Странник
Исчадье Ада Сообщений: 2161 профиль
Репутация: 201
|
Название расска умиляет сразу и надолго, ведь получается, что где-то есть и ответственный разум. Например, отвечающий за то, что на свет, заодно со Вселенной, появился автор этого рассказа. Ну, пенять разуму как категории весьма философской за такие проделки дело безнадежное, но считать его ответственным за них или нет – приблизительно то же самое, что приписывать аппендициту патриотизм или космополитизм. Имхо, конечно)) С другой стороны – неразумный человек – это попросту дурак, отнюдь не лишенный разума. Или автору не попадались самозабвенные дураки, которые, соблюдая букву инструкции, налагающей на них ответственность, будут стоять насмерть, требуя ее соблюдения? Ладно, фиг с ним, с названием под философию – «ради красного словца не пожалеешь и отца»(с), то бишь старика Канта))) Далее в эпитафии эпиграфе читателя предупреждают, что он будет иметь дело с китайским фэнтези. Ок, лишь бы на кириллице. И мы таки сразу имеем дело с двумя китайцами, один из которых жрет рис с сознанием постигнутых жизненных ценностей, а второй… тоже жрет рис, переживая кризис поздней юности. Оба любуются пейзажем, правда, младший на битых тридцать вздохов, потраченных стариком на то, чтобы обратить его внимание на восход солнца, меньше. Это господа мандарины, завязка. И она ничем не хуже многих и многих. Возможно, конечно, не хватает подзатыльника, отвешенного стариком молодому: «Любваться, я сказал!», для подчеркивания факта брутальности наличия рожденных во грехе созданий пред Светилом, но это так, к слову. Далее мы знакомимся с тяготами и лишениями, которые уже успел пережить китаец-несмышленыш двадцати пяти лет от роду, и как бы понимаем, что это все были цветочки, ведь теперь-то он связался с бродячим Джеки Чаном мастером боевых искусств! Однако неприятности заставляют себя ждать, потому как ученик еще имеет что сказать. Делая скидку на то, что его слушатель драчун, об экзамене он вещаем наиболее тому понятными, надо думать, по его мнению, словами: «Так и в начале сочинения я наносил провоцирующий удар цитатой, ставя блок другой цитатой и донося свою мысль на их стыке, контратаковал третьей цитатой...» Услышав же, что третьим был экзамен по поэзии, старый мастер ухмыляется, явно «ища слова» жалея, что нельзя двинуть молодцу промеж глаз во время исповеди. Но тут его отвлекает изысканная картина: «Крестьяне уже гнули спину на полях вокруг; они пели песню, и звуки её взмывали к небу.» Ессно, на такое можно смотреть до бесконечности, однако автор как бы намекает нам ложкой дегтя, что наслаждение не бывает безнаказанным – ученик продолжает и дальше изливать свою душу, не преминув рассказать старику о том, как они встретились. Короче говоря, достал он мастера боевых искусств до печенок, и тот просто был вынужден оглушить бестолочь словами нажитой мудрости, не исключающими добрых советов: «Рот закрой и слушай пение птиц. Ты так уставился в пустоту, которая наполняет твоё сердце, что смотреть тошно. Ты воздвиг стену, отгораживающую тебя от мира и перекрывающую реку жизни, которая огибает тебя, не наполняя тебя. Я повелеваю тебе разрушить эту стену!» Не, че, образно, е-мае, но, кажись, опять не хватает подзатыльника… И до самого вечера ошарашенному ученику остается лишь внимать. Ну, а где вечер, там и город. Причем довольно необычный, ведь в нем водятся «отбросы человеческого свойства». Однако даже такое определение не пугает автора путников, и они добираются до гостиницы. Чтобы не слушать, чего там еще пережил его ученик, старик забирает у него деньги, а самого посылает… погулять, в общем. И это наверняка начало кульминации, господа цитрусовые! Так и есть, или это не китайское фэнтези! Герой спасает девушку, проявляет неслыханные благородство, смекалку и находчивость, ведь отыскать честного судью даже нашему родному Ивану-дураку вроде было не под силу! Вот эта сказочная удача и роднит, господа присяжные, уся с фантастикой! Далее автор скупыми, но емкими образами словами протокола ОБЭП вещает нам об грязных махинациях доисторической мафии; старик – по идее, с криком «Хэй, Ю!», – отрывается на бандитах, наверняка с наслаждением представляя, что все они – его нынешний ученик, который как бы лицо в силу традиции весьма прикосновенное и… Да, наступает, о луноликие, развязка, акцентированная отнюдь не банальным, но глубоко символичным пинком, компенсирующим все неотвешанные подзатыльники. Однако Кан Умойся Грязью лишь потирает копчик, возможно, как лекарь размышляя, какими болячками этот ушиб аукнется ему в старости. Но Шао на то и мудр, дабы понять, что опоздал с втолковыванием истин через филейную часть, и вещает о том, каким путем следует идти ученику, прямым текстом, где, благодаря автору, нет философских табуированных выражений. Родись этот расск во времена Конфуция, то –тьфу, тьфу, тьфу – вполне возможно, о старике нынче никто бы и не вспомнил, но… «не судьба»(с) Автору, конечно, благодарочка хотя бы за то, что я теперь усю (правильно?) китайскую фэнтазю буду обходить отнюдь не долиной Сунхуа, но десятой дорогой)) Однако не будем слишком пристрастны и спишем уси-недочеты (имхо) на древнюю традицию, наверняка диктующую отсутствие в повествовании каких-нибудь драконов-нигилистов, и если в планах автора наваять нечто ближе к европейским традициям фэнтези, то почитаю как минимум с удовольствием для расширения кругозора.
|