивляться. Она падала. Куда-то в бесконечную пустоту, темноту, теряя все точки опоры, и ..
С шумным вдохом открыла она глаза, словно выниривая из воды.
Она сидела на пассажирском сиденьи своего УАЗиака, пристегнутая. Водительское кресло было пусто. Ключи в замке зажигания. Вместо ручья - дача. Джинсы не отмытые как следует от крови...
Едва слышный вздох откуда-то позади нее.

Она резко обернулась, словно забыла, что там сзади должен быть белобрысый. Снова повернулась, ещё не веря своим глазам. Медленно, опасливо отстегнулась. Потерла лицо руками. "Потом, подумаю обо всем, потом",- уговорила она себя, решительно выдохнула и стала выбираться из машины.
Надо было выложить путь к дивану рампами из досок, так она сможет затащить эту тушу в дом, а там уже осмотрит раны, зашьёт, если надо или забинтует. Антибиотики остались ещё с прошлого года, зимой они так и не понадобились. Должен оклемался...
Ника приступила к делу.

Не сразу она поняла, что именно было не совсем "так" в происходящем. Конечно, то что происходило, уже не вписывалось в рамки никаких "таков", но все же.
Солнце...
Оно стало как-то очень быстро и подозрительно низко. И жара ушла. Эдакая легкая предвечерняя прохлада уже давала о себе знать.
А это значило... Часа два куда-то точно улетели.
С царевичем пришлось повозиться. Пока дотащила в дом, пока устроила в большой просторный гостиной на огромном диване, который она специально для этого застелила - там удобнее всего было и перевязывать, и с лекарствами работать, и до кухни было ближе. А там хоть и в умывальнике, но все же вода.
Да и пить хотелось жутко, словно она накануне водку хлестала как не в себя, шлифуя пивом.
Как все же хорошо, что сюда, в эту глушь, успели провести свет. Не отключили бы, а...
До вечера она обрабатывала раны, бинтовала, зависала над серебряными узорами, от которых почему-то было очень тяжело оторваться, в том числе и потому, что у нее впервые появилась возможность сравнить узоры свои и кого-то еще. Ну правда, этот в общем и целом был вполне жизнеспособен, но в отключке, так что почему бы и да? Вот например, сравнить ее руку с его здоровой рукой. А потом раненую его - со своей и с другой здоровой. Находить интересные закономерности, что-то отмечать...
Правда, в этот раз менять узоры она почему-то не осмеливалась. Да и без этого занятие было крайне увлекательным - очнулась она от своей "добычи" уже когда свет в окнах сменился на вечернюю темноту.
Закрыть железные ставни на ночь, или нет...
Волк так и не появлялся больше. Да и был ли...
И Царевич в себя не приходил. Будто просто спал. На чуть пониженных оборотах.

