[ Поиск ] - [ Пользователи ] - [ Календарь ]
Полная Версия: Не выбрасывайте черновики...(с)
Mixtura
Предлагаю в эту тему складывать разные цитаты о писателях, писательстве и творчестве в целом.

Меня подтолкнула к этому дискуссия Цветок рододендрона

и слова Дона Алькона
Цитата
А то что автор в отличии от многих на конкурс написавших душу в рассказ вложила не заметили


Г.Л.Олди, "Кукольных дел мастер":

... Когда творец кричит на каждом перекрестке, что вложил в творение всю свою душу – он смешон. Когда умоляет пожалеть его, обессиленного, выплеснувшего в равнодушные лица всю кровь из вен – смешон вдвойне. Кому нужна его душа? Кому нужен он без души, оставленной в творении?

Важно другое: появилась ли у творения собственная душа? Единственная и неповторимая? Шлепните ребенка по заднице, пусть закричит, пусть жизнь проживет – тогда и посмотрим…
Mixtura
Очень-очень странный вид:

Речка за окном
Горит,
Чей-то дом
Хвостом виляет,
Пёсик
Из ружья стреляет.
Мальчик
Чуть не слопал
Мышку,
Кот в очках
Читает книжку.
Старый дед
Влетел в окно.
Воробей
Схватил зерно
Да как крикнет, улетая:
— Вот что значит запятая!


(Борис Заходер)
Лиандра
А я поддержу мою милую донну и даже не коротенькой цитатой, а целым актуальным произведением Владимира Елистратова. Вдруг кто-то ещё не читал.
Писатель Аркашка
Mixtura
Картинка в тему.

Про МУЗУ

http://www.anekdot.ru/i/caricatures/normal...5/supermuza.jpg
Mixtura
Автор – П. Бормор. Взято отсюда http://bormor.livejournal.com/195083.html

— Да не ломайся ты!- вещал демиург Мазукта, волоча за рукав вяло упирающегося демиурга Шамбамбукли.- Никто тебя там не съест. И ты не обязан ничего покупать, но хотя бы посмотри на настоящее качество! А то всё работаешь по старинке.

Стеклянные двери перед ними беззвучно разошлись в стороны, и глазам предстало многоцветие магазина.
— Вот, полюбуйся! Все, что нужно для профессионального демиурга. Любые комплектующие, для любого типа миров, учебная литература, готовые блоки... Ну, чего объяснять, сам смотри.

— Ух ты!- выдохнул Шамбамбукли и как завороженный, двинулся вдоль витрин. Действительно, было на что посмотреть. Как пасхальные яйца, лежали в своих гнездах нарядные планеты; рядом жемчужно поблескивали расфасованные по размеру спутники. Пузырьки с яркими и пастельными красками для украшения ландшафтов, цветные буклеты с типовыми курортными видами - копируй на здоровье! Гордо выпятив наклейки на пузатых животах, стояли длинные ряды бутылок с запечатанными океанами; рядом в никелированном ведерке прилагался бесплатный подарок от фирмы - ледяные кубики айсбергов. Мазукта протянул руку и снял с полки хрустальный пузырек с клубящимися внутри облаками.

— "Грозовая атмосфера",- прочел он на этикетке и протянул пузырек товарищу.- Хочешь понюхать?
Шамбамбукли нерешительно взял другой пузырек, тонкий и кристально прозрачный. Пшикнул из него на запястье и осторожно нюхнул.
— Горный воздух!- расплылся он в улыбке.- Мой любимый запах.

Мазукта хмыкнул и потянул друга дальше.
— Начинать надо не с воздуха, а с основных деталей. Земля, небо, светила. Остальное уже частности.
— А где тут... Ой, смотри, ка-ко-е!
Шамбамбукли остановился у полки, на которой переливалось всеми цветами радуги огромное квадратное солнце.
Мазукта пригляделся и солидно кивнул.
— Угу. Вещь. Суперплоское, никаких вредных излучений, автоматическая настройка на время года, вечная гарантия. Цену видишь?
Шамбамбукли перевел взгляд на ценник, тихо ахнул и отшатнулся от полки.

— Вот тебе второе правило,- осклабился Мазукта.- Никогда не нацеливайся на самое эффектное - оно, как правило, и самое дорогое. Я предпочитаю простые надежные модели. Пойдем.
Мазукта поволок Шамбамбукли к другому концу ряда.
— Вот. Советую купить одно из этих.
Шамбамбукли с сомнением уставился на россыпь невзрачных звезд.
— Какие-то они...
— Ерунда. Главное - функциональность.

Мазукта выбрал одну из звезд и сунул Шамбамбукли в руки.
— Бери и пойдем дальше.
— А почему она такая лохматая?
— Это протуберанцы.
— Значит, у нее активность нестабильная?— проявил техническую осведомленность Шамбамбукли.- А не взорвется?
— Такие светила взрываются редко. В крайнем случае, фирма-изготовитель выплатит компенсацию.
— Пятна какие-то...- брезгливо поджал губы Шамбамбукли, рассматривая звезду.- И знаешь, по-моему, у нее слишком жесткое излучение!
— А зачем существует озоновый щит, по-твоему?—парировал Мазукта.
— Да ну, озоновый щит... В этой защите всегда полно дырок, только успевай затыкать.

Мазукта в ответ только пожал плечами, отказываясь продолжать глупый спор. Шамбамбукли некоторое время потоптался у прилавка, перебирая звезды и рассматривая ценники, и наконец выбрал маленькую бледно-желтую звездочку, которая показалась ему "похожей на котенка". Так он и объяснил свой выбор Мазукте, не преминувшему упрекнуть друга в излишней сентиментальности.

— Иди сюда,- он подвел Шамбамбукли к большому ящику в углу магазина и сунул туда обе руки, разгребая погромыхивающее содержимое.
— Это что?
— Товары со вторых рук. Планеты я всегда беру здесь. Чуть-чуть подчистить поверхность - и можно использовать как новые!
Шамбамбукли двумя пальцами вытащил из кучи почерневшую спекшуюся планету.
— И что, вот на этом можно начинать новый мир?
— Брось, эта порченная. Сразу же видно.
Шамбамбукли послушно уронил планету обратно в ящик.

— Риск, конечно, всегда существует,- снисходительно объяснил Мазукта.- Зато цены просто смешные. На, возьми вот эту.
Он сунул в руки Шамбамбукли серый, довольно-таки потертый шарик.
— Этот использовался под динозавров. А они раса аккуратная, в каком виде взяли, в таком и отдали. Ну, может, только кладбища не стали тревожить.

Шамбамбукли повертел планету в руках и, когда Мазукта отвернулся, незаметно вернул ее в кучу.
— Так, что у нас на очереди? Растения, животные? Сейчас купим, сэкономим тебе два дня рабочего времени.

В отделе растительности Мазукта быстро перебрал пакетики с семенами и спорами: от моха ягеля до Игдразила включительно. Были тут и говорящие грибы, и конфетные кусты, и дубы, на которых росли золотые цепи, и даже новая разработка - бродячее Древо Желаний. Мазукта деловито отобрал полтора миллиона пакетиков и ссыпал их в корзинку.

— Тут необходимый минимум. Просто и без изысков. Пошли дальше.
Он оторвал Шамбамбукли от разглядывания запретных плодов на Древе Познания и потащил в другой ряд.
— Животные, животные... ага, вот они! Выбирай тех, что помельче и неприхотливее, и пойдем отсюда.
— Животных я обычно сам... Нравится мне это,- робко возразил Шамбамбукли

— И разумные расы- тоже сам?
— Ну да... А они тут тоже продаются?
— А как же! Вот, смотри.
Он подвел Шамбамбукли к длинному стеллажу, где стояли в разных позах демонстрационные модели.
— Это люди, это эльфы. А вот гоблины, гномы, орки, мшарцы, крысюки, змеелюди... Вот этих, с волосатыми ногами, не знаю, наверное, новая разработка.

— А ты кого обычно используешь?
— Людей или орков. Самые неприхотливые твари, грязи от них только много. Ну, это мелочи. Так будешь что-то брать?
— Не-а.
— Ну и зря.

Мазукта направился к кассе, по дороге набирая в корзинку коробочки, баночки и пакетики с полок. Шамбамбукли вздохнул, вернулся к Древу Познания и еще раз полюбовался аппетитными плодами. "Непременно сделаю такое же!"- подумал он, хотя и подозревал, что подобного качества ему никогда не достичь. "Ничего, может, накоплю и приобрету со временем,"- решил Шамбамбукли и пошел к выходу, где его уже поджидал Мазукта.
— Ну как, понравилось?- весело осведомился тот.- Я гляди сколько всего накупил!

Мазукта потряс сумкой.
— Обошлось даже дешевле, чем думал. Скидки, конец сезона, так что я еще и сэкономил. И альбом для слайдов получил в подарок от магазина!
— Мазукта, я все понимаю, но зачем мы сюда вообще ходили? Я понимаю, купили бы что-нибудь такое... замечательное. Но ведь нет! Только полную сумку всякого барахла!

— Ничего ты не понимаешь!- отмахнулся Мазукта.- Ты над каждым миром будешь корпеть по целой неделе, а я их теперь смогу ваять по три-четыре штуки в день. С тех пор, как нашел этот магазин, я знаешь, сколько миров успел создать? Больше шестисот! А ты? Меньше дюжины. Ладно, не обижайся. Пойдем ко мне, я сегодня угощаю.
— Давай в другой раз? Я что-то устал.

Демиурги распрощались, и Шамбамбукли пошел домой, грея в кармане ладонь о теплый бок маленького желтого солнышка.
А Мазукта пожал плечами, достал из кармана стопку слайдов и стал небрежно распихивать их в кармашки нового альбома. Шесть сотен фотографий. Совершенно одинаковых.
Mixtura
" — Что Гаврила? Ведь это же халтура! — защищался Ляпис. — Я написал о Кавказе.
— А вы были на Кавказе?

— Через две недели поеду.
— А вы не боитесь, Ляпсус? Там же шакалы!

— Очень меня это пугает! Они же на Кавказе не ядовитые!
После этого ответа все насторожились.

— Скажите, Ляпсус, — спросил Персицкий, — какие, по-вашему, шакалы?
— Да знаю я, отстаньте!

— Ну, скажите, если знаете!
— Ну, такие... В форме змеи.

— Да, да, вы правы, как всегда. По-вашему, ведь седло дикой козы подается к столу вместе со стременами.
— Никогда я этого не говорил! — закричал Трубецкой.

— Вы не говорили. Вы писали. Мне Наперников говорил, что вы пытались ему всучить такие стишата в «Герасим и Муму», якобы из быта охотников. Скажите по совести, Ляпсус, почему вы пишете о том, чего вы в жизни не видели и о чем не имеете ни малейшего представления? Почему у вас в стихотворении «Кантон» пеньюар — это бальное платье? Почему?!

— Вы — мещанин, — сказал Ляпис хвастливо.
— Почему в стихотворении «Скачки на приз Буденного» жокей у вас затягивает на лошади супонь и после этого садится на облучок? Вы видели когда-нибудь супонь?

— Видел.
— Ну, скажите, какая она?

— Оставьте меня в покое. Вы псих.
— А облучок видели? На скачках были?

— Не обязательно всюду быть, — кричал Ляпис, — Пушкин писал турецкие стихи и никогда не был в Турции.
— О, да, Эрзерум ведь находится в Тульской губернии.

Ляпис не понял сарказма. Он горячо продолжал:
— Пушкин писал по материалам. Он прочел историю пугачевского бунта, а потом написал. А мне про скачки все рассказал Энтих.

После этой виртуозной защиты Персицкий потащил упирающегося Ляписа в соседнюю комнату. Зрители последовали за ними. Там на стене висела большая газетная вырезка, обведенная траурной каймой.
— Вы писали этот очерк в «Капитанском мостике»?

— Я писал.
— Это, кажется, ваш первый опыт в прозе? Поздравляю вас! «Волны перекатывались через мол и падали вниз стремительным домкратом»... Ну, и удружили же вы «Капитанскому мостику». Мостик теперь долго вас не забудет, Ляпис!

— В чем дело?
— Дело в том, что... Вы знаете, что такое домкрат?

— Ну, конечно, знаю, оставьте меня в покое...
— Как вы себе представляете домкрат? Опишите своими словами.

— Такой... Падает, одним словом.
— Домкрат падает. Заметьте все. Домкрат стремительно падает. Подождите, Ляпсус, я вас сейчас принесу полтинник. Не пускайте его.

Но и на этот раз полтинник выдан не был. Персицкий притащил из справочного бюро двадцать первый том Брокгауза от Домиции до Евреинова. Между Домицием, крепостью в великом герцогстве Мекленбург-Шверинском, и Доммелем, рекой в Бельгии и Нидерландах, было найдено искомое слово.

— Слушайте! «Домкрат (нем. Daumkraft) — одна из машин для поднятия значительных тяжестей. Обыкновенный простой Д., употребляемый для поднятия экипажей и т. п., состоит из подвижной зубчатой полосы, которую захватывает шестерня, вращаемая с помощью рукоятки». И так далее и далее. «Джон Диксон в 1879 г. установил на место обелиск, известный под названием „Иглы Клеопатры“, при помощи четырех рабочих, действовавших четырьмя гидравлическими Д.». И этот прибор, по-вашему, обладает способностью стремительно падать? Значит, усидчивые Брокгауз с Ефроном обманывали человечество в течение пятидесяти лет? Почему вы халтурите, вместо того чтобы учиться? Ответьте!

— Мне нужны деньги.
— Но у вас же их никогда нет. Вы ведь вечно рыщете за полтинником.

(И.Ильф, Е.Петров "Двенадцать стульев")
Mixtura
На окончание конкурса.

...И снова черновик, и засмеяться,
и строчки слабые стереть...
Мне, чтобы выжить, нужно состояться,
а чтобы состояться, умереть.


Совершенство, не убивай меня, не спеши,
я и сам для себя не фамильная драгоценность,
а случайная брызга Твоей души,
но без части страдает целость...


Не выбрасывайте черновики,
это жизнь –
не выбрасывайте, подождите,
дайте им подышать у ночной реки.
Не выбрасывайте.
Сожгите.

(В.Леви, http://dmitrykrasnoukhov.kiev.ua/blog/nesk...ednikh-rassylok )
Mixtura
Коляда Николай

Сжечь

Пишу это, сгорая от стыда.
Потому что я "в сильных местах себя не помню". ))))

Сегодня на занятиях с драматургами читали одну пьесу.
И вдруг мой студент Роман Козырчиков на обсуждении говорит:
- А помните, Николай Владимирович, как тогда, года три назад, вы сказали на обсуждении пьесы С.: "Сжечь на хер!", и подожгли пьесу, и кинули ее на пол?

Я онемел.

Говорю:
- Да не могло такого быть!!!!!
- Было!!!!! - заорали все.
- Что, прям так и закричал: "Сжечь на хер!"?!
- Так и закричали, Николай Владимирович! И достали зажигалку, и подожгли пьесу, и кинули ее на пол!

