20 год от начала правления Дьярни Смелого, владыки Эркарата. Лето, 6 день 3 недели. Незадолго до заката.

Радостная новость о том, что они с отцом едут в столицу застала Трин врасплох. Как раз в тот момент, когда она хотела воспользоваться всеобщим ликованием по поводу женитьбы троюродной сестры и сбежать с праздника, чтобы немножко покататься верхом в одиночестве, внезапно оказалось, что все вокруг собирают вещи и седлают лошадей, а одна из лошадей, которую водил по улице конюх, была вся в мыле и тяжело дышала. Это значило, что в дом прискакал гонец, а судя по клейму лошади этот гонец был из столицы, Кригъяра. Так внезапное желание прокатиться на лошади обернулось двухнедельным верховым путешествием.
На все вопросы отец отвечал уклончиво, обещал, что она узнает все на месте. Сказал только, чтобы она взяла свое лучшее одеяние и драгоценности, потому что ей придется провести впечатление не только на владыку империи Эркарат, но и на его наследника, и на воспитанника.
Через пятнадцать дней все семейство прибыло в Кригъяр и поселилось прямо в сердце метрополии, в сотне шагов от императорского дома — каменного, одноэтажного, но большого и окруженного еще большим подворьем со своим собственным садом. Как и все дома в империи, дом владыки не был спрятан за забором или стеной, ибо обычай гласил, что гость может беспрепятственно войти в общую часть дома, но родичи Трин отчего-то не очень торопились с визитом.
Посланник прибыл под вечер, передал что-то Кетллбьорну, и только после этого отец позвал Трин к себе. Мать при разговоре, как ни странно, не присутствовала.
- Все понимают, дочка, что ежели наш владыка созвал со всей страны юных и прекрасных особ высокой крови, то будет свадьба. Бьярте женат, тем более, его жена ждет сына. Сам владыка тоже вроде бы не отрекался от супруги, так что остается только один парень — Инайа, княжеский сын из Гаэты, которого Дьярни растит как собственного. Ты знаешь, Трин, что хоть мы с владыкой и родичи, в прошлом у нас были кое-какие размолвки... Двум старикам трудно помириться между собой, а ты — другое дело. Если сумеешь понравиться императору и его приемному сыну, то у нашей семьи будет шанс переехать в местечко получше, чем Эльдьярн, где куда ни глянь, увидишь лошадь либо корову.

Отец достал из чехла бережно свернутую карту и раскатал ее по столу, прижимая руками уголки.
- Вот они, гаэтские острова. Если отправиться в путь через пролив ранним утром, дотемна будешь в Мирринне, их южной столице. Красивый город... Думаю, дочка, если все сложится, там вы будете жить зимой, а летом возвращаться вот сюда — жесткий, как дерево, палец отца ткнулся в северную половину большого острова. - Это Дамириана, родной город Инайа. Конечно, Гаэта — не самый приветливый край, зато непомерно богатый. И вся эта земля, - а остров на карте был настолько же больше провинции Эльдьярн, насколько человек больше своей головы, - может быть нашей, дочка. Поэтому ты уж постарайся понравиться владыке. Что тебе понадобится? Чем я могу тебе помочь, моя красавица?

Трин продолжала внимательно рассматривать убранство комнаты, иногда искоса бросая взгляд на карту. Для ветреных порывов эйфории ей было достаточно того, что они выбрались в новое яркое место, и что, всё идёт так, как она бы и хотела. Пока отец говорил, она большей частью своего внимания перебирала в голове свои платья, которые по здешним вкусам ещё могли не выйти из моды.
-О, отец, ты, как всегда, волнуешься сверх меры, словно отправляешь на боевое задание, а не в свет.
Она положила свою тонкую белую кисть, на его шероховатую руку.
-Расскажи мне об этом княжеском сыне. С кем ещё мне придётся делить его внимание?

- О, милая, - вздохнул отец. ты безусловно один из лучших цветов в империи. Твоя мать была красавицей в твои годы, но ты превзошла даже ее. И как же мне не волноваться, ведь я и вправду отправляю тебя на битву. Она важнее всех, что велись на поле боя, потому что только она может вернуть нас на место по правую руку от трона императора. Не забывай, пока юноша будет выбирать себе невесту, Дьярни будет выбирать владычицу Гаэты.
Увы, я знаю не так много, и в прошлый раз видел их обоих больше пяти лет тому назад.

