Власть лучника над стрелой заканчивается в тот миг, когда он отпускает ее в полет, и сейчас, разжав пальцы, Гутлейфу ничего не оставалось, кроме как наблюдать. Наблюдать за тем, как из-за деревьев на противоположном конце отведенной под временное стрельбище поляны, на полном скаку вылетает гнедой Вихрь, и его всадник, удравший с соседней площадки, где тренировались к завтрашнему соревнованию пешие бойцы, заливисто смеясь, рубит головы соломенным чучелам, одаривая их милостью быстрого и безболезненного превращения в подстилку для лошадиного стойла.
Гутлейф стрелял из лука с пяти лет, и теперь, к шестнадцати, умел это слишком хорошо, чтобы позволить себе хоть на удар сердца обмануться в том, куда воткнется пущенная им стрела, если на месте, где только что стояли мишени, теперь скачет конь, несущий на спине единственного сына владыки Дьярни, наследника трона империи Эркарат и его, Гутлейфа, лично, хозяина и господина. Наблюдая за этим с расстояния двадцати шагов, он знал, что если закричит, то Бьярте обернется и стрела пробьет ему легкое, а если нет – войдет в сердце, но в любом случае, конь уже не успеет остановиться, и ничего уже нельзя предотвратить.
Так и вышло, но в последний миг, даже не повернув выгоревшей на солнце, коротко остриженной головы, Бьярте поднял тренировочный щит,
Стук, с которым стрела вонзилась в дерево и задрожала от бессилия добраться до живой плоти, казался громче топота конских копыт.
- Ты так ничему и не научился, например, стрелять! – сквозь смех заявил Бьярте, объезжая Гутлейфа вокруг. – Не можешь даже пристрелить своего господина.
С этими словами наследник свесился с седла и вручил ему выдернутую из щита стрелу наподобие цветка для прекрасной дамы. Шалость удалась, и Бьярте пребывал в превосходном расположении духа. Мысль о том, что сейчас он мог бы уже здороваться за руку с основателем рода Квельдульфом Долгожителем, очевидно, попросту не приходила ему в голову.
- Где остальные разгильдяи? Мы же договаривались встретиться здесь в полдень. Впрочем, ладно. Стрелок из тебя никудышный, Лейф, но может быть, выйдет неплохой шпион. Я хочу, чтобы ты проследил за Халлем. Сейчас. Хочу знать, куда он пойдет. Если уйдет за пределы двора или надолго прилипнет задницей к лавке рядом с какой-нибудь веселой старушкой, оставь наблюдение и доложи мне.

Все это Бьярте сказал с таким деловым и будничным видом, как будто поручал своему другу проследить и узнать, где именно на пустыре зарывает кости любимый отцовский пес. В какой-то степени, так оно и было. Халль, сотник тайной стражи, а заодно ее глава и создатель, был вернейшим псом императора. Но не тем псом, который откусывает руку, когда протягиваешь ему палец – на руки он не разменивался. Этот пес бросался сразу на горло любому дураку, посмевшему ткнуть пальцем в сторону его хозяина… или хозяйского сына. При появлении этого человека, еще не совсем старого – лет, примерно, тридцати, и похожего на чудовище ничуть не больше, чем любой другой воин, смолкал слишком громкий смех, а люди вдруг начинали говорить о погоде и влиянии урожая ячменя в Эрлюге на поголовье старкадской породы лошадей в Эльдьярне. При нем обсуждалась красота троюродных племянниц и фамильные рецепты приготовления сельди, и никогда, никто не смел бросить дурного слова в адрес императора.
Однако, это осторожное поведение было в большей степени данью приличиям, чем действенными мерами предосторожности, потому что настоящим орудием труда у Халля были не собственные уши, а множество осведомителей во всех уголках империи Эркарат, и еще больше – за ее пределами. Сотником его называли по привычке – настоящую численность рядов тайной стражи знали, пожалуй, только двое во всем Эркарате. Сам Халль давно уже стал слишком известной фигурой, чтобы сохранить возможность подглядывать и подслушивать лично, а потому вступал в дело уже после того, как были собраны сведения и доказательства, и наступало время применять силу.
Но поручение проследить за ним выглядело таким же легким, как приказ обогнать коня, загрызть медведя или найти и перепрятать все орешки, спрятанные в дворцовом саду неугомонными, огненно-рыжими белками.

Гутлейф вздохнул с облегчением, хотя он и не сомневался в Бьярте.
Сделал кислое лицо:
- Я умею стрелять, просто не ты был моей целью.
На просьбу Бьярте он снова вздохнул:
- Ладно, ладно, прослежу, благо дел особых нет.

Гутлейф

Погода в Кригъяре переменчива, словно боги играют ею, пересыпают, как девица, у которой полные пригоршни разноцветных бусин, и она никак не может решить, какое же украшение сделать из всего этого богатства. Только что золотом сияло солнце – и вот уже по крутым улочкам столицы из моря ползут жемчужные языки тумана, который раздирает в клочья хрусталь проливного дождя, снова на небе правит дневное светило – и все это происходит быстрее, чем ты успеешь пройти от первого часового в северном углу столичных владений Дьярни, где конюшни, до каменного сада Владычицы Рагнает. Именно поэтому кригъярцы обычно делились на тех, кто всегда носит с собой плащ из плотной ткани, и тех, кто равнодушно относится к возможности намокнуть.
Нрав наследника империи, был еще более непостоянным, чем погода его родного города. Только что вполне довольный своей удалью и жизнью в целом, Бьярте нахмурился и помрачнел, глядя на кислую мину своего друга. Рожденный не с шилом – с наконечником копья в известной части тела, он терпеть не мог, когда что-то не начинало происходить немедленно и с воодушевлением, когда уже все решено, приказы отданы и осталось только начать шевелиться, да поживее.
- Для начала хотя бы узнай, дома он или нет, - раздраженно бросил Бьярте, круто развернув лошадь. Вихрь грудью задел Гутлейфа, подарив чудесное ощущение, как будто парень с разбегу врезался в каменную стену. Удар не свалил его с ног, но выбил воздух из груди и ошеломил на какое-то время, оставив только провожать взглядом всадника, скачущего прочь.

Какой бы великой и славной ни была империя Эркарат, место постоянно обитания ее правителя ничем не походило на изящные дворцы со стройными башенками, на которых развеваются флаги, стрельчатыми окнами, откуда выглядывают сплошь герои и красавицы, и сводчатыми воротами, которые не так-то легко открыть даже с тараном. Дом Дьярни был домом: приземистый, одноэтажный, сложенный из песчаника, как и большинство домов в городе. Правда, большой – что есть, то есть, так и гостей в этом доме всегда было немало. Но владения, прилегающие к нему, включали в себя и россыпь гостевых домиков, и казармы, и конюшни, и псарню, амбар. арсенал, винный погреб… Последние два здания охранялись едва ли не лучше, чем спальня владыки. Все это размещалось под скалой, прилегая к ней хозяйственным двором и плацем. Дом владыки скрывал все это непотребство от посторонних глаз, а со стороны пролива, с севера, от города его отделял двор и сад, состоящий большей частью из камней и горных растений, как местных, так и привезенных издалека, отчего гуляющий по нему мог вообразит себя великаном, шагающим среди скальных хребтов.
Деревьев и высоких кустарников здесь было не так много, и Гутлейф отлично знал расположение каждого из лучников, и направления полетов стрел, в случае, если кто-то пробьется через тройное оцепление стражи и попытается пройти через этот сад наверх.
Сейчас все это немалое пространство было охвачено огнем лихорадочной подготовки к вечернему празднику.


Гутлейф знал, где расположено логово зверя, которого ему предстояло выследить. Халлю, как приближенному императора, был отведен один из небольших домов, живописно разбросанных неподалеку от жилища владыки, но большую часть дня, а иногда и ночи, он проводил в своем кабинете, внутри большого дома. Об этом кабинете ходили разные слухи, начиная от тайных коридоров, ведущих оттуда чуть ли не в соседние провинции, до трубок, вставленных в стены, чтобы слышать, что говорят в другом конце этого самого дома, дети пересказывали на все лады страшилки о том, что страшный сотник собирает там высушенные головы главных предателей империи (а вершина коллекции, конечно же, Лейф Изменник, и ничего, что он был казнен задолго до рождения Халля), но мало кто был там на самом деле.
А те, кому довелось, не болтали лишнего.

Другим местом, где частенько можно было застать главу тайной стражи, предсказуемо была городская тюрьма. Она располагалась на полпути от двора Дьярни в сторону порта, и представляла собой небольшую крепость, не слишком высокую, зато изрядно уходящую в глубину. Там Гутлейф был лишь однажды, ребенком, и видел много такого, что позже не раз являлось ему по ночам. Возможно, при желании приближенный Бьярте мог бы пройти внутрь, но едва ли ему удалось бы выйти наружу так же легко и просто.

