-Милостивый Отец. Помоги мне выбраться отсюда живой и в здравом уме. Когда придёт время и я смогу отплатить тебе, я приму предназначение, что Ты возложишь на меня. А до той поры буду следовать заветам Твоим, приму путь, что Ты даровал мне, как единственно желаемое благо. - клятвы Богам в старых легендах красивы, изящны и пафосные до тошноты. На деле они почти никогда не произносятся с гордо поднятой головой, царственным эхом, отражающимся от стен и поднимающимся в небо. Напротив. Такие слова чаще всего произносятся в соплях, слюнях, хриплым голосом, выплёвывая лёгкие на пол. Жалко произносятся. Стоя на коленях в центре октаграммы, согнувшись к самому полу девочка отчаянно пыталась заточить камнем край ложки, чтобы иметь в руках хоть что-то острое. Отвлекшись на секунду, чтобы запястьем вытереть с глаз смесь пота, слёз и крови, она кинула на плохо освещенную дверь взгляд полный ужаса и вернулась к своему занятию с удвоенной силой. Ничего не получалось. Скорее камень стирался о ложку, чем ложка меняла форму. Она продолжала бессмысленные действия, в истерике продолжая мямлить молитвы, прерывающиеся на сипение в попытки глотать воздух сухим горлом. Длинные черные волосы липли к шее, спине и лицу, добавляли духоты и отчаяния, но девочка не замечала их.

-Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста! - горло перехватило рыданием. Она была сложена как худой мальчишка в свои не полные 15. Рваное красное платье, которое должно было скрывать угловатость и худощавость фигуры, стать нарядным облачением для балла - маскарада, теперь только больше подчеркивало нелепость торчащих ключиц. На картинную трагичную жертву в экзотических одеяниях она также не была похожа. Неуместная. Нескладная. Совершенно некрасиво отчаянная, беспорядочная в своём бесполезном сопротивлении. Накатили новые рвотные позывы, но в теле не осталось ничего что могло бы выйти наружу. Вынужденная передышка, девочку болезненно скрутило в центре фигуры. Дрожа приподнялась на руках, в который раз оглядывая рисунок на полу и пересчитывая лучи. Восемь. Лахму и все её приспешники, восемь! Не пектограмма, обычно использующаяся для призыва и даже не гексограмма, о которой встречала только смутные упоминания в редких свитках. Ещё пару дней назад она мнила, что что – то понимает в магии. Теперь проклинала себя за уверенность. Горный тролль лучше разбирался в магии, отправляя волшебные козявки, только что выковырянные из волосатого носа в костёр, чтобы те вспыхнули зелёным под восхищенные вздохи соплеменников. У неё же даже волшебных соплей не было, понимания как отсюда выбраться и почему рисунок вообще работает с помещенным в центром человеком тоже не было. Она же не какая-нибудь вызванная нечисть. Но, Моруг, как же он жёгся, на отливающие красным линии даже смотреть было больно, а этот шепот, льющийся от каждой отметины, сводил её с ума. Казалось, что голова взорвётся, голоса шипели, перекрикивая друг друга. Удавалось выцепить отдельные слова, но не собрать фразу. Если бы получилось хоть немного нарушить рисунок, хоть какой-нибудь намёк на выход, пока ритуал не закончен.

Девочка прикоснулась языком к маленькой капсуле за щекой. Крутые наёмники, отправляясь на важную миссию, по рассказам прятали во рту капсулу с ядом, якобы чтобы умереть, не выдав информации в случае провала, на деле, чтобы не использовать её. Глупо было вообразить себя одним из них, но это выход. По крайней мере он не получит от неё того, что хочет. Тяжело дыша, она обдумывала смерть. Думать про смерть было страшно. Про то, что должно было произойти – ещё страшнее. Девочка зажмурилась. Только что она обещала служение Отцу, через минуту была готова предать, совершив грех отказа от дара жизни. Через силу разлепила веки, зацепилась взглядом за стертый камень. Схватила ложку и кинулась выцарапывать на поверхности руну разрушения. Лахму, она должна была учиться лучше, а не прохлаждаться в городе, воруя фрукты на базаре и показывая фокусы с бродячим цирком. Пальцы дрожали, выводя и без того не чёткие линии, результат расплывался в глазах, она мучительно пыталась вспомнить под каким наклоном прокладывается осевая линия с нужен ли апостроф. За дверью послышался шум. Девочка сжала камень двумя руками, вместо ногтей на пальцах были окровавленные обломки, как если бы она царапала каменный пол. Из последних сил сфокусировалась на ближайшей линии, которая казалось ей тонким местом, со внутренней стороны от рисунка на полу были царапины, но линия так и не нарушена.
-Отец. Помоги мне выбраться отсюда живой, и я… - девочка вложила всю массу в удар камнем по пульсирующей линии, её отбросило спиной на противоположенную границу октаграммы и мир погрузился в болезненную жгучую тьму.