Инайа, конечно, чужак, но из всей оравы детей при дворе, он любимчик Дьярни, и на данный момент наследник самой богатой части империи. Да, там холодно. Суровые, но вполне приветливые люди. О, если ты попытаешься хотя бы понять их, тебя ждет удивительное открытие: они сделают все, чтобы ты стала равной им. И все же самое лучшее стекло производится в Гаэте. Такого стекла не могут добиться даже на юге, а их мастера-стеклодувы славятся далеко за пределами родного края. Говорят, за морем гаэтское оружие по цене соизмеримо двум десяткам лошадей, причем не наших, мелких, а южных — высоких статных красавцев. Опять же, тонкая шерстяная ткань, за которой сюда исправно едут торговцы с юга, является секретом гаэтских мастеров. Вкупе с серебряными рудниками, самоцветными шахтами и залежами железа все это делает Гаэту лакомым куском. Ни один из знатных женихов не может похвастаться такими землями...
Отец увлекся, мечты о грядущем богатстве и величии заставили его забыть, что Трин не нужно уговаривать – она сама знает, где и как не упустить свой шанс. Поймав себя на том, что убеждает самого себя в том, что и так вполне очевидно, Кеттлбьорн словно очнулся.
- Инайа, как я слышал, легок в общении, приятен и обходителен. Я слышал, островитяне считают его потерянным для своих обычаев и веры, говорят, он больше эркаратец, чем один из них. В пользу этого мнения можно принять то, что нелепые верования островов запрещают их мужчинам жениться до двадцати пяти, а нашему жениху нет еще и двух десятков лет. Хорошо, когда человек отрекается от варварских убеждений, но, должно быть, он забыл даже родной язык.
Еще него говорят, что он любит читать, искусен в копировании карт. Безусловно, как все воспитанники Дьярни, которые у него были и может быть еще будут, гаэтец, конечно, умеет в руках держать оружие, но это не самая сильная его сторона. Слишком умен для своего возраста, и наверное именно это восхищает нашего императора. Я понимаю тоску владыки, потому что его единственный сын пока еще скачет по лугам, как жеребенок, и не помышляет ни о чем другом, кроме как для потехи насолить кому-нибудь, причем в прямом смысле. Либо вино, либо суп. Инайа более рассудительный, а по мнению некоторых – слишком тихий. Кроме своего скромного нрава, в остальном он воплощает все мечты Дьярни об идеальном наследнике, хотя и сам Бьярте неглуп, по крайней мере не настолько глуп, каким очень хочет казаться… Пусть только дураки считают Бьярте недоумком. Да, девочка моя, я снова отвлекся. Что еще ты спрашивала?
Ах да, соперницы. На праздник приглашены не только великие дома империи, но и вся хоть чего-то стоящая знать… Кроме, конечно же, Гаэты. Я не знаю, сколько из них, как и я, получили приглашение прибыть со своими очаровательными дочерьми, но едва ли будет меньше полусотни красавиц.

Какие сильные стороны у провинции Эльдьярн? Не только же коровы?
Отъезд завтра по утру не умолим?
Умеют ли слуги читать?
Слуги в этом месте наши или нам их одолжили вместе с домом?
На сколько поздний вечер? Городские лавки уже закрыты?

Нагорья Эльдьярна – прекрасное, безмятежное место. Залитые золотистым светом зеленые просторы в обрамлении суровых вершин, даже летом не снимающих снежные шапки, стада коз и овец, похожие на спустившиеся на землю облака, табуны лошадей, срывающихся с места наперегонки с ветром, небольшие деревни, живописно разбросанные среди холмов… И ничего такого, что горцы могли бы противопоставить сперва Наргену, а затем Эркарату, когда пришельцы заявили свои права на эти земли. Они, безусловно, отличались воинственным и вспыльчивым нравом, да только настоящая армия проходила по этим землям, как медведь по бурелому, оставляя в живых лишь тех, кто не мыслит о сопротивлении.
В горах когда-то добывали железо, но рудник иссяк за век до прихода Эркарата в эти края, и теперь все кузнечное мастерство Эльдьярна держалось на привозном металле. Здесь по-прежнему делали неплохие кинжалы и наконечники для стрел, но они не могли соперничать с клентийскими, не говоря уж о гаэтских. Перед тем, как отдавать Эльдьярн в руки сына изменника, Дьярни убедился в том, что зубов у этой провинции не больше, чем у старого пса, годного только на то, чтобы брехать на прохожих.
Настоящей же гордостью нагорий была шерсть. Когда Трин просматривала отчеты, написанные отцом для императора, то от цифр рябило в глазах, и она не могла себе представить, сколько это будет, если сложить все в одном помещении. Или, наверное, лучше было бы сложить все это на одном лугу. Шерсть козы, шерсть овцы, конский волос, коровьи шкуры… Шерсть вычесанная, шерсть валяная, крашеная, шерстяные полотна, пряжа, отрезы, ковры и ткани со всевозможными узорами – все это она видела своими глазами, объезжая владения вместе с отцом, и имела возможность выбирать лучшее из лучшего, что только понравится дочке господина наместника.