Мне стало так стыдно.

Я вспомнил.
И правда, было такое.

В той пьесе было сто страниц, я читал ее вслух всем студентам часа два без перерыва, в пьесе было полно ангелов, архангелов, шизофреников, Канта, Ницше, еще и еще чего, наворот кошмара какого-то, и потому, когда я прочитал: "Конец!", я в ярости заорал: "Сжечь на хер!!!!!".

И сжег ту пьесу.

Мне очень стыдно.

Сижу, умираю от хохота.

Я понимаю, что это абсолютно непедагогично.
Так не может преподаватель учить писать пьесы.
Сделано это было в каком-то затмении. ))))))

Но ведь помогло!
Вскоре тот ученик ушел с курса. И сейчас вполне успешно занимается другим делом, не пишет пьес.

Ехал сейчас в театр из института и, вспоминая эту историю, хохотал по-дурному, чуть в аварию не попал.

Вот ведь беда: я ничего не помню из того, что было.
В голове - одуванчик. )))))

Сжечь меня надо на хер. )))))

Взято с http://www.elhe.ru/cgi-bin/forum/YaBB.pl?num=1276178027/360
Mixtura
Г.Л. Олди

«Я б кулаком гармонию поверил...»

Каратэ и литература

Взято с http://www.mirf.ru/Articles/art5137.htm

Хороший боец не тот, кто напряжён, а тот, кто готов.
Он не думает и не мечтает, он готов ко всему, что может случиться.

Брюс Ли


В 2010-м, в Партените, на конвенте «Созвездие Аю-Даг» мы выступали с докладом «Сценичность образа», где проводили параллели между своим театральным опытом и литературой: как создаётся и формируется персонаж в театре — и как формируется персонаж у писателя.
После доклада к нам подошёл писатель Максим Хорсун и сказал: «А слабо ли вам прочитать такой же доклад — но о параллелях литературы и каратэ, которым вы занимаетесь тридцать лет?» Мы сначала восприняли это как шутку, но потом задумались. В итоге Олег Ладыженский взял на себя боевой аспект, а Дмитрий Громов — аспект литературный.


Три возраста
[SIZE=7]
Каратэ

В боевых искусствах существуют три возрастных этапа. Организм с возрастом меняется, и это диктует определённые условия. Первый этап длится до двадцати пяти, в редких случаях до тридцати лет. В этом возрасте человек развивает силу — «ли» по-китайски, физические кондиции организма. Каратист качает мышцы, бегает кроссы, подтягивается на турнике, работает с тяжестями. Растяжки, гибкость; сухожилия, связки. В молодости очень хорошо восстанавливаешься после травм. Отлично растёт мышечная масса, потому что метаболизм активный. В молодости тактическое ведение боя — агрессивное, напористое, с большими энергозатратами. Неделю отдохнул — и опять бодрый. Короче, период силы.

Литература

В литературном творчестве, если проводить аналогию, возрастные периоды сдвигаются. Всё-таки есть разница между физической и интеллектуальной нагрузкой. Первый период — период силы — для писателя может сдвинуться на несколько лет. Тут индивидуальный разброс намного больше. Но принцип остаётся тот же. Период силы в переложении на литературу — это время наработки первичных ремесленных навыков. Речь о наработке ремесла, а не мастерства. Как, кстати, и в случае с каратистом. Формируется связность и динамика сюжета, интрига, первичные языковые навыки — не изыски, а внятный русский язык. В фантастике это безудержный полёт фантазии, яркие герои и, как правило, обилие экшена. Если же, скажем, взять для примера любовные романы, то здесь экшен заменят кипящие страсти.

Каратэ

Но человек взрослеет. И после тридцати он понимает, что развивать с утра до вечера силу — это калечить себя. Потянутые мышцы болят гораздо дольше, чем это было пять лет назад. Увеличить мышечную массу прежними способами невозможно, метаболизм другой. Организм гораздо хуже восстанавливается после травм. Надкостницу повредил — болит! Сломал запястье — чинится полгода. Если продолжать в том же духе, станешь инвалидом.

И тут начинается второй период, который длится до пятидесяти лет, плюсминус пятилетка. Это период энергии — по-китайски «ци». Каратист начинает заниматься экономичностью движения. Как при гораздо меньших силовых затратах достичь того же результата, которого достигал раньше, прилагая массу усилий? Для сравнения представьте удар дубиной и укол рапирой. Укол слабее по затратности, но если проколоть насквозь печень или сердце...

Начинается период мастерства. Все тренировки — силовые, скоростные, технические, тактические — затачиваются под экономичность. Каратист начинает смотреть, где можно не тратить силу. Всерьёз встаёт проблема правильного расслабления. Каратист напрягается только в нужных моментах. Тратит всё меньше и меньше, но всё больше набирает результативность — и безопасность для себя. Потому что любая травма в сорок пять лет, любые сверхусилия чреваты тем, что после них неделю проваляешься в постели. Этот период — самый изящный. Силы ещё есть, но экономичность достигает такого уровня, что мастер лишнего шага не сделает, а результат налицо.

Литература


В литературном труде этот период — время углублённой работы с языком, выработки собственного стиля. Индивидуализация речи персонажей, работа над характерами и их развитием, построение нелинейных сюжетов. Конкретно в фантастике зачастую делается упор на оригинальность фантастического допущения. Если раньше можно было брать просто ярким миром, драйвом, то теперь уже берёшь авторской оригинальностью. При минимуме выразительных средств достигается максимальное воздействие на читателя. Точность каждого слова, каждой фразы. Фактически исчезает шквал ударов и идёт работа «по точкам».

Каратэ

Но человек взрослеет дальше. Пятьдесят, шестьдесят лет... С возрастом энергии начинает не хватать, как раньше не хватало чистой силы. Экономичность? Как ни экономь, какую-то часть расходовать надо. И эко но мить приходится больше, чем хотелось бы. Начинается третий период, когда культивируется не сила, не энергия — дух. Человек продолжает заниматься, его движения становятся всё мягче и мягче, потому что он старается тратить всё меньше и меньше. В семьдесят лет он не может посвящать тренировкам столько, сколько в двадцать пять. А тренировки-то интенсивные... Поэтому движения скругляются, становятся малозаметными. Он «внутри себя» двигается. Со стороны бывает непонятно молодому каратисту, что старик делает. Тресь в макивару — та вся задребезжала! Дух, внутренний огонь позволяет скруглённую экономичность, уже доведённую до вынужденной экономности, оживлять по необходимости. Когда надо — редко! — этот человек вдруг загорается. Он сделал одно движение, но оно горит! Он не может сделать десять таких ударов подряд. Но один сделает так, как дай бог нам всем... Это дух. Особое психофизическое состояние. За это на Востоке стариков уважают. За дух, а не за двадцать черепиц, которые они могут расколоть в семьдесят лет.

Литература

В литературном творчестве это — более умелое использование творческого состояния, которое высокопарно именуется вдохновением. Тот же самый дух, по сути. Вдохновение теперь используется осознанно, а главное, сформировано умение вызывать его в нужный писателю момент... Далее — это построение многослойных аллюзий. В молодости это зачастую не интересно, да и не умеешь, в среднем возрасте только пробуешь, а сейчас уже научился и пользуешься вовсю. Это многофункциональность диалогов: помимо прямой информации, они содержат массу полутонов, намёков, дают рост напряжения во взаимоот ношениях героев, то есть активный подтекст. Кроме информации, которую передают друг другу собеседники, возникают характеры, взаимоотношения и конфликт — фактически в трёх фразах.

Это уменьшение доли внешнего действия — экшена, характерного для юности, — и рост напряжённости действия внутреннего. Автор в возрасте, у него есть накопленный жизненный опыт. Ему, вопервых, самому интересны изменения характеров и взаимоотношений, а во-вторых, он уже умеет это целиком вкладывать в текст. Игра на полутонах — аналог «скругления» движений. И чёткая выверенность структуры произведения — каждой главы, каждой части и мелких эпизодов — аналогична выверенности движений у мастера каратэ. Никакого лишнего расхода энергии, одно короткое и чёткое движение — и всё точно в цель. Всё написанное до последней запятой работает на идею и сверхзадачу произведения.

Дзюцу» и «до» есть в любом искусстве. Методичность, стратегия и тактика важны и в каратэ, и в литературе.
Mixtura
Этапы старения

Каратэ

Когда много лет занимаешься, выясняется этапность старения. Первыми стареют ноги. Пожилой человек ходит с трудом. А бег-прыжки, махи, растяжки — тут ещё сложнее. Вторым стареет позвоночник, начинает болеть спина. Третьими стареют мышцы пресса. Руки и плечи стареют последними. Кто это знает, тот строит свои занятия, основываясь на понимании такой перспективы. Раз ноги первыми старятся, значит, их надо всё время «строить», чтобы работали подольше. И так далее.

Литература

В книгах становится меньше экшена. Герои меньше бегают и больше думают. Психология взаимоотношений, развитие характеров, мировоззрение, философия, аллюзии, эстетика литературного слога. К сожалению, с возрастом падает живость фантазии. Фонтанирование мирами, какое бывает в юности, у людей пожилых случается редко. Книги, с одной стороны, становятся более зрелыми, глубокими, многослойными, но с другой — может упасть их увлекательность и динамика внешнего действия. Глубина — это хорошо, но увлекательность (не развлекательность, а именно увлекательность, когда читаешь, не отрываясь) — прекрасное качество, которое хорошо бы сохранять и в зрелом возрасте. Бороться со «старением» можно двумя путями, причём один не исключает другого. Первый путь: пока автор молод и фонтанирует идеями, пришедшее в голову конспектировать и сохранять. Когда с фантазией возникнет проблема, зато мастерства станет побольше, можно брать из запасов зажигательные, молодые идеи, сюжеты и наброски — и с позиций опыта их развивать в цельное, законченное произведение. Зрелость писательского опыта плюс молодой задор, который сохранился в давних идеях и сюжетах, могут дать хорошую комбинацию — чтобы получилось и глубоко, и увлекательно. Второй вариант, который не исключает первого, — специально следить за увлекательностью своих произведений. Создавая даже не слишком динамичные сцены, делать так, чтобы диалог или размышление читались с интересом. Приём, проведённый мастером, внешне не эффектен. Но он предельно эффективен. Этого и надо добиваться.


БАЗА СТИЛЯ

Каратэ


В первые периоды обучения каратэ ученик сталкивается с целой кучей упражнений, цель которых ему непонятна. Какие-то дыхательные комплексы, «стояние столбом...». Учитель говорит, что это база, что это энергетика стиля. А зачем оно надо? Драться вроде не помогает. Зачем тратить столько времени на эту ерунду? Шипишь, хрипишь, сопишь... Когда-нибудь ученику объяснят, что это, скажем, переход с грудного на диафрагмальное или «брюшное» дыхание. А разные типы дыхания — это неодинаковое снабжение крови кислородом. Разная химия процессов. Лет через тридцать, когда ученик перестанет быть молодым, он поймёт, что вот эти годы, когда он странным образом шипел и шевелил руками, позволяют ему заниматься дальше. Он бодрее, он здоровее, он энергичнее сверстников именно за счёт упражнений, которые в юности были ему абсолютно непонятны. Он ругался, бухтел, мол, мой сэнсэй — полный придурок. Зачем мы этим занимаемся? Мне бы грушу побить! Но грушу побил — и ладно. А базовыми комплексами позанимался — смотришь, в шестьдесят лет ещё живой. И грушу продолжаешь бить.

Литература

Часто молодые писатели, которые добились успеха, полагают, что они уже всё умеют. Зачем ещё чему-то учиться, когда меня и так издают-переиздают?! Тиражи высокие, читатели в восторге (а те, которые не в восторге, завистники и дураки!), гонорары приличные... Всё в шоколаде. А если начну делать какие-то малопонятные изыски — тиражи упадут. Рациональное зерно в этом есть. Да, тиражи могут упасть: шибко умных массовый читатель не любит. Но долго продержаться только на забойном сюжете, куче приключений и «студенческом» юморе удаётся единицам. Со временем, когда автор взрослеет и умнеет, его начинает интересовать нечто большее, нежели просто приключения героев. Новые приоритеты вольно или невольно отражаются в книгах — и вот тут-то и сказывается былое нежелание работать над собой.

По-старому писать автору больше неинтересно (или уже просто не может — возраст не тот, как у «выходящего в тираж» спортсмена), а по-новому он просто не умеет. В итоге вместо глубины и новых смыслов в его текстах начинают проявляться занудность и морализаторство. Если же автор с самого начала «создавал основу», работал над стилем, характерами персонажей, разнообразием литературных приёмов, стройностью композиции, темпоритмом — над тем, о чём большинство молодых авторов не задумывается, — то в литературную зрелость он вступит во всеоружии. Он сумеет создать адекватную форму для рождающегося в нём нового содержания.


Мифы и заблуждения о каратэ

Для новичка или для случайного человека каратэ полно легенд, которые дилетант считает истинной правдой. Итак:

«Каратэ — это когда бьют ногами по голове». В старых комплексах (по-японски «ката») ноги выше солнечного сплетения не поднимаются. Удары наносятся в колени, в пах, в живот, по почкам и рёбрам; делаются подсечки. Голова далеко! По ней удобнее бить руками.

«Каратэ придумали окинавские крестьяне». Откуда у крестьянина время на регулярные многочасовые тренировки?! Каратэ разработало окинавское воинское сословие. Только они назывались не самураи, потому что Окинава долгое время была китайским протекторатом, а пэйтины. Само слово «каратэ» одним из первых ввёл в обиход Мацумура Сокон, личный телохранитель трёх окинавских королей!

«Каратэ — «пустая рука». А китайское ушу — это совсем другое!» Кара-тэ в начале значило «китайская рука». Позже Гитин Фунакоши, по настоянию японских националистов, подобрал иероглиф, который тоже читается «кара», только означает не «китайская», а «пустая». Каратэ превратилось в «пустую руку».

«Подручным оружием каратэ (нунчаки, серпы) можно остановить самурая с катаной». Нельзя. Деревянные нунчаки, серпы из плохого металла — слабая защита от хорошо вооружённого, профессионально обученного воина. Всё это вспомогательное оружие было рассчитано не на самурая, а на бандита с большой дороги.


А также: «Каратэ — это здоровенные дуболомы. После ста килограммов любой приём катит!» «Каратэ однородно, стили похожи друг на друга». «В каратэ нет борьбы. Я видел в кино!» «Каратэ — фигня! Вот бокс (айкидо, кунфу, боевой гопак) — это да!» Короче, список легенд можете продолжить сами...
Mixtura
Цели и задачи

Каратэ

Человек, занимающийся каратэ, ставит себе самые разные цели:

Научиться драться.

Стать чемпионом Европы.

Стать профессиональным спортсменом и заработать много денег.

Я полицейский или солдат, каратэ полезно для моей службы.