Лорон и Эрик

Эрик и Лорон встретились на подходе к стрельбищу, где им надлежало быть в полдень и ждать своего господина. До полудня оставалось еще довольно времени, а вот господина ждать не пришлось: он был уже здесь и развлекался верховыми прыжками через кусты, столы и особо нерасторопных и недогадливых людей. Оба парня знали своего хозяина достаточно хорошо, чтобы угадать: Бьярте не в духе. Вывести его из доброго расположения было нетрудно, и сделать это мог любой, а порой и никаких других людей не требовалось, достаточно собственной не в меру умной головы. Но на то, чтобы остыть, у наследника порой уходили часы, и то при условии, что никто не взбесит его снова.
Эрик и Лорон принадлежали к узкому кругу людей, которым было известно, что как бы это ни выглядело со стороны, вспыльчивый и дурной нрав будущего императора ничуть не мешал ему думать головой, строить планы и быстро принимать решения, требующие трезвого и жесткого расчета.

Наконец, ему наскучила верховая езда с препятствиями, и двое молодых воинов удостоились внимания.
- Эрик! Лорон! Славно, что хоть у кого не снесло голову ожиданием праздника и мельканием миленьких мордашек. Гутлейф вон сам не свой. Проще достучаться до рыбы, которую только что выловили из моря, чем до нашего друга. Надеюсь, я могу на вас обоих положиться? Нужно незаметно увести трех лошадей с конюшни, чтобы ни одна ворона вас не заметила, не говоря уже про людей. Спрячьте их где-нибудь в саду и возвращайтесь. Есть и другие дела, и на этот раз очень серьезные.
В глазах у Бьярте пробежали искры, которые всегда означали только одно: скоро будет пожар.
- Только не в этом саду, где Рагнает натащила проклятых камней со всей округи, а в том, что с деревьями. В саду матери. - досадливо уточнил он, видимо, представив себе, как лошади спрятаны на пологом склоне горы, уставленным каменными украшениями высотой от силы по пояс.

Сад, о котором шла речь, располагался западу от дома владыки, и несмотря на все предостережения стражи о том, что это опасно, за все время, что парни провели в Кригъяре, там не было срублено ни одного здорового дерева, а на место павших тут же высаживались новые. Он был задуман и разбит матерью Бьярте, покойной императрицей Эйдис, любившей собственноручно ухаживать за яблонями и сливами, кустами жимолости и смородины, а потом собирать с них плоды. Правда, яблок и слив она не увидела, оставив этот мир вместе с мертворожденным братом трехлетнего Бьярте. Но теперь на тенистых тропинках этого сада можно было спрятать не только трех, а целый табун лошадей.
Провести их из конюшни сюда тоже не составило бы труда, а вот получить там – много сложнее, поскольку весь двор отлично знал любовь Бьярте к выходкам и сомнительным шуткам. Стоило этим двоим взять коней, как все будут знать, для кого лошадки предназначены на самом деле…

Конюшня располагалась с восточной стороны владения, и состояла из нескольких зданий, просторного пустыря и целого зеленого склона, отданного лошадкам в безраздельное пользование. Летом они, если не были заняты, проводили там большую часть времени – есть и тень от деревьев, и ручей, чтобы напиться, что еще нужно? Этот склон не имел спуска в город, он заканчивался обрывом, заботливо огороженным стеной. Попасть на него можно было, только миновав конюшни, охраняемые стражей чуть менее бдительно, чем арсенал. Может быть, лошади и не были так опасны, попавшими в чужие руки, но здесь было много коней, привезенных с юга, и лучше из них стоили дороже, чем головы Эрика и Лорона вместе взятые.

-Можно поинтересоваться?
-С какой целью мы устраиваем эту "перевозку"...?
-Ради успеха дела, напоминаю что у меня всегда было...непросто с тайными операциями.
Лорон уже знал что отвертеться не получится, но раз рисковать своей шкурой, то хотя-бы знать ради чего.

Гутлейф.
Дул лёгкий ветерок, развевая короткие волосы и перегоняя пыль туда-сюда по полигону.
Гутлейф отдышался, встал, отряхнулся и проводил Бьярте взглядом. Печально выдохнул с лицом наставника, чей ученик в очередной раз не пожелал прислушаться к голосу разума, предпочитая вести себя как душе угодно.
Отношения Бьярте и Гутлейфа сложно было назвать идеальными. Гутлейф был самым спокойным из оравы Бьярте, выглядел на их фоне много раз мудрее и опытнее, что было не сильно далеко от правды. К тому же Гутлейф не боялся прямо говорить Бьярте, если тот делал что-то не так, что порой приводило к дракам.
На праздниках и гулянках он пил мало, о его похождениях по девкам было известно ровно ничего- словом Гутлейф сильно выбивался из общего ряда, что порой раздражало не только Бьярте, но и остальных.
При этом Гутлейф был преданным человеком, которому можно было доверить важную тайну, который почти всегда отзывался на просьбы, и который, несмотря на свой сдержанный характер, учавствовал во всех авантюрах Бьярте. Но даже это не могло уберечь его от разного рода насмешек и подколов самого разного калибра.
Итак Гутлейф встал, отряхнулся, проводил Бьярте, забрал лук и стрелы.
Ему надо было проследить за главой тайной стражи.
Первым делом Гутлейф решил проверить кабинет главы, ибо было вполне вероятно, что он сейчас находился
там и решал важным, а может и не очень важные вопросы, а может Гутлейфа не грела мысль следить за ним около тюрьмы.
К главе тайной стражи у Гутлейфа было очень неоднозначное отношение. С одной стороны он его уважал, с другой- от него веяло чем-то нехорошим, к тому же он слышал не одну историю о без вины осуждённых по его приказу. Солнце перестало бить ему в глаза, скрывшись за туманом, а ветерок сменил направление, и теперь он подгонял Гутлейфа, который, по мнению ветра, шёл слишком медленно.
Гутлейф направился к большому дому,надеясь на скорое окончание
задания.

Гутлейф

Главный дом – резиденция самого владыки, его близких и приближенных, был огромен. Не в высоту, ибо строить вверх на этих неспокойных скалах мог только самоубийца, но и без того впечатляющее строение. Главная часть, смотрящая своими окнами на простирающийся внизу город, порт и море за ним, и два крыла, построенные перпендикулярно ей, вместе составляли, самое меньшее, дюжину обычных городских домов.
Логово Халля располагалось в середине, в каких-нибудь двадцати шагах от покоев императора. Гутлейф был из тех, для кого стража, расставленная через каждые семь шагов в любом из здешних коридоров, была большой компанией веселых и простых мужиков, которые обычно рады взять мальчишку с собой на тренировку и никогда не упустят возможности смеха ради научить его, как выпить залпом кружку браги или за какое место хватать девку, чтобы получить по морде ладошкой, а не коленом промеж ног.
На время караульной службы эти весельчаки превращались в безмолвные изваяния, и когда Гутлейф был помладше, дразнить стоящих на посту было одним из любимых развлечений Бьярте с товарищами, и проходя мимо, парень увидел мальчишку лет шести, строившего рожи часовому, но увидев его, такого взрослого и сурового, мальчик тут же умчался в глубину комнат.
Обычно, кроме часовых из личной охраны Дьярни, стены возле кабинета Халля обычно украшали собой его двое подчиненных. Этих при дворе не любили и побаивались, потому что никто, кроме императора и его сына, не мог быть в полной мере уверен, что крепкие молчаливые парни с добрыми улыбками и глазами убийц завтра не потащат его в застенки.
Но сейчас тайников не было на месте, а дверь кабинета Халля была приоткрыта. Внутри, кажется, никого не было. Из коридора было видно просторное помещение, стол темного дерева, полки, заваленные свитками, листками, письмами. Одно из писем валялось на полу прямо у порога. С него уже сорвали печать, и еще не успели приделать обратно, словно так и было. На ярлычке, прикрепленном к печати и свитку алой ленточкой, было написано:
От Ксанфии, дочери Делии, жены Экрета
Инайе, сыну Архистрата, брату Демира.
Написано было по-эркаратски, рунами, но их начертание – кругловатое, изящное, явно говорило о том, что ярлык подписывала рука, привычная к другой письменности. Например, к гаэтским закорючкам, состоящим большей частью из кружков, палочек и петель, а не прямых и строгих линий.
Гутлейф слышал только об одном Экрете, это был тысячник на службе у Кратиппа, хозяина южной половины Гаэты. Был ли этот тысячник женат на некоей Ксанфии, он не знал.

Очередная невыполнимая задача от Бьярти не удивила Эрика. Конечно сложность была как раз в стиле будущего императора, но Гудмундсон не попал бы в ближний круг этого сорвиголовы если бы обсуждал целесообразность его идей.
- Быстрые или выносливые? - серьезно уточнил Эрик. Не то чтобы он реально сомневался в качестве скакунов имперской конюшни, но ответ мог бы дать хоть какую-то зацепку для разгадки плана молодого господина.
Ожидая ответа, выходец из Эрлюга уже прокручивал в голове расположение конюшни и пастбища. Сама идея увести лошадь именно из конюшни - выглядела безоговорочно не реальной, но вот пасдбище... Эрик напряг память в поисках слабых мест ограды. Возможно какая-то часть прикрыта кустами или скрыта от стражи пригорком.

