Бог из машины, Приват Ремара

Увиденное внутри больше всего напоминало сотканного из клубящейся тьмы чёрта с горящими глазами. Размером со среднюю немецкую овчарку, с длинным гибким телом, с длинным хвостом, словно смесь ящерицы и пантеры.

Увидев Чезаре, чёрт схватил открытую коробочку с тоннером и запустил её, целясь в лоб кардиналу.

Ловко отскочив в сторону, Чезаре убрал пистолет: он знал, что ни одно из пяти имевшихся у доброго священника средств смертоубийства не будет здесь надежной ставкой. Вместо этого он показал чёрту раскрытую ладонь, словно собирался сдаваться... После чего коротко перекрестил его, громко говоря самое банальное, что только мог придумать в данной ситуации:
- In nomine patris et filii et spiritus sancti...

Чёрт дёрнулся, словно его пронзило током, и зажал лапами глаза. Молитва возымела своё воздействие, а лёгкий огонёк божественного света на пальцах слепил существо не хуже направленного в лицо прожектора.

Успех задумки обрадовал Чезаре, тем более что он, кажется, наконец вспомнил подходящий случаю текст. Громким театральным тоном он начал:
- Crux sancta sit mihi lux
Non draco sit mihi dux
Vade retro satana
Numquam suade mihi vana
Sunt mala quae libas
Ipse venena bibas!

Ближе к концу молитвы чёрт с трудом двигался, тратя все имеющиеся силы только на то, чтобы резко дёрнуться или громко выкрикнуть что-то похожее на "спасите" своим высоким пронзительным тонким голосом. С на последнем слоге "Ameno", существо рассыпалось в пепел, который, в свою очередь, исчез, едва коснувшись пола. Чего нельзя было сказать о бардаке и тонере.
- Спасибо большое, Ваше преосвященство,- поспешила поблагодарить Чезаре та самая женщина, что вылетела из дверей.- Понятия не имею, откуда появилась эта тварь, но она просто начала громить всё, до чего дотягивались её мезкие грязные лапы.
Остальные сотрудники типографии чувствовали себя гораздо хуже. Им требовалось время, чтобы прийти в себя, отплеваться от тоннера и вылезти из под завала коробок.

- Дьявол не дремлет, нам же нужно лишь не терять веры в милосердие Господне, - ответил слегка скомканной клешированной фразой кардинал. Затем положил на первую попавшуюся чистую поверхность свои заготовки и без всякого перехода сказал:
- Это заготовки плакатов и брошюр, сделанные по приказу Конклава. Когда приведете тут все в порядок, их нужно будет отправить в печать.
После чего поторопился смыться, пока кто-нибудь шибко умный не задался вопросом, с чего это кардинал Финелла, никогда не отличавшийся излишней святостью, устраивает такую иллюминацию. Этот инцидент, конечно, мог поднять его авторитет на недосягаемую высоту - но он же мог привлечь внимание к секретам, которые Чезаре столь тщательно оберегал...

Оставив позади потрёпанных, испачканных, воодушевлённых, благодарных и растерянных людей, Чезаре некоторое время шёл, особо не выбирая дороги, потому как имел не столько целькуда-то прийти, сколько цель откуда-то уйти. Собственно, достигнув своей цели, мужчина остановился, размышляя о том, чем ему следует заняться теперь, и как грамотней распрядиться своим временем.

Остановившись, Чезаре сверился со временем. Пока что единственной достаточно серьезной ниточкой был разговор с отцом Патрицием, но кардинал сомневался, не слишком ли поздно, чтобы приглашать на партию в шахматы, и не лучше ли отложить встречу на завтра. В любом случае, требуется некоторый запас времени, поскольку предполагалось, что кардинал, отнюдь не каждый день имеющий дело с демонами, какое-то время пробудет в шоке. А затем, в зависимости от времени, можно искать отца Патриция или же менять планы.

Время было, по сути, ещё детское. День был в самом своём разгаре. 13:37. Можно и ждать, и отца Патриция на шахматы звать, и макеты переправлять раз по пять. Можно даже заняться делами, назначенными на конце недели: договориться о встречах с лидерами благотворительных организаций и пересмотреть договоры поставок медицинского оборудования в госпиталь Святого Петра.