Хочу поправить здоровье, фигуру, осанку.

Я «ботаник», каратэ повышает мою самооценку.

Это круто, мистично и загадочно.

Драка — это не важно, каратэ держит меня в форме и тонусе.


Мы для себя сформулировали собственную цель. Каратэ позволяет сохранить на максимально долгий срок «статус хищника» — определённый комплекс психофизических кондиций.

Литература

Человек, начинающий писать художественные тексты, также ставит перед собой разные цели и задачи:

Пробиться в «обойму» издающихся авторов.

Получить литературную премию (выиграть конкурс).

Стать профессиональным писателем и зарабатывать себе на жизнь.

Самореализоваться.

Поделиться с миром тем, что волнует и властно просится на бумагу.

Быть писателем — это круто, престижно и возвышенно.

Повысить свою самооценку.

Публикации, тиражи и гонорары — не главное; я так самовыражаюсь, писательство придаёт смысл моей жизни.

Писательство — побег от «серых будней», отдушина в этом скучном мире.


Часть этих мотиваций могут присутствовать одновременно. Лично мы придерживаемся известной максимы: «Можешь не писать — не пиши». Кроме того, литература позволяет держать ум и душу «в форме», чувствовать себя живым интеллектуально, эмоционально и эстетически.


СМЫСЛЫ И ПОДТЕКСТЫ

Каратэ


В каратэ существуют ката. Это комплексы движений, которые кодируют знание и передают его из поколения в поколение. Своеобразные «книги» с множеством смыслов и подтекстов. И каждому в зависимости от его уровня подготовки раскрывается разное. Если, скажем, взять первую связку действий из комплекса Сайфа, то на разных этапах отработки, от ученика до мастера, можно воспринять всё более сложные приёмы:

Срыв захвата.

Срыв захвата и уход с линии атаки.

Контрзахват и болевой приём на руку.

Сбив удара в корпус с проскальзыванием вперёд.

Боковой удар кулаком при необходимости превращается в удар локтем сверху вниз.

Умение при агрессии противника не отступить назад, а пойти вперёд, в близкий контакт.

Техника «журавля»: общие принципы. «Птичьи» перемещения, боковое расположение к противнику. Руки-крылья, резкая смена уровней стойки (взлёт-приземление).

Жёсткость перерастает в мягкость, экономя силы. Мягкость опасней жёсткости.

Литература

В любой хорошей книге «архивируется» несколько пластов смыслов и аллюзий:

Увлекательный сюжет, интересные герои. В случае фантастики — оригинальное фантастическое допущение, яркий мир. Активное и понятное действие, яркая «картинка».

Неожиданные повороты сюжета. Уход от линейной фабульности.

Эмоциональное сопереживание. Работа по эмоциональным «болевым точкам» читателя.

«Не баг, а фича». То, что ряду читателей поначалу кажется ошибкой писателя, оказывается интересной находкой, логичной и обоснованной.

Сопоставление сюжета и коллизий книги с реальной жизнью читателя. Общие принципы и аналогии: «жизнь — книга». «Примерка на себя» книжных ситуаций.

Аллюзии на другие книги, произведения искусства и реальные исторические события. Постановка книги в общекультурный и исторический контекст, возникновение новых, дополнительных смыслов и параллелей.

Эстетика языка и стиля. «Приёмы» проводятся не только эффективно, но и максимально «чисто», можно сказать — «красиво».

Интересные идеи: философские, социальные, научные.

Пища для собственных размышлений и подспудные, не прописанные явно выводы, которые читатель может для себя сделать по прочтении книги.

Чем опытнее писатель, тем больше слоёв и смыслов он может заархивировать в свою книгу и тем большему числу разных читателей она будет интересна.
Mixtura
Занятие и путь

Каратэ

В каратэ есть два определения: каратэдзюцу и каратэ-до.

«Дзюцу» — по-японски «ремесло» или «искусство». Японцы не делают большой разницы между этими понятиями. То есть это занятие. Человек, занимающийся каратэ-дзюцу, учится максимально эффективно защищать жизнь и достоинство — свои или других людей. Он может служить в армии или полиции. Каратэ-дзюцу — прикладное умение, которое даёт возможность обезвредить или уничтожить противника.

«До» — по-японски «путь». Каратэ-до — путь каратэ. Это личное совершенствование на базе каратэдзюцу. Это магистральный путь жизни. Сюда входит место в социуме, поведение, моральные качества. Это жизнь, превратившаяся в постоянную тренировку. Даже когда мастер пьёт чай, он попрежнему тренируется. Потому что с пути не сойти.

Литература

«Дзюцу» и «до» есть в любом искусстве. Нельзя сразу стать мастером. Сначала требуется овладеть основами ремесла, потом — ремеслом в полном объёме, а затем подниматься вверх по ступеням мастерства. Сначала — построение фабулы, сюжета и композиции произведения. Идея, интрига, яркие персонажи, их характеры, литературный язык. Для фантастики — ещё и оригинальное фантастическое допущение или оригинальное обыгрывание уже известного. Развитие характеров героев, выработка индивидуального стиля, появление многослойности, аллюзий, дополнительных смыслов. И лишь затем — работа с акцентами и полутонами, использование общекультурного контекста, шлифовка индивидуального стиля. Разумеется, без потери приобретённых ранее ремесленных навыков.

Так занятие становится путём.

Каратэ — не только техника и «физуха». Литература — не только умение связно рассказать историю


Методика

Каратэ

В каратэ важна методичность обучения. Стратегия ставит цель, тактика выстраивает пути к цели. Выстраивает заранее, ещё до того, как мы двинулись вперёд. Ступенчатость и планировка обучения; аналогично — тактика и стратегия поединка. Без этого цели не достигнуть. Не начинают ни обучение (на любом этапе), ни схватку, не выстроив методический или тактический рисунок (план). Даже если схватка застала внезапно — прошлый опыт, умение и мастерство, тело и психика должны в считанные доли секунды, на уровне рефлексов выстроить тактическую схему боя. Исходя из параметров противника, почвы под ногами, времени года, степени угрозы...

Без этого — поражение или гибель.

В каратэ обязательна постепенность обучения. Нельзя требовать максимальной резкости или силы от начинающего — он порвёт связки, травмирует мышцы, повредит суставы. Нельзя неконтролируемо увеличивать мощность набивок — ученик повредит кости и никогда больше не сможет заниматься единоборствами. Нельзя выпускать в свободный спарринг человека, не имеющего технической базы и психической устойчивости, — он получит серьёзную травму или нервный срыв. Нельзя давать опасное оружие в руки дураку или хвастуну — он покалечится сам или покалечит других.

Только в кино (и в скверной фантастике) ученик приходит к мастеру — и через полгода участвует в крутых соревнованиях или бьёт морду агенту ЦРУ.

Литература

Та же методичность, стратегия и тактика важны и в литературе — как при написании книги (аналог поединка в каратэ), так и в процессе творческого развития писателя (аналог обучения в каратэ).

Если говорить о написании книги — композицию, фабулу, сюжет, тему, идею и финал (на стратегическом уровне) стоит продумать заранее, прежде чем садиться за работу. «Накопать» нужный материал, «вжиться» в него, чтобы чувствовать себя в нём свободно и уверенно. Если же говорить о становлении писателя — нельзя «с нуля» достичь мастерства. Есть редкие исключения, гении, они развиваются в разы быстрее, чем самые талантливые их коллеги. Но даже гениям необходимы время и опыт, чтобы раскрыться в полную силу.

Всему своё время. Видя перспективу, надо методично строить дороги к ней.
Мифы и заблуждения о литературе

Вокруг книг и литературного творчества немало легенд. В них верят многие читатели и писатели, особенно начинающие. Итак:

Лучше всего продаются забойные боевики!

Все «замороченные» книги пишутся «под кайфом»; их авторы активно употребляют «траву», героин, «кокс» и алкоголь.

Фантастика — «недолитература»; это плохие книги про эльфов и роботов, которые пишутся для детей-дебилов.

Фантастика — самая литература из всех литератур, а всё остальное — занудная фигня для пальцегнутых эстетов.

Можно написать три-пять-семь книг на заказ, наступив на горло собственной песне, заработать имя — а потом спокойно ваять и издавать «нетленку».

Литературные конкурсы помогают наработать литературное мастерство.

Писателю не надо ничему учиться: русский язык в школе выучил — и хватит.

Главное — писать быстро: пять-шесть книг в год. Тогда будут и тиражи, и популярность, и гонорары.

Главное — искренность; всё остальное — неважно.

Попадание даже в лонг-лист литературной премии — это круто!

Литературные премии ничего не значат и раздаются по договорённости.

Сетевое «пиратство» — это благо, «пираты» бесплатно рекламируют автора.

Сетевое «пиратство» — корень всех бед, именно оно скоро убьёт литературу.

Напечататься в «толстом» литературном журнале типа «Нового мира» — это круто! Это признание в мире Большой Литературы!

При помощи рекламы можно «впарить» любую книгу большим тиражом и «раскрутить» любого бездаря.

Есть «рецепт бестселлера», узнав который, любой автор может бестселлер написать; но этот секрет скрывают от литературных масс авторы бестселлеров и их издатели.

Надо всячески защищать свой текст от воровства, а то в издательстве откажут — а потом издадут втихаря под другой фамилией.

Mixtura
Особые качества

Каратэ

Каратэ — не только техника и «физуха». Даже не только тактика и стратегия. Это ещё и целый набор крайне важных психологических качеств. Управляемая агрессивность, умение «сорвать себе крышу» и «вернуть крышу на место», собранность, скорость реакции на угрозу, сдержанность, миролюбие, вежливость, мобильность поведения, выражение лица и глаз, чувство психологической дистанции... Это воспитывается сложнее, чем умение отжаться от пола 50 раз. Это требует более долгого времени. Это не достигается в детстве и юности. Но без этого вы или социально опасный зверь, или здоровенный неконтролируемый тюха, или жертва того, чья психика мощнее, или постоянный объект агрессии со стороны, или «сиделец на зоне».

Литература

Литература — это тоже не только умение связно рассказать историю. Литературу делает литературой то, что находится в тексте сверх рассказанной истории. Это и чувство слова, и темпоритм; точность акцентов, аллюзии и ассоциации, многофункциональность диалогов, индивидуализация речи персонажей, стилизация, заложенные в текст идеи, сверхзадача... Умение входить в творческое состояние, умение использовать в книге жизненные ситуации и собственные переживания (даже негативные). Наблюдательность, нестандартность мышления, способность собраться и сесть за работу, даже когда нет настроения. Всё это сразу развить невозможно. Как и в любом искусстве, необходимы долгие годы практики, накопления опыта и его осмысления. Содержание и форму следует развивать параллельно. Совершенствуя форму, наполнять её всё более глубоким содержанием.


Реализм

Каратэ


Старое окинавское каратэ имеет серьёзнейшие отличия от спортивного и «киношного». Оно незрелищно, практично и очень жестоко. Тычок в глаза, ребром ладони по кадыку — и травматичный пинок в колено. Удар в пах, удар коленом в лицо согнувшегося противника, захват и сворачивание шеи. Удар основанием ладони в нос, удушающий захват сбоку, бросок с добиванием. Удар лбом в переносицу, удар ладонями по ушам, захват «когтями» кадыка с рывком. Минимум затрат при максимуме повреждений. Минимум морали и угрызений совести. Глухой реализм. Если смотреть со стороны — выглядит очень противно и нехудожественно.

Литература

В литературном творчестве внешняя «красивость» и «забойность» — как правило, удел легковесных книг. Один раз прочёл, следя за сюжетом и приключениями героев, — и перечитывать не тянет. При чтении такой книги сразу чувствуется, что в ней всё «не взаправду». Эффектно, но не эффективно. Жёсткость и реалистичность придают книге больше достоверности. Такой книге читатель верит, несмотря на все фантастические допущения. Воздействие такой книги значительно сильнее. Если привести примеры из Шолохова или вспомнить «Искру жизни» Ремарка — куда там хоррору и «мясным боевикам»! Некрасиво, зато — правда. Эмоциональное воздействие и сопереживание намного выше. Так же, как некрасивый внешне удар зачастую оказывается наиболее эффективным.


Травмы

Каратэ


Как ни крути, а с годами травмы накапливаются. Речь не о серьёзных травмах, требующих категорического прекращения занятий, а о мелких и средних. Часть из них остаётся с тобой навсегда. Привыкаешь работать (драться, тренироваться), оберегая при этом не вполне работоспособный сустав или старый перелом. Привыкаешь помнить, что эта нога поднимается лучше другой, а на дождь ноют кости...

Это — будни. Это мало кто замечает со стороны.

Литература

Увы, у всех нас умирают близкие люди. У всех случаются большие и мелкие неприятности. Бывает, что текст «не идёт» или новую книгу не берут издатели. Могут накатить хандра, похмелье, нервный срыв или депрессия. Всё это неприятно, мешает работать, но всё это поправимо. Главное, с одной стороны, не опускать руки, а с другой — не зацикливаться, не наступать раз за разом на больную мозоль. Собраться — и работать. Если переработал (такое тоже бывает) — устроить себе отпуск, отдохнуть, развеяться, сменить род деятельности, набраться новых впечатлений. Не ждать прихода «вдохновения», а научиться «генерировать» его. Наработать «коронные» литературные приёмы, которые работают безотказно. Но при этом пробовать и новые приёмы, иные подходы; не решать задачу «в лоб», если не решается, а зайти с другой стороны. Как известно, «нормальные герои всегда идут в обход». Не с первого, так со второго, с третьего раза всё получится.

Травма — не повод бросать литературу. И кропать об этом заметки в ЖЖ тоже не стоит. С травмой надо жить дальше, ища способы обойти повреждение.


Состояние зверя

Каратэ


В реальной драке побеждает тот, у кого быстрее «летит планка». Размышления, мораль, прикидки, как бы половчее ударить, боязнь уголовного кодекса, воспоминания о недавно изученных приёмах, желание выглядеть настоящим мужчиной — всё это ваша смерть. Интеллигентская рефлексия — смерть. Поэтому «урка», мгновенно впадающий в блатную истерику, стократ опасней боксёра, отягощённого рефлексией.

Быстрый переход в состояние зверя — обязательная часть подготовки бойца.

Литература

В литературном творчестве также важно «творческое состояние», вхождение в материал и в образ, «аура» книги — когда писатель работает не только на ремесленных навыках и мастерстве, а на интуиции и вдохновении. Он чувствует сюжет, героев, настроение книги, специфику каждого конкретного момента, темпоритм — и умеет передать эти ощущения читателю через текст.

Даже при невысоком уровне мастерства вхождение в творческое состояние помогает «зацепить» читателя. И выиграть у «технаря», пишущего «без души». Но, когда в том же состоянии работает профессионал, хорошо владеющий и ремеслом, и мастерством, эффект выходит намного сильнее. Оптимальное сочетание — это ремесленные и мастерские навыки плюс работа в творческом, расширенном состоянии.


