Bad Times at the Red Tower, Очередная инкарнация мафии

- Мило, - показался голос около входа в зал

Натаниэль определённо выглядел напряжённым, и источник этого напряжения был всё ещё неизвестен всем тем, кто был в тот момент в зале. Собственно, и момент пропажи привратника все как-то проморгали.

Тем не менее, он всё ещё был в относительной форме.
Вроде как.

Из заметных изменений - он, наконец, был больше похож на чародея, пускай и в форме, более подходящей для светского приёма в городе, чем в коллегии магов.
С другой стороны - ему и не требовалось быть похожим на Архимага.

Интересно было одно: а почему он не выразил желание выдвинуться на должность?
Неужели не захотел?

- Господа. Дамы. Наше первичное собрание несколько откладывается по причине вспышки нескольких пространственных аномалий на территории замка, - некоторые могли заметить, что руки у него заметно подрагивали, хотя голос был на удивление ровен.
- Просто аккуратнее в коридорах и саду. А лучше - уточните все необходимые направления у меня.

Пространственная аномалия имела одно очень гадкое свойство: она могла появиться вне зависимости от магической защиты территории. Иной раз случалось так, что хозяева спокойно покидали дома, не веря, что аномалии у них возможны. И, когда они влзвращались, из маленьких мелочей это превращалось в огромную проблему.

- И ещё. Мистер Аскирэ: одна из аномалий оказалась в вашей комнате.

Появление аномалии далеко не всегда означало, что всё бывшее в её поле "проглатывалось". Очень часто аномалия запоминала порядок всех предметов и, если воздействие извне было грамотным - с вещами после исчезновения источника бед ничего плохого не происходило. Однажлы даже стало лучше - пускай это и косвенно повлияло на сход "кровавого ангела" некоторое время спустя.

- Источник у неё очень странный, но, насколько я проверил - ващи вещи пока не пострадали. Я вызвал своего знакомого - он поможет мне решить этот вопрос.

И, по классике:

- Вопросы? Пожелания?

- Будьтк так любезны, Натаниэль, расскажите, какой сейчас кратчайший путь к площадке для астрономических наблюдений? - поинтересовалась Тэйф, чуть растягивая слова.
- И к чему было обращаться к, выражаясь вашими словами, знакомому, если под сводами Красной башни сейчас собрались не самые, скажем так, слабые маги? Некто более подозрительный на моем месте непременно решил бы, что вы желаете утаить от нас истинную причину возникновения пространственных аномалий. Весьма удобное прикрытие, - добавила маг пустыни голосом сладким, как виноград южных долин.

- Ирония в том, что сейчас кратчайший путь, как кто-то однажды выразился, не самый правильный, - также спокойно ответил он.

- В сущности, вам просто не нужно идти туда по стандартному пути через винтовую лестницу, а идти через третий коридор на библиотечном этаже.
Коридор выведет вас к обратной стороне. Насколько я понял - пока там всё спокойно.

Вопрос девушки о необходимости вызова кого-либо ещё маг не смутил:

- Я знаю. Но если что-то случится с ним, то это будет во славу Империи. А вот если с кем-то из вас, - он выдержал паузу, - то это может привести к довольно печальным последствиям со всех сторон.

- Я про причины возникновения аномалий мне нет смысла врать. Тем более, что, если мы говорим про все, кроме той, что обосновалась в комнате господина Аскирэ, то они возникли естественным путём. Про последнюю же я и правда ничего не знаю - даже проверочная в подвале подтвердит это, - добавил он чуть более суровым тоном.

- Но я, надеюсь, пока что не знаю причин её появления.

Пауза:

- Ещё вопросы?

Штука была в том, что сейчас, будучи открытым, он был максимально защищён. Потому что ложь, обычно - верный признак скорого... покидания башни.

Но разве Волк не знал этого?..

Громовой удар барабанов сотряс зал — и рысь взлетела в прыжке под рёв боевых горнов. Сильные руки подхватили её, закружили вихрем — и вновь поставили на землю, не отпуская.

Панда, не смотри! (Для Джинири)

Спиной — к груди Вальтера, закрывшего Шарлотту от чужих взглядов. Девушка чувствовала жар и напряжение мужского тела, сжимавшего её в объятиях, точно гигантский змей. Одна ладонь чародея очертила бедро ведьмы, изучив каждый изгиб под тёмной тканью брюк — и перешла на живот, лишь формально оставшись в рамках танца. Пока она поднималась к груди, вбирая каждый удар яростно бьющегося сердца, другая кисть чародея уже перехватила дыхание Шарлотты. Длинные пальцы вновь коснулись влажных губ...

Он — вёл. Она — выбирала сцену. Так было всегда... и без одного — не могло существовать другого. Мятежная ведьма бежала от преследовавшего её Волка, а тот — рвался вперёд в погоне за ней. Нет жертвы без охотника, а хищнику — не было жизни без добычи. Каждое следующее движение рождалось из предыдущего, каждый шаг заводил их всё дальше, с каждым новым вдохом — пламя ярости разгоралось сильнее... Не ведая жалости, чародей и ведьма сжигали друг друга на костре желания — одного на двоих. Сойдясь в Красной Башне, отбросив все титулы и условности Вальтер и Шарлотта наконец признались в том, что обоим было известно с самого начала: они сами разожгли пожар, грозивший уничтожить мир. Империя и восстание, армии и солдаты... всё это просто служило декорациями для их войны.

Для рыси, а не тигра (Для Джинири)

Войны, в которой никто не допустит появления победителя. Ведь победа одного значила конец для двух.

Зная это — Волк продолжал терзать ведьму. В глухом рыке чёрного зверя звучало имя, вызывавшее нестерпимую дрожь внутри двушки. Его прикосновения уже не просто жгли — каждое безжалостно пронзало насквозь, точно находя самые уязвимые точки на теле. Безумие, пылавшее в глазах мужчины золотым огнём, выжигало остатки самообладания ведьмы и оставляло ей лишь одно желание — оказаться как можно дальше от этого зала. Сбежать прочь от отчаянных криков гитары и птиц, навстречу которым рвался собственный голос. Исчезнуть из-под чужих взглядов, неспособных понять агонию загнанной жертвы. Избавиться от пропитанной влагой одежды, что мешала движениям...

И сделать всё, чтобы охвативший их пожар никогда не потух.

Для Вальтера и Шарлотты не было дороги назад.

Что бы им осталось, угасни этот огонь? Только мёртвый холод беспросветной ночи. Только призраки потерянного в прошлом — и пепел, смешанный со снегом...

Звуки рвущихся от напряжения струн заглушили для Вальтера слова вернувшегося в зал Натаниэля. Так и не выпустивший добычу из своей хватки Волк оскалился и прорычал единственное слово:

— Ненавижу.

А потом — впился в губы ведьмы.

Появление привратника Натаниэля было как всегда непредсказуемым. Драккан посмотрел на него пристально изучающе. Это был не просто обычный привратник или дворецкий. Крайне любопытная личность. Гура встал из-за стола и сделал пару шагов в сторону Натаниэля:
- Милорд, моя жалкая жизнь не стоит и гроша, поэтому в случае необходимости можете располагать мной по своему усмотрению. И пользуясь случаем, и помятуя цель нашего прихода, - Гура обвёл рукой зал и собравшихся в нём магов и с явным сарказмом продолжил, - хотелось уточнить как будут проходить выборы нового архимага? Есть ли какой-нибудь регламет или архимагом станет последний выживший в Красной Башне?

Вкус крови волка был горьким. Совсем не таким пьяняще-сладким, каким он виделся ей во снах о том, как она достигает соперника. Шарлотта отличалась от тех, кого обычно называют жертвами. Например, у неё были клыки, которыми она только что укусила распоясовшегося мага за губу, распоров её.

Да, в большинстве столкновений не она была агрессором, вела свою линию наступая и отступая по необходимости. И отступала куда чаще волка, хотя бы потому, что в отличае от него ей не было всё равно на то, сколько её людей не вернутся с сражения.Но, играя на равных, она не чувствовала себя добычей. Ей не нужно было уничтожать всё на своём пути, чтобы знать свою силу.

Шарлотта остановилась, отстранилась, переводя взгляд с кровоточащей нижний губы в глаза партнера.
-Спасибо за танец, господин Аскире. - она изобразила короткий реверанс. Танец был окончен. Кончики пальцев покалывало от циркулирующей ярости.

-В твоей комнате особая аномалия. Думаю, это требует внимания.

— Уже сдаёшься?

Волк сыто облизнул залитую кровью губу и со странным блеском в глазах посмотрел на мазки красного, оставшиеся на бледном и покрытом испариной лице ведьмы. Из горла вырвался хриплый смешок, от которого в другое время могло бросить в дрожь — но только не после дикой пляски на костях здравомыслия.

