Кровь на руках, зт Кайрэ

- Что тебе сказать...даже не знаю. Все равно...не поймешь - осознование сказанного приходило куда позже, чем звучали слова, но все же приходило. Плохо, рвано, понимала она слова не полностью, но... Общую суть все же понимала. Длинноволосый подошел к ней, его разгоряченная и влажная после стычки ладонь взяла ее руку, пальцы которой еще хранили следы вытертой с глаз воды.
- Я знал...люди... жестокие. ... чем помочь тебе, - он покачал головой, а она запоздало поняла лишь часть слов из короткого монолога. Вторая рука накрыла ее ладонь.
- Но мы должны идти по пути жизни дальше, - почти полностью она поняла его последнюю фразу, и осознала, что раньше слышала ее часто - в тех или иных вариациях. Очень часто.

Она сосредоточенно смотрела на свою ладошку в его с каким-то недоверием и отрицанием во взгляде.
- Почему?- тихо спросила девушка.

Он, в отличие от нее, вопроса уже не понял, и просто молча смотрел на нее. Пожал плечами, разве что, выражая тем самым непонимание.
Впрочем, и этот момент надолго не затягивался - несколько мгновений, и он отпустил ее руку - после чего начал карабкаться по лестнице наверх - судя по всему, забрать повисшую наверху сумку.
- Раанга и зверь опустили оружие. Как в предсказании, - раздался негромкий голос мальчугана, которого, видимо, тоже разбудила вся эта возня. Он уже не плакал, но было видно, что сдерживаться стоило ему сил, - А зачем ты лезла наверх?

- Что за предсказание?- спросила Седьмая, проигнорировав вопрос, ответа на который не знала.
Раанга... это имя в последнее время слишком часто всплывало, чтобы быть случайностью. Жрица посмотрела на свою ладонь. В том своем воспоминании она не была такой смуглой. Или же воспоминание вовсе не ее?

Когда откроются врата
Падет воды стена
Прольется алая река
Там сложат копья два врага
Раанги сын, сын Зверя
Плечо к плечу, к спине спина
Сплетется чуждое в одно
Про месть забудет кровный враг
Навстречу новому врагу
Оружие блеснет...
Мальчишка тихо напевал, прикрыв глаза и покачиваясь в такт песне. Песне, которую жрица слышала в первый раз.
Ладонь еще не зажила до конца - но в свете последних событий она уже почти забыла об этом.

- Оружие... - словно из всего предсказания важным было только это слово, повторила жрица.
Она снова побрела по поселению, выискивая пару клинков по руке.
Мысли ворочались в голове туго и все никак не складывались воедино. Воспоминания, прошлое жрицы, то, что случилось после неудачного ритуала. Поиски удобного оружия словно стали для нее спасением от этого безумия, в которое превратилась ее жизнь в последние сутки. Она была уже не уверена была ли она жрицей или той девочкой на плечах отца, или ими обеими, или никем из них. В конце концов истерзанное сознание зацепилось лишь за оружие и мысли постепенно утихли и исчезли.
Девушка нашла два обоюдоострых клинка, привычно крутанула те в ладонях, стиснув зубы. Пусть эти не призрачные, но это ничего не меняет, а боль в ладонях... уж лучше она, чем то... внутри.

Мальчик походил за ней сперва, а затем...
Кажется, обиделся. Или просто понял, что на него здесь не будут обращать внимания. По крайней мере, к тому моменту, как клинки нашлись, она его уже не видела.
В ее поисках ей никто не мешал. Оба бойца решили также предоставить ее самой себе, уйдя заниматься какими-то своими делами.
Ей даже в какой-то степени удалось отвлечься. Собраться. В конце концов, времени убиваться и жалеть себя не было.
Точнее, времени-то у нее было полно, но вот тратить его на это...
Солнце стояло в зените. Они провели здесь уже полдня.
И сейчас сидели втроем на центральной площадке, и светлокожий изображал на песке нечто очень похожее на карту этих земель. Ну, по крайней мере, пока еще пытался. По крайней мере местоположение ближайшего города и ритуальной площадки он изобразил весьма точно...
Каррхато просто молча наблюдал за обоими, периодически прислушиваясь к происходящему.
А жрица заметила, что один из хвостов свернут аккуратно у него на поясе...
А другой достался второму чужеземцу.

