- Это не грусть, - отозвался эльф, как только коури исчезла, свершив перед этим круг почета вокруг музыканта. - Это печаль. Не знаю, как тебе это объяснить.
Скрипач поглаживал скрипку, но скорее на автомате, потому что всегда так делал.
- Это светлая печаль, ведь мы сделали что-то, что не мог сделать никто и, видимо, очень давно. Мне кажется, что она освободилась, эта Дева. И теперь она сможет жить дальше, как раньше.
Скрипач поднял голову, посмотрев клирику прямо в глаза.
- А мы сможем жить дальше так же, когда все закончится? Я, практически бессмертное существо, по сравнению с тобой, но как прежде не будет и у меня. А может быть я ошибаюсь, - музыкант думал вслух, глядя на Трайна. - И ее новая жизнь будет ей не нужна, да и вообще, мы просто передали послание, может она все еще мертва? - Скрипач улыбнулся горькой до слез улыбкой, - Как узнать, что все это не сон, если Фейвальд не дает нам ни шанса хотя бы приблизиться к его пониманию?
Нет, это не был ни бред сумасшедшего, ни пустые мысли вникуда. Это был страх, который эльф прятал за грустью, печалью и горькими улыбками. Старый клирик, умеющий читать в душах людей мог это понять. Скрипач боялся снова проснуться и узнать, что его не было еще много лет, а происходившее с ним было просто сном...
Трайн взглянул на эльфа повнимательней, и невольная улыбка, блуждавшая по его лицу, сошла на нет. Он вздохнул и осторожно пересыпал часть подаренного Девой курева в трубку, затем аккуратно затянула кисет.
- Я, кажется, понимаю, что ты имеешь в виду, - ответил он, всё ещё сжимая зубами мундштук. Садиться рядом со Скрипачом дварфу было ни к чему, в таком положении они были почти одного роста, так что разговаривать можно было негромко, не вовлекая посторонних в беседу - ни высоколобого эладрина, ни несносного шифтера.
- Я думал о том же всё последнее время. Представь, моя супруга - фея, и весь наш сказочный брак длился не больше пары дней, а в мире за это время прошло четверть часа. Я сам себе не верю, когда говорю об этом. И каждое утро, просыпаясь, боюсь узнать, что всё это мне приснилось. Таков уж Фейвельд, и я ненавижу его за это. Честное слово, я видел тьму Шэдоуфела, цвета Фейвельда и даже пламя Элементального Хаоса, и после всего этого люблю свой блёклый, серенький, непрочный Мир как никогда. Там я уверен во всём, здесь я не верю даже цветам.
Подобрав походную сумку с того же места, куда бросил её перед боем, Трайн достал оттуда огниво. Удар, другой - и вот уже над трубкой поднялся сизый ароматный дым. Не грубый чад дешёвого портового табака, а мягкий, волшебный аромат, ласкающий горло. Вдохнув поглубже, Трайн кашлянул разок и продолжил:
- Я знаю только одно средство от этой беды, Скрипач. Если не может верить ничему, что видишь, верь в то, что увидеть нельзя. Во всём этом цветастом безумии я верю в то, что Кователь присматривает за мной, и я буду невредим, пока следую указанном Им дорогой. Не знаю, обращаешься ли ты к богам с молитвой, но уверен, что у и тебя есть нечто, во что ты можешь верить, и чего Фейвельд у тебя не отнимет.
Добавлено через 29 с.
- Что, волшебный табак сам по себе не вспыхивает, оказавшись в трубке? - поддел дварфа Скрипач, подолжив дальше вполне серьезно. - Понимаешь, я даже не представляю, что еще может отобрать у меня Фейвальд, кроме уже потерянного имени. Но я получил дар, и ни за что не откажусь от него. Но только сегодня я узнал, что музыка может убивать. Убивать по-настоящему, обжигая, открывая кровоточащие раны...
Похоже, эта тема для Скрипача была очень сложной.
- Я не понимаю этого места и … - казалось. он сейчас скажет “и боюсь его”, но нет. - И я не понимаю себя.
- Ты пошел сюда сознательно. Ты Герой, потерявший жену, но не фейвальд отобрал ее у тебя, и ты ее найдешь. А я даже не знаю чему нельзя а чему можно верить. Получается, что я могу верить только Когтю, да может быть вам. У меня все сложнее, и проще одновременно. Я потерял имя и частицу себя, но не стремлюсь ее найти. А ты в своем стремлении найти зашел так далеко, что уже ничего тебя не остановит. Тем более, что ты прошел огонь и воду и остался живым. А я не знаю, что бы сподвигло меня идти с вами дальше. Герои, прекрасные дамы, подвиги. Я читал об этом. Много всего читал. Но никогда не думал, что это так грязно. Но великий и ужасный Фейвальд скрывает от нас всю грязь, как только та хочет пробиться наружу. Даже крови Стража не было в воде. Только твоя.
Скрипач уже запутался в том. что он хотел сказать. Слов было так много, а времени, почему-то, так мало. Он хотел выложить все-все старому Трайну, но не получалось, что-то он постоянно упускал, съезжал с темы на другую, и в итоге не говорил ничего внятного.