«Надо было показать жрецу», думала монахиня, примеряя высокие черные сапоги из мягкой кожи. Ей было не спокойно. Шутить про одержимость было весело, впервые за десятилетие она могла говорить об этом, не проваливаясь в сложные разговоры. Меньше всего ей хотелось бы заканчивать обсуждение в убежище… так, как предложил жрец. И в то же время больше всего ей хотелось просто согласиться, не заходя издалека, просто дать ему посмотреть. В сотый раз проигрывая у себя в голове, как это могло бы быть, если бы она согласилась, Сонам убеждала себя, что они уже воспользовались гостеприимством места, не правильно было бы оставаться там ещё. Убеждала себя в том, что не правильно показывать проблему не предупредив. Честно было бы сперва поговорить и она найдёт слова конечно и после этого... И всё же. Глупо оправдываться. Надо было показать ему. Не прятать глаза, теряясь в страхе и надежде. Показать изводившего её демона, будь он проклят Пятерыми, Сумеречным, не-богом и всеми дремлющими. Как долго она искала путь избавиться от него. Проходила все ступени экзорцизма, хранила обед молчания, совершала паломничества на юг и паломничества на восток, встречала добросовестных жрецов, проводивших ритуал с привлечением всех возможных ресурсов и тех, кто просто хотел поразвлечься, «изгоняя» демона по своим правилам. Она отчаянно надеялась и почти умирала в своих поисках. Нашла способ сдерживать, держать демона спящим и безмолвным. Он был вынужден молчать на протяжении долгих девяти лет. Но был всё ещё внутри. Их души слиплись, как в сопли тролля влипают попавшие в нос мелкие камушки, и если тянуть на выход одно потянется и другое. Сонам знала, что простого решения нет, иначе она нашла бы его. Знала, что попробовала всё, до чего могла дотянуться. Но жрец с разломом внутри? Который может почувствовать энергию демона просто от контакта, сняв плащ… Нет, обниматься голыми она с ним, конечно не будет, слишком похоже на разводки горе-экзорцистов считающие что изгонять демонов лучше без одежды и в очень близком контакте.

Сонам поднесла к лицу длинные серьги формы не правильного овала, с коричневым камнем внутри, заглянула в зеркало, безразлично положила серьги на место. Металл напомнил ей о том, что лежало во внутреннем кармане, принесенное из междумирья, где носятся металлические колесницы. Оглянувшись и убедившись, что рядом никого нет она достала коробочку, открыла. Внутри лежала цепочка с монетой, от которой веяло энергией, не знакомой и в то же время очень родной. Сонам протянула руку. В момент, когда она дотронулась до монеты, глаза её закатились. Через пару секунд Сонам глубоко вдохнула, ошарашенно глядя перед собой. Мир погрузился в непривычную, липкую тишину, оттесняя все звуки на задний план, словно слышимые через толстый слой воды. Медленно подняла отложенные только что серьги, приложила к лицу. Многообещающе улыбнулась своему отражению.

[attachmentid=31271]

— У неё внутри первородная богиня, — почти буднично сообщил Эрен серой, на этот раз идеально справляясь с чужим языком. — Зовут Будур. Запечатана в Сонам Отцом. Очень хочет комфортной жизни и убить остальную божественную братию. Пробила во мне дырку, так что я немного умираю.

— Не поможет, Мышка. Дэт а'сдикс, как говорится... Только сроки всё ещё под вопросом. Если не буду носить плащ и продолжу высасывать жизнь, магию, божественную мощь и прочие вкусности из окружающего мира — год, наверно, протяну. В противном случае... Моруг его знает.

— Нужно будет проконсультироваться со специалистом по вопросам смерти и разрушения душ, если у нас будет время. Ты ведь знаешь Эльверику Нокс? Кобольд нашептал мне на ухо, что она всё ещё живёт в столице. Выставляет свою коллекцию нежити как экспонаты в музее естественных наук и современного искусства. Уверен, заглядывающие к ней время от времени за какими-нибудь клыками виверн воры потом рассказывают Плуту очень интересные истории о возмущённых их стоматологическими потугами скелетах... Но это — только если будет время. Сейчас у нас имеются более насущные проблемы, — серьёзно взглянув на Шанталь, Эрен спросил: — Она оставила тебе рисунок? Описание? Что-то, по чему можно определить природу этого кольца?

Эрен определённо врал, рассказывая о своём ужасном почерке. Послание для серой могло бы стать украшением любой королевской канцелярии. Любой — эльфийской, потому что витиеватая вязь синих чернил складывалась в старинный язык, которым пользовались теперь только в особо редких случаях. Наречие, дошедшее до потомков из тех эпох, когда племена остроухих долгожителей ещё были единым народом.

Дорогая Мышка!