— Твоё право... пока ещё твоё. Спасибо за танец, Шарлотта, — почти в тон колдунье отозвался Железный Чародей, изобразив поклон. Проведя задумчивым взглядом по тонкой рубашке, он отрешённо добавил: — Стены Башни сейчас — ненадёжное укрытие от непогоды. Даже нашего услужливого криоманта напугали здешние злобные сквозняки, — насмешливо заметил колдун, посмотрев в сторону Гуры. — Поэтому советую вернуться к огню, пока тебя не продуло...

Одно прикосновение к золотому амулету на шее — и за спиной чародея раскрылись оранжево-багровые крылья. Медленно затухнув, они превратились в бордовую мантию, подбитую чёрным мехом. Полы накидки раздулись тяжёлым парусом, когда Железный Чародей направился к выходу мимо Натаниэля.

— Раз уж выборы Архимага оттягиваются... уже в который раз... пожалуй, я действительно позволю себе немного развлечься этой "аномалией". В конце концов, — окровавленные губы разошлись в жестоком оскале, — смотреть на смертельно опасные диковинки с бокалом коньяка в руке — занятие, как нельзя более подобающее могущественным чародеям.

Проходя мимо стола, Шарлотта набрала еды. Мяса и сыра. С удовольствием она устроилась в своём кресле, разместив тарелку с ужином на коленях. Пёс ушел и ей снова хотелось есть. Растрепавшиеся волосы женщина быстро завязала в узел, ничем не закрепляя. Узел выглядел не слишком надёжно, но пока держался.
-И всё же, Тэйф. У вашей птицы удивительный голос.

- Шайанн не совсем моя птица, она - свободное дитя пустыни, друг и помощник, сопровождающий меня. Я не являюсь ее хозяйкой в том смысле, который обычно вкладывают в это слово, - мягко поправила Шарлотту Тэйф.
- Рада, что Вам понравилось ее пение. Признаться, мне несколько неловко, что она вмешалась в тонкую магию музыки господина Вирма. Но, как я уже говорила, Шайанн отличается своенравием. Правда, моя умница? - когда Тэйф обращалась к своей спутнице, интонация ее голоса едва заметно менялась, становясь более ласковой.
- Вы воспользовались порталом, чтобы добраться сюда, леди МакКемерон. Не заметили ничего необычного? Я не стала доверять магии перемещения с учетом различного рода искажений, которые мы наблюдаем в последнее время.

Шарлотта согласно кивнула, признавая своё не осторожное высказывание.
-У тебя удивительный голос, Шайанн. - на этот раз она обращалась к птице. Чародейка смотрела на Шайанн и отчетливо чувствовала присутствие в комнате древней силы. Силы, полной горячего воздуха и неумолимой мощи песков, бушевавшей ещё в то время, когда земля не научилась извергать из себя растения, ещё не знала, что сможет однажды породить леса. И сегодня мятежница могла ужинать в компании тихого могущества древнего знания, воплотившегося в темноволосой южанке и её крылатой спутнице.

-Анатан, твоё искусство не знает границ. Не думала, что услышу вновь. Хорошо, что я ошибалась.

Вопрос о порталах заставил Шарлотту не на долго задуматься.
-Я сомневалась стоит ли это делать - призналась она.
-Но в результате, просто не могла пуститься в дорогу раньше и опоздала бы на неделю, выбрав другой путь. Наверное, кроме прочего, я слишком люблю мгновения в потоках пространств, всего этого было достаточно, чтобы рискнуть. - объяснила она свой выбор.
-Потоки сменялись действительно слишком быстро. Времени понадобилось больше обычного, чтобы приноровиться к ритму и уловить нужный. В итоге, думаю, мне повезло.

Шаги Железного Чародея отдавались гулким эхом в коридорах Башни. Сцена сменилась — сменилась и маска, оставив нетронутой лишь суть горевшего под ней огня...

Имена имеют силу — этому Вальтер Аскирэ научил девочку, подобранную им на пепелище приюта Котторы. Изломанную, слабую... когда чародей нашёл её, жизнь уже выпускала Мирабель из своих объятий. Заваленная обломками, покрытая застывшей коркой пепла, смешавшегося с кровью — она уже во всём, кроме одного, была трупом... И не знавший жалости колдун не дал угаснуть этой последней искре. Одни глупцы могли бы подумать, что в тот момент Волк дал слабину и на секунду вновь стал человеком. Другие — что маг не хотел предавать забвению жестокое знание, вырванное им когда-то из разодранной глотки своего врага. Но простая и пугающая истина заключалась в другом.

Когда Железный Чародей заканчивает бой — в живых на поле остаются только те, кто следуют за ним.

Тому, кто ведёт войну, необходим клинок — и Вальтер изготовил себе оружие, которым мог прорубить путь к поставленной цели. Безжалостными ударами он расколол породу и извлёк на свет богатую руду. Выжег из неё всё лишнее в бурлящем тёмном пламени, оставив только железо, которое затем превратил в сталь... Аскирэ выковал свой Орден в горниле войны и закалил в крови врагов империи. Но одного лишь смертоносного оружия было мало Железному Чародею. Ведомый единственным инстинктом — единственным предназначением — он желал, чтобы нанесённый удар достиг цели. Даже если к тому моменту рука, впервые поднявшая меч, уже сама лишится жизни...

И для этого — он выбрал Мирабель.

Вальтер научил её многому. Тому, что честь — это достойная награда для глупцов, а слава и золото — бесполезны мертвецам. Тому, как убивать не зная жалости, потому что иначе это сделает враг. Аскирэ раздул тлевший в сердце названной дочери Шарлотты уголёк в пламя, которому было не страшно ледяное дыхание смерти. Показал, как превратить собственную боль в оружие. И со временем — объяснил, почему имена так важны...

— Узнай истинное имя человека — и ты узнаешь его суть. Увидишь каждую брешь в доспехах его души. Почувствуешь слабость и силу... Поймёшь, как убить — или поставить под своё знамя. Как уничтожить всё, чем дорожит твой враг — и чего на самом деле жаждет союзник...

Аскирэ не обучил дочь ведьмы лишь одному — маленькой, очевидной тайне, к которой Мирабель сама подобралась очень близко этим утром. Секрету, что привёл странника с глазами цвета летнего мёда в сердце великой пустыни — и позволил выйти оттуда человеку, в чьём взгляде жило пламя заката...

Имена имеют силу.

Железный Чародей уверенно шёл через бесконечные коридоры Красной Башни. Аскирэ не нуждался в указаниях лакеев, чтобы видеть лежащий перед ним путь. Резиденция Архимага была средоточием древней магии — сложнейшим колдовским механизмом, который выстраивали бесчисленные поколения волшебников и чародеев на протяжении пяти тысяч лет. И даже чары, окрасившие камни твердыни чёрным, в действительности не столько навредили ей — сколько просто изменили.

Когда-то Красная Башня заботливо вела своих гостей по лабиринту коридоров — и заблудиться в её стенах становилось возможным только пожелав того самостоятельно. Ныне же в ней не осталось былой покорности и услужливости. И тихому шёпоту на грани сознания, что подсказывал куда сделать следующий шаг, следовало верить не больше, чем причудливому танцу аметистовой лозы на острых камнях. Потому что за пределами согретых живым теплом залов Красная Башня уподобилась изменчивым пескам Хадлиба.

И Вальтер Аскирэ лучше многих других умел слышать голос пустыни.

— Вникни в течение потоков энергии, что пронизывают живые камни. Улови биение древнего нексуса, скрытого на границе двух миров. Почувствуй дыхание, которое то подгоняет в спину, то мягко останавливает прикосновением к лицу... И ты никогда не собьёшься с пути.

Пятый этаж, личные покои глав Школ. Последние ступени остались позади, камни коридора звонко отзывались на шаги вернувшегося чародея. Застывшее на лице жёсткое, сосредоточенное выражение несильно отличалось от тёмного железа маски, которую Вальтер обычно носил в бою. Ладонь в перчатке — новой, созданной взамен оставшейся в зале — опустилась на ручку двери апартаментов магистра Имперских Чародеев.

Тэйф наградила Шарлотту пристальным, неожиданно тяжелым взглядом. Впрочем, леди МакКемерон при всем желании не могла бы назвать эту тяжесть враждебной, скорее наоборот. Такая же тяжесть накрывала, когда устраивался у костра под хорошим шерстяным пледом в каком-нибудь укрытии в лесу, зная, что непогода тебя не достанет, как ни будет стараться стихия. Такую же тяжесть оставляла после себя рюмка крепчайшей и невыносимо горькой полынной настойки. Странно, откуда бы магу пустыни знать ее вкус и свойства.
- Хаос. Ваша настоящая стихия - хаос, леди МакКемерон. Так что не стоит списывать мастерство на благосклонность демонов удачи, - негромко сказала Тэйф, все также глядя на Шарлотту. Со стороны могло показаться, что маг пустыни впала в состояние транса. Однако продолжалось это недолго - Шайанн перелетела на каминную полку и издала резкий звук, тем самым переключив внимание Тэйф на себя. Зрительный контакт прервался, маг пустыни провела руками по лицу, словно умываясь, и снова стала собой.
- Шайанн, умница моя, все в порядке, не волнуйся. Возвращайся, дружочек.
Птица укоризненно посмотрела на девушку, но просьбу выполнила, вернувшись на плечо Тэйф.

