— Сразу видно венценосную особу, — усмехнулся Мышь. — Тело ещё не остыло, а ты уже разграбляешь имущество покойника!.. Шучу, просто шучу...
Вздохнув, молодой человек поднялся на ноги. Край куртки альбиноса зацепился за что-то, лежавшее на коробке позади парня — на пол с неоправданно сильным грохотом упала забытая кем-то ножовка. Раздражённо ругнувшись, Мауз вернул инструмент на место и подошёл к Ингрид.
— Ладно, пойдём мародёрствовать. Гардероб у эмиссара был паршивый, особых надежд на него не питай. Но может удастся что-нибудь выбить у хозяев, если встретим их. Заодно договоримся о еде, жилье и прочем. Жестянка, — бросил альбинос роботу, — приберись тут пока.
Махнув рукой, Мышь повёл Ингрид вглубь особняка — по резной лестнице наверх, через тускло освещённые коридоры. Стоило отдать должное вкусу покойного: последнее пристанище эмиссара выглядело роскошно. Стены закрывали тёмные деревянные панели, украшенные художественной резьбой. Приглушённый свет электрических и газовых свечей ложился на развешанные по дому картины, преимущественно — с батальными или историческими сценами. Что именно изображалось на полотнах, какие события служили вдохновением для художников — этого Ингрид не знала. Но уже полдесятка картин спустя она поняла, что у них всех было кое-что общее: то тут, то там на полотнах виднелись детали, которые не совсем соответствовали отражённых в сценах эпохах. Огнестрельное оружие, лежащее на столах средневековых замков. Странные механизмы, подобие которых женщина видела только во время работы в Центре. Металлические машины, видневшиеся в дымке батальных сцен, на которых сражались рыцари. В углу портрета какого-то правителя цепкий взгляд Ингрид вообще приметил приоткрытый холодильник.
А ещё — тени. Точнее — единственная неестественно чёрная тень, которая переходила с одной картины на другую. Подчас исполненная единственным небрежным мазком кисти где-то на задворках композиции, эта тень, тем не менее, присутствовала везде. Наблюдала за сшибками кавалерийских полков, таилась в углах тронных зал, пряталась под знамёнами безымянных армий... Не трудно было догадаться, кто был этой тенью.
— Эмиссар никогда не задерживался подолгу на одном месте, — говорил Мышь, ведя Ингрид к кабинету своего создателя. — Постоянные наземные базы, укреплённые военные комплексы и подземные лаборатории — это всё не про их братию. Доктрина маскарада, "нельзя уничтожить то, чего не существует" и прочая хрень — может и сама слышала. У пустотников это в природе. Да и не получается действовать иначе, когда приходится скакать по десяткам миров, разнесённых по разным уголкам Вселенной... Наш клоун, конечно, был ненормальным по их меркам, — добавил альбинос после короткого раздумья — Взять хотя бы его привязанность к вашему Центру. Но не считая ЦВРМ, все его "подвалы" рылись на скорую руку и засыпались обратно, как только исполняли свои краткосрочные задачи.
Молодой человек остановился рядом с одной из дверей. На стене напротив неё висела ещё одна картина: большая, в человеческий рост, на которой был изображён выходящий из какого-то портала космический корабль, формой напоминающий клинок.
— Это самое близкое к постоянной базе, что было у эмиссара, — альбинос указал на картину. — Угнал прямо с верфей в каком-то паршивом измерении, переоснастил под свои нужды и назвал "Клинком Пустоты". Неплохая посудина. Автономная, быстрая, хорошо вооружена, при необходимости может вместить маленькую армию — где-то до восьмидесяти тысяч человек плюс техника... Только не спрашивай, зачем эмиссару вообще понадобился пятикилометровый боевой крейсер, способный перебрасывать армии между мирами, когда он сам может устроить локальный апокалипсис. Я не знаю. Но ставлю на то, что клоун просто компенсировал...
Безразлично пожав плечами, Мышь открыл дверь и вошёл внутрь. По-видимому, это помещение и служило эмиссару рабочим кабинетом. Комната была просторной, но всё равно создавала какое-то давящее ощущение. Возможно, дело было в меблировке: от огромных стеллажей с книгами и кресел у камина из чёрного камня до письменного стола и шкафов с прозрачными дверцами — всё здесь прямо дышало монументальностью, величием и гротескной серьёзностью. Чуть приглуши свет, добавь в кресло хозяина двухметровую фигуру, закутанную в плащ из ночной тьмы, с хищной усмешкой на мертвенно-белой маске — и пожалуйста, готово сердце какой-нибудь Цитадели Мрака с очередным Тёмным Властелином на рабочем месте. Впрочем, было тут и кое-что, мешавшее воспринимать открывшуюся Ингрид картину серьёзно...
Кошка. И чернильница.
Кошка, на первый взгляд, была вполне обычной: изящная и тонконогая, с длинным хвостом и большими ушами. Однако "обыденность" животного несколько портил тот факт, что ярко-голубые глаза кошки самым натуральным образом светились, точно два фонарика. А также — чернила с фиолетовым отливом, почти полностью скрывавшие шерсть хвостатой и затруднявшие определение её естественного окраса.
Чернильница тоже в первом приближении выглядела нормально — маленький гранённый пузырёк, то ли из стекла, то ли из хрусталя, с откидной крышечкой на металлическом креплении. Проблема была в том, что добрая четверть сосуда отсутствовала, точно её кто-то аккуратно сколол. А из пробоины в чернильницы маленьким фонтанчиком било её содержимое, уже успевшее, помимо кошки, залить почти весь письменный стол, с разложенными на нём бумагами.
Откусив ещё один кусочек чернильницы, кошка медленно повернула голову в сторону открытой двери — да так и замерла, с осколком хрусталя в зубах. Голубые лучи глаз остановились сначала на Мыше, потом — перетекли на Ингрид. На кабинет опустилась тишина, в которой несколько секунд спустя раздался неправдоподобно громкий хруст. Кошка прожевала свою добычу и неуверенно произнесла:
— Мяв?..