- Я тоже хочу быть героем, ведь больше мне ничего не остается. Только мне, как ребенку, дали что-то, и не сказали, как этим пользоваться. Вот послушай, - легким, отточенным движением скрипка легла на плечо, а смычок уже лежал на струнах, выводя чарующую мелодию. Такт, может быть два, и все, музыка стихла так же быстро, как и заиграла. - Теперь у тебя не болит ушибленный локоть и что-то там еще внутри, не знаю. как называется. Это сделала музыка. Но без меня нет музыки. А меня нет без нее.
- Но мы говорили не об этом. Мы говорили о том, что Фейвадь нельзя понять. И что же мы будем делать, когда нас поведет на убой очередной лорд? Ты пришел за одним, но тебе придется сделать слишком много, что бы достичь своей цели. А у меня даже и цели то нет. Мы похожи на героев той сказки, где король послал своего охотника отыскать ему то, чего не может быть. Сказка хорошая, и конец у нее веселый, но мы попали в другую сказку. Наверное в ту, где девочка не может снять красные туфли, и танцует, танцует, танцует. Пока не встречает палача, который ей помог. Найдется ли на нашу голову такой палач, который поможет?
Скрипач снова посмотрел на Трайна. Синие озера его глаз были полны теперь уже грусти, но любая женщина бы согласилась утонуть в этих глазах, хотя бы на одну ночь.
- Скажи, Трайн, что сделало героем тебя? - внезапно спросил музыкант.
Трайн уже приготовился было последовательно ответить на всё, о чём так многословно говорил Скрипач, как вдруг последний вопрос застал его врасплох. Клирик мало-мальски смирился с этим смешным словом, которым люди называют тех, кто делает то, что должно. Но спросить себя “Почему?” он как-то не удосужился.
- Хм, ты знаешь... Я как-то не думал об этом, - ответил дварф, потирая и впрямь переставший ныть локоть, - Впрочем, если вспомнить, то наши с тобой истории не так уж и непохожи. Я тоже потерял и имя, и часть себя однажды. Я был, как это говорят, трудным подростком. Совсем юношей - мне не было и сорока - я ушёл из дома путешествовать, рассорился с отцом. Не знаю, заметил ли ты, но я не называю имя своего клана, как принято у нас. Я потерял это право по глупости и мне уже никто его не вернёт. Так я потерял имя. А когда я вернулся в Оверлук, спустя много лет, то обнаружил, что отца уже нет и извиниться перед ним мне уже не суждено. Тогда я понял, что потерял часть себя.
Трайн нахмурился, чувствуя, что в этом рассказе всё ещё нет ответа на заданный вопрос.
- Но всё это не сделало меня, как ты говоришь, “героем”. Это... Понимаешь, у дварфов нет такого слова. Люди называют героями тех, кто победил всех врагов, спас друзей, выстоял против тьмы. Для нас это... хм, норма, что ли. Не встать на защиту близких, не помочь в нужде, не защитить драгоценный свет - это позор, смертельный и несмываемый, как проклятье, хуже проклятья. Поэтому я не чувствовал себя героем ни отправившись вызволять людей из катакомб Ривенроар, ни мстя оркам за монастырь Разбитой Цепи. Я не мог поступить иначе, даже в голову не приходило. Я и сейчас не герой, я делаю то, что должен.
Он провёл рукой по лицу, собирая оставшуюся на лбу и бороде воду. К счастью, над озером не было ни ветерка, иначе мокрый насквозь клирик давно бы продрог.
- Но однажды я понял, что отличаюсь от других. Я почувствовал, что Кователь выбрал меня как инструмент для своей работы. И дальше уже никакого героизма не было. Я просто знаю, что мой Создатель ведёт меня и нуждается в моих силах. И я отдам их все без остатка, потому что его дорога - единственная прямая и мне не страшно идти по ней до самого конца. Ты, Скрипач - тебя выбрала твоя музыка. Говоришь, ты боишься своего дара? Бояться поздно, он уже у тебя есть. Что толку теперь сокрушаться о потерянном? Не лучше ли довериться тому, кто наградил тебя музыкой и постараться быть достойным этого подарка? Мне кажется, намного лучше.
Добавлено через 1 мин. 1 с.
Скрипач вздохнул. Стороннему наблюдателю могло показаться, что эльф устал от дварфийской демагогии, и что его срочно надо спасать, но сам дварф точно знал. что у них с остроухим есть, о чем друг другу сказать еще. Просто собеседник задумался, осмысливая полученную только что информацию.
- Попроси Сильвара, он поможет тебе высохнуть. - опять рассеянно сказал Скрипач.
- Значит, тебя просто возвели в ранг Героя окружающие. - это был не вопрос, это было убежденное утверждение, с которого так просто и не сдвинешь. - Народ, за которого ты дрался принял тебя, как героя. Я не знаю. что было в Риверноар, не могу представить себе ужаса Шедоуфелла или пламени Элементального хаоса, но я точно знаю, что если кого-то назвали героем, значит он такой и есть. Но теперь ты идешь за женой, куда же делись те, кто был с тобой рядом раньше? Почему они не помогают тебе сейчас?