Карту она пока еще помнила. Седьмая молча взяла прутик и дорисовала карту дальше. Насколько знала. Она успела прийти в свою невозмутимую форму с холодным, немного надменным взглядом и лицом лишенным радостных эмоций, сосредоточенным на теперь уде не службе высшему созданию, а одной ей теперь извнстно на чем.
Завершив работу над картой, девушка окинула присутствующих взглядом, мол что дальше?

Три пары глаз попеременно встречались друг с другом взглядом в немом вопросе - очевидном для каждого из них.
Совместные художества постепенно начали выстраивать в голове определенную картину. Если верить ощущениям, если верить памяти, и судить по этому разоренному поселению - можно было сделать вывод, что теперь ближайшим более-менее цивилизованным местом был небольшой городок где-то к западу. Владения под управлением одной из знатных семей, имя которой было...которой было...
Никак не удавалось вспомнить. Но это были точно не самые знатные представители их народа - размеры угодьев заметно уступали остальным Семьям, да и горным делом там промышляли совсем немногие.
Впрочем, необязательно было стремиться к цивилизации. Можно было отправиться на юг... Туда, где собирали свои силы воины Ангра для следующего похода, способного расширить их земли еще дальше. Жрица давно не была непосредственно на линии боевых действий - но где-то в дальних закоулках памяти хранила воспоминания о том, что их бесстрашный народ, закрепив за собой северные земли, теперь продвигался на юг и на восток - уничтожая непокорных, и даруя шанс новой жизни тем, кто складывал оружие, признавая превосходство противника. Да, быть может, жизнь раба, которая была уготована сдавшимся, и не шла ни в какое сравнение с былой жизнью, но... это все же была жизнь. Тем более, истинно послушным рабам оставляли личность, не превращая в полностью бездумных марионеток.
На западе - густой, непроходимый лес, из которого не появлялись не только враги - но и никогда не возвращался ни один отправленный в те земли отряд. На юге и востоке - ветра войны, конец земель Ангра, путь к чужакам, путь в неизведанные земли - путь через лес, через горы, через реки, к землям чужих людей, тех, чья кровь достаточно окропила эти земли, и чьи руки эту же землю возделывали ныне.
Или же возвращаться в Столицу...
То, что было раньше, оказалось полной бессмыслицей. Сначала она пыталась выйти к городу на западе, будь он неладен, затем она проснулась непонятно где, и теперь, оказывается, удалялась от этого города, непонятно зачем идя на северо-восток...
Или же это темнокожий повел ее туда?
В голове все снова начинало путаться, и выяснять то, что "было", уже не хотелось.
И к тому же, кое-что не сходилось - если верить их местоположению, они удалились от ближайшего к Ритуалу города на целых три-четыре дня пути. Все трое.
Нет, об этом думать не хотелось совсем.
Размышления прервала палка, уперевшаяся в песок в той стороне карты, где на западе простирался лес, из которого еще никто не возвращался.
Светлокожий, указывавший в ту сторону, вопросительно посмотрел на жрицу, после чего перенес палку в самый низ карты - и снова Седьмой достался вопросительный взгляд.

Карта

Карта, "отложившаяся" примерно в голове.
Самый крупный "квадрат" - Столица, дом Шамана и всего прочего.
Квадраты поменьше - стратегически важные большие города-союзники.
Маленькие желтые квадратики - небольшие города, управляющие ближайшими землями - фермами, лесорубками и т.д. В каждом городе своя небольшая инфраструктура, управляются представителями Семей, самые влиятельные представители этих же Семей представляют власть городов-союзников в виде Советов.
Желтые пятна - фермерские и прочие хозяйства (возделывание полей, разведение животных и т.д.)
Пятна непонятного цвета в горах - горнодобывающие поселения.
Зеленые пятна - лес.
Красные пятна - частые/возможные места дислокации войск.
Голубые пятна - крупные водоемы.
Красное кольцо с фигуркой человека внутри - примерное местоположение на данный момент.
Ритуал проходил недалеко от места, где нарисован маленький желтый домик слева.