За разговорами тарелка Шарлтты опустела, расслабившись, она почувствовала усталость. Пожелав окружающим приятного вечера, чародейка направилась к выходу, обойдя стол со стороны Гуры и не на долго остановившись для того, чтобы вернуть на стол бокал.

Фу! Брысь! Плохой Пёсик! (Для Яруна)

-Прости, что тебе пришлось быть свидетелем всего этого... - тихо сказала она Гуре перед уходом. Шарлотта заметила что мага смутила развернувшаяся сцена и понимала, как могла выглядеть в его глазах её реальность. И ей ужасно не хотелось сколько - нибудь втягивать нового знакомого.

***

Лотте понадобилось некоторое время чтобы зайти в комнату и, после, найти купальни. Она думала, что башня обустроена достаточно богато, чтобы была возможность помыться в комнате и удивилась, узнав, что это не так. Впрочем, привыкшая к условиям партизанских лагерей, она не считала такое положение дел проблемой.

Зайдя в комнату купален, Шарлотта остановилась у зеркала. Рубашка не приятно прилипала к телу, волосы были растрёпаны, а у краешка губ и на лице засохла кровь Пса. Было не ловко думать, что она, не заметив оставшейся крови, так и провела вечер, спокойно беседуя с остальными магами. Зрелище не слишком привлекательное.

С облегчением избавившись от одежды, Лотта приблизила лицо к зеркалу, разглядывая следы чужой крови. Капля воды сделала засохшую кровь у краешка губ вновь живой, мятежница слизнула её, чувствуя, как рот наполняется горечью. Иногда она думала, что было бы, если бы этот мужчина не появился тогда на пороге её школы. Была бы её жизнь «нормальной»? Был бы её север свободным? Хватило бы ей любви, чтобы взрастить в ней такую силу, какую смог взрастить гнев? Могла бы у неё быть семья?

Шарлотта была замужем дважды. Первый её муж имел упрямство и наивность начать переговоры с волком. Второго поглотил огненный ифрит, которого тот пытался приручить. Спустя много лет, оплакав потерю и заточив в медный сосуд ту часть духа ифрита, поглотить которую было бы слишком для самой Шарлотты, она пришла к тому, что семья – это слишком хорошо для неё.

Женщина резко развернулась.

Полотенце и чистое платье остались на полу, рядом с купальней. Она погрузилась в горячую воду, на поверхности которой плавали принесенные ей в холщовом мешочке травы. Соль сделала прозрачную воду синеватой, а травы полностью скрывали тело. Шарлотта откинулась, закрыла глаза, наслаждаясь водой, теплом и запахами.

«Поганыйе имперцы! Нас много, мама, у нас достаточно сил! Почему мы прячемся и занимаемся какими – то мелкими инквизиторами!? Мы должны напасть, убить всех магов – прихвостней Людека и тогда…» Много лет назад Шарлотта смотрела на свою Белку, кружащую по комнате маленьким, воинственным вихрем, и её сердце сжималось от тревожного предчувствия. Позже, когда буря стихла Шарлотта обнимала девочку, сидя на ковре, гладила её по волосам…
«Нет имперцев и повстанцев, – объясняла она, - есть только одно действительно значимое разделение, более существенное, чем деление на мужчин и женщин. Это деление на тех, кого при рождении коснулся магический дар и тех, кого он не тронул. Первых меньше. И жизнь их, зачастую, поломана. Хотя, казалось бы, сила должна приносить комфорт. Большинство людей, не все, не понимают, с чем мы живём. Поэтому сторонятся, боятся, завидуют. Хотят приручить или уничтожить. Когда к власти приходят трусливые и жадные люди, подобные Людеку, не способные ужиться в мире, где есть «другие», возникает инквизиция. Опасаясь за свою жизнь и за тех, кого они любят, некоторые маги забывают, на чьей они стороне. И помогают уничтожить себя. – девочка затихала, клала голову на колени Шарлотте. -Больно, когда так. Иногда хочется ответить взаимностью, придумать для себя «новую сторону». Но это не принесет облегчения. Геноцид своего народа - не выход. Геноцид вообще не выход. Но убивать своих – противоестественно. Когда мы забываем, где «наша» сторона – мы теряем всё и сильнейшие из нас становятся собачками на службе у людей, подобных Людеку. Если мы будем вести открытую войну с имперской магической армией – потеряем людей и там и там. Инквизиции останется найти оставшихся. Не многих. Тише, тише, Белка. Мы вместе что – нибудь придумаем. – Мрабель тихо всхлипывала. Шарлотта чувствовала, что её слова уместились в сердце девочки. И всё же не могли заглушить её ярости…»

В Мирабель не было крови Шарлотты. В тот вечер наставник будущей мятежницы постучал в её дверь с ребенком на руках. Он попросил присмотреть за ребенком, пока сам он будет в Красной Башне и обещал вернуться за девочкой через несколько дней. Но через несколько дней, через несколько недель, через несколько месяцев, Шарлотта ждала напрасно. Вокруг разгоралась война, девочка научилась говорить и называла мятежницу мамой. И Шарлотта перестала ждать.

Иногда она желала унести Белку в леса, дальше на север, и подарить ей детство в покое, с домом среди деревьев, привести в мир братьев и сестёр для неё. Но девочка росла в постоянно меняющейся обстановке лагерей, играя с магическими оберегами, сидя на большой карте территории, пока её опекун что – то чертила и рассчитывала. Были бы у неё другие взгляды, если бы Шарлотта нашла возможность дать ей другое детство?

Так или иначе, Мирабель выросла рядом с ней, в центре мятежа. Упрямая и воинственная, услышав однажды крики со стороны приюта, её названная дочь не могла поступить иначе и бросилась туда. Когда до Шарлотты дошла весть о нападении, и она прибыла на место – не осталось ни приюта, ни Её Белки.

Женщина погрузилась в воду с головой, смывая воспоминания. Ей понадобится свежая голова.

Шарлотта лежала на дне и смотрела как пузырьки воздуха поднимаются на поверхность до тех пор, пока подняться на поверхность не стало острой необходимостью. Ей понадобилось некоторое время, чтобы восстановить дыхание. Закрыв глаза и глубоко вдыхая горячий воздух, женщина сосредоточилась за запахах, ощущениях тела и ритме собственного сердца.

Когда безумный танец закончился, Анатан прекратил играть. Рука с легким поскрипыванием медленно возвращала свою форму. Вирм поблагодарил птицу небольшим поклоном и накинулся на стоявшую перед ним еду.
-Я раньше не замечал, что игра меня так выматывает. Видимо, слишком давно не практиковался, - на стол упала очередная куриная косточка, - Знаете, у этих двоих отношения какие-то, ну, мерзкие, что ли. Не поймите неправильно, они - отличный источник вдохновения, и я хочу оказаться рядом, когда они будут спорить о шторах для спальни. Но как человек, могу только сказать, что не надо так.
Вирм опустошил два стакана воды и сотворил лист бумаги, на котором неровными штрихами набросал ноты к исполненной мелодии. Пустой взгляд словно пытался найти смысл жизни в узоре камней стены напротив.
-Моя первая за эти годы. Хочу сжечь, а рука не поднимается. И не забуду никогда, - Анатан создал несколько копий нот, и они разлетелись ко всем присутствующим, - Это как...не знаю...тянуться к тому, что заведомо причинит боль. Знаете, когда пытаешься согреть руки у костра, а получаешь ожог. Или когда мечтал о теплых деньках, а твоя кожа сгорает под лучами солнца... - Анатан чуть улыбнулся, - точно. Назову ее "Солнце".
Он проглотил нечто под названием "банан".
-Так о чем это я...Истории про пустыню, да. Так, у вас там нету тех волшебных кактусов?

- О, Вальтер...