Секреты

Каратэ


В каратэ нет секретов. Нет великих тайн и загадочных приёмов, известных лишь «посвящённым». Вернее, как сказал Морио Хигаонна, 10-й дан Годзю-рю, в каратэ есть три великих секрета. Внимательно смотреть. Внимательно слушать. Очень много потеть.

Литература

Талант в литературе необходим — как и в боевых искусствах. А что касается великих секретов... Внимательно смотреть — наблюдать за жизнью вокруг нас, накапливать впечатления и опыт, которые пригодятся в будущем, ибо одной фантазии недостаточно. Много читать хорошую художественную литературу — для наработки стиля и литературного вкуса; подмечать чужие приёмы и творчески их переосмысливать. Читать специальную литературу — как по технике литературного творчества, так и по тем областям, что нужны для написания конкретных книг. Внимательно слушать советы более опытных коллег, но применять их осмысленно и к месту. Ну и, разумеется, очень много «потеть» — много работать.

А больше секретов нет.
Mixtura
Умирает журналист. Его, как положено, встречает Петр:
- Ну, мил-человек, пожил ты славно, можешь выбирать, куда хочешь, в рай
или в ад.
- А вы мне и то, и другое сначала покажите, - просит журналист, - а то
знаю, я вас, анекдоты по теме слышал.
Петр показывает ему ад. Тесная, прокуренная комнатенка, набитая
работниками творческого труда; глаза у всех красные, волосы наполовину
повыдерганные, руки дрожат, кофе уже не лезет - через час дедлайн, а еще
ничего не готово.
Журналист тихонько прикрывает дверь, бормоча под нос: "Знаем-знаем,
накушались вволю". Ему показывают рай. В точности та же картина: тесная,
прокуренная комнатенка, полусумасшедшие люди, часть мебели разломана,
техника работает не вся, бычки сыплются изо всех щелей: дедлайн через
полчаса, а еще конь не валялся. Журналист шарахается от рая, заглядывает
еще раз в ад, и изумленно спрашивает у Петра:
- А разница-то в чем?!
- А разница, - отвечает Петр, - в том, что эти (показывает на жителей
рая) - успеют.

Взято с http://www.anekdot.ru/random/anekdot/

Казалось бы, при чем тут Пролет? :wink:
Mixtura
Автор: Максим Макаренков


Фантастика без будущего (в сокращении)

(...)
Наша русская фантастика ушла даже не в окопы. Она лихорадочно самозакапывается, слово пензенские закопанцы. Помните, несколько лет назад община псевдоправославных ушла в катакомбы, спасаясь от конца света.

Разница только в том, что те закопанцы искренне поверили своему лидеру, а наша фантастическая литература сама, добровольно, отказывается от вещей, без которых она вскоре перестанет существовать, как литература. Полностью перейдя в раздел развлекательного контента и нишевого рыночного продукта. В скобках замечу — именно туда подавляющее большинство авторов и стремится.

Это две очень простые вещи — горизонт восприятия событий, и умение увлекать читателя без игры на негативе и разрушении.

Вспоминаем, нет, не советскую даже, а англо-американскую фантастику, годов 60-х — 70-х. Кларк, Саймак, другие звезды первой величины. Мы видим нацеленность на развитие, описание достижений (это важно — достижений) человечества. В первую очередь, мы видим попытки описать мир наступательный. Активный. Расширяющийся.

В этом мире человечество, пусть и не лишенное своих проблем, благополучно живет и развивается.

В этих мирах хочется жить.

В этот мир можно отправить своих детей.

Мощнейший толчок развитию горизонтов восприятия будущего дала советская фантастика. В своих лучших проявлениях она уверенно встала в ряд действительно большой литературы.

Ефремов, Стругацкие, Войскунский и Лукодьянов — эти писатели сумели не просто спрогнозировать и заселить живыми людьми мир далекого будущего, но и попытались показать пути духовного развития человечества.

Они попытались заложить те самые традиции, причем, опирающиеся на прочнейшую историческую основу, которая позволили бы использовать эти прогнозы в реальной жизни.

Создатели этих миров — Кларк, Ефремов, да тот же Ларри Нивен, раздвигали горизонты человечества. Их герои не просто граждане мира. Они граждане и повелители Вселенной.

Реальность их миров — целина, предназначенная для освоения. Люди этих миров идут во Вселенную с разумной осторожностью, но без страха.

Они — наступают.

Замечу, преимущественно, наступают мирно.

В тот момент, когда прозвучало слово perestroyka русскоязычная фантастика полностью отказалась от всего этого, радостно ухнув в болото чернухи, постапокалипсиса и безнадеги.

Причины, в общем, ясны. Кровища и антиутопия легче пишется и гарантированно продается, поскольку, как известно, вызвать отрицательные эмоции и напугать гораздо легче, чем сработать на позитиве.

Одновременно с этим враз исчезла научная фантастика. Такое впечатление, что ее в классических традициях лихих 90-х вывезли в лес и пристрелили. Всю, разом.

Увы, вместе с отказом от советского наследия русская фантастика отказалась и от своей роли в общественных процессах. Прислушиваться к ней бессмысленно, ее художественная ценность уверенно стремится к нулю, следовательно, и место ее — собственно, там, где она сейчас и есть.

В первую очередь, это связано как раз с утратой горизонтов восприятия событий. В этой фантастике нет будущего. В лучшем случае, это законсервированный сегодняшний день в более или менее фантастическом антураже. Замечу — не реальный сегодняшний день, а виртуальное «сегодня», спертое из боевиков или детективов средней руки. И — да, не отечественных, а американских.

Все более популярным становится постапокалипсис и альтернативная история, то есть, неизбывная тоска по некоему идеальному миру пополам с убежденностью в том, что в этом мире лучше уже не будет.

Но, самое главное, вся наша фантастика — чисто оборонительная. Она пронизана страхом перед реальностью. Мироздание современной российской фантастики — это такое место, в котором жить не хочется абсолютно.

(...)

Людям даже неинтересно представить себе «светлое завтра».

Фантаст, не видящий будущего.

Слепой.

Это очень хреновый симптом.

Он говорит о том, что окончательно выродился либо жанр, либо люди. Которые, по идее, обладают хотя бы зачатками интуиции, ничегошеньки хорошего впереди не видят.

Какой вариант вам нравится больше?


Взято с http://politconservatism.ru/

P.S. Анекдот:

Подруга решила поговорить о нашем будущем.
Я полчаса распинался про телепортацию, лазеры и силовые поля.
Как позже выяснилось, я не очень понял вопрос...
(автор - Леонид Хлыновский)
Mixtura
Константин Крылов о нами любимом жанре.

(Фрагмент. Полный текст — http://traditio-ru.org статья "Рассуждение о русской фэнтэзи" )

.... Для особо педантичных (хотя среди почитателей жанра такие обычно не удерживаются) всё-таки поясню: фэнтези — это сказка, написанная с применением литературных приемов, выработанных реалистической традицией.

Звучит страшно и, наверное, не очень понятно. Поэтому давайте на примерах. Вот есть простая и незатейливая сказка про Золушку. Там, если помните, есть такой пассаж, как добрая фея готовит Золушку к балу. Так как в сказке-то было? Да просто:

«фея взмахнула палочкой, и в тот же миг тыква превратилась в золотую карету, мыши — в коней, а крыса в слугу».

Всё нормально. Так. А теперь представим себе, что в точности ту же самую историю описывает какой-нибудь современный сочинитель сериала «Меч и Магия» (книга XI, часть IV). Как это у него получится? Да примерно вот так:

«Фея напряглась, её хищный профиль заострился, тонкие губы беззвучно шевелились, плетя паутину заклятий. Наконец, навершие магического жезла блеснуло. Большая тыква с подгнившим бочком, положенная в центр пентаграммы, на миг окуталась разноцветным туманом, застоявшийся воздух всколыхнулся, и…» (избавим читателя от натуралистического описания мучений крысы, превращаемой в ливрейного лакея).

Разница, как говорится, налицо. Незатейливый сказочный текст переписан языком обычного реалистического романа конца прошлого века, с добавлением деталек и штампиков. Отсюда и «застоявшийся воздух всколыхнулся», и прочие красоты слога.

Однако дело не только в языке. Фэнтези заимствует у реализма очень многое. Например, психологию героев, а также — что еще важнее — их мотивации. Это сказка себе сказывается без всяких сложностей. Ну, увидел королевич Золушку, ну, влюбился без памяти. С какой радости? В сказке — просто потому, что «была Золушка до того милая да пригожая, что принц как взглянул на неё, так и полюбил на всю жизнь». И всё тут. Для фэнтези такая отмазка не катит просто по определению.

И для того, чтобы объяснить взыскательному читателю странные вкусы принца, потребуется что-нибудь более внятное. На худой конец подойдет даже фрейдизм («… он внезапно почувствовал доверие к этой странной незнакомой женщине, чьи золотистые локоны так напоминали струящуюся волну волос его матери…»), но уж никак не сказочное «мила да пригожа».

Тут можно остановиться и спросить: а откуда, собственно, взялась такая странная идея — реалистически описывать то, что, мягко говоря, имеет весьма отдаленное отношение к реальности? Ну что ж, это-то как раз понятно. Такая задача вставала перед любым литератором, берущимся писать о достаточно далеком прошлом, особенно о таком, от которого остались рожки да ножки.

То есть источник фэнтезийного жанра — исторический роман.

В самом деле. Разница между описанием далекого прошлого и описанием никогда-не-бывшего, на самом деле невелика. Не случайно, кстати, сказки, как правило, начинаются с присказок типа «давным-давно, в баснословные времена»: это как раз очень логично. В этом смысле еще бытующее кое-где подверстывание фэнтези к так называемой «научной фантастике» (SF, science fiction), ориентированной прежде всего на будущее, не имеет под собой никаких оснований. Это два независимых жанра, не связанных даже общностью литературных предков.

Предшественниками SF были футуристические романы, связанные с технической цивилизацией. Первая полноценная книга в жанре science fiction — «Правдивая история» Лукиана (где описываются межпланетные путешествия, жители других планет, звездные войны и прочее) была написана в эпоху Эллинистической научно-технической революции — крах которой привел, помимо всего прочего, к полному исчезновению научной фантастики, которая еле-еле ожила под неуклюжим пером Фрэнсиса Бэкона, а литературную стать обрела уже трудами Жюля Верна. Существенное влияние на SF оказали еще так называемые «утопии», то бишь фантазии на тему наилучшего общественного устройства — тоже почтенный, хотя и с подмоченной репутацией, жанр, который есть пошел быть аж от дедушки Платона…

Впрочем, это я погорячился. Серединка между SF и fantasy всё-таки существовала. А именно: были некогда весьма популярны романы о путешествиях в далекие края (типа Тропической Африки, джунглей Амазонки, или, на худой конец, на Северный Полюс, где ожидали найти нечто интересное). Увы, тема иссякла, поскольку белых пятен привлекательного размера на карте мира уже не осталось. К тому же слишком вольное сочинительство на тему странных обычаев южноафриканских дикарей может кончиться судебным иском к издательству по поводу компенсации морального ущерба, нанесенного уникальной культуре этих самых дикарей. Поскольку и у мумбо-юмбо теперь есть свои юристы.

Хорошо. Как делается фэнтези, мы выяснили. Осталось понять — зачем. Что есть такого в волшебной сказке, что её хочется слушать и слушать, да еще и перелагать в такой манере, чтобы наше взрослое, ироническое, скептическое сознание снова-здорово лопало те же самые зажеванные байки, только сдобренные реалистическим соусом?

Ответ простой, и содержится он в той же самой сказке. Как оно там было? «Сказка — ложь, да в ней намек: добрым молодцам урок». Вот-вот. Сказочные истории, в отличие от истории настоящей (которая, как известно, учит только тому, что ничему не учит), имеют смысл. Этот смысл не всегда приятен и даже не всегда морален. Тем не менее одного у сказки не отнять: все события в ней происходят не просто так.

Все идет не черт знает куда, а к чему-то (например, к победе добра и посрамлению зла — или, скажем, к торжеству хитрости над грубой физической силой). Все действия совершаются зачем-то, все имеет свое место и свое оправдание. Наверное, именно это и есть самое невероятное, а попадающиеся в сказках чудеса — это, скорее, средство. (...)

Современный мир, конечно, во многих отношениях интереснее (и разнообразнее) любого сказочного. Но. Это мир, в котором господствуют анонимные силы, причем силы непонятные, неведомые, безжалостные и бессмысленные. Мир, в котором процветающие государства в одночасье лишаются средств — из-за каких-то там «колебаний биржевых котировок» — уж больно неуютен, поскольку перестал быть нашим, человеческим миром. Уже не Бог, не демоны, не мы сами творим свою судьбу. Мойры тоже отдыхают. Нами правит закон больших чисел, и только сказка возвращает нас в прошлое, когда миром правили булат и злато, сила и ум, истина и меч.

Теперь, разобравшись с определениями, плавно перейдем к теме сюжетов. Вообще говоря, хороший сюжет редко берется «из ниоткуда». Как правило, нужен какой-никакой, а материал. Из всего того, что мы тут уже наговорили, следует простенькая мораль: самый подходящий материал для хорошей фэнтези — это что-то среднее между волшебной сказкой и учебником истории. Дело в том, что не всякую сказку удобно перелагать языком Эмиля Золя, и не всякая история настолько интересна и загадочна, чтобы напустить волшебного туману. (...)

Итак, наилучшим материалом для фэнтези может быть что-то такое, в чем история и сказка сливаются до неразличимости. То есть — легенда.

В этом смысле англичанам (и, по совместительству, американцам) сильно повезло. В их распоряжении — роскошный источник, позволяющий разгуляться фантазии, и в то же время не слишком отрывающийся от исторической правды.

Я имею в виду цикл легенд о короле Артуре.

2

Мир драконов, рыцарей, седовласых королей, шутов, менестрелей, коварных магов, изнывающих от скуки «благородных девиц» (интересная, кстати, порода), а также, разумеется, страшных и злых разбойников, давно уже стал для нас родным и обжитым. Однако все это не с потолка взялось: вся эта помпезная роскошь имеет свой источник. А именно — сочинение сэра Томаса Мэллори «La Morte Arthur».

Пересказывать содержание этого длиннющего произведения нет никакой возможности. Однако это и не требуется. Сейчас нам интересно, как устроена музыкальная шкатулка, а не то, какие мелодии она наигрывает.

Итак, займемся исследованием артурианского мифа. Прежде всего — о месте и времени действия. Это позднее средневековье — то есть мир разобщенный, разделенный на маленькие части, и у каждого клочка земли, у каждой скалы есть свой хозяин и насельник, не подчиняющийся никому и ничему, кроме грубой физической силы, и ведущий бесконечные войны с соседями. Единственное, что хоть как-то объединяет этот мир — это сложившийся за века усобиц «рыцарский кодекс», то есть определенные понятия о чести и достоинстве. Разумеется, эта не слишком-то высокая этика сплошь и рядом нарушается, но это всё же лучше, чем ничего.