Карта, нарисованная на песке, намного проще - на ней не указаны города-союзники, реки толком не указаны, и тем более войска и остальные, отдаленные городки.

О несостыковках думать совершенно не хотелось. Все ее мысли были бы лишь догадками, ведь никто не мог дать ей ответа, а даже если бы и мог, она бы его все-равно не поняла. Оставалось лишь надеятся, что хаос в голове уляжется со временем, как песок в воде
.- Отсюда еще никто не возвращался,- ответила Седьмая, ткнув своей палкой в сторону леса.- Здесь,- палка переместилась на юг.- Собираются войска, расширять земли.
Все сопровождалось жестами и пантомимой, которая должна была пояснить слова или хотя бы сделать ее речь понятнее.

Судя по реакции, чужаки более-менее поняли.
По крайней мере...
Бледнокожий точно понял.
И принялся что-то говорить Каррхато.
На языке последнего. Эти жуткие звуки спутать с чем-либо еще было невозможно.
Они говорили между собой на языке черного, и вполне друг друга понимали.
И в этом было что-то несправедливое.
Палка светлого снова ткнулась в сторону непроходимого леса.
- Здесь было бы неплохо. Как считаешь? - спросил он. Ну, наверное, спросил именно это. По крайней мере, ей так показалось.

- Неплохо что?- уточнила жрица еще толком не поняв, что только что смысл сказанного был ей понят, пусть и несколько иначе обычного, но все же.

- ...Лес. Охота. Еды всегда достаточно, - то ли ответил ей знакомец, то ли просто размышлял вслух. Ох и непросто давалось ей понимание хотя бы толики слов - но даже это было лучше, чем ничего.
- ...И нет еретиков, - добавил он, и это слово жрица вспоминала долго - куда дольше, чем все остальное.
- ... Нет еретиков - нет проблем, - последовало продолжение, в котором она точно убедилась, что использовал он именно это слово.
- ...уйти... остров... корабль...
Кажется, он начал говорить сам с собой - она перестала улавливать связь, и...
Еще один кусочек воспоминания обрел некий смысл. Корабли... Ангра не знали, что такое настоящие корабли. Нет. Те хилые лодчонки, что плавали по этим рекам - разве могли они сравниться с Дланью Раанги? Нет, то была разница между куском угля и золотой рудой.
А море...
Нет, Ангра не знали, что такое море. Не могли знать.

Жрица поморщилась и устало помассировала виски. Как так получатся, что она его понимает? Почему эти слова всплывают в ее голове? К чему эти воспоминания? И насколько они правдивы?
- Откуда это в моей голове?
Все больше казалось, что она сходит сума или это запутанное видиние в продолжении ритуала. Если бы только не столь реальное.