Нажав на ручку двери собственных покоев, Имперский Волк имел удовольствие наблюдать весьма занятную картину:

Прямо в центре комнаты располагалась занимавшая в высоту почти под самый потолок пространственная аномалия, переливавшаяся красно-синими грозовыми всплесками, и такими же красно-синими изгибами, напоминавшими ленты танцоров в королевском театре имени одного из "святой троицы" Инквизиции - проповедника и мастера подковёрных интриг Мариама Тиабо (с ударением на последний слог, разумеется)

Сама же аномалия, без сомнения, несмотря на свой идеально выверенный эстетический вид, представляла опасность уже сейчас, поскольку, на беглый взгляд, могла "рвануть" в любой момент, не дав шанса даже вскинуть руки к небу в прощальной молитве. И, увидев это, Вальтер имел возможность признать, что необходимость "вызвать человека из столицы" была опоавдана.

Тем более, когда этим человеком был второй из "святой троицы" Инквизиции. Тот, с чьей подачи частенько проворачивались самые тайные операции его Величества, и который, к несчастью для мятежных магов, имел под кожей сильный магический дар.

Габриэль Монтасс.

Второй по силе и важности маг на службе Людека.

- Рад, что ты-таки решил лично понаблюдать за сей чудной процессией, пускай и достаточно предсказуемой.

Чародей выглядел до ужаса предсказуемо: серый дорожный плащ, под которым виднелась такая же серая куртка, тяжело защитые на ремни перчатки, и высокие чёрные ботинки. Отличить его от множества других инквизиторов можно было, во-первых, по переливам магии в руках, которые были видны и сейчас, когда он произносил определённые заклинания. Во-вторых - по нескольким отчётливым прорезям красных волос на чёрной основе.

Ну и, в третьих - особо пытливые глаза могли видеть очертания изумрудного амулета на цепочке из переработанного металла, вытащенного из какой-то аномалии.

- Хотя, признаться честно, не очень ожидал увидеть тебя здесь в принципе...

Чародей хмыкнул, продолжая "окутывать" аномалию магическими нитями.

- Как сам?

Тэйф задумчиво посмотрела на ноты, прежде чем ответить Анатану.
- Отчего же, разумеется в пустыне есть кактусы. Волшебные в том числе. Просто...применение несколько отличается от описанного Вами. Из голубой агавы 😉 Из одного из них делают весьма крепкий напиток, который помогает раскрыться истинным талантам человека. Но я не слышала о тех, скажем так, побочных эффектах, что Вы упомянули. Разве что кто-нибудь слегка увлёкся и дал волю своим самым безумным желаниям, - Тэйф развела руками.
- Когда мир ещё не пришел в движение, в столице устраивали ежегодные состязания поэтов и музыкантов. Каждому участнику полагалась небольшая порция для вдохновения и как средство борьбы с собственной стеснительностью. Возможно, приукрашенные и преувеличенные слухи об этой традиции и дошли до Вас, - девушка лукаво улыбнулась.
- Ваша музыка была чудо как хороша. Аль-Шассам, Солнце, очень удачное название. Позвольте, я сохраню ноты? А что касается леди МакКемерон и господина Аскирэ...на языке смертных не описать все творившееся и до сих пор творящееся между ними, - сменив тему, Тэйф снова перешла на шелестящие интонации.

— Габриэль, — невозмутимо кивнул Вальтер в ответ на приветствие, лениво ведя взглядом по сине-красному разрыву в ткани реальности. Смертельно опасная диковинка... жаль, что бутылка коньяка осталась где-то за хаотичными варевом сырой магической энергии. Набухавший в комнате нарыв вызывал к жизни воспоминания о событиях далёкого прошлого, в котором так же мерцала лазурь и рубины...

— Так мило с твоей стороны помочь с этой досадной помехой, — вежливость слов Аскирэ была приправлена лишь самой малой толикой иронии. — Приятно знать, что "Святую Троицу" настолько заботит мой личный комфорт, что один из её членов лично наводит порядок в моих апартаментах... Теперь я действительно верю, что десятилетия моей верной службы Его Величеству и империи не прошли незамеченными.

Железный Чародей невозмутимо сложил руки на груди, наблюдая за манипуляциями "Святого Монтасса". Следовало отдать инквизитору должное: разбираться с пространственно-временными аномалиями он умел мастерски. По случайному стечению обстоятельств или благодаря тому, что Габриэль действительно исполнял свой долг, этому члену "Святой Троицы" часто приходилось разбираться с различными культами демонопоклонников. А там, где замешаны безмозглые фанатики, различные аномалии и разрушительные нарушения естественной структуры мироздания — дело совершенно естественное и обыденное.

Прятаться смысла нет, но привычка... (Для miarello)

Впрочем, хотя Габриэль и являлся экспертом в подобных вопросах — в случае нужды Аскирэ и сам мог бы справится с подобной аномалией. Серебряные пески Хадлиба поделились со своим избранником многими тайнами... Но даже до путешествия в сердце пустыни, человеку с глазами цвета золота доводилось подчинять своей воле пульсирующие сплетения вероятностей, пространств и времён.

В конце концов, именно одна из таких аномалий когда-то вырвала его из проклятых залов Красной Башни.

— Я только что имел ни с чем ни сравнимое удовольствие станцевать с леди МакКемерон под аккомпанемент маэстро Вирма, — светским тоном ответил Вальтер давнему знакомому. Если бы не ревущая в предсмертной агонии аномалия, можно было бы подумать, что мужчины встретились на одном из раутов при королевском дворе. — А перед этим мастер Драккан был так добр, что лично охладил мой коньяк и одарил порцией первоклассного зачарованного льда... Предвосхищая твой возможный вопрос: да, с той самой леди МакКемерон, за которой безрезультатно гонялись ваши ищейки последние пять лет. Да, под музыку того самого маэстро Вирма, что вырезал под Аренваром 11-й экспедиционный корпус. И — да, я сидел за одним столом с тем самым мастером Дракканом, учеником Холодного Сердца, убитого шесть лет назад.

Голос Железного Чародея становился жёстче с каждым произнесённым им словом, а глаза вбирали судорожные вспышки энергетического вихря. Одному из ближайших советников короля Людека не требовалось повышать голос, чтобы выразить своё неудовольствие. И знакомый с ним много лет Габриэль вряд ли мог забыть, что именно за этим тоном обычно следовали самые жестокие приказы магистра Имперских Чародеев. Те, которые обращали города в пыль...

— Не будешь ли так любезен объяснить: что, во имя Грешных Магистров, здесь делают они? — ровно поинтересовался колдун, пристально смотря на очерченную сине-красным светом фигуру Габриэля Монтасса. — Почему меня не поставили в известность об изменениях в плане? И чья это была инициатива?

В гудящем от напряжения воздухе дробным эхом повис вопрос, ответа на который, на самом деле, не требовалось. Король Людек, вопреки далеко не самой лучшей репутации среди чародеев Союза, не был лишён природной остроты ума. И хорошо понимал границы, которые не следовало переступать, имея дело с Волком. А значит...

"...приказы Мирабель оказались не пустой предосторожностью", — без особого удивления заключил про себя Вальтер. В том, что его приказы будут исполнены, Аскирэ не сомневался — как никогда не сомневался в верности выбора, сделанного много лет назад. Воспитанная мятежной ведьмой и обученная Железным Чародеем, Мирабель стала превосходным заместителем для магистра молодого Ордена. Хотя сама молодая чародейка вряд ли до конца понимала свою роль в сложной схеме, которая связала воедино столь много судеб. Что сейчас — что при их первой встрече...

Флешбеки богу флешбеков!

— Предатель! Бешеная псина!..

Тонкая девочка на узкой койке полевого госпиталя. Взъерошенная, замотанная бинтами и раскрашенная жирными пятнами целебных мазей. Хрупкая, как будто одно неосторожное прикосновение может окончательно сломать её. Мирабель напоминала Вальтеру выпавшую из гнезда птицу. Молодого, ещё не вставшего на крыло птенца, который свалился на землю — и теперь отчаянно пыталась привлечь к себе внимание родителей, поднимая шум. И всё же... несмотря на это... её глаза уже умели жечь убийственным огнём.

— На юге мало кто верит в миф о манерах северян, — равнодушно отозвался Аскирэ, мерно сжимая и разжимая кулак правой руки. Железная маска странно искажала голос — так, что даже самому мужчине он казался нечеловеческим, чужеродным. — Но я всё же надеялся, что наставница смогла привить тебе простейшие манеры. Например — как следует говорить с человеком, только что сохранившим твою жизнь...

— Я не просила твоей помощи! — прошипела Мирабель, с трудом приподняв голову с хилой подушки. Судя по испарине, мгновенно выступившей на лице девушки — движение далось ей с большим трудом. — Мне не нужна твоя помощь, прихвостень Людека! Убийца собратьев! Предатель!..

