Божественный Цезарь, созданье луны,
Вы бредите странными снами,
Что все Рубиконы перейдены,
Все жребии брошены Вами,
И каждый использовал право своё
Сказать триумфатору гадость.
Сражений поля зарастают быльём,
А Вам ничего не осталось.
И Вы год от года вините погоду -
Дожди, мол, задрали в июле!
Отбосьте личину! Не в том ли причина -
Вам нечего больше желать,
Божественный Юлий?

С небесного круга стекает вода,
Чихает домашний Ваш гений.
А Ваша супруга, конечно, всегда
Превыше любых подозрений.
Куда Вы идете, не спросит она,
Посколько привыкла к изменам.
Дождь тихо шуршит, и бросает луна
Унылые блики на стены.
Печальны и гулки в ночи переулки -
Вы прочь от Субуры свернули.
Пускай ловят слухи матроны и шлюхи,
Вам некого больше хотеть,
Божественный Юлий!

Но Вам среди зыбких ночных миражей
Увидеть придется когда-то
И солнечный отблеск на гранях ножей,
И кровь на ступенях Сената,
И то, как сорвется последний вопрос
С немеющих губ в изумленьи...
Пока всё спокойно средь пиний и роз,
В дождя неживом обрамленьи.

Виденья проверьте улыбкою смерти -
Ведь Вы ей в глаза заглянули.
И мысли в полете, но вы не умрете,
Ведь боги бессмертны, ведь так,
Божественный Юлий?
Виденья проверьте улыбкою смерти -
Ведь Вы ей в глаза заглянули.
И мысли в полете, но вы не умрете,
Ведь боги бессмертны, ведь так,
Божественный Юлий?

Перевал судьбы качает
Колыбель прошедшей жизни.
Оставляю все, что было –
Сожалений нет.

Равнодушно отмечает
Путь закат, что в небе киснет.
Усмехается уныло
Бестолковый свет.

Опираясь, как на палку,
На подшибленную лапку.
Скачет ворон – бедный мой ругатель.
Жизнь земная надоела,
С этим нечего поделать –
Открывай ворота, настоятель.
Жизнь земная надоела,
С этим нечего поделать –
Открывай ворота, настоятель.

На лицо души усталой
Тени прошлого ложатся.
Знаешь, жребий незавидный –
Быть причиной ссор.

Мне бы стечь водою талой
И к земле щекой прижаться.
И закончить свой недлинный
С жизнью разговор.

От себя не отрекаясь,
Пред лицом господним каюсь.
Я – чужих судеб дурной ваятель.
Покаянье неумело,
Но кому какое дело?
Открывай ворота, настоятель.
Покаянье неумело,
Но кому какое дело?
Открывай ворота, настоятель.

Напоследок скрипнут двери,
Тихо спросят: «Что с тобою?»
Я сдаюсь душой и телом
В добровольный плен.

Я душе своей поверил,
И теперь ищу покоя,
В тишине слепой и белой
Монастырских стен.

Ухожу прямой дорогой,
Жизнь моя – меня не трогай.
Я тебе уж больше не приятель.
Я пришел к финалу снова,
По доске стучу дубовой.
Открывай ворота, настоятель.
Я пришел к финалу снова,
По доске стучу дубовой.
Открывай ворота, настоятель.

Средь оплывших свечей и вечерних молитв,
Средь военных трофеев и мирных костров,
Жили книжные дети, незнавшие битв,
Изнывая от мелких своих катастроф.

Детям вечно досаден их возраст и быт,
И дрались мы до ссадин, до смертных обид.
Но одежды латали нам матери в срок,
Мы же книги глотали, пьянея от строк.

Липли волосы нам на вспотевшие лбы,
И сосало под ложечкой сладко от фраз.
И кружил наши головы запах борьбы,
Со страниц пожелтевших слетая на нас.

И пытались постичь мы, незнавшие войн,
За воинственный клич принимавшие вой,
Тайну слова "приказ", назначенье границ,
Смысл атаки и лязг боевых колесниц.

А в кипящих котлах прежних воин и смут
Столько пищи для маленьких наших мозгов.
Мы на роли предателей, трусов, Иуд
В детских играх своих назначали врагов.

И злодея следам не давли остыть,
И прекраснейших дам обещли любить.
И друзей успокоив, и ближних любя,
Мы на роли героев вводили себя.

Только в грёзы нельзя на совсем убежать.
Краткий век у забав, столько боли вокруг.
Попытайся ладони у мертвых разжать
И оружье принять из натруженных рук.

Испытай, завладев еще теплым мечем,
И доспехи одев, что почем, что почем.
Разберись, кто ты, трус иль избранник судьбы?
И попробуй на вкус настоящей борьбы!

И когда рядом рухнет израненый друг,
И над первой потерей ты взвоешь скорбя,
И когда ты без кожи останешься вдруг,
От того что убили его, не тебя.

Ты поймешь, что узнал, отличил, отыскал,
По оскалу забрал - это смерти оскал.
Ложь и зло, погляди, как их лица грубы,
И всегда позади воронье и гробы.

Если мяса с ножа ты не ел ни куска,
Если руки сложа наблюдал свысока,
А в борьбу не вступил с подлецом палачем,
Значит в жизни ты был не при чем, не при чем.

Если путь прорубая отцовским мечем,
Ты соленые слезы на ус намотал,
Если в жарком бою испытал что по чем,
Значит нужные книги ты в детстве читал.