Увиденное со зрительных мест операционного театра стало для Ричарда неожиданностью. Не должно было. Но стало. Конечно, ему приходилось видеть всякое и даже проделывать операции собственными руками — без практики совсем было не обойтись — но на этот раз что-то было... иным. Он сам точно не понимал, в чем было дело, но это был первый раз, когда он был вынужден покинуть зал. Даже в коридоре снаружи, однако, дышалось тяжело и в голове мутило, расплёскивая тусклый свет из окон ослепительной кляксой и размывая каменную кладку, словно бы она была под колышущейся водой. На ватных ногах, не вполне разбирая, куда он идёт, Ричард как-то добрался до своей комнаты и там его, наконец, вырвало голой желудочной кислотой, как раз рядом с так и не съеденным завтраком, после чего он упал на давно не убираемую кровать и провалился в сон.
На следующий день он был ещё бледнее, чем раньше, но сам себе объяснил вчерашнее проявление слабости усталостью, что, в принципе, могло бы быть даже и правдой... Но в глубине души он понимал, что дело было не в этом или, по крайней мере, не только в этом. В памяти висело, закрывая взгляд, спокойное молодое лицо с закрытыми глазами, казавшееся под яркими лучами магического освещения неестественно бледной, почти что фарфоровой маской.
Рич попытался развеяться, ходя по комнате, читая свои записи и книги, выйдя наружу, но ничего не помогало — лицо упрямо не желало исчезать, не давая ни сфокусироваться на работе, ни забыться в отдыхе. Почему? Он не был уверен и сам, но чувствовал... ответственность.
Его работа обрела жизнь. Но для этого она забрала чужую.
Рывком подпрыгнув с кровати, на которой он пытался снова уснуть, Ричард дёрганым, резким шагом поспешил к лестнице вниз, в глубокие подвалы Института, туда, где находилась палата, куда должны были переместить... субъекта.
Миновав две тяжелых двери, отделяющих эту особую зону от остального здания, он вскоре подошел к еще одной. Три... Двенадцать... Шесть... Восемь... Замок щелкнул и ручка подалась, приоткрывая металлическую дверь...
Что же за ней, в прохладной и довольно просторной палате с кроватью и целым рядом аппаратов для реанимации, залитой ярким светом — такой запомнилась комната по прежним посещениям — и что так тянет его взглянуть своими глазами еще раз наперекор заранее бунтующему желудку? Снова, как наяву, вчерашняя картина. Полуразобранное, иначе и не скажешь, тело с растащенными в разные стороны для удобства внутренностями. И безмятежное лицо в окружении оскверненной потеками белизны простыней. Как оно выглядит сейчас? Дверь распахнулась, бесшумно поворачиваясь на хорошо смазанных петлях.
И ужас испарился, уступая место недоумению. Подопытная, замотанная в бинты почище иной мумии, сидела на спинке кровати и с аппетитом уплетала за обе щеки нечто, при ближайшем рассмотрении оказавшееся сплющенным, не иначе как тайком пронесенным на пост для последующего перекуса дежурным врачом, сэндвичем. Повисла неловкая пауза.
— Ой! — наконец выпалила мумия и попыталась спрятать сэндвич под подушку, одновременно заваливась в кровать.
Ричард замер, даже не моргая несколько секунд.
— Кхрмм, — то ли выдохнул, то ли абсолютно неразборчивым хриплым голосом сказал что-то он.
Да уж, неожиданность за неожиданностью... Он не знал, что именно рассчитывал увидеть. Да всё что угодно — от чёрного от просачивающейся сквозь бинты крови коматозного тела до элементального шторма, но эта... обычность... застала его врасплох.
— Я не... — глухо, но на этот раз, по крайней мере, куда понятнее начал он, — не думал, что это дают тут, — он кивнул в сторону предательски оставшегося на простыне кусочка ветчины, покрытого крошками.
...Что? Что он сказал? Его рот еще не успел закрыться, и он уже забыл, что именно говорил секунду назад.