— Крайт, — спокойно подсказал чародей девушке, начавшей повторяться. — Так в южных землях называют ядовитого змея, который пожирает других аспидов. Хотя я не думаю, что под засохшей кровью на моей чешуе ещё остались жёлтые полосы, — безразлично добавил Аскирэ, поведя свободным плечом. Наклонив голову в знак уважения, он уверенно произнёс: — Со временем, из тебя тоже может получится смертельно опасный крайт. Я уже видел, как ты сражалась. Как убивала — простых солдат и магов, не делая между ними разницы. В тебе живёт наследие Седьмой Школы, смертоносное искусство канувших в лету рыцарей-чародеев... и течёт та же кровь, что так отчаянно пытаются пролить мои враги.

Горячее сияние наполнило изнутри плотно прикрытую палатку вместе с низким гулом магического механизма. Тёмная кровь, налитая багровым светом быстрее побежала по трубкам, связывавшим правую руку Железного Чародея с обескровленной плотью подобранной им девушки. Её глаза расширились в ужасе, различив похожий на огромного паука артефакт, созданный в незапамятные времена безумным целителем...

— Какого это — быть одной крови с Волком?.. — спросил Железный Чародей, продолжая щедро закачивать свою жизнь в нутро колдовского устройства.

Заполнявшийся яростью взгляд воспитанницы ведьмы переметнулся на человека, который уничтожил её дом.

— Я — Мирабель МакКемерон. Дочь леди Шарлотты МакКемерон из Второй Школы. И у нас с тобой... ничего общего общего, пёс!

— Нет.

Пальцы неторопливо обхватили чёрно-красное железо, покрытое застарелыми пятнами чужой крови. С резким щелчком механических запоров холодная маска отделилась от шлема имперского чародея, открыв лицо своего хозяина. Глаза волка встретили взгляд молодой хищной птицы.

— Твоё имя...

- Не обольщайся, - спокойно ответил Габриэль, - тебе просто повезло, что именно в твоей комнате оказалась эта... штука.

- Впрочем, - тут же добавил чародей, - это не значит, что меня сие действие при знании получателя моей работы раздражает.

Габриэль изъяснялся несколько своеобразно. И, уж конечно, не отличался аристократической сдержанностью. Впрочем - в троице были и более несдержанные по поведению люди.

Вопрос же про остальных представителей его порядком рассмешил:

- Времена меняются, - не скрывая явного сарказма, ответил Габриэль.

Аномалия пульсировала, но выглядела достаточно стабильно:

- На континенте не так уж и много потенциально сильных магов, как тебе должно быть прекрасно известно. Собственно, король потому и решил пойти на эту авантюру. Впрочем - всё ещё был открыт вопрос о человеке, который это всё королю "нашептал".

- Да и нужен королю кто-то, кто будет не только закрывать аномалии, но и, скажем, снижать шанс очередной поножовщины, - также спокойно сказал он.

Наконец, аномалия издала ещё один яркий изгиб, и приняла более "спокойный" вид.

- А теперь самое интересное, - чародей, наконец, повернулся к Вальтеру.

- Насколько я могу судить, аномалия имеет некоторую рукотворность. Это прослеживается в принципе работы, визуальном воплощении, и том факте, что, видимо, аномалия должна была сработать, скадем так, незаметно. И, ты не поверишь - я бы не стал это со стопроцентной вероятностью связывать с малышом Натом.

Он скрестил руки на груди в ожидании ответа.

Натаниэль пребывал в какой-то странной задумчивости и выглядел в целом каким-то болезненным и нервным с точки зрения Гуры, поэтому молодой маг не удивился, что тот не ответил на вопрос о выборах магов. Повторять свой вопрос смысла не было. Всё решится в своё время.

Гура Драккан решил не думать о будущем, которое рисовалось ему не таким уж и заманчивым в настоящий момент. За долгие годы он привык к высокомерию и самоуверенности высокопоставленных вельмож, которые считали себя всех умнее.Этот танец избавил Драккана от возможности вступить в магическую бесполезную дуэль, которая бы только истощила силы. И вообще восстанавливать справедливость не задача Гуры. Он знал, что всё только начинается. Надо было учиться мыслить как интригану и истинному магу, хотя совершенно не выходило. А потому...

Драккан выкинул лишние мысли из головы и не желал более тратить время на на сон и прочие глупости, ещё до ухода Шарлотты и Вальтера он вернулся к своему занятию – чревоугодию, обильно запивая еду различными сортами элитного алкоголя.

проверка на совесть (Для Джинири)

Гура бросил пристальный изучающий взгляд на Шарлотту и понял, что девушка не желает афишировать свой поступок. Он слегка заметно кивнул ей и улыбнулся в знак поддержки и понимания. Однако, магу показалось, что девушка заблуждается в отношении того, что на самом деле увидел Гура.

- Согласен с вами - ответил Гура Дракан Атану, слегка покачиваясь от выпитого и рассматривая ноты явно понимая написанное, - Не понимаю, как из чего-то уродливого может возникнуть нечто прекрасное. У вас довольно странные источники вдохновения, милорд Вирм. Безобразная сцена, порождающая искусство. Забавно... Думаю до тех пор пока милорд Аскире будет находиться в этой башне у вас ещё будет не один шанс пробудить вдохновение. Надеюсь, что очередное произведение также станет достоянием всех.

Железный Чародей молча смотрел на Габриэля, сохраняя абсолютно непроницаемое выражение лица. В мертвенном и неестественном свете пространственного разрыва Аскирэ походил на каменное изваяние, принесённой в Красную Башню из какого-то древнего храма. Суровый лик отца-вседержителя не выказывал гнева — но и не давал надежды на прощение. Не требовал почитания — но и не собирался спускать дерзости тех, кто сам пришёл к его алтарю.

Он видел.

Он слышал.

И где-то в небесах над имперской столицей уже собирались первые грозовые тучи...

— Ты многому научился у неё, Габриэль, — наконец произнёс Аскирэ, добавив свой голос к приглушённому рокоту лазурно-рубиновой аномалии. — Многому из того, что следовало бы забыть и никогда больше не вспоминать, — весомо добавил чародей, заглянув в гипнотически извивающийся узел сырой магии. — И в конце концов, ты перенял её образ мышления. Тот самый, что уже вверг империю в бездну бессмысленного кровавого хаоса...

Волк наслаждается каждым мгновением охоты — что бы оно ему ни несло. Однако у всякой охоты есть цель — конечная точка, в которой кровь жертвы наполняет пасть хищника... или он падает на землю, лишённый силы жить. Погоня может длиться года и десятилетия, чтобы завершить её — зачастую приходится убивать не только саму добычу, но и тех, кто не даёт её заполучить... Но пока существует цель, всё это — действительно часть охоты, а не безумная бойня, существующая ради самой себя. Цель — это тонкая грань, что отделяет бешеного пса от голодного волка.

Цель — это то, чего у Священной Инквизиции никогда не было.

— Безрассудная гордость, взращённая самопровозглашённой праведностью... — медленно повторил Вальтер слова, которые уже не раз звучали из его уст. — Твоя госпожа так и не поняла глубинной природы этой войны. Не смогла осознать, что её никогда не вели колдовскими артефактами, заклятьями, армиями или солдатами. Всё это — лишь грубая материя. Препятствия, на которые люди бросаются, чтобы испытать себя. В то время как истинная война — идёт в сердцах всех живых существ. И каждый из нас ведёт её против собственной природы — светлой... или тёмной.

Старые привычки умирают даже дольше людей, которые их когда-то вскормили в себе. И поднятый со дна омута памяти ил вновь сделал Вальтера многословным перед лицом инквизитора, бесконечно уверенного в своей правоте...

— Королю не нужны "потенциально сильные маги", способные закрывать аномалии, — жёстко напомнил Железный Чародей и без того известный "Святому Монтассу" факт. — Королю нужен Архимаг. Один человек, обладающий достаточной силой воли, чтобы управлять тем цирком, в который вы превратили Союз — пока необходимость в нём не отпадёт окончательно. Кто-то, способный обуздать недовольство магов и держать Школы в железной хватке, в то время как имперские чародеи выжигают последние очаги восстаний. Такова воля Его Величества... и я намерен претворить её в жизнь.

Рука чародея вырвалась из-под мантии быстрее, чем могла бы это сделать уже приготовившаяся к броску змея. Потоки магической энергии пришли в движение, покорные воле колдуна с глазами волка. По широкой дуге мимо "Святого Монтасса" пролетела бутылка коньяка, оставленная Вальтером у камина. Целая и невредимая, она влетела в раскрытую ладонь.

Аномалия конвульсивно сжалась, издав что-то вроде хриплого вздоха. А после — вернулась в то же состояние, какое придал пространственному разрыву Габриэль своими манипуляциями.

— Времена меняются, Габриэль, — вернул Аскирэ инквизитору слова, сказанные тем несколькими мгновениями ранее. — Пора Инквизиции вспомнить, что она — покорная раба помазанника Божьего на этой грешной земле. Вы ведь ещё помните, кто им является?..