Сейчас, в Кригъяре, менее чем за день до праздника, у Трин было с собой добрых два сундука платьев, не говоря об отдельном ящике с травами, солями и прочьей лекарской дрянью, которой отец сторонился и не любил, утверждая, что дочь испортит свою красоту возней со всей это отравой. Не любил, но и не запрещал, как не запрещал единственной дочке вообще ничего в ее короткой и безбедной жизни.
В распоряжении Трин был дом на одной из главных городских улиц, с местной прислугой – кухарками, горничными и прочими специально обученными людьми, которые существовали для того, чтобы незаметно поддерживать жилье в порядке. Любого из этих людей юная госпожа могла одним своим словом превратить в проводника, если ей нужен был человек, знающий город и его жителей.
Кроме этого с ней из Эльдьярна прибыла старая нянька Руфи и молодая, быстроногая девица Шакари – обе из горского народа, безупречно верные отцу, но впервые в своей жизни видевшие столицу и пораженные ею до глубины души.
Шакари только и ждала вечера, чтобы отпроситься у хозяйки и вдосталь побродить по крутым мощеным улочкам Кригъяра, потратить все свое жалованье на здешних рынках и в лавках, где глаза разбегаются от всяких немыслимых диковин, посмотреть на море и корабли, которых она никогда не видела прежде, и, может быть, познакомиться с симпатичным моряком из далеких стран. Руфи, напротив, была в ужасе от этого огромного лабиринта запутанных узких улочек и крутых дорог, и резонно полагала, что благородной девице нечего делать там ни одной, ни с охраной.
Охрана, к слову, состояла из четверых личнопреданных отца. Все они были старше Трин, самое меньшее, вдвое, и к сожалению, выполняли ее приказы только до тех пор, пока желания госпожи не противоречили воле господина. Однако, с ними вполне можно было выйти и побродить по городу, не опасаясь никаких встреч. В конце концов, они прибыли в столицу, и городская стража здесь трудилась на совесть. В конце концов, от дома, где их поселили, до дома императора было менее десяти минут неспешной прогулки.

Ответ Трин выслушивала с большим вниманием. Но, поняв, что много чего полезного папенька не знает, а основная часть его истории была и так уже в её багаже знаний, она решила всё, что ей нужно - это узнать и увидеть уже на месте.
Она задумавшись подошла к окну, всматриваясь в огни за ним.

-Хорошо, с этими подробностями становится многое понятно. Всё необходимое у меня уже есть, Отец. А сейчас я дам распоряжения служанкам приготовить мне ванну, чтобы завтра незамедлительно отправиться в Мирринн, и, конечно, я не могу поехать без единого души, которой я могла бы доверять. Руфи ещё нужно отдохнуть с недавней дороги, поэтому возьму нашу непоседливую Шикари.

Пожелав доброго вечера, Трин оставила отца в собственных раздумьях. Затем, в свою комнату подозвала обеих служанок по очереди. Ей очень хотелось наполнить коллекцию трав уникальными сортами грибов и горных цветов, которые можно найти только в столице. Она составила два списка так, чтобы не просто было понять зачем это всё ей нужно.
-Руфи, дорогая моя старушка, ты уже знаешь, что завтра с утра у меня очень важная дорога, и совершенно нет времени ни на что иное, кроме приготовлений. Но дело не терпит отлагательств. Возьми этот кошелёк с серебром и список, спроси местных, где можно найти знахарскую лавку и отправляйся туда. И, конечно, не забудь посоветоваться со знахарем и взять что-нибудь для своего сердца.
-Шакари, прелесть моя, возьми кошелёк и список, и быстренько отправляйся на площадь к рынку. Ищи лотки с травами и грибами. Мне нужно, что бы ты вернулась затемно. Завтра мы с тобой отправляемся уже покорять эти земли и этот город в том числе.