Прежде всего, позволь сказать: мне невероятно приятно участие, которое ты проявляешь к моей судьбе. Имей наш разговор менее серьёзный настрой, я бы обвинил тебя в желании заполучить постоянного клиента, у которого есть острая нужда в регулярных поставках мощных магических артефактов — и нет возможности отказаться от услуг одного из лучших специалистов по освобождению предметов высокой ценности из рук нерадивых хозяев. К сожалению, подобные шутки сейчас неуместны. И я обязан честно расписаться в том, что ценю неоправданную доброту, которую ты мне выказываешь.

Не сомневайся в том, что я полностью осознаю серьёзность своего текущего положения. Однако срок моей жизни вышел уже много, много лет назад. Всё то время, что я получил сверх него — дар Пустоты. Такое положение дел, с одной стороны, заставило меня примириться с фактом собственной смертности. А с другой — позволило с чистым сердцем сказать тебе в день нашего отбытия из Риверена: пока я не исполнил назначенную мне свыше задачу, я — несокрушим.

Как ты бежала от судьбы ни'шаан, так и я долгое время пренебрегал договором, который заключил с великим и ужасным Н'мкром, владыкой и покровителем могущественного племени Синего Зуба из прославленного народа кобольдов. Или же, как он представился мне при знакомстве — эмиссаром Пустоты Намором. К счастью, мой новый покровитель оказался то ли крайне удачливым безалаберным раздолбаем — подобно твоему покорному — то ли величайшим из играющих в этот мир манипуляторов, что на десятилетия вперёд видел тот маршрут, которым я буду пытаться сбежать от ответственности. И знал, что в конце концов — дорога приведёт меня к вам. К тебе, Мышка. К Снежинке. К Будур. И в конечном итоге — тому, кто так или иначе связал нас всех воедино.

Поверь, я не собираюсь смиренно исполнить свой долг, сложить ручки и испустить дух. Пользуясь твоими же словами — я гряду. Как шторм на побережье Сик-Тагнула. И собираюсь метать контуженных ветром сельдей в прохожих, срывать крабов с деревьев и вымачивать надутых от важности девиц в протухшей требухе — пока хватит моих сил и ещё чуть-чуть дольше. Любому шторму отмерен свой срок, но вместо того, чтобы горевать об этом — я лучше постараюсь наделать столько шума, сколько успею. А если этого не хватит — как можно аккуратней переложить оставшиеся нерешёнными проблемы с моей покойной головы на те, что ещё не попрощались со своими шеями.

Пока я рядом, Уголёк не сможет незаметно занять место Снежинки. Чутьё на одержимость, наработанное в молодости, не подвело меня вчера — хотя и забило тревогу чуть раньше, чем Будур окончательно проснулась. Ночью я предпринял меры, которые позволят точно отслеживать, кто управляет телом Сонам. На этом хорошие новости заканчиваются, потому что я понятия не имею, как разделить их сущности. Попытаться сделать это сейчас — всё равно что вручную перебирать песок на побережье, отделяя светло-коричневые крупинки от тёмно-коричневых. Эмиссар работает над решением задачи, но с учётом информации о сроках беспорядков в Лайгане — я боюсь, что даже ему не хватит времени на подготовку до наступления критического момента.

Не думаю, что в Айрише Уголёк искала именно Безлунное Кольцо. Оно было создано смертными и именно для работы со смертными душами. Ему не хватит мощи, чтобы провести манипуляцию с божественной сущностью — пусть даже ослабленной. К тому же, даже с помощью кольца проблемы Будур не решатся. Во-первых, потому что вместе с ней в новое тело перейдёт и Снежинка. Во-вторых, потому что без благословения Отца смертное тело не сможет выдержать силу Уголька. Не могу предсказать точный результат, но подозреваю — он будет не менее зрелищным, чем смерть Святого Вала Рукилия. А это то ещё было представление, уж поверь последнему живому свидетелю.

Тем не менее... если в Айрише действительно есть что-то, что хочет заполучить Будур — я обязан ей помешать. Не пишу "мы", потому что ты не связана никакими обещаниями. Не прошу о помощи, потому что вряд ли смогу перебить цену, назначенную богиней. Но верю, что два хороших человека смогут договориться — или хотя бы обсудить вопрос стоимости и возможности повнимательней рассмотреть бумажку, которую оставила тебе Будур.

Уверен: это не всё, что нужно было сказать сейчас. Но в сроках я ограничен гораздо сильнее нежели Карл Фиранар, от которого уже десять лет верные читатели не могут дождаться финальной книги "Саги о Черепахи". Поэтому остановлюсь здесь, в надежде на то, что вспомню другие важные вопросы до того, как будет слишком поздно.

Искренне твой,
Эренскар Феалтук Максимилиан III из династии Акетонов, уже-давно-не-наследный вовсе-не-принц, ни'шазарин.

Условными сигналами гильдии Эрен владел куда хуже, чем древними языками. Но в целом, с учётом контекста ситуации, его сообщение можно было расшифровать как:

— Требуется помощь. Больший авторитет. Мягкое воздействие. Иначе — тащу верёвки.