Со скрипучим хлопком пробка вылетела из горлышка — и бутылка медленно поплыла по воздуху к Габриэлю, в недвусмысленном предложении попробовать напиток из личных запасов Имперского Волка.

— Создатель этой аномалии — внутри Башни? Или он мог действовать снаружи? — деловито спросил чародей, наблюдая за размеренной пульсацией разрыва.

Тэйф с легкой завистью посмотрела на Гуру, дегустирующего различные сорта алкоголя. Шайанн цокнула, угадав направление мыслей девушки.
- Да-да, умница моя, я помню - никакого коньяка с утра. Но стакан воды и апельсин-то хоть можно? - спросила маг пустыни свою спутницу. Птица кивнула.
- Хвала небесам, - протянула Тэйф, поднялась с кресла, скользнула взглядом по столу, налила себе воды и взяла из вазы с фруктами апельсин. Почистив его, она мелко нарезала несколько долек, видимо, для Шайанн. Птица перепорхнула с плеча девушки на край стола, проглотила кусочек фрукта и снова кивнула.
- Неужели теперь и мне можно? - наиграно капризным тоном спросила Тэйф, тут же тепло улыбнулась и добавила, - спасибо, Шайанн.
Апельсин исчез весьма быстро. Тэйф залпом осушила стакан с водой, налила себе ещё один и вернулась в кресло.
- Скажите, мастер Драккан, а вы могли бы создать две ледяных пластины, таких, что направление роста кристаллов в них будет противоположным? - внезапно поинтересовалась девушка.

Гура посмотрел на Тэйф рассеяны взглядом, слегка нахмурился, пытаясь побороть пары алкоголя, которые уже немного затуманили ясность ума и понять, что от него хотят. Через пару секунд, прикинув в уме задачку, улыбнулся и сказал:
- Почему бы и нет? Думаю это вполне возможно. А почему именно ледяные?

- Есть одна полузабытая легенда. Если верить ей, из таких пластин можно сделать что-то вроде зеркала, в котором можно будет увидеть картину потоков, про которые говорила леди МакКемерон, не открывая портал. Сложить несколько пластин в особом порядке, добавить немного стихийной магии, поймать солнечный луч под определенным углом, и готово. Не знаю, насколько такая штука будет полезной, но всегда хотела попробовать. Вот только возможности не было - маги пустыни не умеют работать со льдом, - ответила Тэйф.

- Оу... – сказал Гура, - Звучит заманчиво. Мне раньше не доводилось самостоятельно пользоваться порталами. Всё больше пешком. Я бы не прочь попробовать, если бы вы мне показали как пользоваться этими штуками. Однако вас не смущает наличие аномалий, искажающих магические поля, которыми как говорит Натаниэль напичкана эта Башня?

- Если удастся получить картину потоков не входя в портал, можно будет построить безопасный маршрут. Относительно безопасный, разумеется, ведь абсолютной безопасности не существует, - ответила Тэйф.
- Я - не большой любитель пространственных скачков и неоправданных рисков. Глядя на карту потоков можно выбрать наиболее подходящий для перемещения момент, прикинуть расстояния. Немного похоже на сплав по горной реке, - маг пустыни улыбнулась каким-то своим воспоминаниям и продолжила.
- Что до аномалий...Натаниэль сказал, что необычная причина лишь у той, что в комнатах Вальтера. Интересно посмотреть и на неё, конечно, но вряд ли нам там будут рады. Так что можно будет изучить через зеркало остальные. Может быть, удастся найти что-нибудь или кого-нибудь. В любом случае, это внесёт хоть какое-то разнообразие. Раз уж основное событие, ради которого мы здесь, в очередной раз откладывается.

Гура слушал с интересом, аномалии были весьма любопытной темой, учитывая, что по слухам основной обязанностью предыдущего архимага была борьба с ними.
- Пусть Аскире сам очищает свои апартаменты уверен он справится. Тут есть ещё достаточно аномалий. Думаю, нам всем хватит. Можете рассчитывать на меня. Мы тут будем работать?

Габриэль был тих и спокоен до ужаса. И это был самый опасный вариант.

Почему?

Ну - как минимум потому, что типичный эмоциональный ряд Инквизитора был куда более разнообразен, и далеко не всегла включал в себя молчаливое кивание в ответ на ту ересь, что могли произнести в их адрес.

Потому что он не бросился на Вальтера, даже если учесть, что этот бой на факт что был бы за Габриэлем, что не мешало многим "борцам за веру" пробовать свои силы.

Наконец - потому что он сдержанно улыбнулся, стоило только чародею прекратить говорить.

- Тогда почему она сама не вызвалась? Или хочешь сказать, что наша общая знакомая не была бы идеальной цепной собакой, которая с позиции силы точно сможет со всеми договориться?

Зевок:

- Нет, Вальтер: что-то лействительно происходит, и я, честно говоря, не знаю. Что же до моего поведения, то могу сразу сказать - я очень давно её не видел лично. С тех самых пор, как...

Упоминание нелюбимого матерью, но уже мёртвого сына по имени Риз было тоже делом опасным.

- Да и ты, насколько я помню, тоже очень давно не видел её.

Зевок:

- Но могу сказать точно: с ней, как и мо всеми нами, тоже что-то происходит. Правда - это всё равно не объясняет - почему мы вообще рассматриваем вариант, что она бросила подавление мятежа в Эльмарре, и занимается деструктивными вещами здесь - в Башне.

И ещё один:

- Но то, что источник находится в замке - без сомнения.

Габриэль, быть может, хотел сказать что-то ещё, но их прервали.

"Колокол"

"Выборы"

"Пора"

- Похоже, малыш Нат всё же справился с аномалиями, - задумчиво глядя в сторону источника звука, сказал Монтасс.

- Моя же работа здесь закончена.

Он резко открыл портал, отмахнувшись от бутылки, и:

- Пока просто не заходи сюда - скоро аномалия рассосёися сама.

Собрался, было, уходить:

- Вальтер: не дай прошлому и неизвестному затопить тебя.

И, уже улетев:

- И она мне не госпожа, хотя такое желание у неё тоже однажды было.

Чародей остался в комнате один, освещаемый тусклым светом, который нехотя пробиласся через красно-синие ленты аномалии. И осознавал:

"Пора"

— Самый лучший раб...

Окончание фразы Вальтера потонуло в треске схлопнувшегося портала. Впрочем, чародея это не волновало. Габриэль мог сколько угодно жить в странном мире своих заблуждений — это не изменило бы истины, известной Аскирэ. И которую где-то в глубине души... за массивным железным панцирем отрицания... под бурлящими озёрами боли и безумия... знала и она.

— Почему, Габриэль?.. — неторопливым жестом руки Вальтер заставил бутылку с коньяком вернуться к нему. Пробка вернулась на место, сосуд опустился на свободную тумбочку, всё ещё странно мерцая в свете пространственной аномалии. — Да потому, что в отличие от собранных вами марионеток, она знает, как убивает Хрустальный Трон. Знает слишком хорошо... Интересно, — задумчиво протянул Железный Чародей, наблюдая за гипнотическим танцем синевы и багрянца, — сколько из них попытаются порвать свои нити, как только догадаются?..

Сияние аномалии медленно угасало под взглядом жёлто-коричневых глаз. Но даже когда на апартаменты опустилась тьма, их хозяин продолжал пристально вглядываться в неё — словно видел в переплетении черноты и теней что-то, недоступное взглядам других... Во мраке раздался резкая усмешка. Прорвавшийся из-за плотно сдвинутых гардин луч выхватил клыки Волка.

— Пора... разумеется, — наполнил густую тьму низкий рык. — Самое время...

Дверь открылась, выпустив чёрного зверя в коридоры Красной Башни...

Не ходите дети в Башне купаться... (Приватная игра с Джинири)

Шарлотта лежала на дне и смотрела как пузырьки воздуха поднимаются на поверхность до тех пор, пока подняться на поверхность не стало острой необходимостью. Ей понадобилось некоторое время, чтобы восстановить дыхание. Закрыв глаза и глубоко вдыхая горячий воздух, женщина сосредоточилась на запахах, ощущениях тела и ритме собственного сердца.

Revan583

Волки умеют ступать бесшумно, когда захотят — куда бы ни завела их охота. Но те, кто убегал по ночному лесу от чёрной тени, ни с чем не спутают ощущение присутствия хищника. Однажды побывав в роли добычи и уйдя от погони — уже никогда не пропустишь первого прикосновения к коже взгляда, в котором чувствуется чужой голод. Навсегда запомнишь почти неуловимый шорох шерсти, с которым движется зверь. Не забудешь, как коготь царапает попавшийся под лапой камень. Дыхания, сжигающего морозный воздух в белый дым...