Эрик и Лорон
- Быстрых, - Бьярте осадил коня и заставил его приподняться на дыбы. – Что касаемо цели, сегодня великий праздник. Будет много хорошеньких особ. Неужели нельзя украсть хотя бы одну из-под носа родственников и моего отца? Он не любит такие проделки. Надо только выбрать покраше.
Но есть еще одно дело, которое нужно сделать после того, как вы спрячете лошадей в саду. Забраться в логово лютого Халля и украсть у него любовное письмо. С чего бы это Халлю получать письма от каких-то там замужних дам да еще из Гаэты? Заодно поискать письмо, которое его ушлые ребята утащили у нашего друга Инайа. Это будет не завтрак на лужайке. Если нас поймают, выговором от родителей не отделаемся. Встречаемся через стражу (два часа), у Инайа. Он будет рад нашему внезапному визиту.

Лорон обратился к Эрику, раз они попали в эту передрягу придется скоординировать свои действия и разработать план.
-У меня есть план...!
Лорон начал ревностно проверять свои карманы на наличие денег.
-...проверь свои...
-Итак надо оценить стражу, по умственным и физическим способностям.
-По сути если отвлечь их(женщинами) или ослабить бдительность(вином), у нас есть все шансы проскочить мимо них...

Меланф

Несмотря на солнечный полдень, такой долгожданный после затянувшейся на полгода зимы, Инайа был не в духе, и чтобы хоть как-то справиться с гневом, он тщательно перерисовывал очертания континента с карты на чистый лист. Инайа никогда не чувствовал в себе склонности к рисованию, но свое брал уседием и усидчивостью: любое трудоемкое занятие вырабатывало терпение, которого ему очень не хватало. Причиной гнева воспитанника Дьярни был утренний разговор с владыкой Эркарата. Содержание этого разговора было известно единственному, кто разделял одиночество князя на этой стороне пролива: императору вступило в голову ни много ни мало, женить Инайа на какой-нибудь славной девице из хорошей семьи, и мнение самого жениха имело при этом такой же убедительный вес, как сила гаэтских традиций, запрещающих мужчине вступать в брак до двадцати пяти лет, пока он не отслужит в ополчении и не добьется чего-то в этой жизни. То бишь никакого веса.

Брат Демира раздраженно отложил в сторону перо, чиркнув по бумаге, отчего чернила немного расплылись, испортив безупречный рисунок. Инайа со злостью стукнул кулаком по столу, поднялся на ноги. В этой вспыльчивости он был похож на своего отца больше, чем его старший брат, хотя Меланф мог бы поклясться, что лучше вывести из себя младшего, чем познать гнев Демира. Вспомнив о брате, он затосковал и принялся перебирать наваленные на столе бумаги. Сперва просто перебирать, затем нетерпеливо искать что-то, и наконец – ворошить, чтобы убедиться в правоте своей догадки.
- Cреди писем, что вчера привезли из дома, было одно. От госпожи Ксанфии, супруги тысячника Экрета. Знаешь, Меланф, живя в Кригъяре, я уже привык к тому, что мои вещи имеют свойство таинственно пропадать, а потом снова появляться на месте. С этим можно… примириться. Но письмо от дамы я не успел даже прочесть, и сдается мне, что оно отрастило ножки, как у мокрицы, чтобы сбежать навсегда.
Мел, послушай. Письмо, безусловно, у Халля. Необходимо вернуть эту записку до того, как настанет вечер и начнется праздник. Чем раньше, тем лучше. Пусть тайная стража наверняка уже вызубрила письмо наизусть, достань его хоть из-под земли.

Эрик усмехнулся плану по захвату симпатичных мордашек и отдал бы зуб, чтобы это было основным его смыслом, но Бьярти не был бы собой остановившись на этом.
Основная идея плана была похожа скорее на серьезную тайную операцию, нежели на баловство. А значит наказание тоже будет не обычное...
- Идея конечно дельная, но надо сперва взглянуть на конюшни. Возможно обойдемся без трат, - не уверенно кивнул другу Эрик, - не стоит строить планы не изучив место.
Парень не прощаясь с Бьярти развернулся и махнул рукой, приглашая Лорона с собой.
- На бочонок и пару шлюх монет нам хватит, но это не значит что они того стоят, - Эрик усмехнулся и продолжил путь к конюшням в приподнятом расположении духа, стараясь думать о похищении мордашек, а не о письмах Халля.
- Думаю можно разделиться, чтобы закончить побыстрее. От конюшни пойдем в разные стороны вдоль загона, а затем встретимся на прежнем месте. Я не уверен что охрана легко поведется на вино... мой отец за такое очень жестко наказывал, - Гудмундсон немного задумался. Сам он истории о жестокости отца часто слышал еще до того как император сделал его по настоящему большим человеком в Эрлюге. А сейчас он либо остепенился, либо рассказы о нем были преукрашены.

С самого утра молодой князь был не в духе. Меланф даже придумал на ходу правдоподобную историю, чтобы отвлечь князя от дурных мыслей. В этой истории вымышленный сын деспотичного отца тоже не хотел жениться на подобранной ему деве для решения насущных денежных проблем своей семьи. Но кончилось всё тем, что вместо ожидаемой "коровы, которая могла уродиться в семье ростовщика" счастливец увидел миловидную и привлекательную особу, сумевшую покорить сердце героя истории. Впрочем, похоже придуманная история князя не очень развеселила, он продолжал думать о своём.

Меланф не стал мешать князю, он лишь только ожидал, чем закончится дело - едва ли Инайа смог держать что-то долго в себе. Так вышло и на этот раз. Письмо из Гаэты, действительно, было доставлено вчера, но видимо что-то более срочное отвлекло Инайу от прочтения письма с островов в тот момент. Меланф поклонился князю и тоном чуть пониже, чем обычная речь, обратился к князю:

- Вы полагаете, мой господин, что в письме могло бы нечто, что могло кому-то показаться... недостойным вашего внимания ? - Меланф оглянулся по сторонам, и сделав паузу, выбирая слово. - Насколько это может быть недостойным, или даже... опасным, что ваши друзья позаботятся о том, что к вам это письмо не попало?

Голос Меланфа выражал тревогу и заинтересованность. На его памяти такого ещё не было, чтобы письмо из Гаэты не попало к нему либо молодому князю. Да, то, что письма читаются, знал и он, и молодой князь, но чтобы изьять письмо, для этого должна быть веская причина.

Меланф
Инайа не обратил внимания на вежливые расшаркивания, он был слишком погружен в свой гнев и свои мысли. Замыслы, поступки, побуждения складывались в не похожие друг на друга узоры, как при эркаратском гадании на рунах. Стоит только заново бросить костяные значки - и уже совсем другая картина. Одна страшнее другой.
- Это письмо было большой неожиданностью, - терпеливо ответил он другу, вернув себе присутствие духа. И спокойствие. Не Меланф виноват в том, что записка исчезла. - Гляди, раз уж владыка Мирринны решил прислать мне письмо, пусть даже посредством дамы, то, вполне возможно, это опасно. Можно только предполагать. Что-то готовится на родине, или здесь, такое, что нам придется спасаться на корабле. Или сегодня на празднике кого-то казнят. Вариантов множество, Мел. У Кратиппа отличные шпионы, он может знать заранее о многом, только вот с чего решил поделиться знаниями? Загадка на загадке. В чем я точно уверен, это в том, что там внутри не радостная весть навроде того, что у Кратиппа наконец родился сын и на радостях они с Демиром тут же договорились о помолвке с моей племянницей Хеб. Если не сможешь вернуть письмо, хотя бы прочитай и запомни слово в слово. Затем уже будем решать, стоит ли принимать его в расчет. Ведь, как ты понимаешь, сорвавшись с места по предупреждению от Кратиппа, мы можем развязать войну между братом и империей. Оно того, возможно, не стоит.

Лорон последовал за Эриком и был согласен с его планом действий, поэтому как он и сказал они обошли конюшни вдоль.
Как только они начали обходить конюшни Лорон вспомнил свою первую охоту, то как ты чувствуешь каждый листик деревьев и кустов к которому прикасаешься, задержав дыхание не издаешь ни звука, смотришь под ноги что-бы по глупости не наступить на палку или еще что, обходишь цель изучаешь её присматриваешься, тот момент когда ты чувствуешь себя частью местности и невидимым для всех.

Лорон и Эрик

До праздника оставалось меньше дня, и все приглашенные на него, кажется, уже прибыли. По крайней мере, конюшня, где обычно всегда было просторно и в них хватало свободных денников. Теперь стало видно, на какое количество животных они были рассчитаны на самом деле. Но если места с горем пополам хватало, то людей – определенно нет. В обычный день конюхи и близко бы не подпустили сюда посторонних, если только те не отмечены особым доверием, но сейчас среди местных сновало множество слуг гостей, которым необходимо было позаботиться о конях своих господ. Лошади были везде. Их выводили, чтобы дать остыть после долгой дороги, их поили водой, чистили, смотрели копыта, чесали гривы, им тащили тачки с сеном и мешки ячменя, а кто-то просто коротал время, предпочитая обществу людей компанию доброго коня, и присматривая, чтобы с этим конем в этаком муравейнике ничего не случилось. Ничуть не свободнее было и на склоне горы, куда выселили табуном местных лошадей, хорошо знакомых друг с другом.