Перед процедурами она все же приняла летний душ, что обустроила на дворе. Косу она тоже в крови выпачкать успела, так что волосы пришлось помыть. Кровавую одежду она замочила на улице в тазике. Уже чистая и переодетая она принялась за дело. Бандана вместо хирургической маски. Лоток со спиртом, в котором лежала шелковая нить и иголка. У нее оставались еще инструменты со времен студенчества. Когда учишься в меде, волей-неволей приобретаешь зажимы, скальпеля и прочие интересности.
- Хорошо привязаный пациент в анастезии не нуждается...- тихо пробормотала она фразу, над которой они часто смеялись в той другой далекой жизни, когда казалось что такое же светлое и прекрасное будущее лежит перед всеми ними.
Обезбаливала она только те раны, что пришлось зашивать. Спреем с лидокаином из аптечки. Слишком локальное обезбаливание, но для наложения швов сойдет. А потом увлеклась узорами, но помня, как потемнело в глазах от ее прошлой работы, делала это уже куда аккуратнее, прислушиваясь к своему состоянию и стараясь не расходовать много сил. Они ей еще пригодятся, чтобы выходить больного. А вот если она сама в обмороок упадет, никому от этого хорошо не будет.
В конечном итоге, она растолкла таблетку Клиндамицина, решив, что раз не знает, есть ли у пациента аллергия на пиницилин, то лучше перестраховаться. Залила порошок водой и осторожно напоила ею белобрысого. Дело сделано. Пациент был накрыт одеялом, руки вымыты.
Теперь дело за пистолетом и пулей, что она вынула из волка. Ника поставила кипятится воду, выложила стакан фольгой, положила внутрь пулю, затем залила кипятком и засыпала парой ложек столовой соды. Если пуля серебряная, то она выйдет из раствора идеально начищенным серебром и тогда, может, она не совсем сошла сума... Ника хваталась за эту мысль как за соломинку, хоть и понимала, что если она уже там, то даже этот эксперимент может быть плодом ее фантазии. А пока же девушка пошла разбираться с оружием. С ними ей раньше обращаться не приходилось, поэтому действовала она осторожно и так, чтобы не оставить свох отпечатков, а то мало ли кого белобрысый еще пришить пытался. Она завернула пистолет в старое кухонное полотенце и положила в целофановый пакет, который пока спрятала за печкой. Отдаст, когда будет прощаться.
Ника вышла на крыльцо, села на ступеньки, достала сигарету из новой пачки. Нет, она не курила на постоянной основе. Только под сильным нервным напряжением, после смерти родителей, когда было совсем плохо и после поездок в город. Закурила.
Наврядли вурдалак вернется. Если б он хотел ее прикончить, прикончил бы вместе с врагом прямо там у ручья. Но зачем он тогда поступил с ней так? Она и так его не задерживала. Около двух часов она была в отключке. За это время многое могло произойти. Но ломать голову над тем, что же было на самом деле, бесполезно. В итоге, она жива, жив и пациент, которого так ненавидел зубастый. Зачем он ее вырубил - оставалось загадкой. Теперь стоило решить, как быть с белобрысым. Когда сможет стоять на ногах - придется везти его в город. От поездки ей никак не отмазаться, запасы порядком истощились, надо будет закупиться необходимым, бензином запастись впрок, чтобы как можно дольше не появляться в городе. Вот заодно и этого подвезет.
От мыслей про город стало неуютно.
Ника докурила и вернулась в дом. Ставни закрывать она не стала. Только паранои ей не хватало. Вместо этого она забралась с ногами на кресло недалеко от дивана, где лежал пациент и стала рассчесывать волосы.
Антибиотиков должно было хватить, а вот бинты она, похоже, израсходует все. Надо будет в городе еще купить. Она стала размышлять над списком покупок.