Внутри Башни не было мягкого снега, способного укрыть звук шагов. Не росли разлапистые ели, которые укрыли бы зверя от ничего не подозревающей добычи. А самое близкое к слепящей метели, что имелось внутри каменных залов — это заполнившие купальню клубы пара. Звуки тонули в густой белизне, а очертания предметов — растворялись, смешивались... И опытному охотнику не составило бы труда укрыться в этой горячей вьюге — если бы он того захотел.

Но Волк и не пытался скрыть своего присутствия.

— Шарлотта, — вместе с голосом, от зеркал донеслись тихие металлические щелчки. Как будто маленькие замочки раскрывались, отпуская цепи... — Вижу, ты всё же решила сбежать от холода...

---

Джинири

— Вальтер, — она всё ещё пробовала имя на вкус, катала его на языке, как катала густые, горькие капли...

— Вижу, странная аномалия в твоей комнате не поглотила тебя? Какая досадная новость, — Шарлотта отзывалась нехотя, говорила тише и медленнее, чем обычно, растягивая слова. Она знала, что он приближается, как знала об этом всегда. Угадывала его шаги в смутном предчувствии, щекотавшем горло и пускающем колючий мороз по позвоночнику.

Шарлотта упрямо старалась избежать необходимости использовать те виды магии, где нужно было обнаруживать себя во «вне», искать «ауры», или «астральные тела», о которых любила ей рассказывать бабушка. Всё, что необходимо она находила внутри, или помещала туда. Мятежница была своим телом. Всё, что с ней происходило — получало физический отклик, отзывалась в теле, происходило там. Её губы увлажнялись, когда она испытывала желание, грудь покрывалась испариной, когда происходящее казалось для неё унизительным, ноздри подрагивали, когда она чувствовала охоту, а в её позвоночнике жил страх перед собственной отвагой. Он отвечал холодом, когда она хотела кого-то защищать или бороться. То, что скрывалось под костью спины - намного более древняя структурой чем то, что находится под черепной коробкой. Карта личного пути человека располагается в теле согласно более глобальному пути эволюции всего вида. В её позвоночнике жила бегущая от костров инквизиции девочка, которая так полюбилась волку, что он видел её, кем бы Шарлотта не становилась впоследствии.

Ей было слишком хорошо сейчас, чтобы затевать ссору, пытаться уйти или возмутиться его присутствию. В конце концов, любые существа признают потребность в перемирии у берегов реки, выходя напиться и намочить шерсть. Горячая вода обнимала её, целуя прикосновениями трав, подпитывая скрытой в них силой, черпаемой из самой земли и солнца. Вереск для защиты. Можжевельник для любви. Лаванда для всего женского. Омела, собранная в день летнего солнцестояния, заставляла быстрее циркулировать магические потоки внутри. А полынь... Растение, которое не сажают специально, не берегут, зачастую относят к сорняку, имеющее намного больше силы, чем кажется на первый взгляд, было любимицей ведьмы. Ей нравилось то, как неотвратимо она вырастала вновь и вновь. Ей нравился её запах, который она чётко различала в палитре других трав сейчас, закрыв глаза и запрокинув голову, вслушиваясь в тихий плеск воды, перекрываемый звуками освобождаемых цепочек.

---

Revan583

— Досадная, значит? — мужчина усмехнулся. — Не думал, что ты позволишь какой-то аномалии украсть своё, Шарлотта...

Раздался последний щелчок. Ремень, перепоясывавший чёрно-красный камзол, упал на каменные плиты с металлическим лязгом, лишь чуть приглушённым завесой тумана. Вслед за ним отправилась и одежда — сам кафтан, рубашка под ним... Ткань неохотно отпускала скованное ею тело, цепляясь за старые шрамы, неподвластные магии. Даже не видя, Шарлотта могла назвать некоторые из них. Длинный рубец на широкой груди, оставшийся от каменного шипа, которым она пыталась пробить сердце Волка после Котторы. След на правом подреберье, выжженный колдовской молнией, вобравшей в себя весь ужас Эйхи. Пять тонких борозд, проведённых зачарованными когтями в безымянном лесу — на животе мужчины, тянущиеся вниз...

Вальтер неторопливо ступал по влажному полу. И сквозь пряный запах трав душащей дьявольской лозой прорастал другой — горько-терпкий, в котором жили воспоминания об огне и дыме пожара, что когда-то поглотил Вторую Школу. От него перехватывало дыхание — словно бы пальцы мужчины уже лежали на шее ведьмы, как тогда — в зыбкой грани танца. А вместе с ним — внутрь проникал призрачно-острый аромат железа... и крови. Тех, кого уже не вернуть. Тех, кого нельзя было терять...

Ненавистно-родной запах Волка.

Вода пошла тяжёлыми волнами, когда мужчина вошёл в купальню — прямо за открытой спиной ведьмы. Девушка почувствовала горячие руки на своих плечах. Пальцы уверенно, сильно сдавили кожу — только чтобы затем пустить по расслабившимся мышцам дрожь наслаждения. Не убирая ладоней от кожи Шарлотты, Волк наклонился к её уху.

— Понравился? Вкус моей крови...

И в этот раз никаких сомнений уже не было: клыки зверя коснулись мочки ведьмы.

---

Джинири

Под сильными пальцами волка на распаренной коже быстро появлялись красные следы. Было бы наивно думать, что он постесняется обнаженной женщины и выберет другую купальню. При первых нажатиях тихий, едва различимый стон потонул в паре купален. Прячься она в лесу от хищника — эта вольность могла бы стоить ей жизни. Сейчас — Шарлотта лишь наклонила голову вперед и отодвинула за плечо мокрые волосы, позволяя мужчине мять плечи и спину.

— Слишком горькая, — она не торопилась с ответом, прислушиваясь к своему телу и к движениям волка. — Мне такая нравится. Угостишь ещё?

Прикосновения были слишком сильные. Грубоватые. Как будто их автор не слишком привык обращаться с тонкими женскими плечами. Или он всё же решил хорошенько промять плоть не столько для удовольствия, сколько для того, чтобы позже было мягче вонзить клыки. К наслаждению, приносимому прикосновениями, теперь примешалась боль. Шарлотта нахмурилась и некоторое время терпела нажатия с тем же выражением болезненного удовольствия, с которым недавно вела щекой по щеке партнера по танцу. Когда ощущения стали невыносимыми — откинулась назад, оперевшись на волка спиной.

Тишина прерывалась только шумом воды, по инерции плескавшейся о край купальни, отвечая резкому движению. Шарлотта смотрела прямо перед собой и слушала. Слушала запахи, беззаботно кружащие, сплетающиеся между собой, не подозревающие, результатом какой сцены становятся. Пряный запах трав, горько-терпкий запах волка, её собственный... Окружавший их пар делал картину нереальной, словно вышедшей из утреннего сновидения. Обнаженность их танца стала физической. Спиной она могла чувствовать неровность его кожи — следы её чувств к волку. По ним, как по карте, она могла бы показать маршрут их общения, дополняя их своими шрамами, спрятанными глубоко под кожу.

— Ты действительно меня ненавидишь? — тихий вопрос, повисший в умиротворенной тишине.

---

Revan583

От резкого движения Шарлотты руки соскользнули с влажных плеч вперёд, заключив девушку в тесные объятия. Она вновь почувствовала рокот дыхания в груди мужчины, к которому теперь добавилось и другое ощущение. Удары. Гулкие, раскатистые удары, похожие на гром, разносили кровь по телу Волка. И казалось, что с каждым из них где-то за рёбрами зверя на секунду приоткрывается заслонка адской печи, щедро раздающая нестерпимый жар.

Волк настойчиво прижал девушку ещё ближе — так, словно хотел, чтобы каждый носимый им шрам отпечатался и на коже Шарлотты. Так, будто хотел собственным телом ощутить все те отметины, что старательно оставлял на судьбе северной ведьмы год за годом... Правая рука поднялась по горлу вверх, притянув голову Шарлотты к покрытой острой щетиной щеке мужчины. Мешая слова с утробным рыком, поселившимся где-то в основании глотки, Волк произнёс:

— Я жив лишь благодаря этому, Шарлотта.

Мужчина развернул ведьму к себе. На распаренном лице Вальтера Аскирэ не было ни следа той мягкости, призрак которой Шарлотта увидела у входа в Башню. Её охотник никогда не оскорблял девушку подобной ложью. В жёлто-карих глазах пылал тёмный огонь, сжигавший двоих в танце — и там же чёрной звездой сияло давнее обещание...

Они будут гореть вместе — вечно.

— На брудершафт пьют двое, — вдруг сказал Волк. Острый взгляд жёлто-коричневых глаз медленно двигался по лицу Шарлотты, пока наконец не остановился у губ. Казалось, что мужчина смотрит точно туда, где ещё недавно жила его кровь. — И я ещё не получил своего...