Гутлейф.
Письмо привлекло внимание Гутлейфа. Его первым порывом даже было прочитать его. Невзирая на свою сдержанность он скорее всего и взял бы его, если бы этот кабинет принадлежал кому угодно, но только не
главе тайной стражи. Гутлейф недовольно цокнул языков, поёрзал у входа, посмотрел во все стороны ожидая увидеть Халле или его двух прислужников. Но письмо почему-то его манило его.
Он немного поёрзал на месте. Потом внимательно посмотрел и послушал коридоры, вдруг кто-то шёл бы сюда.

Гутлейф
Время шло, а в коридоре по-прежнему не появлялось ни тени подручных Халля. Похоже, они все были заняты чем-то более важным, чем даже охрана кабинета начальника.
Письмо оказалось на гаэтском, который Гутлейф немного знал благодаря тому, что в их компании было целых два островитянина.

Ну что ж, общая суета явно играет на руку сорванцам.
- Думаю что не стоит полагаться на приезжих коней, - высказал свои мысли Эрик после обхода. - Бьярти в голову может еще много чего прийти, поэтому пусть лучше кони будут первосортными. Да и на склоне пожалуй проще будет увести коня чем в этом муравейнике, - парень брезгливо показал рукой на конюшню. - Скорее всего стража сейчас следит как бы гости не прихватили чего из господского добра и на пасдбище не слишком обращает внимание.
- Надо бы умыкнуть хотябы узду. С седлами позже разберёмся, - Эрик воровато огляделся в поиске оной. В такой сутолоке это не должно быть проблемой - находим бедолагу, нагруженного упряжью, "случайно" толкаем, затем один привлекает к себе внимание, вступая в разговор, а второй забирает узду. Часть не большая и с ней легко раствориться в толпе.
- А по пути на склон, надо бы еще свеклы по сочнее раздобыть. Конь, не человек, его просто так не обманешь.

Меланф

- Значит, это очень опасно, а значит надо быть осторожным, - буднично заметил Меланф, ничуть не преувеличивая, и раздумывая о своём. Тайная Стража следила за ним и молодым князем всегда, но таких выкрутасов молодой человек не помнил. Что же, тем будет проще... идти в Халлю добровольно в здравом уме едва ли решился даже кристальной чести и преданности подданый империи, что же говорить о гаэтцах. Каждый второй имперец считал их предателями.

Слуги, ноги письму приделал слуга, а значит с него и может быть спрос. Ну какой спрос со слуги, естественно, он не в курсе письма, а открывает письма скорее всего сам Халль. Но выполнять то свой долг он должен?..

- Я выполню вашу просьбу, господин, - Меланф обозначил поклон и направился восвояси. План в его голове практически созрел. Он направился на сторону, где обосновалась немногочисленная прислуга князя. На той стороне, будучи ординосцем князя, устроил нагоняй этим шпионским шкурам. В шпионских делах Меланф никого не обвиняет, но лишь упирал на то, что князь потерял очень важное письмо, заставил перерыть покои Инайи, заставляя слуг искать пропажу. После того, как пропажа не объявится, Меланф демонстративно отрапортавал князю, что идет в большой императора, где будет просить о замене всех слуг с просьбой о наказании всех слуг за эту провинность. Будет просить самостоятельно наказать за утерю письма, подчеркнул Меланф в беседе с князем, демонстративно разминая хлыст, с которым Меланф умел управляться не хуже какого-нибудь южанина. Тренировался правда больше на лошадях, но люди то возможно и поменьше будут. И обязательно, что весь этот скорее монолог, слышали нерадивые слуги.

Эрик и Лорон могли беспрепятственно пройти к денникам любого из зданий конюшни, или спустить на склон и пообщаться с пасущимися конями. Не было вокруг недостатка и в людях, занятых работой со сбруей, да и в конце концов можно было просто найти главного конюха и попросить у него нужно снаряжение. Оно, конечно, не было каким-то впечатляющим на вид или сделанным из кожи молодого дракона, убитого в полнолуние солнцеворота копьем из упавшего с неба железа, но вполне годилось для своего назначения. Служебную амуницию обычно выдавали гонцам и всем прочим, кому кони требовались не для прогулок, а для исполнения службы.
Сложность заключалась в том, чтобы вывести лошадь за пределы конюшни. Здесь дежурили, обычно, одни и те же стражники, отлично знающие в лицо и парней из окружения Бьярте, и коней, принадлежащих им как собственность. Этих животных юные благородные разбойники могли забирать когда и насколько им заблагорассудится, поскольку распоряжались и отвечали за них сами. Но для того, чтобы получить служебную лошадь или вообще вывести наружу не свое животное, требовались две вещи: подорожная, с указанием имени всадника, цели его путешествия, имени того, кто дал поручение, и собственно бирки на получение коня. Подорожная выдавалась императорской службой внешней охраны при предьявлении приказа.
Получить все это так, чтобы никто ничего не заподозрил, честным и законным путем не смог бы даже сам Бьярте. Наследник или нет, в том, что касалось общих порядков, отец не делал для него никаких поблажек и не позволял никому баловать будущего владыку, и без того отличающегося скверным нравом.

-Можем попросить снаряжения и сказать что:нам надо отправить сообщение, а гонцу требуется седло и идем мы за ним сами от нечего делать...
План был сыроват, но для качественного плана нужно было время, ресурсы и люди, а у нас ничего этого не было особенно первого.
Но проблема была в том что среди северных коней быстрые встречались редко, что означает что брать коней с пастбища врятли имело большое значение.
-Или сразу попросить гонца или еще кого о том что-бы взять лошадь, а затем перехватить его и сказать что мы передумали и хотим сами отвезти коней назад.

Меланф

Их было всего двое, слуг, приставленных к гаэтцам: хорошенькая и расторопная горничная по имени Сибба и старик Вет. Меланф заставил их перевернуть вверх дном спальню и его собственную комнату, поскольку соваться в кабинет к Инайа, когда он там, они не посмели бы, даже начни парень пускать свой хлыст в дело, но в итоге девушка и дедушка только явились к нему и виновато доложили, что не нашли никаких писем.
После того, как Меланф спровадил их восвояси, и наступила тишина, дверь кабинета наконец открылась. В лице Инайа читались смешанные чувства: князь одобрял бурную деятельность, но не методы, которыми она велась. Он всегда отличался мягкосердечием, которое на родине, да и здесь тоже, частенько считали обыкновенной слабостью духа.
- Ты можешь даже забить их до смерти, Мел, - спокойно сказал он. На эркаратском, потому что был уверен: тех, кто не понимает гаэтский, к ним бы не приставили. – Но ты знаешь, кого все равно будут бояться сильнее. И когда новые слуги окажутся перед выбором, кому из вас двоих не подчиниться, этот выбор будет очевиден, друг мой. Впрочем, заменить – не самая скверная идея, иначе с нами вовсе перестанут считаться. Сходи с этим к управляющему, пусть выдаст нам кого-нибудь поживее.
Тем временем те, кого собирались заменять, вовсе не спешили, да и не смели уйти. Они маячили за дверью, о чем-то тихо переговариваясь со стражей, ждали, пока улягутся страсти и можно будет вернуть в эти комнаты былой порядок.

Араш


Владение Дьярни не было огорожено даже забором, но поднимаясь по крутой улице, незаметно превратившейся в дорогу, нельзя было не заметить, где проходит его граница. Это была особая разновидность живой изгороди, состоящей не из кустов, а из стражей, расставленных на расстоянии десяти шагов друг от друга. Если бы установленный срок не вынуждал Араша спешить, он наверняка мог бы найти здесь еще охрану – и так на глаза попались несколько позиций лучников.
Чужестранца с биркой беспрепятственно пропустили внутрь, направив к тому самому Кальву, что распоряжался прислугой. Тот задал пару дежурных вопросов об имени и умениях, разглядел повнимательнее бирку и расплылся в усмешке, но не счел нужным объяснить, что же в ней такого забавного.
Дом императора казался бесконечным, ведь для таких, как Араш, существовали не двустворчатые двери в середине, а одна из множества неприметных дверей в южном торце правого крыла. На первый раз Кальв проводил нового подчиненного, указав на двери в конце коридора; сейчас эти двери были открыты и из них доносились голоса. Двое часовых, замершие с этой стороны, откровенно давились смехом. Дверь открылась, выпустив смущенных и немного напуганных старика и девушку, явно из местной прислуги. Сквозь дверь доносился чей-то спокойный голос, но слов по эту сторону резной деревяшки было не разобрать.

Гутлейф.
Письмо было необычным. Гутлейфу было сложно пока оценить
важность и необычность письма. Он бегло перечитал его ещё раз, после чего положил там, где взял и покинул кабинет.
Вышел на улицу, почувствовал приятный ветерок.
Ему нужно было подумать о многом. Так как письмо уже было вскрыто- Халль знал всю ситуацию. Но разбирался ли в ситуации Гутлейф- вряд ли. Тем не менее он не собирался спускать написанное в письме на дно, скорее наоборот. Но сначала нужно было найти Халля. Гутлейф предположил, что если и глава тайной стражи, и оба подручных слиняли- это могло быть напрямую связано с письмом. Могло. Но также это могло означать, что они следят за приготовлениями, и это тоже могло быть вполне реальным.
Но где ещё искать его? Немного постояв на свежем воздухе, Гутлейф решил поискать его около тюрьмы.
потом возможно стоило поискать его в порту или среди готовившихся к празднику, ну или сообщить обо всём Бьярте.