Мумия, немного подумав, перестала прикидываться и приоткрыла один глаз. Вошедший не был знаком (что для не столь уж большого контингента людей, обретающихся в этом комплексе, было само по себе необычным). Более того, он явился один, без сопровождения, что еще больше запутывало. Финальной точкой служил возраст.
— Ты новенький чтоль? — осмелев, мумия приподнялась на локте и, воровато смахнув крошки под кровать, достала недобитый сэндвич обратно. Критический осмотр последнего показал, что он еще не совсем развалился, а значит можно и нужно замести следы преступления, уничтожив улики. Методом поедания.
— Дадут здесь, держи карман шире. Первые три дня только в руку иглами тычут и льют по трубкам дрянь какую-то холоднючую. Ты заходи, не стой в дверях, а то запалят. Ну или не заходи, если страшно.
Впившись зубами в сэндвич, мумия подмигнула.
— Тебя как звать-то?
— Э-э-э... конечно, — все в том же трансе, словно кролик перед змеей, Рич зашел, прикрывая за собой дверь.
Нахмурившись в задумчивости, он некоторое время молча смотрел, пока "субъект" ела бессовестно похищенное лакомство (по сравнению с предполагавшимся-то внутривенным питанием).
— Я... м-м-м... Ричард. Меня зовут Ричард. Эшби. Я... — он неожиданно понял, что тоже не знает её имени, — А в- тебя?
— Это тебя что, приставили и даже не сказали к кому? — хмыкнула "субъект", облизываясь. Одного сэндвича было явно маловато, а второго в окрестностях не оказалось. Со вздохом откинувшись обратно на подушку, она заразительно зевнула и принялась разглядывать единственное, что еще не успело набить оскомину до тошноты. Новенького. Вкусный он, наверное...
—Эстель Хельвеция Куэлли. Я несчастная пленница злого дракона, увядающая в темнице. Спасите.
На что только не пойдешь и как только не обзовешься, чтоб полюбоваться произведенным эффектом. От скуки приходилось придумывать и разыгрывать в одиночестве целые истории, а уж добравшись до слушателя...
— Ладно, ладно. Не паникуй. Ричард, значит. Ишь имечко, как у благородного. А меня Джойслин. Ну, то есть можно Джойс там или Джой и вообще как хочешь. Интересно, как теперь злодей-похититель записал в своей писанине, небось опять тарабарщиной.
— Джой... — медленно повторил он, подходя ближе. Теперь, когда изначальный шок более-менее прошел, вновь начало возвращаться совершенно потерянное в последние сутки любопытство. Девушка не выглядела страдающей от каких-либо побочных эффектов, что, конечно, радовало, радовало так сильно, что само осознание этого факта вновь перехватило на секунду дыхание. Конечно, профессиональный скептицизм подсказывал, что до каких-то выводов еще далеко, никто никогда не видел реального эффекта от полного вживления кристаллической матрицы, по крайней мере, никто никогда не видел такого эффекта, поэтому он не знал, ждать ли дальше полной поправки или распада на элементальные частицы, но увиденное всё же вселяло надежду именно в первый исход.
Однако, в памяти вновь всплыл вчерашний день. Снова вспомнилось осознание того, что его формулы, схемы и гипотезы оказались не просто полетом мысли, а вполне реальным человеком. Человеком, который, возможно, мог бы жить нормальную жизнь, а не становиться подопытной крысой... Ричард слишком хорошо знал, что случается с ними после того, как исследование завершается.
— Меня не приставили, — добавил он, — Я... Я пришел сам. Мне кажется, я должен был это сделать.
Сделать что? Посмотреть на результат эксперимента? Проверить, не ошибся ли он в расчетах? Поглазеть?
— Я хотел увидеть тебя... Ты меня не знаешь, как, на самом деле, и я не знал тебя, но я был частью команды, которая разработала... ну... — он неуверенно указал на бинты, — Это.