Первые тридцать пять минут он не делал ровным счетом ничего, изображая тот самый пресловутый шок. Затем какое-то время следует посвятить договорам, - с одной стороны, заняться делом, с другой - пока что не отвлекаться на переговоры, не имеющие отношения к непосредственным делам. Еще минут через тридцать пора будет звать отца Патриция.

Работа над договорами была нудной, однако, всё же, необходимой. Внимательно вчитываться в пункты, находить двусмысленности, созваниваться или списываться с поставщиками. Полчаса, всё же, очень мало, но пару пунктов найти и обговорить вполне возможно.

Стараясь избежать посторонних разговоров, Чезаре занимался преимущественно чтением договоров и набросками поправок, оставляя их обсуждение на потом. Будь его воля, он вовсе не откладывал бы встречу с отцом Патрицием; однако человек, сразу после окончания срочной работы чуть ли не вприпрыжку несущийся играть в шахматы, до того подозрителен, что даже полный идиот догадается, что что-то тут нечисто. Так что требовалось сперва сделать часть не очень срочной работы, время от времени нетерпеливо поглядывая на часы.

Чезаре убил ещё один час на вычитку договора. Он пометил все сомнительные пункты, добавил примечания и переслал правленую версию договора на обсуждение юристам. Теперь уже оставалось только ждать их ответа. На часах была половина четвёртого, а в делах оставалось договориться о встречах с главами благотворительных фондов, на что отводилось ещё два дня. Среди необязательных дел значилась абстрактно обрисованная «работа с послушниками» и… кстати, Марии ведь не было в офисе, когда он пришёл. Только Финелла и Патрик. Дорфа быть и не должно было, потому как он сейчас читает лекцию в одной из школ.

Насколько Чезаре знал характер Марии, он был уверен, что в данный момент она старательно следует его совету. Набивает шишки. Вмешиваться в этот развивающий процесс он пока что не собирался: скорее всего, если она ввяжется во что-то по-настоящему серьезное, вскоре он об этом услышит. Ведь Ватикан - слишком маленькое государство для беспокойной послушницы...
Отложив в сторону исчерканный пометками черновик очередного договора, кардинал решил, что все. Откладывать встречу с отцом Патрицием еще больше, конечно, можно, но не имеет особого смысла.

Старик Патриций снял трубку почти сразу.
- Партиций слушает,- услышал Чезаре знакомый голос. По манере речи отец Патриций напоминал этакую мужскую версию доброй бабушки, пичкающей всех своими пирожками. Иными словами, он умел вызывать симпатию одними только своим видом, вечной улыбкой и привычкой щуриться на солнце. Казалось, что он знает всё и всегда готов помочь, чем может. А ещё, он обладал множеством маленьких слабостей, вроде шахмат и английского чая.

Чезаре не давал такой манере поведения обмануть себя: если в змеином гнезде вдруг попадается живой и здравствующий кролик, это значит лишь то, что одна из змей научилась прекрасно маскироваться. Кардинал был искренне убежден, что в верхах Церкви доброжелательные и вечно готовые помочь долго не выживают. А значит, отец Патриций был всего лишь чуть умнее и хитрее товарищей. Но несмотря на это, его характерное амплуа давало шанс что-то узнать.
- Это Чезаре, - вообще-то, статус кардинала предполагал, что он также будет именоваться "отцом", но в общении с настолько старшим по возрасту это звучало до того смешно, что в неофициальных случаях кардинал предпочитал об этом забывать, - Почему бы нам не сыграть сегодня партию-другую в шахматы?

- Не вижу препятствий,- беспечно ответил кардинал.- Я как раз собирался на полдник через полчаса. Почему бы не провести его за интересной партией в шахматы?

- С удовольствием.
Чезаре не был уверен, сообразил ли собеседник, что он пытается таким образом получить кусочек информации (хотя предположил бы, что сообразил). Да, в общем-то, это и не имело особого значения. Нет ничего удивительного, если кардинал, узнавший столь... обескураживающие новости, весь изводится любопытством. Чтобы из этого прийти к выводам о его тайнах, нужно быть или гением, или параноиком, а вероятнее всего - и тем, и другим разом...

- Хорошо, буду ждать вас в северной беседке,- ответил отец Патриций.- Удачи вам на поприще экзорцизма.
Прежде чем Чезаре смог что-либо ответить, его собеседник уже повесил трубку.