Теперь о действующих лицах. Прежде всего, сам король Артур, волею Божией (явленной весомо, грубо и зримо — то есть чудесами) и велением Судьбы (в лице колдуна Мерлина) правитель Англии. Он олицетворяет собой Порядок, Меру и Строй, которые он должен дать разобщенному миру. Не будучи ни самым сильным, ни самым храбрым, ни самым проницательным из населяющих этот мир «людей длинной воли» (с) Лев Гумилёв), он олицетворяет собой нечто более важное, чем сила, смелость и практическая сметка.

Он олицетворяет собой Идею. Идею Всеобщего Закона, перед которым все равны, и Высокой Цивилизации, вкусить благ которой достойны наилучшие. Цель его правления — не удержание власти ради власти, а нечто большее: просвещение мира, распространение законов рыцарства на всю Англию, а то и на весь обитаемый мир. Образец и одновременно инструмент утверждения этого Brave New World’а — это воинская дружина, известная как Братство Рыцарей Круглого Стола.

Круглый Стол — это не столько деталь интерьера, сколько символ нового общества, общества Сильных и Равных, общества Автономных Индивидуальностей, подчиненных Закону и Порядку, чьи претензии на превосходство и власть ограничиваются только Правилами Чести. Сияющим символом этого нового мира является Святой Грааль — магическая чаша с кровью Спасителя, овладение которой означает окончательное утверждение Царствия Божьего на Земле.

Надо еще отметить, что идея эта вполне готовая. Думать над ней не надо: её надо просто распространять и утверждать «до крайних пределов земли».

Противники тоже известны. Это Зло, отождествляемое с Дикостью, Коварством и Беззаконием, мир древнего нечистого колдовства и черной магии, мир чернокнижницы Морганы ла Фей и предателя Мордеда. Эти силы исподволь подтачивают возводимое Королем здание Нового Мира, и в конце концов добиваются успеха. Король Артур мертв, волшебник Мерлин заточен в скале. Однако дело их не пропало. (...)

3

Вторая половина XX века интересна не только появлением атомной бомбы, памперсов и Windows–98. Это еще и время зарождения так называемого «восточного мифа». То есть попыток (надо сказать, вполне успешных) создания «восточных» мифов, могущих конкурировать с европейской литературной и кинопродукцией.

Попыток создать нечто подобное было немало, но особенно преуспели в этом японцы и китайцы, уже давно освоившие искусство продажи восточной экзотики в западной упаковке. Для этого, однако, им пришлось решить довольно сложную задачу: а именно, разработать и внедрить в массовое сознание свой собственный, «восточный» миф, на основе которого и можно ткать паутину легендаристики.

Итак, «героический Восток» представляет свои истории. Разумеется, и в этом случае речь идет о сообществах героев и совершаемых ими подвигах. Как правило, это разного рода «школы боевых искусств» — начиная от японских ниндзя и кончая китайским Шаолинем. Как и в случае двора короля Артура, они олицетворяют собой Законность, Справедливость и Порядок.

Однако тут-то и начинаются различия. В отличие от славного двора короля Артура, они никогда не связаны с «правящим прогрессистским режимом»: напротив, это хранители Древнего Знания, как правило, оппозиционно настроенные и позволяющие себе той или иной степени фронду. Центральная власть — как правило, циничная, аморальная, жестокая, продажная (и, не в последнюю очередь, прозападная или хотя бы вестернизированная) — чинит героям всяческие неприятности и в конце концов уничтожает эти оазисы Чести, Доблести и Справедливости. Кульминационным моментом «шаолиньской легенды» является разрушение правительственными войсками знаменитого монастыря, чьи защитники полегли, истребив, конечно, немерянное количество врагов, которые победили их исключительно числом, да еще европейскими пушками.

Следует сказать честно: «восточный миф», как он есть сейчас, имеет вполне ощутимую антизападную направленность. Если для рыцарей артурова двора главный враг — это зло, однозначно отождествляемое с дикостью и варварством, то для монахов Шаолиня — это еще и чужая цивилизация, в данном случае западная, с её разлагающим влиянием. Однако, то, что они отстаивают, — это тоже цивилизация, причем более древняя и более правильная, чем агрессивный и хищный Запад со своими деньгами и пушками. Это не та ситуация, когда Порядок борется с Хаосом, а ситуация, когда один Порядок пытается сохраниться перед лицом другого Порядка, на первый взгляд — более прогрессивного, а на самом деле — всего лишь более сильного.

Любопытно, что антизападная компонента восточного мифа не могла проявиться в явном и неприкрытом виде. Ни оккупированная Япония, ни спасающийся под крылом Тихоокеанского Флота Соединенных Штатов Тайвань, ни прочие государства ЮВА, зависящие от западного мира напрямую, не могли — да и не хотели — позволить себе прямую антизападную пропаганду. Особенно если учесть, что «восточный миф» с самого начала предполагалось экспортировать, причем на тот же самый Запад. Основной задачей было не тупое самовосхваление, а, скорее, попытка озадачить самоуверенную западную цивилизацию, заинтересовать её Востоком, заставить задуматься над тем, так ли уж правы потомки Ланселота и Тристрана, размахивающие атомными копьями над Хиросимой.

Надо сказать, что это им вполне удалось. Ненавязчивое проникновение восточной культуры на Запад, сейчас уже ставшее очевидным фактом, не в последнюю очередь обязано умелым распространителям «восточного мифа», всем этим бесконечным сериалам про «войну школ Белого Тигра и Черной Черепахи» или очередным «тайнам ниндзя». Незаметно, исподволь, «артурианский миф» размывается восточным Мифом о Самобытной Культуре, ненавязчивой демонстрацией того, что помимо Святого Грааля и кромешной тьмы вокруг него, есть еще и иные источники света, что не всё древнее обязательно примитивно, и так далее. А также и то, что от Рыцарей Святого Грааля до конкистадоров — один шаг...
Mixtura
...Пройдя сквозь субтропический сад с померанцевыми деревьями, смоковницами, странными невиданными цветами, мы почувствовали сырую теплоту застоявшегося воздуха и очутились перед естественной каменной стеной необыкновенной высоты. Можно было подумать, что это навсегда окаменевший гладкий серый водопад, неподвижно свергающийся откуда-то с высот безоблачного сицилийского неба.
В этот миг мне показалось, что я уже когда-то видел эту серую стену или, по крайней мере, слышал о ней...
Но где? Когда?

В стене сверху донизу темнела трещина, глубокая щель, естественный вход в некую пещеру - даже, может быть, сказочную,- откуда тянуло подземным холодом. Пол этого таинственного коридора, уводящего во мрак, был покрыт тонким неподвижным слоем бирюзовой воды, из которой росли какие-то странные, я бы даже сказал малокровные, растения декадентски изысканных форм, неестественно бледного болотно-бирюзового цвета. Цветы мифического подземного царства, откуда нет возврата...

...нет возврата!..

Этой картине должна была сопутствовать какая-то неземная, печальная музыка и какие-то слова, выпавшие из памяти. Но какие? Выпадение из памяти всегда мучительно. Вы слышите хорошо знакомую музыку, но как она называется - забыли. Идет хорошо вам знакомый человек, но его имя выпало из памяти.

Распалась ассоциативная связь, которую так мучительно трудно наладить. Я окаменел от усилия вернуть забытые, но некогда хорошо известные слова, вероятно даже стихи. Вдруг все объяснилось. Наш гид произнес: - Синьоры, внимание. Перед вами гротто Дионисо, грот Диониса.

...в тот же миг восстановилась ассоциативная связь. Молния озарила сознание. Да, конечно, передо мной была не трещина, не щель, а вход в пещеру - в грот Диониса. Я услышал задыхающийся астматический голос молодого птицелова - гимназиста, взывающего из балаганной дневной полутьмы летнего театра к античному богу: "Дионис! Дионис! Дионис!"

"Там, где выступ холодный и серый водопадом свергается вниз, я кричу у безмолвной пещеры: Дионис, Дионис, Дионис!"

Теперь он был передо мной наяву, этот серый гладкий каменный водопад со входом в грот Диониса, откуда слышался тонкий запах выжатого винограда.

- Здесь, синьоры,сказал гид в клетчатом летнем костюме, с нафабренными усами,- бог Дионис впервые выжал виноград и научил людей делать вино. Ну да!

"Ты ушел в бирюзовые гроты выжимать золотой виноград".

Я не удивился, если бы вдруг тут сию минуту увидел запыленный пурпуровый плащ выходящего из каменной щели кудрявого бога в венке из виноградных листьев, с убитой серной на плече, с колчаном и луком за спиной, с кубком молодого вина в руке - прекрасного и слегка во хмелю, как сама поэзия, которая его породила.

Но каким образом мог мальчик с Ремесленной улицы, никогда не уезжавший из родного города, проводивший большую часть своего времени на антресолях, куда надо было подниматься из кухни по крашеной деревянной лесенке и где он, изнемогая от приступов астматического кашля, в рубашке и кальсонах, скрестив по-турецки ноги, сидел на засаленной перине и, наклонив лохматую нечесаную голову, запоем читал Стивенсона, Эдгара По или любимый им рассказ Лескова "Шер-Амур", не говоря уж о Бодлере, Верлене, Артюре Рембо, Леконте де Лиле, Эредиа, и всех наших символистов, а потом акмеистов и футуристов, о которых я тогда еще не имел ни малейшего представления,- как он мог с такой точностью вообразить себе грот Диониса?

Что это было: телепатия? ясновидение? Или о гроте Диониса рассказал ему какой-нибудь моряк торгового флота, совершавший рейсы Одесса - Сиракузы? Не знаю. И никогда не узнаю, потому что птицелова давно нет на свете. Он первый из нас, левантинцев, ушел
в ту страну, откуда нет возврата, нет возврата...

( Валентин Катаев. "Алмазный мой венец")
Mixtura
Необходимое замечание: исследовался русский язык. Для носителей других языков фонетические значения звуков будут другими.


… По результатам измерений нет ни одного звука, который оказался бы «никаким» по всем шкалам. И нет ни одной шкалы, по которой бы все звуки оказались «никакими». Напротив, большинство средних оценок попадает в значимые зоны шкал. Вывод очевиден: звуки нам небезразличны, они вызывают у нас вполне определенные, устойчивые и в общем для всех сходные впечатления незвукового свойства. Они могут быть «хорошими» и «плохими», «большими» и «маленькими», «грубыми» и «нежными», «светлыми» и «темными» и т. п. И все эти впечатления от звуков можно выразить числом.
Разумеется, многое еще остается неясным, многое оказалось сложнее, чем представлялось сначала.
Но на главный вопрос получен бесспорный ответ: да, звуки речи содержательны, значимы.

(…)
... фонетическая значимость создает некий туманный, расплывчатый ореол вокруг признаковой оболочки. Это очень неопределенный аспект значения, который нами почти не осознается. Лишь иногда в словах звукоподражательного и звукоизобразительного характера мы чувствуем «давление» звучания на значение. Например, слова кукушка, хрюшка, кряква и т. п. звуками речи подражают крикам животных и птиц. Звучание слов гром, храп, рык, рев, гул, шепот, шелест, шорох и т. п. как бы изображает называемые звуки. Слова мямля, хрыч, хиляк, дылда и т. п. создают некий звуковой образ, соответствующий характеристике названного так человека.

В таких случаях фонетическая значимость почти сливается с признаковой оболочкой, так как само звучание слова подсказывает признаковую оценку того, что этим словом обозначено. Действительно, сочетанием звуков "хрыч" можно назвать только что-то неприятное, а звукосочетанием "мямля" просто невозможно назвать что-нибудь сильное и активное.

Но чаще всего мы не воспринимаем осознанно звуковой образ слова, сосредоточивая все свое внимание на его смысле. Тем не менее, поскольку отдельные звуки, как мы убедились, значимы, то и сочетания звуков обладают фонетической значимостью. И пусть мы этой значимости не осознаем, она все же входит в значение слова, оказывая свое влияние на восприятие слова и его жизнь в языке.

(…)

Продолжим поиск соответствий звучания и значения, обратившись теперь к словам, которым, казалось бы, нет необходимости иметь яркую и выразительную звуковую форму. Возьмем, скажем, названия растений, птиц, животных, явлений природы и т. п. Слова самые обычные. Мы их постоянно слышим и произносим и едва ли замечаем что-то особенное в их звучании.

Но послушайте, как твердо звучат слова дуб, бук, граб и как мягко — ива, липа. Баобаб звучит мощно, тяжело, мимоза — нежно, невесомо. Слово бамбук — крепкое и звонкое, а тюльпан — изысканное и красивое. И даже представить себе нельзя, чтобы было наоборот: могучее дерево назвали бы словом лилия, а нежный цветок — словом баобаб.

Или это все наши субъективные суждения? Фантазии, порожденные образами растений? Посмотрим на «машинные» характеристики звуковой формы таких слов.

... Лаванда — хороший, красивый.
Лавр — красивый, величественный.
Лилия — нежный, женственный, светлый, красивый.
Лопух — грубый, темный.
Лотос — красивый, гладкий, величественный.
Лютик — светлый, красивый, гладкий.
Маслина — гладкий, округлый.
Мимоза — нежный, женственный.
Миндаль — маленький, нежный.
Мята — нежный, гладкий.
(...)

Не обманули нас наши впечатления, все так и есть — звучания слов гармонично слиты с их значениями, что придает словам жизненную силу, обеспечивает широкое их употребление в прямом и в переносном значениях. Почему дуб — символ мощи, силы, мужественности, а ива или рябина — нежности и женственности? Конечно, в первую очередь потому, что дуб — мощное и могучее дерево, а ива — гибкое и трепетное, рябина — тонкое и красивое. Но и звучание, поддерживая именно эти характеристики, тоже помогает «одушевлению».

(…)
... в языке на любом этапе его развития, наряду со словами, значение и звучание которых находится в гармонии, непременно обнаружатся и такие слова, у которых эта гармония нарушена. Следовательно, фонетическая значимость таких слов или никак не соотносится с признаковым значением, или даже противоречит ему. Иначе не может быть. Потому что если вдруг окажется, что таких «дисгармоничных» слов нет, то это будет означать, что ни содержание, ни форма в языке не развиваются.
(...)

Как же влияет возникшая дисгармония звучания и значения на жизнь этого слова? Вспомните, часто ли вы употребляете слово "юноша"? Или слышите от других, особенно в разговорной речи? Наверняка очень редко. Обращение "юноша" сейчас уже почти невозможно, а если и встречается, то носит либо старомодный, либо иронический характер. Почему же? Что устаревшего или смешного в значении этого слова? Разумеется, ничего. Но мы чувствуем его «женственное», «слабое» звучание и потому заменяем форму на другую, подходящую по звучанию,— "молодой человек".