Какие мысли роились в голове Скрипача, узнать было невозможно, но клирику показалось, что эльф уже не хочет знать, ни их имен, ни того, что они сделали, потому что ведь когда понадобилась помощь их лидеру они все разбежались. А может поблазнилось, и Скрипач просто интересуется, куда судьба закинула остальных.
- А музыка... Я не боюсь самой музыки, я просто не знаю, как это контролировать. Это было весело, сыграть залихватскую мелодию, что бы Коготь разрубил дракона на мелкие куски, но вышло не так, как я хотел. А потом, когда я понял, что мысли о причинении боли вливаются в мелодию, и она делает больно... - наверное, буде перед Трайном молодая эльфийка, она бы раплакалась от горя и обиды, но Скрипач немного не походил на женскую ипостась своих сородичей, поэтому просто опять съехал с темы.
- В общем, если я думаю, что бы сделать больно, будет больно. Если думаю еще о чем-нибудь, будет это что-нибудь. Вот, в тебе дырок поубавил. - пытаясь вернуть себе беззаботное настроение Скрипач даже лексикон сменил на тот, что ближе к Когтю. Уж этот то представитель своего вида не давал ушастому киснуть.
Тут во взгляде эльфа промелькнуло смущение?
- А как зовут фею, которая была с тобой, когда мы встретились? Сама она не говорит, а мелодию ее имени не всегда можно сыграть.
Смущение сменилось мольбой, а мольба перешла в прошение никому не говорить?, и все это только взглядом. Да, такой мог заморочить голову любой девушке. Но, кажется, нашлась та, что заморочила голову ему.
Трайн в ответ даже не улыбнулся. Невежливо и глупо смеяться над чувствами влюблённого, да и не над чем здесь было смеяться.
- Талита, - тихо ответил он, прикладываясь в очередной раз к трубке. Сиреневый дым обвивал его невесомыми кольцами, что придало бы ему загадочный вид, если бы не мокрая борода и кровавые пятна на кольчуге.
- А те, кто были со мной... просто ушли по своим делам. Один - править королевством, другая - любить его беззаветно, третий - искать своё место в мире. Кто-то прочь, кто-то на тот свет. Они уже спасли тысячи жизней, никто не в праве был требовать, чтобы они спасали и мою личную жизнь.
Клирик усмехнулся, но, боги, какой неправдоподобной была эта усмешка. Вспоминать тех, кого нет рядом, было мучительно. Аратис. Лина. А о беловолосом мальчишке даже думать было страшно, Трайна всего передёргивало от горькой обиды и разочарования в себе.
- Я многое потерял на этом пути, не буду отрицать. И думаю, если ты пойдёшь той же дорогой, должен быть сам готов к потерям. Но так или иначе, тебе придётся учиться управлять своей музыкой. Иначе ты и впрямь можешь стать опасен для тех, кто рядом, для тех, кто тебе дорог. А я знаю лишь один способ учиться - практика.
Разговор заходил в очень унылую колею, и унылых музыкантов не любит никто, даже они сами.
- Ладно, Трайн, сын Трундина, - ободряюще улыбнулся ему уже совсем другой мальчишка, - не грусти. Прорвемся.
И ведь только что он чуть ли не рыдать на плече у клирика был готов, а сейчас глаза полны радостного задора. Напускново? Настоящего? Кто его разберет.
- Договорились. Ты устраиваешь мне практику, только так, что бы не страшно было, а я иду с тобой искать твою жену. Уж больно интересно, какая она.
Талита... Действительно, мелодия похожа на... Почти, только я бы не разгадал.
- И спасибо. Теперь я сам смогу ее позвать.
Он уже почти встал, только неудобно разговаривать сверху вниз, поэтому Скрипач плюхнулся обратно.
- Не важно, сколько с тобой было спутников, я хочу услышать о каждом. Поэтому, как сказку на ночь, рассказывай мне о каждом из них. Пожалуйста.
И, не дожидаясь ответа, встал.
- Сильвар, помогите высохнуть нашему бравому Трайну, и пойдемте уже. - и тише, повернувшись к дварфу, - Будем считать, что ты мне пообещал.
Как же резко меняется настроение у молодых, наверное, пришло в голову Трайна. Но ничего не попишешь, молодость, она горяча и несдержанна. А еще похотлива, болтлива и просто несносна. И в тоже время прекрасна и удивительна.
- Как скажешь, - пробурчал дварф, не выпуская изо рта дымящуюся трубку. Он смотрел на убегающего вперёд мальчишку, который был старшего его на пару сотен лет, и думал о том, о чём мальчик не захотел или не смог рассказать. А ещё о том, что Скрипачу неплохо бы найти себе лучшего собеседника, чем старый дварф, который был, судя по результатам, весьма посредственным воспитателем юношества. Трайн подумал, что спас в своей жизни лишь тех, кого не знал лично. Рядом с ним было опасно находиться. И вслед за этой мыслью, как мрачная тень, пришла другая: что будет, когда он найдёт Мэй? |