Кладя трубку, Чезаре покачал головой. Разумеется, слухи об инциденте с чёртом уже разошлись. Разумеется, скоро об этом будет знать весь Ватикан. Что ж, тем лучше. Версия для интересующихся у него уже была готова, - как и положено версии священника, пафосная, религиозная и ни черта толком не объясняющая. Но при этом, что самое забавное, отходящая от реальности только в важнейших моментах. В тех, когда собеседнику полагалось спросить, откуда у скромного священника столь специфические знания...
Поднявшись, Чезаре неспешно пошел к северной беседке, по пути на всякий случай все-таки поинтересовавшись местонахождением Марии.

Сидевшие в кабинете послушники сказали, что не видели её уже пару часов, и Чезаре оставил их в глубокой задумчивости, относительно местонахождения главной заводилы их небольшой компании. ПО пути Чезаре справился у нескольких служащих, и один из них сказал, что видел, как Мария целеустремлённо шла в сторону выхода в город, а другой сообщил, что девушка справлялась о появлениях чертей.

Любопытно. Значит, это точно не случайность. По поводу же действий Марии Чезаре видел две возможные версии (исключая простое любопытство), из которых наиболее вероятной казалась наиболее неприятная, - но и наиболее перспективная.
Продумав обе версии, кардинал отодвинул их на задворки памяти. В разговоре с отцом Патрицием не стоило отвлекаться на посторонние размышления.

Отец Патриций встретил Чезаре с улыбкой.
- Рад вас видеть, молодой человек,- с улыбкой сказал он, отвлекаясь от своего любимого английского чая, ради приветствия.- Прошу прощения, что не покидаю плетённого кресла, но в моём возрасте уже сложно оказывать подобные знаки приличия.
Кардинал, конечно, имел в виду, протягивание перстня для поцелуя. Несмотря на одинаковое звание, с точки зрения несведущего, разница между ними была как между генерал-майором и генерал-лейтенантом.
Патриций был ценителем. Беседка находилась на небольшом плоском холмике на пересечении четырёх разных стилей сада: лабиринта, старого венецианского, стамбульского и немецкого. Каждый сад был отделён от других двумя дорожками, сходившимися на бедой резной деревянной беседке, где находились четыре кресла-качалки и стол на четырёх перекрещенных резных ножках, где уже стояли шахматы с набором резных фигур, изображающим белое воинство крестоноцев и чёрное воинство Салах Ад-ина.

- Поверьте мне, отец Патриций, эта радость взаимна, - поклонился Чезаре в ответ. Его сложно было назвать знатоком стилей: для него сады делились по принципу "красиво/некрасиво". Этот сад был, с его точки зрения, красив. Был, конечно, и другой принцип - количество укрытий, видимость и простреливаемость, - но в данном случае он значения не имел.

- Сделаю вам одолжение, молодой человек, передам вам под управление армию крестоносцев. Надеюсь, вы не подведёте их,- улыбнулся он и обвёл широким жестом стол, где, помимо шахматной доски, стояли заварной чайник, бутылка молока, а так же коробочка с печеньем.

- Постараюсь, - слегка улыбнулся Чезаре, садясь напротив отца Патриция. Игра началась... Это относилось как к шахматам, так и к разговору. В первом случае его первым ходом стал вывод вперед королевской пешки. Во втором - передача хода: задумчивое молчание, нетипичное для вечно насмешливого кардинала...

Ответом ему были зеркальный выход пешки и молчание. Кажется, его соперник не собирался заводить разговор первым. И, надо сказать, терпения у него было больше.

Чезаре передвинул офицера. Пока что он молчал и казался совершенно ушедшим в себя, даже против обыкновения глядя прямо на фигуру, предназначенную для следующего хода - ферзя.

Ответом ему был выведенный на фронта конник с кривой саблей, призванный одновременно защитить султана от столь детской атаки, и, разумеется, поддержать атаку остальных мусульманских войск.

Теперь уже Чезаре ответил зеркальным ходом, выводя конника и освобождая пространство для рокировки. Решив, что "задумывался" он уже достаточно, кардинал сказал, как будто вырвалось:
- То есть их несколько? - посмотрев на собеседника, он торопливо пояснил, - Завхоз упомянул появление чертей. Не чёрта. Значит, инцидент в типографии был не единственным?
На самом деле он ни на секунду в этом не сомневался, и интересовало его совсем не это. Но это был хороший способ начать разговор.