А если вдуматься, то эта форма нисколько не удобнее и не логичнее. Она комбинированная — состоит из двух слов, и это, конечно, менее удобно, чем одно слово. И потом, почему это молодой человек — обязательно мужчина, а девушка что же — не человек? И все-таки решающим оказывается фактор звучания, который перевешивает и неудобство и нелогичность, заставляя отказываться от формы "юноша" в пользу формы "молодой человек".

(…)
Маленького пушистого зверька, который ловко прыгает по деревьям, называли когда-то векшей. А таких же зверьков с белой шкуркой — белкой. Но теперь всех таких зверьков называют белками, хотя они чаще всего рыжие, а слово векша исчезло совсем.

Почему? «Темное» и «тяжелое» звучание слова векша не гармонирует со значением, а звуковая форма слова белка имеет как раз «нужные» характеристики: «быстрый», «легкий», «яркий», «подвижный». Может быть, поэтому в конкурсе синонимов "векша" — "белка" победил синоним "белка", вопреки даже совершенно явной морфологической и смысловой мотивировке, создаваемой корнем "бел-". Любопытна такая деталь: если слово "белка" используется как кличка собаки, то фонетическая значимость, ставшая менее подходящей, как бы гаснет и возрождается прежняя, морфологическая и смысловая мотивировка — такую кличку получают обычно белые собаки.

(Журавлев А. П. "Звук и смысл")
Mixtura
Один молодой, начинающий автор написал роман, не шедевр конечно, но все что-то откровенное, задорное, жизненное. Отнес его в ближайшее издательство (тогда Интернета еще не было). Там его приняли, пообещали прочитать и предложили прийти через несколько месяцев. Пришел, его встретил какой-то очень дежурный сотрудник:
- Ну что же, вещь ваша нам понравилась, будем работать дальше. В вашем произведении не хватает только движения, интриги, я бы даже сказал, драйва.

Автор вернулся домой и начал работать над исправлением ошибок. Добавил пару драк и погоней, несколько раз выводил своего героя в темную дождливую ночь. Потом махнул рукой на гуманность и добавил пару трупов, не пожалев даже пожилую соседку с первого этажа. Получилось живенько, остренько, криминальненько. Отнес в издательство. Через несколько месяцев уже другой сотрудник вежливо сообщил:
- Уже лучше. Еще бы мы попросили вас разнообразить любовную линию.

Автор стал разноображивать: сначала нашел главному герою любовницу, потом развел его с женой, затем нашел ему еще одну женщину, помоложе и покрасивее, потом убил старую любовницу, а ее труп спрятал в подвале старой заброшенной дачи. Потом автора потянуло на романтику, и он свел героя с совсем молодой девушкой, почти девочкой, трогательной и беззащитной. Потом нашел у бывшей жены смертельное онкологическое заболевание и заставил героя метаться между долгом и честью. Слава богу, бывшую жену вытащил с того света, но молодая девушка уехала в Париж, оставив прощальную записку.

В издательстве долго разбирались с этими сложными любовно-тригонометрическими фигурами: треугольником, квадратом, опять треугольником и в конце концов выдали вердикт:
- Годится, но слишком длинно.

Автор сделал главного героя сиротой из детдома, лишил его старых и преданных друзей, бывшая жена пролежала в больнице на полгода меньше, а старую любовницу нашли на следующий день живой и вполне здоровой, не считая сломанной руки, когда она упала в подвале. Получилось вдвое короче и втрое лаконичнее. В издательстве по достоинству оценили его работу и уже через месяц сообщили:
- Отлично, но ваше произведение лишено событий реальной жизни.

Тогда автор заставил своего героя выполнять свой интернациональный долг в горячих точках, бороться с поздним застоем, потом перестроиться, развалить Советский Союз, впасть в безысходность, открыть собственный бизнес, бороться с братками, защищать сестер во Христе.
В издательстве высоко оценили наполнение произведения историческими событиями, но посетовали на отсутствие романтики и эротики, экзотики и эзотерики. Шли годы…

- Борис Петрович, ну и чем закончилось ваше литературное приключение, - спросил я уже немолодого человека с весьма заметной сединой, плешью, пивным животом и жизненной неустроенностью.
- Да ничем, еще пару лет поигрался в Льва Толстого и ушел работать охранником на склад.
- Ну, тогда еще по одной, за литературу.
- За нее, такую прекрасную и коварную Даму.

Автор: Алекс Грачев
Mixtura
http://joke4you.net/picture/3/322732

"Если бы поэты были гопниками"

изображение


изображение


изображение


и т.д. и т.п., там еще есть.
Mixtura
Поспорили как-то на крыше бродячие коты, кто из них попадал в самую крутую передрягу.

Четвертое место занял кот, провалившийся в канализацию кишевшую крысами.

Третье - кот, случайно запрыгнувший в вольер с бойцовыми собаками и сумевший отбиться.

Вторым стал рассказ кота, ночью оказавшегося на кладбище домашних животных и до рассвета сумевшего победить кошковурдалаков и псоупырей.

Но победила с большим отрывом история котенка, которого отдали в детский сад и там с ним играли МАЛЕНЬКИЕ ДЕТИ.

(анекдот с anekdot.ru)
Aeirel
Mixtura без вот этого набор кулпикч не полный
изображение

Mixtura
На текущий раунд выслала легкомысленную шнягу. Ловить нечего, настроение соответствующее.
А вот и стих в тему нашелся:


Владимир Леви

Перевод надписи на скамейке "Здесь был Валера"

Из недр небесных всходит гений,
соединитель поколений,
комета с ледяным хвостом.

Он странен как закон природы.
Он страшен как страшны уроды.
Но есть таинственность и в том,

как хищно маленькие души
вгрызаются в чужие уши,
как, утвердить себя стремясь,

недоумытые поэты
маракают автопортреты
и дарят с надписями грязь,

как недознайки, недосмейки
садятся хором на скамейки,
на стенки лезут и поют.

Везде один и тот же голос,
не отличимый ни на волос:
МЫ БЫЛИ ЗДЕСЬ. МЫ БЫЛИ ТУТ.

Сойдет за славу и позор нам.
Ползем на небо ходом черным,
а сатана играет туш.

Но погодите же… А вдруг вы
прочтете сквозь немые буквы
инициалы наших душ?

О, поглядите же на стены,
они нам заменяют сцены
и трубы Страшного суда.

Ах, как же вы не догадались,
мы были здесь, и мы остались
и остаемся навсегда…

P.S. Рикардо, увы! Какой рассказ, такие и слова... :eh:
Рикардо Дель Тави
Цитата(Mixtura)
На текущий раунд выслала легкомысленную шнягу.

:weird:
Микстура!
Вы же приличная дама! И такие неприличные речи! Право, вы меня смущаете. :eek: :shocked:
Mixtura
"... Сказок печаталось много. Сказка и детская книжка были почти равнозначащими понятиями.

В святочных номерах даже взрослых газет и еженедельных журналов очень часто печатались сказки.

Но что это были за сказки? Из всего сказочного богатства в них уцелел только прокатный ассортимент ангелов, фей, русалок, эльфов, гномов, троллей, леших, принцесс и говорящих лягушек.

А кто из вас, если говорить по совести, знает хотя бы основное различие между эльфом, гномом и кобольдом?

Вы смешиваете их потому, что они мало чем отличались друг от друга (...) У эльфов, ангелов, русалок были одинаковые золотые волосы и бирюзовые глаза. У леших, гномов и троллей — одинаковые ватные бороды. <...>

Сказочные существа сделались безработными, безродными, бездушными и безличными, превратились в блестящие и дешевые вороха елочных украшений. <...>

От близкого соседства все персонажи сказок перепутались. Хитрые и злые русалки стали похожи на кротких ангелов, у ангелов выросли стрекозиные крылья, как у эльфов, тролли и гномы начали разносить по домам подарки для добрых детей, как это обычно делал рождественский дед. <...>

Такие безличные и бесцветные — несмотря на всю пестроту заемных декораций — сказки не проникали глубоко в память и сердце маленького читателя и только портили его вкус...»

Автор
Свернутый текст
С.Я.Маршак, выступление на 1-ом Всесоюзном съезде писателей, 1934 г

Взято из https://sites.google.com/site/locmanfantast...o-zanra-fentezi
Mixtura
К теме музы, очень популярной в этом раунде

Автор: Юрий Рыбка

Заходила муза, плакала в плечо
Заверяла в верности, клялась горячо
Говорила скомкано, отводила взгляд
Стало очевидностью – кто-то музе рад…

Утешал я бережно, вытирал глаза
Прямо в Душу капнула, музина слеза
Слушал с пониманием, говорил «да, да…»
Чувствовал прощание с музой навсегда…

Торопилась муза, пятилась к двери
Я – уже обуза, как ни посмотри
Врала неумело – Если что, звони…
Улыбался грустно, слов не говорил…

Упорхнула муза, высохло плечо
Кто б на том же месте клялся горячо?
За окном холодным веселилась Осень
Эх, найти бы место, куда муз уносит…

http://www.stihi.ru/2014/11/17/4684
Mixtura
По случаю окончания раунда. Цитата:

Всю жизнь Иванов просил от бога послать ему много букв. Не просил Иванов много тучных свиней и других паразитов. Не просил тельной жены, от которой, как известно всем ивановым, рождаются только нехорошие новости и дети, что одно и то же. Денег Иванов не просил. От них рождаются беспокойства, знал Иванов. А уж нехорошие новости, жены и дети потом приходят сами на зов трубы. А букв Иванов хотел, потому что состоял в сложном и долгом замешательстве с этим делом.

При этом Иванов в бога верил. Стучал ему в бубен и принимал много чего внутрь, чтобы быть услышанным вернее. Иногда ругал бога, для чего забирался на башню в самый ветер и грозил ему в небо мокрым грязным кулаком. Бог в ответ обижался и лупил по Иванову белыми молниями и насылал в него глад, мор и ледяную сталь.

Иванов терпел от бога все. Вот и вышло. Однажды вместо града с неба посыпались буквы. Их Иванов принимал прямо на чистые страницы книги, которую носил прямо с собой всегда. На чистых листах буквы прямо на глазах Иванова стали превращаться в людей, скотов и их непростые отношения. Что и хотелось Иванову пуще глазу. Но буквы тут же проливались черными чернилами. Они на глазах Иванова прыгали с башни прямо вниз, ничего не оставляя на страницах.

— Что ты делаешь! - заплакал богу своим пущим глазом Иванов, - Я же ничего не успел сохранить!

И бог ему ответил, в первый и последний раз.

— Иванов! — сказал он, — Береги глаз.

А потом еще добавил басом:

— А то у меня буквы кончились.

Происходит с: http://retsamdaol.livejournal.com/32290.html

Найдено на: http://www.elhe.ru/cgi-bin/forum/YaBB.pl?num=1390719381
Mixtura
Молодым авторам на поучение, старым — просто так, для грамотности.

Анна Беловицкая, "Русский язык в котах" http://dalwen.livejournal.com/243271.html

изображение

изображение

изображение



изображение

изображение

изображение

изображение


И там еще много...
Mixtura
Элхэ Ниеннах

Баллада о квадратах

Живые герои – такое слово,
Что стыдно в сказке сказать:
Давай, пихай эту тварь в дредноут –
Не хочет он подыхать.

А тот, на кого весь сюжет закручен –
Живи-поживай без бед –
Собой закроет третьего лучника,
И всё. И общий привет.

Кто говорит – невозможно
Перекроить сюжет?
Пусть додэкаэдр – сложно,
Ну, а квадраты – нет.

Ты знаешь, что лучше, знаешь, что верно
По сетке точных таблиц –
А он всё пытается встать трехмерным
С плоскости белых страниц.

Ты знаешь, что нужно ему, несомненно,
Куда он должен идти –
А он ломает меч о колено
И путает все пути.

Кто говорит – невозможно
Всё провернуть назад?
Гексеконтаэдр – сложно.
Вставим сюда квадрат.

К чему мироглядство – ведь есть наука
Простого сложения слов:
Квадрат – это очень удобная штука,
Вся из прямых углов.

Читателю неинтересна пьеса?
Что ж, мы угодим большинству:
Квадрат не выйдет к тебе из леса,
Порвав сюжета канву.

Не нужно сложных фигур нам,
Не стоит мозг напрягать:
Квадраты – это недурно,
Так проще жевать и читать.

Неважно, кто здесь из какого теста,
Наш метод предельно прост:
Квадраты сложатся в стену текста –
Не втиснешь ни нож, ни вопрос.

Мы не безжалостны, не бездушны –
Придуманное не болит:
Квадраты безмолвны, просты, послушны –
Как вставили, так стоит.

Бросьте, какая расплата?
Наши герои мчат
По идеальным квадратам
Желтого кирпича.

Хотят читатели вовремя охнуть,
Они патетики ждут –
А он готов по-прежнему сдохнуть
За третьего в пятом ряду.

Ты все рассчитал и учел аккуратно:
Всё будет и в лад, и в такт –
А он из схемы твоих квадратов
Разложится в тессеракт.

Ослепни, оглохни, спасайся,
От этих, слишком живых,
И тряпками запасайся,
Чтобы не слышать их.

Как хочешь, начни, как хочешь, закончи,
Как хочешь, верти сюжет:
Живые в глаза тебе смотрят молча,
Ну, а квадраты – нет.

Взято с: http://www.elhe.ru/cgi-bin/forum/YaBB.pl?n...167958353/90#90
Mixtura
бывает пишут в стол поэты
а у меня большой изъян
мне лень и я пишу про это
в диван
© ВайшуМайт

Взято с http://www.elhe.ru/cgi-bin/forum/YaBB.pl?n...381953863/15#15
Mixtura
(...) Я давно, ещё в юности, заметил, что при написании, например, стихов разум используется как-то иначе, нежели при выполнении школьного домашнего задания. Когда делаешь уроки, разум отвечает за каждый штрих шариковой ручки, а во время складывания рифмованных строчек даже непонятно – участник он процесса или просто за процессом наблюдатель. Ключевые строчки и даже ключевые строфы не создаются разумом, то есть, не проходят осознанный логический цикл. Они как бы произносятся кем-то внутри, а разум с удивлением — «эвон как я сказал!» — за этим «кем-то» записывает. Ну, ещё критикует децл: дескать, что-то тут вяло как-то, скажи ещё чего-нибудь.

Я в жизни не готовился ни к одному выступлению, касающемуся моих разработок. То есть я, конечно, делал слайды, когда надо, временами подготавливал брошюру с анонсом, но никогда не писал и не заучивал текст. Как максимум, я придумывал несколько первых фраз. И каждый раз выступление шло как по маслу. Я знал тему в целом, но не знал ничего из того, что я скажу по мере её раскрытия. Оно всё появлялось прямо в процессе. Я узнавал следующую фразу, которую надо сказать, только когда заканчивал предыдущую. По сути, я был практически таким же зрителем собственных выступлений, как и аудитория.