Это был не тот резкий поцелуй, которым закончился их последний танец. Совершенно иной — долгий, тяжёлый. Тянущий воздух из лёгких — и заставляющий искать глоток в губах другого человека. И прикосновение клыка к губе Шарлотты стало таким же — чудовищно-нежным, отдающимся во всём теле...

После десятилетий погони, Волк попробовал на вкус кровь ведьмы.

---

Джинири

Вереск — для защиты. Можжевельник — для любви. Омела, собранная в день летнего солнцестояния — катализатор любой магии. Удары бубна — в груди. Кровь двоих, сливающаяся в одно. Ритуал смешения крови — один из самых древних ритуалов, известных в истории магии. Возможность людей сообщить богам о своём единстве, отказ от своей целостности ради целостности вместе. Древние считали, что именно благодаря ритуалу смешения рождаются дети. Что нужные травы возносят перемешанную кровь к богам и те возвращают её в лоно матери, чтобы та взрастила и родила дитя из этой капли... Лаванда для женской силы, для зачатия. Шарлотта сама несколько раз проводила ритуал для своих людей, благословляя их брак, когда в пыльной духоте войны им нужно было что-то большее, чем просто совместная жизнь, или когда не получалось зачать младенца. Горящие скрутки растений, ритуальный нож, надрезы на ладонях, объединение рук и губ, позже — стоны наслаждения доносящиеся из леса или из шатров... Ритуал всегда сопровождали вереск, можжевельник, омела и ещё пару трав в зависимости от соединяющейся пары и от их целей. Не более пяти трав.

Для них с волком она бы пренебрегла травами и добавила чистые гранулы цианистого калия. Но в воздухе витал тонкий запах лаванды — злая насмешка над желанием Шарлотты выносить и вырастить ребёнка, и полынь — сорняк, выкуривая который их магические предки вызывали галлюцинации.

Бёдра Шарлотты обнимали тело волка. Губы терзали ещё не успевшую зажить губу, поцелуй уже заполнил горький вкус крови волка, когда с тупой болью к нему примешался новый вкус, её собственной крови. Тело ведьмы напряглось, изогнулось, наполняемое новой яростью.

Одна рука ведьмы лежала на шее мужчины, будто готовая в любой момент начать душить его, но пока лишь контролируя дыхание, щекотной вибрацией отзывающееся в ладони. Вторая рука блуждала по его телу, жадно ощупывая доказательства её боли и гнева. С силой нажать на рубец на груди, потереть шрам под рёбрами, поставить пальцы на живот, туда, где начинаются тонкие полосы, царапая, спуститься вниз, повторяя известный маршрут...

— Они болят? — к шепоту примешивалось тихое рычание. Она требовала ответа, не отрываясь от губ. Ноздри яростно подрагивали. Он извратил ещё одну часть её жизни. Всегда, когда он оказывается рядом... — Ноют перед сном? Болят, когда меняется ветер? Когда я трогаю, кажется, что это свежая рана?

---

Revan583

— Они никогда не заживали, — выдавил из себя Волк, тщетно пытаясь утолить древний голод. Во время их прошлого танца мужчина был согласен ограничиться лишь взглядом и дыханием. Сейчас он жаждал того же... и много большего. Пряная ведьмина кровь и собственная боль распалили аппетит хищника, И он пил Шарлотту – отчаянно, жадно, ненасытно...

С трудом, мужчина оторвался от губ Шарлотты — а через миг его собственные уже припали к шее девушки. Щетина на его подбородке колола, пока Вальтер нащупывал бешено бьющуюся вену. Очередное прикосновение клыков к уже разогретой руками коже — идеально выверенное, как умеют только волки. Горячий язык отмеряет удары согретого ненавистью сердца, впитывая соль — морскую и женскую... Затем мужчина стал спускать ниже, оставляя кровавый след на теле девушки. Дорожка из горькой волчьей крови расплывалась, протягиваясь через ключицу — к груди...

— С каждым шагом... вдохом... ударом сердца...

А руки мужчины уже сходили по позвоночнику Шарлотты, пуская дрожь по телу. Они обхватили бёдра ведьмы, и пальцы уверенно нашли уже знакомые им изгибы. Ещё мгновение... и оглушающие удары волчьего сердца отдаются — внутри деревушки. Жёсткий пульс вытесняет всё остальное, подчиняя себе дыхание — и даже биение ведьминого сердца...

— ...я чувствую лишь тебя, — яростно прорычал Волк.

---

Джинири

Щеку волка обожгло. Удар Шарлотты был похож на пощёчину, но оставил после себя царапины идущие от уха к подбородку мужчины.

— Не прикасайся ко мне! — прошипела она, взвилась, вырываясь из стальной хватки волка, избавляясь от его рук и губ на своём теле, с яростным отчаянием разрывая их связь, хотя бы физическую. Вода размывала кровавый след. Светло-розовые струи спускались по шее, груди, шли по животу, касались бёдер... Стоя над волком, зло глядя на него сверху-вниз, она катала во рту слова своей ненависти. Они копились на кончике языке, казалось, сейчас она разомкнёт губы и выльет на него ушат обвинений, полных нелюбви. Потому что любовь — это не для них. "Я тебя люблю" — не для них, они не имеют права на слова вроде этих.

Шарлотта медленно поднялась из купальни. Полотенце впитало кровь у краешков губ, немного успокоив рану, собрало воду с тела мятежницы. Под шорох тяжелой ткани, нарушавшей молчание, она натянула на обнаженное тело темно — зеленое длинное платье с рукавами достающими до запястья, с тихим позвякиванием застегнула металлический пояс. Если зацепить за пояс связки трав — в облике можно было бы легко угадать ведьму, встреченную в северном лесу. Но, если вместо трав накинуть тёмную накидку — можно ожидать увидеть женщину во главе стола, на месте архимага.

Молча, не глядя больше на пса, прикосновением рук высушивая мокрые волосы на ходу, Шарлотта удалялась из купален.

---

Revan583

Несколько минут после этого в купальнях царила звенящая тишина. Наконец, её нарушил тягучий всплеск, с которым Вальтер выбрался на каменные плиты. Резкий взмах рукой — и душистый пар распадается на рыже-красные искры, в которых истлевает запах пяти трав. Дурманящая вода, смешавшаяся с кровью — с шумом уходит в недра Башни...

...и догорающему наваждению вторит лающий смех Волка.

— Значит что-то ещё осталось!.. — торжествующе произнёс чародей, проводя пальцами по рассечённой щеке. Старые чары пожирали растекающуюся по коже кровь, сплавляя плоть обратно. Исчезающе-тонкие, точно от когтей рассерженной кошки, линии шрамов почти затерялись среди старых отметин и вырезанных временем морщин.

— Вторая Школа... Полноводная... — медленно перечислял Железный Чародей, смотря вслед сбежавшей в очередной раз ведьме. — Коттора... Эйха... Что теперь? Что я вырву из твоей души в этот раз, Шарлотта?..

Чёрно-алые одеяния поднялись в воздух и проплыли к своему хозяину. Аскирэ никуда не спешил, с усилием закрывая металлические застёжки. Последней заняла своё место золотая цепь амулета, стянувшая горло Волка. Сжав украшение, Вальтер вернул к жизни огненные крылья, сложившиеся в кроваво-бордового цвета мантию у него на плечах. Одежда, слишком тяжёлая для плеч Архимага... но идеально подходящая императору.

— Охота продолжается, — грозно прорычал Вальтер Аскирэ, выходя в коридоры. — Выбирай сцену — я уже иду следом...

- Похоже, экспериментальную магию придётся ненадолго отложить, - услышав звук колокола, Тэйф вздохнула.
- Но мы обязательно вернёмся к этому вопросу. Столовая - не самое подходящее место, думаю, площадка для астрономических наблюдений - оптимальный выбор. Вы ведь не боитесь холодных ветров, а наверху не будет проблем с солнечным светом. Хм...вообще-то можно и с лунным попробовать...изменить матрицу заклинания, вложить чуть больше силы, учесть расхождения..., - Тэйф говорила быстро-быстро, рисуя пальцем в воздухе предполагаемые контуры и отмечая несуществующие ещё направления.
- Ох, я, кажется, слишком увлеклась, простите, - виновато улыбнулась она, - надеюсь, я не запутала Вас ещё больше?

- О нисколько, - ответил Гура, допивая остатки вина или чего-то похожего на вино, - думаю у нас все получится и с лунным светом. Надо будет правда захватить с собой пару тройку бутылок с этого восхитительного стола, что бы было не так зябко. Однако, я не совсем понимаю куда нам теперь надо идти и что делать?
Колокол продолжал звонить и Драккан посмотрел на присутсвующих, желая понять что теперь надо делать.