Снова в закоулках памяти послышались ее собственные смешки. Тот праздник… Праздник их Бога-Отца… Сейчас эти мысли казались странными, но их бог был куда добрее. Он не просил крови. Он был наивен и порой рассеян, но… Он действительно был вторым отцом для каждого из них.
Она не разобрала ответа. Или же ответа и вовсе не было? Все чаще уходя с головой в свои мысли, она уже скорее просто передвигала ноги, чем осознанно шла куда-либо. Две мощные спины были ее неизменным маячком – темная спина в странной броне, такой же темной, как его кожа, да облаченная в обычную одежду не менее слабая спина чужестранца, который больше не напоминал о случившемся там, на Ритуале. Или же просто он отложил этого для будущего?
Она
В какие-то моменты она поняла, что они идут на запад. В какие-то моменты она вообще не осознавала, кто она, и что делает «здесь». И где было это «здесь».
Но иногда она все же «просыпалась» от своих мыслях, и оглядывалась вокруг.
И не всегда ей нравилось то, что она видела.
В пути им нередко попадались трупы животных. И крупных, и маленьких – каких-то выедали полностью, оставляя лишь рваные шкуры да скелеты. С какими-то просто расправлялись – бессмысленно, не воспользовавшись ни мясом, ни шкурами…
Иногда попадались и трупы людей – так же обезображенные до неузнаваемости.
Иногда что-то мелькало совсем рядом – и клекотало, шипело, но странные силуэты поодаль никогда не приближались настолько, чтобы их можно было подробно разглядеть. Лесных же обитателей практически не было слышно – только лишь птицы кричали тревожно, да скрипели от ветра деревья. Нынешний лес жил иной жизнью, не такой, как прежде – и в минуты «осознанности» от этого становилось немного не по себе. Слишком многое изменилось, и вернуть душе утраченное спокойствие было куда сложнее.
Иногда они очень резко и необъяснимо меняли направление – просто их темный друг вдруг сворачивал с намеченного «пути», и круто уходил в сторону, зазывая с собой двоих своих спутников. Спустя какое-то время это повторялось вновь. И вновь… И вновь…
Зачем она шла с этой парочкой? Куда? Зачем она согласилась? Соглашалась ли вообще?
Не проще ли было вернуться в Столицу, и рассказать Шаману все... все… все, что случилось. Что происходит сейчас…
Или все же дать себе шанс на новую жизнь? Или…вернуться к старой? Неизвестно куда, неизвестно как…
Все эти мысли уморили ее так, что как только они остановились на привал, приглядев для этого старое толстое поваленное дерево, и ее более человекоподобный спутник расстелил на земле запасливо припасенную из поселения грубо плетеную циновку, скинув там же все захваченное им, она провалилась в сон, едва опустив голову на один из свертков. Слишком много всего. Чужого, непонятного, странного. Провалилась в сон без снов – который, на удивление, принес ей странное облегчение и какую-то новую легкость – которая позволила ей впервые за это время улыбнуться. И «это время» было не последними часами бесконечной ходьбы, а… наверное, все то время, что посвящала она призыванию жрицы прежде.
А улыбаться было чему.
Уже основательно стемнело – хотя ночь еще не полностью предъявила свои права на этот мир. Где-то вдалеке меж деревьев еще пылал закат, переливаясь из ярко-пурпурного в огненно-рыжий, а не гори рядом костер, она, быть может, смогла бы разглядеть и звезды на небе.
Она проснулась там же, где уснула – разве что, укрытая простой, но уже помягчавшей от долгого использования тканью. Чернолапый – такое прозвище ему весьма бы подошло – сидя спиной к ней колдовал над чем-то у костра, и видимо это «что-то» и издавало довольно приятные мясные запахи – скорее всего и разбудившие бывшую жрицу. Когда она заметила закрепленный над костром котелок, то чуть вовсе не рассмеялась – это все выглядело так мирно, спокойно и безмятежно, что о проблемах не хотелось думать совершенно. На соседней циновке сидел другой ее сосед – скрестив ноги, он, орудуя каким-то самодельным приспособлением для письма, усердно выводил что-то на листе кожи. Он то ли почуяв, что его спутница проснулась, то ли просто услышав тихий шорох циновки поднял взгляд, и улыбнувшись, кивнул ей, как ни в че не бывало. Словно они были просто путешественниками, покинувшими родные земли, чтобы увидеть весь мир… каким бы огромным он ни был.
Все вокруг было так спокойно и безмятежно, что даже сжимавший ее грудную клетку ком разжался – позволив ей вдохнуть полной грудью.