Отец проводил Трин задумчивым взглядом. Когда она раздала поручения и отпустила служанок, он заглянул в комнату, выдав себя громким кашлем и хмыканьем еще из коридора. Убедившись, что за дверью не прячется еще кто-нибудь из прислуги, он притворил за собой дверь и негромко заговорил снова.
- Девочка моя, я понимаю, ты утомилась с дороги и от всех этих новостей у тебя путаница в голове. Но все же мы уже сейчас находимся во владениях Дьярни. У стен есть уши, у деревьев есть глаза. Если ты оговоришься подобным образом при посторонних, всего лишь из-за пары неосторожных слов твое блистательное будущее может рассеяться, как утренний туман. Представь себе, что подумает тайная стража, услышав, что вместо завтрашнего приема при дворе Дьярни и знакомства с женихом ты намерена отправиться в Мирринну! Они забегают быстрее белок, сочинят сотни заговоров. О нет, Трин. Ты, несомненно, познакомишься рано или поздно с тайной стражей... Но лучше как шпионка, чем как подозреваемая в измене. Будь осторожна.
С этими словами он удалился восвояси.

Служанки вернулись затемно, обе тяжко нагруженные добычей. Конечно, все принесенные ими ягоды, травы, грибы и соли были исключительно лекарствами. Каждая из шкатулок и мешочков были подписаны кратко и емко: "Гриб Собачье Ухо. Останавливает кровь". "Корень Зарянки. От ломоты в костях". "Цветки Чернавицы. Мужская сила". Там были чудодейственные средства от всего и для всего - от кровотечения и для того, чтобы избавиться от нежеланного младенца в чреве, от головной и зубной боли, от хруста в пальцах, десяток средств для обработки открытых ран, и отдельно - ожогов, чудодейственные средства для привлечения и отвлечения мужчин, травяные сборы от кашля и обереги от поветрий...

Никакой Миррины не было

Трин, закрывшись в комнате, сразу накинулась на принесённое служанками, словно дитя на новые игрушки. Она отказалась от ужина, под предлогом сохранения фигуры, и провела весь остаток вечера за изучением, классификацией, сравнением со своими пометками в книгах. Впрочем, она заметила, что не хватает ни записей в книгах, ни собственного опыта.

В задумчивости она подошла к резному зеркалу во весь её рост. Ночной сарафан сполз с плеча, и Трин заключила, что задумчивость на фоне играющих свечных огней ей к лицу. Порыв ветра за окном, потушив одну свечку, донёс ей странный крик. Подойдя к окну, она узнала в этом крике отдалённую и нелепую песню серенады. Сладостью этого, разрывающего тишину, голоса можно, наверное, разогнать ворон с полей, а может быть даже и сбивать их на лету.

"Кажется, нашей пожилой Руфи очень не хватает любовного приключения" - задумалась дева, остановив свой взгляд на оранжево-буром порошке, щепотка которого рассыпалась по жёлтой странице. Очередной зевок вернул её в реальность, и она спешно начала собирать книги и снадобья, чтобы готовиться ко сну.

Из еще некрепкого, но уже очень сладкого после утомительной дороги и всех хлопот сна в ночь перед днем, когда, быть может, ее жизнь изменится раз и навсегда, Трин вывел настойчивый стук в дверь комнаты и просьбы открыть голосом отца.
Когда старая служанка исполнила эту волю, за порогом действительно обнаружился Кеттлбьорн - он маячил за спиной молодого воина, одетого как слуга, но похожего на прислужника не больше, чем боевой конь похож на пони, таскающего телеги.
Незнакомец поклонился, учтиво глядя себе под ноги, а не на девицу, разбуженную среди ночи.
- Госпожа Трин, прошу простить неурочный визит и беспокойство, - сказал он вежливо и сухо, выполняя рядовую обязанность. - Ты приглашена быть гостьей владыки Дьярни и его супруги, прекрасной госпожи Рагнает. Это будет встреча в тесном семейном кругу. Нам следует поспешить, дабы не заставлять императора ждать.