Мне довелось опробовать не только выступления по темам собственных разработок и стихо/текстосложение, — я успел поиграть в театре (небезуспешно), на гитаре и фортепьяно (не ахтец как), порисовать (убого), пофотографировать (весьма неплохо) и даже полепить из пластики (так себе). Ну и моя работа, — программирование, — тоже имеет нехилый творческий элемент.

Что бы вы думали? Этот таинственный внутренний голос подсказывает везде. И всё время ровно так: в виде уже готовых ответов. Более того, в рамках сей развлекательной творческой деятельности я перевидал изрядное количество поэтов, музыкантов, фотографов и так далее (да простят меня актёры). Так вот, многие из них отмечали то же самое: «не знаю, как у меня вышло, будто бы кто-то изнутри подсказал, поэтому объяснить не могу».

Это большая проблема, — объяснить, — когда не понимаешь, как этот незримый подсказчик движется к своей цели. Не скажешь же вопрошающему: «надо спросить у подсознания». Оно у вопрошающего молчит. Точнее, не молчит, а говорит не о том. Как будто бы у разных людей подсознание «отъедает» разную часть мозга. У одних оно умеет говорить только о сексе и всяких там страхах, а у других время от времени заговаривает о чём-то таком, что и сознанию-то не совсем под силу. У первых оно создаёт только настроение и невнятно озвучивает примитивные желания, а у вторых оно само проводит весь необходимый анализ и вдобавок предоставляет результаты в виде хорошо сформулированного ответа. Отлично сформулированного — ты только запиши. И эти, последние, пользуются невиданной халявой: ведь им не приходится мучительно думать. Они думают, конечно, но явно несоизмеримо выдаваемому результату. Там, где человек ограниченного подсознания будет обливаться по́том от натуги, выдавливать из себя по капле каждую следующую букву и скатываться каждый вечер в пучину всеобъемлющего интеллектуального истощения, талантливый, чьё подсознание работает за него, будет просто писать под диктовку и тратить свои интеллектуальные усилия лишь на небольшую дошлифовку результата.

Каково оно без подсказок, талантливый узнаёт лишь время от времени, когда по неясной причине подсознательный помощник удаляется в отпуск. И вот тогда ужас мироздания предстаёт во всей красе. Каждая буква действительно требует раздумий. Даже небольшой поворот от предполагаемого маршрута вводит в ступор. «А как дальше-то?» «Как вообще про это сказать?» «И с чего я вдруг отупел?»

Там, где все писали сочинения, талантливый писал диктант. И что это все так парились, становится понятно, когда вдруг прекращают диктовать. Когда вдруг выясняется, что предыдущие разы ты был таким же читателем, как вся твоя аудитория. Только ты читал того, кто проживает вместе с тобой в одной черепной коробке, и записывал за ним.

Сколь бы напряжённо ни работало подсознание, разуму не передаются сообщения о его усталости, как не передаются человеку физические ощущения другого человека. Догадаться о чужой усталости можно, но нельзя её ощутить. Иное дело — впахивать самому: тут усталость интеллекта чувствуется не хуже, чем усталость мышц.

Удивительное дело: в твоей голове кто-то работает за тебя. Ты устаёшь только от записи надиктованного, а сочинение этого — не твоя забота. Всё равно как если бы мышечная усталость в спортзале не ощущалась: ты бы стал качком без напряга. То есть, с напрягом, но не ощущаемым. Надо было бы себя контролировать, чтобы случайно не надорваться, но не надо было бы себя перебарывать. Не надо было давиться молочной кислотой. Не было бы чувства «лучше бы я вчера умер». Поход в спортзал стал бы равноценен походу на вечеринку. И я не знаю, быть может, успешные спортсмены именно потому и успешны: они не так ощущают мышечную усталость, как остальные. Им не надо так сильно бороться с собой.

Если не надо перебарывать, если нет отрицательных эмоций, нет усталости, нет даже осознаваемого напряжения, то тренироваться и работать будешь в разы больше других. И прогресс пойдёт гораздо быстрее. Ведь осознаёшь ты или нет, а мышца́ качается. И творческий навык нарабатывается. Это видно сразу: внутренний подсказчик подсказывает всё лучше и лучше. И при этом на халяву! Страдает кто-то другой, не ты, но лавры зато все твои. Упорно тренируется другой, но его результаты для всех выглядят твоими. Мечта.

Ни у кого не повернётся язык, сказать, что раз ты не напрягался и не уставал, то и делал не ты. Хотя по сути подсознание, расширенное до степени полноценной и, быть может, даже более развитой личности, не есть заслуга разума. По крайней мере, не в полной мере заслуга. Оно сродни наследству, которое, конечно, юридически твоё, но фактически — чужое. Наработанное не тобой. Многие им козыряют, но на это большинство смотрит косо. Ровно так же косо должны были бы смотреть на талантливого, козыряющего своим талантом. Талант — не его. Не в полной мере его. Сам талантливый — это, по сути, подмастерье своего таланта. Незаменяемый подмастерье. Переводчик с языка, который знает только он, но не творец текстов на этом языке. Рядом с его рассудком заточена личность, которая далеко не тождественна ему, — отсюда, собственно, и вытекают крайне талантливые, человеколюбивые книги, написанные очевидными подлецами. Тут нет противоречия: эти книги писали как бы не они. Они как бы записывали.

Они снимали крайне убедительные фильмы про ту жизнь, которую сами никогда не вели. Они восхваляли те идеалы, которые им чужды, но восхваляли так искренне, что невозможно было бы усомниться: автор верит в эти идеалы. Но человек-автор в них зачастую не верил. Поэтому у прозорливых складывалось ощущение, что хорошо натренированный мерзавец сможет убедительно проповедовать Разумное, Доброе, Вечное в обмен на хорошую зарплату. Однако это невозможно. Невозможно так же искренне писать о прямо противоречащим твоим взглядам, как об этим взглядам соответствующем. Фальшь всё равно будет чувствоваться. Но она не чувствовалось. Потому что писал не разум этих людей, а их запертый в черепной коробке сожитель. Он этим идеалам верил. И ради денег и славы приходилось за ним записывать, даже если было противно.

Но в ином случае результат оказался бы таким, какой он стал после перестройки: фильмы, которые невозможно смотреть, книги, которые невозможно читать. Получив возможность отринуть содержание, диктуемое незримым помощником, пришлось отринуть и ту форму, которую он обеспечивал. Ибо первое и второе у него, как у настоящего творца, шло строго в комплекте. В неразрывном.

Полноценный талант — это масштабное раздвоение психики. Это бессознательное, которое тоже умеет аналитически мыслить. «Ид», вышедший далеко за пределы инстинктов и обогнавший сознательную часть того мозга, где он проживает, отрезанный от всего внешнего мира и контактирующий с тем сознанием, чьим пленником он является. И для реализации «таланта» от «хозяина» требуется всего-то позволить «пленнику» заговорить, а механически воспроизвести сказанное. Хороший, правильный «хозяин», конечно, добавит и от себя тоже. Даже, не исключено, поспособствует — сгладив шероховатости и дедуктивно заполнив пробелы. Но насколько он вправе приписывать результат себе?

Изложенную гипотезу, конечно, на данный момент вряд ли возможно проверить (хотя я бы не отказался от ряда занимательных экспериментов, которые даже в первом приближении знаю как поставить). Она, эта гипотеза вводится лишь как объяснение некоторому набору наблюдаемых закономерностей. Можете считать, что и её мне надиктовал незримый подсказчик, прямо во время одного из бесед с приятелем на тему творчества. Действительно, когда мне был задан вопрос про нюансы творческой деятельности, я за секунду до этого вопроса ещё не знал этой гипотезы. Она всплыла за какие-то доли секунды — даже вопрос не успел до конца прозвучать. Я излагал её в ответ, ещё не зная её до конца. Я мог это сделать, поскольку подсказчик диктовал мне то, что следует говорить дальше. Само собой, этих долей секунды на тщательный анализ никак не могло хватить. Просто я вдруг неожиданно узнал ответ. Его кто-то сказал в моей голове. По-видимому, решил всё-таки раскрыться.

Взято с: http://lex-kravetski.livejournal.com/370983.html
Mixtura
О сюжете про попаданцев...

Взято с http://lex-kravetski.livejournal.com/360936.html

(...) Но, я думаю, если бы авторы были чуточку честнее и чуть менее боялись не вписаться в литературный политес, то вышеупомянутый сюжет рано или поздно бы превратился в неприкрытую версию того, что он есть на самом деле.

Главный герой, хилый студент экономического факультета заборостроительного института, попадает в страну инвалидов. Где сразу же начинает мастерски обыгрывать тех на деньги в футбол, баскетбол и волейбол, правила которых местные жители-инвалиды впервые узнаю́т от этого самого студента. Вдобавок инвалиды не только физически, но и умственно неполноценны. Поэтому они обращаются к студенту за платными советами, как им правильно вести хозяйство. Сил навалять пришельцу у инвалидов нет. И ума тягаться с ним — тоже. Студент поэтому отжимает в свою пользу дворец, построенный инвалидами в нечеловеческих условиях нечеловеческими усилиями, и становится безраздельным властителем. Безраздельным властителем страны тупых инвалидов.

На своих подданных он, конечно, смотрит свысока. Они ведь все от рождения убогие. Это в своём мире он был хилым, еле-еле образованным и ничего особого не умеющим. А в стране инвалидов — другое дело. Тут у него с самого начала огромная фора.

Собственно, самая суть этого шаблона для сюжетов -– в получении огромной форы. Причём зачастую такой, где не ты лучше, а другие хуже. В этом тайная мечта целевой аудитории: стать лучше других, ничего в себе не меняя. Не развивая себя. Не изнуряя тренировками. Стать лучше просто по факту. Но такое возможно лишь в одном случае: если вдруг все остальные разом станут гораздо хуже. В результате приходится попадать в сказочные миры убогих, слабых и тупых. Поскольку же в нашей культуре всё-таки присутствует запрет на избиение людей со врождённой физической и умственной ущербностью, приходится подыскивать такой мир, где все рождены нормальными, просто условия такие, что даже нормальным не удаётся развиться до уровня студента заборостроительного.

Надо отметить, что среднестатистический доброволец мог бы опробовать попаданчество в самом что ни на есть реальном мире — отправиться пожить в какое-нибудь туземное племя. Только по-честному отправиться, а не с грузовиком чудес цивилизации. Нет-нет. Без ничего. В набедренной повязке. И показать туземцам высший класс, о да.

Такая возможность действительно есть, но что-то как-то не наблюдается обилия примеров хилых студентов заборостроительных, ставших вождями племён и выведших эти племена к вершинам цивилизованности. Напротив, говорят, туземцы обидно смеются над заехавшими к ним в поисках просветления туристами. Туристы, говорят, с точки зрения туземцев вообще ни хрена не умеют.

Однако в нашем мире наверняка совершенно неправильные туземцы. В правильных мирах — в средиземьях и средневековьях — туземцы гораздо более правильные. Поскольку ущербны в такой степени, что ни знаниями наших современников не обладают, ни в своём собственном мире ничего не понимают. Любой случайно к ним заскочивший сразу же уделывает их по всем фронтам.

Не совсем сам, правда. Сам — только тогда, когда при попадании ему была дадена вундервафля в виде мега-магии и турбо-ясновидения. В иных случаях попаданец лишь выдаёт гениальные идеи и раскрывает общие принципы. Среди местных же из ниоткуда отыскиваются крайне понятливые и технически одарённые, абсолютно послушные исполнители. Ведь идеи хилого студента из заборостроительного, его знание о существовании мобильной связи, Наполеона Б. и А. Пушкина, — единственное, чего не хватало местным для построения цивилизации. Инженеры, которые по сбивчивым показаниям пришельца отстроят ядерную электростанцию, в наличии. Но вот беда -– своих идей у них по нулям. Как они инженерить натренировались, не ясно, однако такой вот это мир у них. Загадочный.

Специально подстроенный мир. Мир, с нетерпением ожидающий попаданца. Мир, дающий ему фору по всем статьям сразу. Мир, где его мало что любят таким, какой он есть, но ещё и считают его, такого, какой он есть, гораздо лучше всех остальных. Мир, где тех, кто от него не в восторге, мало, и они все — конченые гады.
(...)
Хотелось бы сказать: «я слишком хорош для этого мира», — но на самом деле это мир слишком хорош для меня. Чтобы выделиться, мне нужен мир, который гораздо хуже. Но не по количеству зла (это как раз будет сильно мешать), а по количеству прогресса во всех его проявлениях. Мне бы, с моими среднестатистическими двумя глазами, — в мир, где все одноглазые. Или даже слепые. Но при этом слепые, которые знают о зрячих и никак не адаптировали мир к своей слепоте. Вот я бы там развернулся.

Мне бы мир, где люди не имеют образования, но его уважают. Мир, где все глупые, но ум в цене. Удивительным образом сюжет, вроде бы воспевающий прогресс, в глубине себя прославляет отсталость и дикость. Ведь в только в этой отсталости и дикости так козы́рно смотрится среднестатистический современник.
(...)
И речь не о том, что вышеописанные книги нельзя читать. И даже не о том, что их нельзя писать. Речь о том, что сие — сублимация. Причём сублимация, скажем так, весьма подленькая. Представлять себя героем, который всех спас, -– вполне нормально. Но вот втайне мечтать, чтобы другим стало хуже, чем тебе, и поэтому ты пробился в герои безо всяких усилий, — путь к моральной деградации. Не говоря уже о том, что первое настраивает человека на саморазвитие и на исправление ситуации (пусть не всегда выливающееся в реальные поступки, но ведь некоторые мечтавшие в детстве стать космонавтами всё-таки ими стали). Второе же, наоборот, развивает пассивность и влечет за собой беспочвенные надежды, что не ты сам поднимешься на пьедестал почёта, а вся Земля вместе с этим пьедесталом вдруг опустится под тебя.
Aeirel
о да. Я вот почитал и прямо таки вижу умение этого лекса в программирование. Столько букв, что анализатор рехнётся. Спасибо за выделение ключевой мысли болдом, ибо всё остальное практически интереса не представляет - это размазывание одной и той же мысли по целой странице, без каких-либо попыток эту мысль осмыслить. Это по поводу раздвоения личности. Если бы аффтар немного погуглил и подумал, он бы увидел целый пласт науки, занимающейся исследованием последствий разделения обязанностей мозга (впервые появилось когда ученые наткнулись на случаи психических расстройств у пилотов), а заодно вспомнил бы знаменитое "кто кончил жизнь трагически - тот истинный поэт" Высоцкого.
Ценности для автора, ищущего просветление, этот пост не представляет.

Продолжим.
Попаданцы. Я люблю попаданцев. Правда. Это безусловно героические люди. Я серьёзно. Они заставляют мир прогибаться под них. Это круто.
А вот что не круто - так это то, что мир с ними играет в поддавки с полнейшего соизволения незнающего матчасти автора.
Цитата(Mixtura)
Надо отметить, что среднестатистический доброволец мог бы опробовать попаданчество в самом что ни на есть реальном мире — отправиться пожить в какое-нибудь туземное племя. Только по-честному отправиться, а не с грузовиком чудес цивилизации. Нет-нет. Без ничего. В набедренной повязке. И показать туземцам высший класс, о да.