Закрылись на ночь посаженные перед крыльцом цветы, за которыми Ника старательно ухаживала в память о...о былых временах. Где-то заухала сова. Шумел в ветвях берез вечерний ветер, разыгравшийся вдруг, словно перед грозой.
Да, в воздухе пахло грядущим громом и ливнем. Ночью... Возможно, этой ночью. Ну ничего, у живности домики сколочены на славу, а уж ей в четырех стенах гроза совсем не страшна.
Хлипкие дверки веранды она все же закрыла на щеколду. А железную тяжелую дверь дома, установленную некогда от цыган, промышлявших на таких редких участках всем, что плохо лежало и хорошо выносилось, заперла впервые за долгое время на замок. Две мощные двери - одна на выходе с кухни, другая - здесь. Решетки на окнах...
Первые несмелые раскаты грома прозвучали в вечерней тишине, когда она задумчиво рассчесывала длинные волосы, рассуждая о запасах. Деньги нужно было расходовать экономно, покупки совершать - быстро. Причем для последнего удобнее всего было затариваться в новомодном "Пятачке" - первом открывшемся в их маленьком городке супермаркете. Почти все в одном месте. И фрукты, и овощи, и мясо, и крупы, и даже бытовая химия, а выбор какой...
Мысли о покупках то и дело возвращались к мыслям о серебре. Серебряная пуля. Она действительно этому не удивилась. Не ей было удивляться таким мелочам - после всего, что уже случилось.
И если этот белобрысый стрелял в волка серебряными пулями, а тот и правда так просто выполнил просьбу не добивать врага... Интересно, поступил бы так же этот белобрысый?
Да и не было смысла гадать. Все равно не догадалась бы. Так, мысли, мысли.
Или все же знак? Что хватит прятаться, что надо делать уже то, на что с таким рвением училась?
Ника ощущала какое-то необъяснимое беспокойство. Нет, теперь уже не из-за чужака в квартире... то есть тьфу, в доме. Нет, что-то другое. Более глобальное. Как гроза.
Темнота за окном озарилась яркой вспышкой молнии. А затем - громыхнуло. Уже громче. И немного ближе.
Застучали, быстро-быстро набирая обороты, капли дождя. С улицы повеяло свежестью, вытесняющей из гостиной запах лекарств. Колыхнулись тонкие занавески.
Вечерняя грозовая идиллия...
Перевязанный сел. Как-то так внезапно, что девушка даже вздрогнула.
Сел, не открывая глаз. Затем встал, откидывая ненароком одеяло. Сделал шаг вперёд, потом ещё вперед. Остановился.
И так и остался стоять.
Еще одна вспышка молнии - и снова нарастающий грохот. Ника слышала, как гудел разбушевавшийся ветер.

Пулю она завернула в фольгу и зачем-то сунула в карман. Наверное, как напоминание или как контроллер, когда полегчает. Она в последнее время поступала двояко. Жизнь словно разделилась на ту ее, которая была нормальной ( нууу... притянуто за уши нормальной) и ту, где были тени, а теперь еще и волки и молочные типы. И она пыталась обьяснить все с точки зрения своей простой жизни, да только это не всегда удавалось рационально. При всем этом, она изучала новую сторону своего существования, анализировала ее, искала причинно-следственные связи.
Еще немного поразмышляла над тем, кто эти двое борцов такие. На самом деле ее смущал тот факт, что волк не добил белобрысого, когда имел такую возможность, а просто оставил его и поперся восвояси. За такую свою неосмотрительность последнюю пулю он и схлопотал. Но именно поэтому не было похоже, чтобы они были кровными врагами, а походило именно на то, что волк белобрысого " припугнул". Ну а "гад" адресованое туше Царевича... Если б в нее стреляли она бы одним "гад" не ограничилась. Так что тут тоже вполне ясно. А с другой стороны, это вообще не ее дело. Волк уже отбыл. Главное теперь, чтобы щеголь пришел в себя и чтобы удалось его благополучно сбагрить.
Погода была только на руку. Дождь это хорошо, дождь смоет следы крови в лесу и, если действительно будут поиски, поможет сбить со следа.
Беспокойство сначала застало ее врасплох. Ей надо что-то делать! Делать... А что делать? Она понятия не имела, как защититься от теней и как защитить от них людей. Схватка с тенью всегда заканчивалась смертью человека, а воскрешать Ника не умела. В голове перебирались варианты. Может, это странное свечение, как из пульверизатора тогда, в разгар боя, перед белобрысым, могло защитить. Но как его создать, Ника не знала и что-то ей подсказывало, что его Высочество не станут ей выкладывать секреты профессии, если вообще поймет о чем она спрашивает. Ника ушла в мысли настолько, что очнулась только тогда, когда покойник новоиспеченный Ван Хельсинг резко сел.
Только голого мужика лунатящего по дому ей не хватало. Девушка встала, сгребла одеяло с дивана и накинула белобрысому на плечи.
- Чего вскочил? Рано тебе еще,- так же тихо обратилась она к пациенту.- Да и не одет ты.