Стараясь выглядеть перед слугой бодрой и в то же время важной в этой ситуации, Трин держала левую бровь приподнятой. Это почти не давало ей щурится после сна. Её руки прижимали к груди подушку. Какой бы благородной её не воспитали, сразу после раннего подъёма она выглядела обычной смазливой девочкой.
-Спасибо, юноша, это невероятно большая честь! Императору не придётся ждать долго.
Перед тем, как дать знак Руфи закрыть дверь, она всё также серьёзно, но со снисходительной улыбкой на лице спросила:
-И как тебя зовут?
...
-Руфи, дорогая моя, самое время показать им всем, кто самая прекрасная княжна на всём материке, островах и за пределами. И это всё на тебе.
Трин произнесла это, со звуком пошлёпывая себя по щекам. Её глаза старались нащупать признаки утра в стороне окна.
-Почему эта комната ещё не заполнена прислугой?

Заваренные в воде два маленьких листочка скока вернули Трин ясность сознания.
Девушке не пришлось разбрасывать по комнате разноцветные горы своих вещей из сундуков, к этому моменту она совершенно была готова.
Выбор платья ещё раньше пал на голубоватые тона, плечи и часть спины укрывал изящно вшитый белоснежный мех, великолепно подчёркивающий прекрасную фигуру и её происхождение из Эльдьярн. Несколько украшений со звёздами и скачущими лошадками из дерева и драгоценных камней частично прикрыли её шею, голову, запястья и вплетались в золотистые косы .
Она хорошо помнила, что несколько более тёмных фигурок вырезаны из сонного корня. Тлеющий дым этого корня очень способствует сну. Несколько блестящих камушков прячут за собой толчёный гриб хормум, уводящий сознание в галлюцинанции.
Трин решила не брать с собой серёжки в виде горных люпин, открученный стебель которых содержал один из дюжины смертельных ядов на кончике иглы. Пожалуй, только яд она не сможет объяснить. На пару секунд задумавшись, паранойа ли это иди девичье предчувствие, она в итоге оставила серёжки в шкатулке.

Представ снова перед странным слугой, она была совершенно другим человеком.

- Госпожа, - только и смог выговорить посланник, оглядев девицу с головы до ног. Если он и считал, что Трин должна была собраться быстро, а не нарядиться на парад, то это мнение осталось невысказанным.
На улице ее ждали еще четверо сопровождающих, эти – со знаками различий императорской стражи, те, кто давал присягу лично Дьярни и оставался служить этому человеку, даже если тот завтра из императора превратится в последнего бродягу. Трин впервые попала под охрану не воинов своего отца, которые обращались с ней как с маленькой богиней, а чужих, незнакомых бойцов. Они не выглядели злыми, но казалось, если бы вместо того, чтобы проводить юную госпожу, владыка приказал свернуть ей шею, эта воля была бы исполнена так же точно, старательно и расторопно.
Снаружи Дом Дьярни отличался от того, что временно стал ее домом, только размерами – та же каменная кладка, те же забранные витражами крошечные окна, которые на зиму можно наглухо заткнуть, не впуская холод. Изнутри же резиденция императора была с удобством обставлена простой по своему устройству, но украшенной искусной резьбой эркаратской мебелью и со вкусом подобранными дарами далекого юга, с которым империя вела самую что ни на есть дружескую торговлю. Похоже, у того, кто занимался обустройством скромного жилища, было из чего выбрать, и что оставить дальше пылиться в сокровищнице.

Они встретили ее в тронном зале: мужчина, немного похожий на отца Трин, и молодая красавица. Император выглядел в первую очередь воином. Такого легко было представить там, где он и провел большую часть своей жизни: в походе, в бою, во главе войска. Но и здесь, в этом доме с шелковыми коврами и светильниками из прозрачного стекла, он сохранил стать и крепость тела, внимательный живой взгляд и озорные искры в глазах. Издали Дьярни мог показаться седым, но только показаться: волосы и борода у него были белесо-соломенного цвета, который на бликах становился золотистым, а не серым. Лицо владыки было отмечено ранними морщинами – печатью суровости и множества трудных решений, но рассмотрев его получше, Трин не могла не понять, что Дьярни моложе ее отца на добрый десяток лет. Ему было никак не больше тридцати пяти, и на ослепительную юную красавицу он смотрел с совершенно не родственным интересом, даром, что жена сидела рядом. Абсолютная уверенность в себе и в том, что весь мир принадлежит ему создавали вокруг императора такое ощущение довлеющей властности, что будь здесь не только госпожа Рагнает, но и весь ее род, это едва ли могло бы что-то изменить.