Бывшая жрица села, прислушиваясь к этой легкости внутри. Она была такая... такая иная. Совсем новая в ощущении. Казалось, даже когда она была жрицей, не ведавшей сомнений, что-то все еще опоясывало ее душу и сжимало, не позволяя выйти за рамки, не позволяя ничего лишнего. Сейчас же все это было снято. Исчезло и расстворилось где-то там вместе с угасающими частями памяти ее кровавого прошлого.
Это была свобода? Было ли это свободой? Снова погружаться в раздумья вовсе не хотелось. Седьмая поглядела на свои обожженные руки, тряхнула головой, словно отгоняя последние сомнения. Нет, она вовсе не хотела возвращаться назад, не хотела снова видеть шамана, быть жрицей, убивать, как привыкла. Да, она по- прежнему не знала, куда они идут, зачем они идут и почему ее не убили, как других. Но почему-то именно сейчас все это стало не важно. Стало второстепенно, буд-то страница с историей той жестокой холодной особоы, которой она была все эти годы, перелистнулась. Закрылась. Навсегда.
Девушка снова улыбнулась самой себе.
- Лайан,- тихо представилась она.
Да... Ее имя должно было произноситься именно так. Словно две его части разделялись запятой, но в то же время гармонично, будто переход в песне, нежной и ласковой. Именно так завали ее родители.
- Лайан!- уже громче повторила она и подняла взгляд на своих спутников.
- Мое имя - Лайан!
Пусть им все равно, как ее звать. Пусть они никогда не спрашивали и пусть им даже не интересно вовсе, но ей это было важно самой. Было важно то, что она вспомнила свое имя, было важно то, что она почувствовала себя единым с ним и признала своим. Она Лайан! Не Седьмая, не жрица, не слуга жестокого божества. Она - Лайан!

- Лай-ан, - повторил бледнокожий, произнося ее имя так легко и привычно, словно делал это всю жизнь, - Не знал, что здесь тоже есть такие красивые имена, - поняла она больше по интонациям. Впрочем, и к самим словам она уже привыкала все больше, тем более к таким простым. Отложив в сторону лист кожи с надписями (Лайан хоть и не понимала, что там написано, но что бы то ни было, выглядело оно очень красиво), он повернулся к сложенной в стороне поклаже, и протянул девушке вытащенную оттуда кожаную флягу.
- Родер, - добавил он, и Лайан поняла, что он назвался странником. По крайней мере, именно это и означало прозвучавшее слово, которое в контексте ситуации должно было быть именем, не иначе. Затем он указал своим пером для письма в сторону темнокожего, который настолько был поглощен своей возней у костра, что не заметил ни пробуждения девушки, ни их разговора, продолжая колдовать над чем-то – и о чем-то тихо урча.
- Гронк-так. Говорит, что лекарь. Неплохой парень. Только много ест.
Уши последнего дернулись – тот обернулся, посмотрев на них буквально на миг, и совсем по-человечески ухмыльнувшись снова вернулся к своим делам.

Лайан открыла флягу и отпила, даже не понюхав прежде, что там.
При упоминании о роде деятельности темного она мельком взглянула на свою ногу и кивнула.
- Гронк-так, Родер,- повторила девушка.- Лайан не отсюда,- заявила бывшая жрица, отрицательно покачав головой.
Почему-то ей показалось несправедливым то, что этот чужак будет думать о принадлежности ее имени к этим местам и этому народу.
- Лайан...- она несколько растерянно повертела головой.
А откуда она? "Услужливая" память не давала координат и названий, да не спешила подсказывать в какой даже стороне дом.
- Корабль,- она сложила руки лодочкой и "пустила" ту по волнам.- Длань Раанги. Корабль отца,- девшука раскрыла ладони, как те были раскрыты в изображениях на мачте.- Я вспомнила,- улыбнулась она.

Ее губы смочила влага воды, едва окрашенная какими-то незнакомыми травяными привкусами. Приятный освежающий вкус только добавил ощущение уюта и тепла в этот прохладный, но безмятежный и оттого по-своему теплый вечер.
Странник слушал ее внимательно. Он ощутимо посерьезнел, когда она заговорила про Раангу, про корабли… Затем молча закивал, не отрывая от девушки взгляда. Потер пальцами обросший щетиной подбородок, перевел задумчивый взгляд на костер, затем снова на Лайан.
- Нам нужен корабль. – с непередаваемой серьезностью заявил он, и в его взгляде девушка заметила новое, незаметное прежде оживление, - Если бы ты только знала, где…
Последнюю часть фразы она не поняла – как и не старалась, а Родер, видимо, и не ожидал от нее ответа. Его взгляд переметнулся в сторону отложенной кожи с записями, а пальцы бесшумно застучали по коленке, сопровождая этим ритмом раздумья чужака.
- Корабль… Корабль…

Но она не знала. Ей были доступны лишь отрывки. По крайней мере сйчас. Лайан еще немного отпила из фляги, прежде чем вернуть ее хозяину. Тугая коса сползла с плеча. Сейчас бы помыть волосы от дорожной грязи. Внимание девушки переключилось. Она поискала глазами сумку, что собрала в деревне, вынула гребень и принялась вычесывать волосы и переплетаться.
Корабли там, где вода. Большая вода. Море. А где море?