Пыль, дорожная сестричка, видала все, пожалуй. Взлёты мятежных провинций и месиво кровавых расправ после. Стремительные распады империй и снова все те же расправы. Гордых воителей и грустных менестрелей, мрачных наемников и отчаянных переселенцев. Столетиями она попиралась миллионами ног, эта незаметная и верная спутница настоящих свершений. Но даже она не видала еще такого явного недоверия императора к кому либо. Живые стражникик вместо изгороди непонятно кого и от чего охраняющие. Одинокий мальчишка не может быть столь сильной угрозой, чтобы демонтративно держать большие силы вояк, да следить, чтобы все чин чином было. Или боится императонэр, что его воспитанника, то есть, заложника, освободят извне? А заодно насыщают всё окружение шпионами и слухачами, перепроверяя из разных источников все сведения и плотно держа Инайю за горло. Ни вдохнуть, ни выдохнуть без ведома не получится. Интересно, какой он сам по себе? Кем смог вырасти под такой тяжестью недоверия и гнёта? Император же хорош. Как можно установить доверие с тем, за кем следишь неусыпно и неотрывно всю его жизнь? Ну и дела....
Гонец поправил кафтан, неторопливо разглаживая складки на обежде и посматривая на ухмыляющихся стражников. Аха, нового соглядатая прислали, не таясь. А кого таиться? Тут каждая блоха в деле занята. Вот и Араш им улыбнулся. Стойте, служивые. Вот слуги заинтересовали.
- Любезные, не в духе хозяин сегодня? За что вас стращал?

Араша они испугались еще больше, не понимая, кто этот человек и к чему могут привести разговоры с ним. Однако, в любое время и в любом краю положение прислуги таково, что если тебя спрашивают, надо отвечать почтительно, быстро и однозначно.
- За дело, господин. - осмелился заговорить старик. - Пропало письмо, говорят, очень важное. Пусть мы его не брали, но мы отвечаем за то, чтобы вещи не терялись и завсегда были на своих местах.
- А господин Инайа вовсе никого не стращал, - подала голос девушка. Она была настоящей эркаратской красавицей с двумя толстыми светлыми косами, крепкой деревенской фигурой, которую делал впечатляющей поясок, завязанный на тонкой талии, и простоватым, но очаровательным личиком. - Он добрый. Это все его помощник... Ай! За что?
- Языком не мели, дура! - прикрикнул на нее дед. - А ты, господин, прости, если чего не так, а только нам болтать не положено. Если тебе надо к господину Инайа, так мы объявим, что посетитель.
Стоящие в карауле стражи не обратили на все это никакого внимания. Те, кто не представляет угрозы, для них попросту не существовали, но Араш знал уже, что если он попытается войти, то без бирки или приказа будет немедленно скручен не хуже выжимаемого полотенца.

Интересно, а мог ли Халль быть настолько уверенным в себе, чтобы показать Арашу настоящее письмо, которое, если и могло пропасть, то только в бездонных сундуках для писем тихого ведомства. Поэтому поиски вряд ли могли привести к чему-либо, кроме траты времени.
- Поняяятно. Я - вестовой Араш, отправлен в распоряжение обоих господ по велению господина Кальва. Вот и бирка. - даже со слугами гонец был вежлив, вероятно, оттого, что помнил служение совсем другому господину и еривык к совсем другой ответственности. Память снова развернулась пестрым ковром задач и невыполненных поручений Владыки. И горько вздохнул. Что бы ни готовил ему путь впереди, он всегда должен помнить кто он и откуда. Помнить ту, которая его никогда не выбирала, помнить друга, которого не выбирал он сам, помнил служение, которое пусть и могло закончится пожизненным обращением в таракана, но сейчас казалось волшебной сказкой из мира, где еще билось сердце вселенной. Это было слишком давно.

- На все что ты предлагаешь, Лорон, нужна целая кипа бумаг, а значит это долго и нас в любом случае вычислят, так что придется надеяться на старый добрый разбой, - идея Эрику конечно не нравилась, но кто он такой чтобы обсуждать задачи молодого господина. - Узду возьмем у конюха, и на склон. Найдем место которое которое никто не охраняем и через забор пролезем на пасдбище. Заберем трех коников и через забор обратно... ну да, забор придется немного попортить, - с сожалением добавил Эрик. - Отобьем верхнюю перекладину. Если останется время - приделаем обратно.
Парень уверенно направился к конюху за уздой, ведь она понадобится при любом раскладе.
- Если хочешь - попробуй провернуть свой план, но я не думаю что на него хватит времени, - Гудмундсон пожал плечами и преступил к выполнению своего плана.

-Ладно тогда давай для начала подыщем подходящую цель и давай лучше отвлечением внимания займусь я, никогда не любил скрытные операции.
Лорон хоть и надеялся избежать подобных методов, знал что лучше разозлить какого-нибуть конюха, чем будущего императора.
-Надеюсь эти кони ему действительно нужны,...хотя зная его, нельзя ничего ожидать кроме очередной проделки...

Меланф

Меланф улыбнулся крашеком рта молодому князю. Ординарец Инайи хотел добавить, что князь милосерден к своим слугам, даже слишком милосердец в таких ситуациях. Этим собакам стоило показать, кто их дрессирует, и насколько тяжела рука хозяйская... Впрочем, это было не к чему. Меланф поклонился своему господину и без дополнительных слов вышел во дверь. Он демонстративно достал со стены свой коженый импозантный кнут, берехватил его поудобнее, после чего толкнул дверь, выходя во свояси. Меланф, по всемй видимости, хотел происнезти одну из своих многочисленных тирад, или даже распустить руки, но внимание его привлек новый человек, разговаривавший рядом со слугами. Он пригляделся к нему повниметельнее, однако ни откуда он, ни чем занимается, ни, соотвественно, по какому вопросу он здесь, не было понятно. Молодой человек решил остановиться незаметным:

- Ваша служба у князя окончена, можете ступать на все четыре стороны, князь вами недоволен, - закончил Меланф нарочито громко, чтобы и слуги, и стража, и таинственный незнакомец могли это слышать..

Связной? шпион? Вряд ли, хотя по внешности именно так и хотелось сказать. Вообщем с этим незнакомцем стоило держать ухо в остро. Меланф лишь поглядывал на Араша, не начиная диалога, справедливо полагая, что если у человека надобность - он сам начнёт. А если это один из "случайно" забредших в эту сторону дома, то и отправится восвояси. Стараясь не пялится, делая вид, что Меланф наблюдает за тем, как собираются, и покидают покои князя бывшие его слуги, тем не менее старательно запоминал черточки лица прибывшего.

Меланф и Араш

Это был далеко не самый жестокий из возможных исходов господского гнева, но слуги, похоже, так не считали. Они переглянулись, не веря своим ушам. Если у девушки были все шансы быть приставленной к кому-то другому, только вряд ли такому же доброму в обращении с прислугой, то старик, скорее всего, пойдет отсюда прямиком на улицу. Они молчали, не имея возможности высказать то, что на душе, и не имея сил говорить то, что положено. Можно было бы упасть в ноги и начать причитать, но оба понимали, что южанин прислан сюда не просто так. Он должен занять чье-то место.
- Господин Меланф, - старик наконец взял себя в руки, - этот человек по имени Араш, прислан к господину Инайа управляющим Кальвом. В подтверждение тому есть бирка.
Исполнив свое обещание и последний долг, старик слегка поклонился, приобнял девицу за плечи и медленно побрел прочь, не решившись ни спорить, ни оправдываться, ни просить прощения.

- - -
За спиной названного господином Меланфом юноши, в котором гаэтская кровь несомненно смешалось с какой-то южной, придав коже смуглый, глазам и волосам – темный оттенок, а чертам лица характерную резкость, включая нос с горбинкой, из коридора был виден еще один, постарше. Этот, стоявший у окна с какими-то бумагами, мало чем отличался от моряков-островитян и торговцев, которых Араш видел в порту. Только одеты оба были по-эркаратски, и речь, которую он слышал сейчас, ничем не отличалась от местных в произношении.