- Кто бы мог подумать, ведь это же наша родня, - сказал Дьярни, разглядывая троюродную племянницу. – И в кого она такая хорошенькая? Не знаю, что скажет моя супруга, но мне кажется, ты вполне годишься на ту роль, которую для тебя избрали. Надеюсь, в такой хорошенькой головке хватает разума, чтобы понять, что оттого, сумеешь ты понравиться или нет моему воспитаннику, зависит очень многое. Не в последнюю очередь даже благополучие твоего отца.
Инайа будет править Гаэтой, и я хочу точно так же ввести его в свой дом, только посредством брака. И чтобы этот союз выглядел достойным и законным, придется тебя удочерить. В конце концов, я всегда мечтал о дочери. Твое согласие сделает для твоего отца больше, чем кто-либо еще мог сделать для него. По крайней мере, ему не придется больше гнить на границе среди овец и коз, и точно не придется больше браться за оружие. Это я могу обещать, как и достойное годовое содержание, непыльную должность для моего двоюродного брата и полное прощение, начиная с твоих потомков. Никто и никогда больше не посмеет упрекнуть твой род в том, что они были неверны.
- Ты можешь спросить о чем-нибудь, Трин, если хочешь, - наконец вступила императрица, когда Дьярни сказал, что хотел, и его предложение повисло в воздухе. Она говорила мягко и с неподдельной добротой в голосе. Трин не была ей соперницей. – Не бойся нас. Дьярни выглядит грозным, но никогда не обидит маленькую девочку.

Поймав недоумение посланника, она решила для себя, что его опыт общения с женщинами сравним с частичкой соли в чистом колодце его боевого опыта, если он действительно надеялся, что она поедет к самому императору, с которым она ранее не встречалась, накинув на себя несколько тряпок, что попадутся под руку.

Она внимательно разглядывала стражников и посланника. Такое количество боевой силы вокруг для неё было вновь, и маленькая паранойа делала попытки расти в большую. Мысли о том, что её хрупкая шея может быть сломана кем-то из стражи, была довольно логична на фоне остальных. Убедив себя, что эти воины в будущем почти её собственные слуги, Трин немного расслабилась.

И входя в дом владыки Дьярни, она уже даже не очень торопилась, демонстрируя свой характер. Или, правильнее сказать, старалась напомнить о его наличии самой себе. Но с каждым шагом осознавая, что подходит к центру богатства и власти для всех необъятных земель вокруг, она чувствовала, что место её сердца заняла стая напуганных птиц, желающих вырваться на свободу. Внезапно для проводников она остановилась, вдохнула глубоко на столько, на сколько позволяло ей её платье, выправив осанку. А что ей терять? Коровник и охотничьи владения, наполненные белками и дятлами больше, чем съедобной дичью? Вспомнив, как нужно улыбаться себе в зеркале, Трин улыбнулось ведущему её, который уже открыл рот, чтобы снова вежливо поторопить её. И плавно продолжила путь, сохраняя этот настрой.

Девушка вошла тронный зал и учтиво поклонилась сначала Дьярни, затем - госпоже Рагнает. Заметив, как, наполненный внутренней силой и нерушимой уверенностью, внимательный взгляд императора, довольно изучает её фигуру, она не смогла сдержать горячий румянец на щеках, и мысли её начали уплывать восвояси.

Пока Трин выслушивала императора, она совершенно не видела ни убранства помещения и не отвлекалась на собственные мысли. Несмотря на то, что император не сказал ей ничего нового, она не могла проигнорировать ни одного его слова. По окончании его речи, девушка, искала любую простую и не очень важную фразу, чтобы просто проверить, не пропал ли у неё голос. Она сразу заключила для себя, что да, император, хоть и напоминал ей отца, но разница в силе между ними была огромна. Её ожидания о повадках аристократии не были оправданы, и император оказался ближе к армии, чем к светской жизни. С одной стороны это делало общение с ним проще и менее запутанным, с другой стороны, она не слишком хорошо знала воинов, и как с ними вести дела.