А где была вода – она не знала. До… Прежде… Та жизнь с После и До – в этой жизни не было места большой воде. Она слышала, что где-то эта большая вода была, но… не здесь. Ангра стояла на реках, которых здесь было в изобилии, но на этих реках все и заканчивалось. На севере их земли упирались в горы, на юге и востоке – во вражественные племена, которые и сами наверняка ничего не знали про море. Да она и сама бы не знала, если бы не те видения. Не вспомнила бы. А теперь… А теперь она знала, что реки впадают в море. Да! Несомненно, маленькая вода должна была привести к большой воде…
Но если ее сородичи… бывшие сородичи за все время существования своей цивилизации не смогли добраться до большой воды, не значило ли это, что это попросту невозможно? Что реки слишком длинны, окружающие их земли слишком опасны…
А быть может Шаман что-то знал, и поэтому в последние годы бросил столько сил на захват территорий дальше по течению реки?
Пока она думала, Странник что-то рисовал. Быстро, четко, не задумываясь – и вскоре ее размышления прервало подсунутое ей изображение корабля, нацарапанное на коже. Корабля большого, мощного, сильного. Такого, каких никогда не видела «великая» цивилизация Ангра.
- Большому морю – большие корабли, - объяснил он свой рисунок, сопровождая слова пантомимой, и вновь, к сожалению, завершил объяснение чем-то непонятным.

Она непонимающе поглядела на чужака, давая понять, что ну ничерта не поняла, а затем взяла этот кусок кожи, перо и стала дополнять рисунок теми деталями, что помнила. Вот изображение на парусах, ленты на мачтах, мелочи, явно не имевшие важности для странника, но за которые она цеплялась в своих воспоминаниях, как за спасательный круг.
Густые волосы сползли с плеч и закрыли Родару обзор, не давая возможности видеть ни ее лицо, ни рисунок.
Корабельный колокол, рамы окон трюма, галеонная фигура под бушпритом. Чайка... птица, которой тут, в глубине материка, никто и никогда не видел. Рисунок чужака наполнялся жизнью из ее воспоминаний. Жаль, пером не передать звуки...
Закончив, девушка откинула волосы и заложила прядку за ухо. Снова улыбнулась, бережно прикоснувшись к рисунку обожженными пальцами. Да. Корабль ее отца был такой. В ее воспоминаниях он был именно такой...
Лайан мельком взглянула на чужеземца, снова перевела взгляд на рисунок и протянула его Родару.
- Длань Раанги. Реки впадают в море. В землях Ангра есть много рек, но ни одного моря. Их корабли...- она презрительно фыркнула,- неказистые лодки по сравнению с кораблем отца!

Она вновь вспомнила, каким захватывающим оказалось это плавание. Как боялась она первые дни, особенно в минуты особого беспокойства этого бескрайнего моря, как захватывали ее барашки волн и серебристое полотно воды, которую, оказывается, нельзя пить. В какую ярость пришел отец, обнаружив ее на корабле, а потом поместил под каютный арест… который продлился недолго, но…
Стоило остановиться на хороших воспоминаниях.
Выражение на лице Родера сменилось сперва оживлением, затем напряжением, затем на нем отразилась активная мысленная работа.
- Не может быть, - произнес он едва слышно, и в интонациях его прозвучало что-то мечтательное и взволнованное одновременно. Он забрал рисунок, повертел его перед лицом с разных сторон, вглядываясь в отпечаток памяти Лайан, и снова перевел взгляд на девушку.
-Неужели…
Он забрал перо – и принялся рисовать сам. Уверенные линии ложились стройно одна за одной – сразу было видно, что рисовать он умел, и делал это часто, и… Под его рукой – конечно, быть может ей казалось – вырисовывался образ отца. Такой, каким она помнила его – сильный, красивый, герой… Да! Для нее он был героем. Всегда был. Да и не только для нее одной. И этот шрам на щеке, про который не забыл странник…
- Вельможа Хадим Ган! - он снова протянул девушке лист кожи, указывая на нарисованного им человека, - Ты видела его корабль? Где здесь море? Мы должны выйти к морю! – скорее изображал, чем спрашивал он, явно не связав никак родственными узами человека на рисунке и девушку перед собой, - Мы должны найти его. Найти его корабль!..
И так же внезапно его азарт поубавился. Он снова нахмурился, посмотрел на протянутый девушке рисунок.
- Пятнадцать лет…