- - -
Сам же Араш, в свою очередь, просто не мог выглядеть как обычный слуга, потому что здесь, при дворе, не было больше южан из таких далеких краев, и даже привычка носить волосы заплетенными в сотню косичек и потом собранными в хвост не могла сделать его еще более необычным. Однако, Меланф никогда не слышал о каких-то общих порядках того, как должна выглядеть прислуга. Этот вопрос обычно решал сам хозяин. До этих северных краев еще не дошла южная идея одевать всех слуг или всю стражу в совершенно одинаковые костюмы, существовало только несколько пожеланий: одежда должна быть опрятной, чистой, целой... И не богаче, чем у хозяина.
Меланф был отлично знаком с Кальвом, строгим управляющим, который держал в памяти имена, лица и истории всех людей, служивших при нем во владении Дьярни. По большому счету, никто в этом большом дворе не являлся собственностью гаэтских заложников, их хозяином был сам владыка, а фактически они подчинялись тому же Кальву или еще более мелкому звену. И управляющий вполне мог прислать нового человека или забрать старого, не объясняя причин. Требовалось всего лишь выдать работнику бирку, как раз такую, как висела на шее у вновьприбывшего южанина. Порядок обращения с этими слугами был прост: гонять их по делам и бить, не оставляя серьезных следов, Меланф и Инайа могли бы сколько угодно, но покалечив кого-нибудь, пришлось бы отвечать за этакую порчу хозяйского имущества. Не следовало забывать, что они с князем находятся здесь в гостях.

Гутлейф

Он мог бы провести очень много времени в городской тюрьме, если бы пришел туда и начал исподволь выяснять, на месте ли сотник Халль, поскольку, проявив такой интерес, неизбежно пришлось бы отвечать на вопросы о том, кто, зачем и по чьему приказу разыскивает данную особу. Но, направляясь к выходу, Гутлейф попросту встретился с тем, кого искал. Халль вышел из покоев владыки, сопровождаемый тройкой своих подчиненных. Как и всем, живущим здесь, Лейфу частенько доводилось сталкиваться с этим человеком, и увидеть его благодушным или расслабленным было большой редкостью, но сейчас тайники выглядели всерьез обеспокоенными каким-то делом. А для того, чтобы встревожить людей, чьей работой является предупреждение всех проявлений предательства, требовалось нечто более серьезное, чем новости о том, что наместник Наргена собирает двойные налоги или о том, что в Бьярхейдене снова работают черные лесорубы под чьим-то высоким покровительством.
Проходя мимо, Халль одарил его привычно недобрым взглядом, привычно заставляя почувствовать себя стеклянным кубком, чье содержимое видно любому желающему насквозь, и направился в свой кабинет. Впрочем, там он оставался недолго, и вскоре прошел обратно, к выходу, прихватив с собой сумку и плащ.

Эрик и Лорон

Найти подходящую лошадь среди пасущихся, лежащих, чешущих друг друга мордами или играющих коней на склоне не составляло труда: даже те, что принадлежали к местным породам, были все же лучшими из лучших. Кони эльдьярнской породы отличались быстротой среди всех северных коротконожек, и таких, приписанных к императорской почтовой службе, здесь было не меньше десятка. По-настоящему быстрыми были южные лошади - высокие, изящные, сильные животные, однако, все они были собственностью владыки или его приближенных, и украв такую лошадь, можно было нажить себе более существенных проблем, чем саднящая спина и выволочка.
Что до забора, то каменную стену, огораживающую обрыв, разобрать было невозможно, да и бесполезно, но деревянную - вполне, и даже без инструмента. В конце концов, убежавшую отсюда лошадь все равно нельзя было вывести за пределы усадьбы без соответствующих разрешений. Побродив по округе, Эрик нашел место, где он и его сомнительные действия с забором должны быть не видны часовым, смотрящим по большей части наружу конюшни, и пастуху, наблюдающему за лошадьми. Пастух, в свою очередь, не мог видеть всех коней одновременно, а табун вольно разбрелся по всему пастбищу настолько, насколько это позволяет лошадиная природа, требующая всегда держаться своих. При желании, он мог бы незаметно подойти к любому коню, как только выбранное животное скроется из виду.

Получить же служебную амуницию для приближенных Бьярте не составляло никакого труда - им не задавали вопросов, зачем нужна новая уздечка, хотя конное снаряжение, даже самое простое, и стоило недешево. Или же он мог, никого не спрашивая, взять веревку, которой здесь было предостаточно и за которой никто не следил так же, как и за соломой, предназначенной на подстилку в денниках.

Гонец проводил взглядом старика, будто разом состарившегося на пару десятков лет поверх тех шести, что уже были за его плечами. Затем перевёл взгляд на второго молодого мужчину, который, по словам господина Меланфа, был недоволен. Отвёрнут, смотрит не то на бумаги, не то просто в окно. Что же, вполне возможно, что и недоволен, не ему, Арашу, решать подобное. Слуг предстоит ещё отыскать, они наверняка могут многое рассказать и существенно сократить затраты времени Араша на поиски уже известных шпионов. Старику терять особо нечего. Богатств вряд ли нажить успел, иначе бы слугой не оставался, а теперь ещё и злость к этому добавится. Бедность и обида хорошо развязывают язык, даже лучше доброго вина. Это была задача на будущее, а пока следовало справиться с неудачным моментом для своего появления.
Араш вежливо поклонился господину Меланфу, мол, да, это я.
- Точнее, распоряжение звучало как "выполнять поручения обоих господ". - уточнение было не лишним. Арашу показалось необходимым приобщить к разговору Инайу и заодно показать Меланфу, что не одно его решение может теперь отправить южанина восвояси. Что либо добавлять к этому было бы слишком наглым для человека, поставленного в подчинение уборщице. А потому следовало дождаться раздраженной отмашки от господина Меланфа, мол, проваливай, пока не позовут.

Меланф

Так вот оно что, новый слуга, значит. Меланф лишь нервно усмехнулся. Не успели выгнать одних, как новый шпион уже у ворот. Это было похоже на сражение с мельницами, размахивающими своими огромными лопастями на ветру, почему-то именно незатейливые стихи, описывающий именно этот бессмысленный процесс, стихи какого-то придворного шута пришли на ум Меланфу именно сейчас. Он ещё раз смерил взглядом Араша, оценивая, что тот мог скрывать, возвел глаза к небесам, словно поминая кого-то, толи богов, толи предков.

- Ты совсем не похож на слугу с рождения, - задумчиво произнес Меланф. - Кто ты, откуда ты, и что обучен делать ?

Молодой человек прикрыл дверь за собой, целиком выходя в коридор. Господин был не в духе, и представить нового слугу можно было позднее.

Южанин, как его принято тут называть, дождался, пока в проход выберется сам господин Меланф и только изредка косился на двух стражников, стоящих теперь на расстоянии вытянутой руки от него, а чуть позже и от самого благородного отпрыска. Не самая лучшая идея говорить тут, если не собираешься, например, отправить и этого слугу восвояси в присутствии свидетелей, да ещё со стороны императора. Тхах, это становится даже интересно.
- Господин проницателен. Всю жизнь я был вестовым, доставляющим послания от одного господина другому. Это подразумевает бОльшую свободу, нежели обычно есть у слуг. - Араш пропустил "и доверие", поскольку совершенно точно ни о каком доверии с первым встречным, да ещё в таких условиях, речи идти не может. - Поэтому я многое знаю о всём, что требуется от путешественника хоть пешком, хоть на ездовых, хоть морем. Умею читать, писать, по крайней мере, на эркаратском. Читать чужие и создавать свои карты. Надеюсь, я смогу пригодиться господам.
Гонец умолк, не сказав о львиной доле того, что пряталось за скупыми словами о бытности вестовым. Это гаэтцы. Они не верят словам, они верят делам и если ему, Арашу, потребуется стать поверенным в дела господина Меланфа и Инайи, то он это сделает. Со временем, аккуратно, но сделает. Главное помнить, что всё это даже не движение к цели, это подготовка иглы и нитки для сапог, которым ещё только предстоит ступить на дорожную твердь.

Меланф

Интересные истории. Не успели письму из Гаэты приделать ноги, как тут же нарисовался очередной шпион - теперь уж сомнений нет, который так и рвется получить мысли господина, подтвержденные на письме. Меланф лишь усмехнулся своим мыслям, однако ввиду не подал. Он лишь кивнул Арашу, словно и рассчивал услышать нечто похожее.

- Нет смысла меня называть господином, достаточно будет простого Меланф, - ординарец покосился на закрытую дверь, где и находился молодой князь. Это требовало пояснений. - Господин опечален сейчас утерей важного письма, к сожалению, слуги не справились со своей работой, и сейчас не самое лучшее время для представлений. Я представлю тебя ему чуть позже, а пока... ты можешь расположиться в комнате слуг.

Меланф кивнул туда, откуда не так давно были выпровожены слуги. Сейчас Меланф намеревался отправится вослед за удалившимися слугами, не слишком акцентируя внимания именно на этом факте. Он должен был проследить, куда пойдут слуги, не направится ли кто-нибудь из них к лицу, которого сложно предположить в данной ситуации. По пути молодой человек будет делать скучающий вид и проявлять праздный итерес к различным деталям быта дворца - такой неподдельный, что можно было бы подумать, что Меланф не большую часть своей жинибыл здесь, а посетил сие место совсем лишь недавно.

- Как будет угодно, го... Меланф. - отозвался Араш, понимая, что у него остался только один козырь, который может оказаться пустышкой и всё оттого, что он, гнать его в Бездну, не озаботился изучением гаэтских завихрушек, которые эти славные ребята называют своими письменами. Ведь по сути, Араш сейчас всего лишь сделает свою работу, которую делал когда-то очень и очень неплохо.
- Письма теряются, Меланф, а послания... послания всегда доставляет гонец.
И, если он не будет понят, то придётся уйти в комнату, которую должны были оставить для слуг. Не то, чтобы не было чем заняться, но поговорить с Инайа было в интересах совсем не Араша. Но кто об этом догадается?