Голос императрицы развеял её раздумья. Трин проглотила с удовольствием «маленькую девочку» из её речи, которую она всё же объяснила для себя попыткой Рагнает поставить девушку на место на фоне невинного проявления к ней интереса со стороны Дьярни.

-Я очень рада быть здесь! - Трин проверила свой голос – И ваше желание, господин Дьярни, полностью совпадает с моим – сомневаясь в смысле своей фразы, продолжила она. – Мне повезло, насколько я слышала, Инайа очень интересный человек и не только потому, что он наследник престола. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы наше партия удалась, и вы могли безгранично гордиться новыми наследниками как её результатом. Конечно, мне было бы интересно узнать о нём больше. А также узнать, когда же состоится наша встреча?

Трин могла бы не сомневаться в своем очаровании, по крайней мере, владычица благосклонно смотрела на то, как она исполняет свою партию. Не подвел ни голос, ни жесты, ни выражение прекрасного личика, но на потрепанное боями и походами лицо Дьярни вдруг набежала тень. С военными, действительно, было непросто и далеко не всегда приятно вести светские беседы.
- Ты славно играешь в эти игры, красавица Трин, - сурово проговорил он племяннице, - но, видно, я переоценил твой ум, если ты надумала играть в них со мной. Тебе, быть может, не понадобится узнавать больше об Инайа, если не начнешь говорить прямо и по делу. Я только что предложил тебе оставить отца без единственной наследницы и стать нашей приемной дочерью с тем, чтобы получить привилегии и избавиться от дурной славы предателей. Да или нет?

Трин неосознанно сглотнула. К ней быстро вернулись чувства. Несмотря на то, что это редкий случай, когда она говорила всё как есть, без лжи и игр в совершенство, на сколько это возможно, от неё требовали прямолинейности ещё больше. Но, тем не менее, было похоже на то, что ей удалось нащупать нужную для понимания невидимую границу.
-Мой отец знает, зачем мы здесь, и прекрасно понимает своё положение, а я понимаю своё. Да, я согласна, и ничто на этом свете не сможет изменить моего решения.
С последней фразой она подняла свой взор с пола и со всей серьёзностью и твёрдостью посмотрела в глаза императора.

- Вот и славно, девочка. Мы объявим обо всем на завтрашнем празднике. Теперь ступай, порадуй Кеттлбьорна и позаботься о том, чтобы он был рад предоставленной ему возможности. Я рассчитываю на его благоразумие.

На этом аудиенция была окончена. Но вернувшись домой в сопровождении все тех же суровых мужчин, Трин не застала там никого, кроме половины его охранников и прислуги. Ей только и смогли сказать, что за господином зашел какой-то слуга, передал ему послание, после чего хозяин немедленно собрался и ушел вместе с этим гостем.
К утру отец не вернулся, но Трин получила от него записку с тем, что все хорошо, она не должна волноваться, но у папы в столице есть дела, которыми не следует забивать головы юных красавиц. Он обещал вернуться к празднику. Это было необычно: Кеттлбьорн оберегал свое единственное дитя, словно Трин плакала жемчужинами, а вместо волос у нее были золотые нити, и заставить его уехать от дочери в такой важный день могло только еще более важное дело. О большей части забот отца ей было известно, поскольку он умел легко и увлекательно рассказать дочери об управлении провинцией. Но также Трин знала, что у отца есть дела, в которые тот ее не только не считает нужным посвятить, но и прилагает все усилия, чтобы девочка не узнала о некоторых встречах, письмах и разговорах.
Кроме этой, госпожа Халонен получила еще одну записку: изящно украшенное приглашение от владычицы Илвы, супруги Бьярте. О ней Трин не знала ничего, кроме того, что они были ровесницами, свадьба состоялась полгода назад, на зимнее солнцестояние, и теперь будущая императрица родом из Бьярхейдена носила дитя. В своем письме Илва приглашала Трин прогуляться по Саду Эйдис по тихим дорожкам среди цветущих деревьев и наливающихся плодов. Встреча была назначена на полдень, в Морской беседке.

Продолжение в общей теме