Горло снова перехватило невидимой веревкой. Лайан держала рисунок Родера в дрожащих руках. Этот его шрам... его взгляд, интонации в голосе. Все бурей проносилось в сознании, когда обзор заплыл. Размылся. А потом по щекам полились горячие капли, глухо падая на лист кожи. Она сгребла рисунок в обьятья, как остатики того горячо любимого и родного в ее памяти.
- Прости папа...
Волосы снова сползли с плечь обнимая вздрагивавшую от рыданий девушку и пряча от взгляда.

Что-то легло ей на плечи, кажется, покрывало, а потом сильные руки прижали ее к широкой груди, в которой, под слоями одежды, пульсировало не только сердце, но и расплавившийся кинжал. И пусть ей было не до этого, но даже так, от немого присутствия пусть и дальнего, но соотечественника, который, к тому же, знал ее отца, становилось немного легче.
Он был рядом, пока нахлынувшая волна не спала, и пока ее плечи не перестали трястись. Как только слезы отступили, оставив за собой лишь тупой ноющий след, ее отпустили – и она сперва услышала, а потом и увидела уважительное приветствие, в котором склонялись люди ее народа перед представителями знатных фамилий. Родер опустился на одно колено, выставил вперед руки, обхватив один кулак тремя пальцами другой руки, и опустил голову. Она даже почти разобрала слова приветствия. Почти. От неожиданности она расслышала только «приветствую», да свое имя и имя рода – а потом странник замолчал. Кажется, после этого приветствия нужно было дождаться разрешения завершить его – но она уже была не очень уверена. Слишком это было давно. Слишком. Но точно было – когда-то давным-давно.

- Серьезно?
Лаян шморгнула носом и снова заправила прядку волос за ухо. Она положила ладошку на руки странника и осторожно опустила их.
- Не надо, Родер. Прошло слишком много времени. Я только начинаю вспоминать все то, что стерли из моей памяти...
Она уже совсем не та маленькая, веселая, шустрая и невмеру любопытная Лайан, которую так любил отец. Ее руками было сделано столько всего ужасного, что он и вовсе бы наверное не поглядел больше в ее сторону. Столько смертей... напрасных смертей принесли ладошки его малютки- Лайан. И она по-прежнему не помнила как очутилась среди Ангра... Море, шторм, она пыталась зацепиться... но это все не то. Почему они приняли ее, почему она стала жрицей, а не была принесена в жертву, как ... как остальные?
- Я уже не та невинная девочка, потерявшаяся с корабля в шторм. Ты понимаешь? - она заглянула страннику в глаза.- Это,- девушка коснулась груди странника, там, где был расплавленный кинжал.- Это сделала я! - с нажимом произнесла она.- Ты понимаешь? Хадим Ган никогда бы не назвал дочерью то чудовище, которым стала я!
От этого все становилось еще более скверным, но она больше не собиралась плакать. Слезами ничего не изменишь. Лайан лишь отстранилась. Прижав драгоценный рисунок к груди и закрыв глаза, она сделала глубокий вдох и порывисто выдохнула, собирая самообладание в кулак. Когда же глаза открылись вновь в них снова отсутствовала радость, словно ее опять высосали из девичьего тела, но появилось нечто новое, скользящая обреченность и тупая боль. Рисунок был бережно сложен и запакован в сумку. Если Родеру по прежнему был нужен кусок кожи для письма, то, по всей видимости, ему придется добывать новый.