Странно развивался этот день. Очень странно.
При появлении Халля Гутлейфу показалось, что резко похолодало.
Он почувствовал ветерок, который, казалось, развевал его короткие волосы. Такого взгляда он не удостаивался даже от владыки и тем более от Бьярте. Гутлейф внутренне содрогнулся. Халль посмотрел на него и ушёл, думая о своих проблемах.
Знал ли он, что Гутлейф читал письмо? Гутлейф мог уверенно сказать
Да!, но где-то в глубине души он думал, что он знал. Погрузившись в свои думы, он пропустил момент, когда Халль вышел из дома.
Просьба Бьярте была, похоже выполнена. Осталось только найти его.
Гутлейф даже наивно понадеялся, что это будет для него единственым поручением от Бьярте.

Меланф

Что-то необычное было в этом человеке. Особое умение выдерживать паузу, либо недосказанность. Показалось, или глаза этого слуги бегали. Но в этом не было ничего похожего на поведение нашкодившего ребенка, который знает, что виноват, но все равно упрямо сопротивляется это признать. О как ли не Меланфу этого не знать. Человек перед ним дважды скосил глаза, показывая на охранников, возможно, что этот "гонец" уже что-то принес его господину, ведь именно на это намекал этот человек. Как он назвался, странным именем Араш.

В конце концов слугами можно заняться и позднее. Наверное, хотя понять, кому они будут доносить было бы уже не так легко... Меланф каким-то шестым чувством почувствовал, что у Араша есть нечто, чем он хочет поделиться. Он принял решение.

- Слуги подождут, ты можешь пройти, слуга Араш, прибывший по указанию управляюшего Кальва - явно и чётко выделил последнее Меланф, играя больше на стражников. То, что об их разговоре так или иначе станет ясно Халлю, не было никаких сомнений. Но вот что запомнят слуги последним - чёткий приказ господина слуге или неясные намеки на гонца - все это определялось последней фразой разговора, которую не надо было додумывать и домысливать.

Меланф кивнул охранникам, давая сигнал пропустить Араша. Убедившись, что дверь закрыта, он ещё раз быстро взглянул на Араша, и заглянул к молодому князю, увлекая за собой гонца. и лишь закрыв вторую дверь, Меланф поклонился Инайе, и почтительно начал:

- Прошу простить меня, мой господин, за бескопокойство. Наш управляющий Кальв уже прислал замену тем двоим неоправдавшим надежды слугам, - быстро начал Меланф, стараясь, чтобы у князя быстрее проснулся интерес нежели недовольство. - Этот человек Араш, был и является вестовым...

Меланф поднял глаза на Инайю, стараясь понять какой эффект оказали на него слова. Он специально выделил последнее слово, привлекая внимание князя к Арашу. После этого он мог продолжать совсем тихо:

-... и как я понимаю, у него есть послание для Вас...

Меланф отошел в сторону, наблюдая за Арашем. Сейчас он был не только ординардцем, но и телохранителем, готовым защищать своего князя до последней капли крови, в случае если Араш позволит себе непочтение или окажется опасным для Инайи. В руках у Меланфа по прежнему находился кнут, и он не задумываясь пустил его в дело при любых угрожающих действиях человека.

Меланф и Араш
- Послание для меня? - произнес растерянно Инайа, не отрываясь от черчения линии побережья начисто. Чернила сохли быстро и норовили размазаться на хорошей южной бумаге и рисование требовало некоторого сосредоточения внимания. - Я получил все послания, предназначенные мне, накануне, Мел, разве нет?
Он оторвался от карты побережья Гаэты в районе Мирринны, города Тысячи Мостов, и глянул на обоих мужчин.
Князь нахмурился.
Он ожидал увидеть эркаратца, а увидел чужеземца. В темный глазах появилась сталь и он положил перо на стол.
- Что за игры здесь деются? Что тебе нужно, чужеземец, и зачем ты пришел в мой дом?

Добавлено через 3 мин. 39 с.
Гутлейф
Пока парень стоял столбом, провожая главу тайной стражи взглядом, к нему подбежал один из личных слуг Бьярте.
- Господин зовет тебя, господин Гутлейф, в сад его матери. И велит быть немедля!

Эрик с энтузиазмом приступил к разбиранию части забора. Это надо было сделать тихо и быстро, а главное не повредить сам забор. Трогать южных скакунов парень себе запретил, хотя соблазн был невероятный.
- Смотри в оба, я приведу коней, - бросил Эрик товарищу и, прихватив первый моток веревки, отправился за лошадью.
Осторожность прежде всего, поэтому Эрик не спешил. Он внимательно следил за положением пастуха и нужных коней, чтобы все прошло гладко и с первого раза. Вообще накидывать петлю на шею такому прекрасному животному для парня было сродни кощунству... он любил лошадей не за практические качества, а за красоту. Конечно южные породы своей грацией давали фору этим милым северянкам, но на отношении Эрика это никак не сказывалось. И похоже лошади это чувствовали.
Парень доверительно погладил подходящую по носу, потрепал за гриву.
- Прости, но мне придется накинуть на тебя вот это, - почти с нежностью прошептал парень и исполнил свои слова. То же самое он проделал с другой лошадью, сделав петлю на втором конце веревки. Так будет и попроще их вести.
- Держи, Лорон, - Эрик передал товарищу двух коней, - я вернусь за последним и постараюсь привести забор в нормальное состояние. Встретимся в саду.
Осталось лишь выполнить последнюю часть задуманного.

Гутлейф провожал взглядом главу стражи, будучи погружённым в свои мысли. За то небольшое время он многое успел осмыслить,
решив по возможности все же разобраться в деле с письмом.
Его позвали. Наваждение мгновенно улетучилось, и на её место встала его обычная спокойная натура. Бьярте был в саду. Он был ему срочно нужен, но зачем?
Он ускорил шаг, на ходу бросил:
- Спасибо.
И уже перешёл на лёгкий бег, направляясь к своему господину.

- Никаких игр, господин. - покачал головой Араш, мысленно холодея, что Халль мог для проверки подсунуть ему совсем не нужный документ. С другой стороны, он мог торопиться и стремиться отправить курьера с заданием как можно скорей и подготовленный лист с большой вероятностью был тем самым письмом. В любом случае, упускать этот шанс просто нельзя.
- Послание письменное. Если мне будет дозволено воспользоваться пером и пергаментом... или даже бумагой, я с удовольствием передам его. - гонец сделал едва уловимое движение по направлению к чернильнице, ожидая, что его или остановят или дадут шанс закончить движение. Курьер взял перо, подозрительно посмотрел на его очинку, счел её сходной с той, которым было написано то самое письмо и на пару ударов сердца задумался. Просто замер, будто что-то вспоминая и склонился над листом бумаги.
Назвавшийся гонцом совершенно точно не знал языка, на котором писал - начала букв были не там, где должны были и тратил он больше движений, чем надо, будто не писал он, а рисовал. Округлые буковки, завитые краешки, подчеркивания и надчеркивания - всё было не в то время и занимало его дольше, чем если бы он знал, как писать. Но при этом, рисунок получался замечательный. Утолщения букв от наклонов пера и сами буквы клонились именно так, как было в той бумаге, что показывал Халль. Даже точки там, где были толще оттого, что писавший задумался на сотую часть удара сердца, были толще и в исполнении курьера. Буква за буквой, строчка за строчкой, все они легли в тех же самых местах, что и у оригинала. Интервалы между буквами и словами, расстояние между строчками - всё было один в один, будто гонец видел перед собой настоящий документ и тщательно, умеючи, его перерисовывал.
- Мне кажется, это может представлять для тебя интерес, господин Инайа. - и перо заняло своё место в чернильнице.

Лорон одобрительно кивнул и направился к саду, он старался не торопится и не делать резких движений что-бы не пугать коней он старался повторить тот-же трюк с успокаиванием что и Эрик поглаживая коней, старался идти через самые необитаемый дороги, поскольку теперь прятаться в кустах только вызовет подозрения, поэтому если он и встречал прохожих то держался спокойно будто так и надо и старался особо не светить лицом.
Но если все-таки есть возможность спрятаться и пройти к саду за какой-то растительностью включая лошадей, он ей воспользуется, все так-же стараясь сохранять их спокойными и следить что-бы по ним не хлопнуло веткой или еще что-то в этом духе.

Араш и Меланф


В их жизни здесь, не то в гостях, не то в плену у императора, было немало трудных моментов, когда обстоятельства требовали играть свою роль благодарных щенков из псарни, как бы тяжело и унизительно ни было это делать. Славить владыку на пирах под подробные, в ярких красках, рассказы о славном «походе примирения» на острова, раз за разом переступать через воспитание и обычаи родины, чтобы у хозяина дома не возникало сомнений в благонадежности своих гостей, выдерживать бесконечные проверки на верность… Но еще никогда Меланф не видел своего князя таким.
Инайа, безусловно, приложил все усилия, чтобы выглядеть бесстрастным, но его выдавал блеск глаз, побледневшее лицо и мелко подрагивающие пальцы.
- Где и когда ты взял это… послание? – голос звучал ровно, но слишком глухо и бесцветно. - С чего ты решил, что оно для меня?


Трин

Что же, сад действительно был тихим, если не сказать – безлюдным. Высаженный по замыслу первой жены Дьярни, Эйдис Прекрасноголосой, он представлял собой причудливое переплетение аллей кустарника и фруктовых деревьев, тенистых дорожек, небольших говорливых ручьев с ледяной горной водой. Сад поддерживали в порядке, и он наверняка был излюбленным местом встреч парочек и просто тех, кто желает прогуляться наедине, но сейчас все обитатели двора были заняты приготовлениями к празднику. О том, что люди вообще бывают здесь не так уж часто, говорило многоголосье птиц в кронах деревьев.
Морская беседка была сложена из белого мрамора и украшена ажурной резьбой – перила изображали морские волны, над ними неслись корабли, а под ними переплетались в затейливый узор рыбы и морские чудовища. Скамейки из гладкого светлого дерева окружали каменный столик незамкнутым кольцом.
Трин пришлось подождать, потом еще немного подождать в пустой беседке пока наконец не прибежала запыхавшаяся служанка, чтобы сообщить – госпожа приносит извинения, она чувствует недомогание и еще немного задержится. Передав весть, девушка тут же умчалась обратно.
Вскоре Трин снова услышала шаги, на сей раз более уверенные, размеренные и тяжелые. Так не бегают, путаясь в юбках, служанки, так бегают воины, обученные беречь силы, подчинять себе дыхание и вполне способные бежать за лошадью, держась за стремя, не задерживая этим всадника. Через пару мгновений на тропинке, не задуманной, а попросту проломленной среди кустов, и позволяющих сильно срезать дорогу вместо того, чтобы следовать прихотливым изгибам аллей, показался юноша.
Принять его за слугу было невозможно: богатая одежда по последней кригъярской моде, горделивая осанка, даже при невысоком росте и подростковой худобе – правильное, крепкое сложение, говорящее о том, что парень проводит много времени на воинских тренировках и питается не только водой и репой.
Пробежав пару шагов, парень споткнулся обо что-то и растянулся на земле, тут же скрывшись за кустами.



Гутлейф
Он успел увидеть, что Халль, похоже, намерен отправиться в город, но не убедиться в том, что тайник действительно убрался восвояси.
Встреча была назначена в Саду Эйдис – одном из мест, где Бьярте чаще любил бывать один или с женой, чем с ватагой своих друзей. Может быть, он вспоминал здесь свою мать, может быть, здесь происходили встречи, о которых Лейфу и прочим знать было ни к чему.
Сад представлял собой лабиринт аллей и дорожек, усаженных яблонями, сливами и всевозможным кустарником. Со времен смерти Эйдис деревья успели заматереть и плодоносили каждый год, по осени радуя детей мелкими подмороженными яблочками и сливами, которые срывали зелеными и оставляли дозревать на кухне. Сад был излюбленным местом игр тех немногих детей при дворе, которые еще слишком малы, чтобы занять их работой или учением, и местом встреч парочек. Гулять в нем не запрещалось ни охране, ни прислуге, с одним только условием – не мешать благородным и при встрече убираться с их глаз.
Приближаясь к назначенному месту – Морской беседке, из чьего белого мрамора были вырезаны корабли и морские чудовища, Гутлейф издали увидел, что внутри уже кто-то ждет, но сквозь резные стены трудно было разобрать, кто. Он мог бы разглядеть получше, если бы в этот момент под ногу не подвернулось что-то тяжелое и мягкое одновременно.
Гутлейф растянулся среди кустов боярышника, но сумел упасть так, как учили: не напоровшись на ветку и ничего себе всерьез не повредив.
Но когда он поднялся, то увидел, что предмет, так некстати оказавшийся на пути, ему очень хорошо знаком. Еще бы нет, ведь это была голова Торольфа, начальника охраны Бьярте. Сурового, непреклонного мужика, который держал в ежовых рукавицах и самого наследника, и его разбойничью шайку, но всегда стоял горой, защищая их даже перед Дьярни, хотя это и слегка отдавало изменой. Не раз и не два им всем случалось быть выдранными рукой этого самого Торольфа, как детям какой-нибудь кухарки или прачки, и ответные проделки Бьярте с каждым разом и каждым наказанием становились все более изощренными, но едва ли наследник мог возненавидеть дядьку настолько, чтобы прикопать его здесь, среди цветущих кустов в саду своей матери.
Тело, похоже, оставили здесь и присыпали землей, чтобы позже перепрятать как следует, но от пинка Гутлейфа голова мотнулась и снова показалась на свет. По испачканному землей лицу нельзя было сказать, от чего умер этот человек, ясно только, что это случилось сегодня, в крайнем случае – сегодня ночью. Как-никак, сопровождая Бьярте в исполнении поручений его отца, Гутлейф навидался мертвецов самой разной свежести и мог доверять своим глазам.


Лорон и Эрик
За пределами конюшни и в обычные дни беспокойного гнезда владыки Дьярни никого не заботило, куда юный господин ведет коней, а сегодня не до него было и тем, кто глазеет по сторонам и подмечает необычное из праздного интереса. Даже соглядатаи Халля должны быть заняты, ведь съехалось столько гостей, ни сколько бы игроки в имперскую политику ни заверяли друг друга в верности и самых благих намерениях. Вся свита Бьярте отлично знала: ни один, обладающих хотя бы самой малой властью, не доверяет никому – ни равным, ни высшим, ни низшим.
Сперва Лорону с его парой спокойных и привычных безусловно доверять людям почтовых гнедых, затем Эрику с соловой кобылой удалось пробраться в сад и спрятать лошадей, благо, там хватало тенистых и совершенно безлюдных в такое неспокойное время уголков. Возвращаясь обратно, где-то на середине сада, они издалека увидели Гутлейфа, еще одного из свиты - самого малорослого, худого и спокойного из них всех. Он бежал куда-то, еще не видя их, скрылся за очередной стеной кустов ростом по грудь и вдруг исчез.

Точно, не письмо это. Может быть, донесение лазутчика среди гаэтцев, может быть, хулительные стихи на императора или описание срамных танцев какого-нибудь вельможи. Все может быть. Только зацепило знатно князя, прямо заглядение.
- Я сказал, что это может быть интересным для тебя, господин, особенно учитывая, что настоящий обладатель письма показал мне его, когда решал, какую роль надо отвести моей паре ушей. Какое совпадение, господин, что я хорошо запоминаю картинки, даже не соображая, что же они обозначают. Как узоры на ковре, княже.

Шалость удалась, кони взяты. Еще немного времени на то чтобы раздобыть остальную упряжь и можно двигаться к саду. Конечно тайные операции это не то что подходит известным на пол страны сорванцам из свиты Бьярти, но зато вывозить краденое намного проще. Надеяться на авось конечно не следовало и Эрик выбирал наимение примерные улицы, и старался как можно быстрее оказаться в тени нужного сада.
- Это Гутлейф там? Лорон, привяжи лошадей! - Эрик бросил веревку своей лошади товарищу, разумно рассудив, что у того и так уже две кобылы, а третья не доставит слишком больших хлопот. - Я его догоню!
Последнее объяснение уже удаляясь выкрикнул Эрик, будто извиняясь за то что сам не привязал лошадь, но останавливаться и еще дальше отпускать шустрого друга ему совсем не хотелось.
Гутлейф конечно был не так крепок как как остальная шайка, но вот так раствориться за кустом все равно не мог. Скорее всего в этом саду их свела даже не судьба, а слово их молодого господина, и уже природное любопытство не давало возможности Эрику просто закрыть глаза на пробежку друга, которого он к тому же сегодня еще не видел.

Эрик
Пробегая мимо беседки из белого мрамора, Эрик заметил, что внутри кто-то есть - вроде бы мелькнул на солнце отблеск на светлых волосах - но не мог разглядеть ничего подробнее.
Гутлейф нашелся за кустами боярышника, целый и невредимый. Чего нельзя было сказать о том, обо что он споткнулся: голова Торольфа, начальника охраны Бьярте, выглядела неважно. Ее, похоже, прикрыли землей, но утренний дождь превратил ее в грязь и частично смыл, а пинок Лейфа довершил дело. Мужчина, который гонял, воспитывал и защищал всю их братию лучше, чем собственных детей, против которого они строили бесконечные планы и козни, и частенько доставляли хлопоты, убегая из-под присмотра, был мертв не меньше трех часов, не больше половины дня. По лицу нельзя было сказать, что стало причиной гибели, а тело закопали неплохо и оно не просвечивало сквозь землю, словно Торольф был укрыт одеялом из дёрна.

-(вздох)
Лорон спокойно, напевая про себя, привязал остальных лошадей, успокоил их, огляделся по сторонам и подумал сколько у них осталось времени.
Лорон несомненно был рад что никаких проблем не свалилось им на голову и все было просто, слишком просто, зная злую подругу судьбу Лорон Старался быть внимательнее и не расслабляться.