Примеров довольно много, говорят что даже Кецалькоатль был белым. Ну да не суть важно. Среднестатистических добровольцев - хренова туча и в настоящий момент шатается по разным племенам, и непроходимыми идиотами они являются только первые пол-года или год. Впитывая науку у своих недоразвитых коллег, они учатся, и учат туземцев разным умным вещам. И так было, в общем-то всегда.
Испанец в дурацкого вида шлеме и с гремучим, но отстойным по техническим показателям мушкетом, приехав в Америку не начинал первым делом воровать, убивать и насиловать. Первым делом он - ищущий себе место под солнцем - строил дом. Если вы думаете что это банальщина, я не рекомендую вам ехать в японию - строить дома они за последнюю тысячу лет так и не научились. Их поделки выглядят антуражненько, да, но в них холодно, отстойная вентиляция и стены прошибаются плевком. Кого я не убедил - могут почитать статьи о разрушениях после атомной бомбардировки Хиросимы, и сделать выводы о том, от чего погибла большая часть этих людей самостоятельно.
Таким образом попаданцу придется бороться не столько с неразвитостью туземцев, сколько с их косностью мысли и консерватизмом. В принципе, это характерно для всех людей - они привыкли по заветам предков делать именно так. Но.
Чему именно учил испанец в дурацком шлеме (морион называется) раскрашенных индейцев? Делать порох, разводить лошадей, строить замки? Нет. Первое, чему учил их испанец - это гуманизму. Вы будете ржать, но в свое время (1550 год) был эпохиальный срач между двумя благородными донами относительно наличия у туземцев души и правомерности их обращения в рабство (здесь следует заметить, что в то время рабство было обычным делом, как и зверства в отношении не то что слаборазвитых, но и весьма цивилизованных людей). Гуманизм в понимании испанца конечно был зачаточным, он же попал в древний мир Америки не из 21го века, а из эпохи, когда людей жгли живьем, и это не было ничем необычным. Но тем не менее, он был. Жрать людей и приносить их в жертву считалось однозначно плохим деянием, и испанец с этим боролся с помощью привычных ему средств, точно так же как и попаданец из 21 века тоже стал бы бороться с этим архаичным злом (это если конечно он не Румата Эсторский. Хотя с другой стороны, у всякого есть чаша терпения, и когда она переполняется, следует взрыв).
Тогда перефразируем - а чего не может сделать попаданец, если он в состоянии привить идеалы гуманизма (путем вырезания всех кто против этих идеалов), научить кое-каким современным идеям в строительстве, производстве и науке (например попаданцы из Англии в Индию быстренько научили местных индусов ходить строем, стрелять из мушкетов и пушек и поимели после этого кучу проблем от восстания сипаев)?
Он не сможет помочь им преодолеть барьер иного уровня технического развития. Для любой более-менее сложной деятельности существует фундамент менее сложных видов деятельности, и каждый из них требует обученного персонала и некоторого количества матчасти. Каким бы умным ни был гипотетический студент, даже если он поступил как самый умный, и в качестве единственного предмета который он взял с собой в древний мир он выбрал волшебную книгу - руководство святого Эйрела по матчасти для начинающих авторов распечатку энциклопедии всего вообще, он задолбается в корень - попав в каменный век, он поймет что найти олово для плавки бронзы - это адская проблема. Попав в бронзовый век, он поймет, что просто не в состоянии построить печь для плавки железа (потому что для этого необходима глина, а процесс постройки печи - это ну оооочень весёлая тема, могу как-нибудь рассказать; достаточно лишь упомянуть что промышленно расплавить железо не могли до 19го века). Нет, он сможет сделать порох, но - ему на это потребуется несколько лет и уйма народу.
Самая большая проблема попаданца в том, что он не может изменить мир немедленно. Мир - это как "титаник", простой перекладки руля не достаточно для поворота. Должно пройти время, за которое кропотливая и методичная многолетняя работа прогресса повернёт мир в нужном направлении.
Цитата(Mixtura)
Инженеры, которые по сбивчивым показаниям пришельца отстроят ядерную электростанцию, в наличии.

Не вопрос, примитивный ядерный котёл можно забодяжить хоть в каменном веке. Два вопроса: топливо где взять? И что вы собираетесь делать с этой атомной хренью?

Главный вопрос попаданца: ЗАЧЕМ ему менять мир, если это долго? Вы бы положили половину жизни на то, чтобы в Римской империи было электрическое уличное освещение? Вы положили бы половину жизни на то, чтобы Магеллан плыл вокруг света на железном корабле с дизельным двигателем? Вы положили бы половину жизни на - что? О нет, в литературе есть только две вещи, о которых можно написать эпично - это любовь (которая обычно появляется под воздействием эпической крутости ГГ) и война. Вот о последней в основном и пишут. Получается что все попаданцы отправляются в прошлое/будущее только для того чтобы эпично там надрать кому-то жопу, пользуясь знаниями о том, как всё это было в истории. Все эти знания автоматически становятся бесполезными, либо как только произошло какое-то значимое изменение в истории, либо когда история самоскомпенсируется, и попаданец получит на орехи.
Мифические отпечатки кроссовок Nike в меловом слое, прогнивший корпус аккумулятора на затонувшей галере, ржавый остов сплетения шестерней и тяг в руинах погребённой в песках крепости, легенды о человеке, одетом в перья - останутся загадками для ученых нашего времени, ибо никто не сможет дать ответ на вопрос: кем были эти люди, и пытались ли они изменить мир - или же просто приспособиться к нему.

Среди моих друзей бытует мнение, что если меня высадить на необитаемый остров, самое больше через пару лет я оттуда выберусь. Я бы не был так оптимистичен, потому что робинзонада - это другой вид попаданчества. Хорошие новости - люди больше не мешают вам менять мир в лучшую сторону. Плохая новость: вам придется всё делать собственноручно, что сложно - учитывая что у робинзона львиную долю времени отнимает бытовуха и поиски жратвы. А того времени что останется - явно не хватит на масштабные научные изыскания и строительство средства побега из этой ситуации. В случае же когда к этой ситуации добавятся люди, которые явно против того чтобы я добывал еду на их земле и строил какие-то жуткие хреновины - ситуация станет совсем безнадёжной. И всё усугубится, если на ваше "привет" они ответят "вада инферни, паллидо!".

Вот что я имею сказать обо всём этом.
Цитата(Mixtura)
сие — сублимация. Причём сублимация, скажем так, весьма подленькая. Представлять себя героем, который всех спас, -– вполне нормально. Но вот втайне мечтать, чтобы другим стало хуже, чем тебе, и поэтому ты пробился в герои безо всяких усилий, — путь к моральной деградации

... вот поэтому я презираю всех авторов, которые пишут про таких вот попаданцев.

ИМХО, единственный путь, при котором попаданец действительно станет героем, который по силам каждому, и который не требует особо великих знаний и умений, и который - самое главное - работает в любое время - это оказавшись в месте, которое отстало в развитии на световые годы, вы вместо того, чтобы доставать зажигалку/пистолет/базуку/учебник просто начните бормотать что-нибудь вроде "бенедиктус доминус... ин аэтернам суам глориам", и если эта домус дурбентиа покатит, попробуйте рассказать этим людям о Боге, осторожно вплетая туда мысли о гуманизме и современной этике. Это будет куда полезнее чем изобретение атомного реактора или победа в войне. И наконец, самое клевое - история вас запомнит - вы ведь дитя интернета, умеющее сраться по переписке лучше чем любой человек времен Возрождения!
Mixtura
Нашла у Лукьяненко. http://dr-piliulkin.livejournal.com/167498.html

Далее цитата:

Что делать, если ваш родственник оказался графоманом?

Ко мне часто приходят письма, в которых меня спрашивают - что делать, если друг или родственник оказался графоманом? По мере сил я стараюсь давать ответы. Поскольку они могут быть полезными широкому кругу людей, возьму на себя смелость процитировать некоторые...

1. "Недавно я узнал, что мой хороший друг - графоман. Что мне делать? Теперь я боюсь, что его интерес ко мне не дружеский, он хочет, чтобы я читал его тексты!"

Не надо так волноваться. Графоманы тоже способны на чисто дружеские отношения! Вам следует сразу, четко и ясно пояснить - вы не пишете книги, не читаете их и не собираетесь этим никогда заниматься. Расскажите, что вас интересует рыбалка, футбол и песни группы "Король и шут". Очень вероятно, что после этого ваши дружеские отношения сохранятся, а ваш друг, напротив, почувствует к вам уважение и никогда даже в мыслях не станет читать вам свои тексты!

2. "Мой брат - графоман! Скажите, это лечится?"

Увы, нет. Причины порождающие графоманию неизвестны, вероятно - они генетические, хотя версию падения на голову в младенчестве тоже нельзя сбрасывать со счетов. Считается, что пять процентов взрослых людей страдает графоманией, а еще пять пробовали писать в юности.
Некоторые ученые предполагают, что обрубание пальцев и отрезание языка способно эффективно бороться с этим недугом - но увы, закоренелый графоман все равно не исправится.

3. "Графомания - это болезнь или норма?"

В разные времена придерживались разного мнения на этот счет. К примеру в античности графомания вовсе не считалась пороком, ей предавались и философы, и простые воины. Но уже в средние века графоманов сжигали на кострах, а в фашистской Германии - сажали в концлагерь. В советское время графоманы-мужчины тоже подвергались преследованию - их называли тунеядцами и сажали в психушку. А вот женщин-графоманок при советской власти называли поэтессами и не обижали.

В наши дни западное общество очень толерантно к графоманам. В мусульманских странах их преследуют. А вот у нас ситуация двойственна. С одной стороны, Конституция разрешает каждому писать книги. С другой - мэр Москвы из года в год запрещает графоманам издаваться.
4. "Опасны ли графоманы для общества?"

Как правило, нет. Опасность представляют лишь агрессивные графоманы, которым удалось издать свои книги. Но многие графоманы даже не помышляют об этом, а пишут "в стол".

5. "А правда ли, что графоманы опасны для детей?"

Это тоже неверно. Для детей опасны графоманы, пишущие детские книги. Они усыпляют бдительность ребенка яркими красивыми обложками, словами, что "Гарри Поттер тоже вначале был книгой, уже потом сняли фильм" - после чего набрасываются на ребенка и принимаются читать ему свои творения! Если вы подозреваете человека в детской графомании, не оставляйте его наедине с детьми, а самое главное - не допускайте к работе в детских учреждениях, особенно учителем литературы!

6. "Говорят, что многие великие люди были графоманами."

Да, особенно часто это проявлялось на склоне лет. Седые суровые полководцы, которых никто не мог в подобном заподозрить, злобные желчные финансисты, успешные беспринципные политики - все они на старости лет становились графоманами...

7. Зависит ли количество графоманов в обществе от благосостояния граждан?

Никакой зависимости нет. В богатом обществе графоманами становятся от скуки и пресыщенности, в бедном - надеясь таким путем выбиться к лучшей жизни...

UPD по советам из зала:

8. Правда ли, что каждый критик - латентный графоман?

Нет, вовсе не обязательно! Но правда в том, что изрядное количество критиков - форменные пидорасы!

9.Верно ли, что многие религии запрещают графоманию?

Да, совершенно верно. Но при этом надо признать, что множестве религиозных деятелей были заядлыми графоманами. Особенно это распространено в католической церкви, говорят, что даже среди Пап было несколько убежденных графоманов... (с)

P.S.
Свернутый текст
В комментариях к посту нашла:
jokereet: Нет ответа на главный вопрос...
А как отличить графомана от писателя? :о)

ex_expelled: Йоки, ну ты прям как дитя. Конечно же, по способу совокупления с мозгом. Если приятно и традиционно - это писатель. А если неприятно и извращённо - графоман!
Mixtura
"Если вы хотите по-настоящему причинить боль своим родителям и у вас не хватает духу стать гомосексуалистом, вы можете, по меньшей мере, заняться литературой или искусством".
Курт Воннегут

Выражу сугубо личное мнение, основанное на сугубо личном опыте, но все-таки я впервые провалился в продажах верных четырнадцать лет назад, суммарный тираж давно за миллион, и даже сейчас тысяч по тридцать "бумаги" в год сбываю уверенно. Не топовый автор, но опыт есть, опыта много, даже больше, чем хотелось бы. Имею право иметь вас всех в виду это самое мнение, как минимум.

И раз уж вас не отговорить, я вот что посоветую.
Прежде, чем идти в литературу, станьте кем-то.
Можно и гомосексуалистом, тут важна не профессия :))), а момент преодоления.

Дело не в специальности вовсе, ее может и не быть четко оформленной; тут четко оформленная личность важна. Личность делает специалиста, а не наоборот; профессия здесь только подспорье, она помогает раскрыться и осознать себя, человеком стать.
Докажите себе, что вам не обязательно кому-то что-то доказывать; пусть у вас такое ощущение сложится и укрепится.

На выходе мы получим спокойную уверенность и способность глядеть на мир широко раскрытыми глазами.
Только не путайте уверенность с высокомерием, а открытость с лицемерием.
Нормальный автор всегда на работе, даже когда спит, и всегда учится, даже когда плюет в потолок. У него все "идет в копилку", он любой опыт сумеет переварить и выпустить в текст.

И когда литература вас обломает - а она обламывает рано или поздно любого, таковы ее свойства, - вы примете это не как беду, а как неизбежный урок. И более-менее спокойно двинетесь дальше, намотав урок на ус.
Да, будет грустно и обидно, будет ощущение несправедливости творящегося с вами, но смертельной трагедии - нет.
Да, есть успешные авторы, вломившиеся на рынок, имея за душой восемнадцать лет возраста, ерундовый жизненный опыт, минимально пристойный уровень общей культуры, но зато типично писательский зоркий глаз: взять хотя бы Франсуазу Саган. Прекрасно. Аплодирую.

Но чаще-то наоборот. Шаблон, уже набивший оскомину: человеку далеко за тридцать, он бывал там, куда таких, как я, берут только в пищу, и делал такое, что у меня от восхищения шерсть дыбом. Ну все-все-все превозмог. Только ощущения "я состоялся и поэтому взираю на мир в свете Высшей Истины" не сложилось у него, ведь он явился в этот мир не учиться, а сразу побеждать; не достигать, а добиваться наскоком...

И когда лохматая штафирка в моем лице начинает дербанить его текст на салат - со всем уважением, обращаясь как к равному, он ведь талантливый, просто неумеха еще и переоценивает свои силы, - у клиента волчий блеск в глазу, и он меня сожрать готов. Я, понимаете ли, делаю ему больно, супермену и железному человеку. Сколько я таких видел. Они уходили из литературы не успев в нее войти. Надеюсь, некоторые вернутся лет через десять-двадцать и попробуют еще раз.
Терять-то жалко талантливых.

И вообще, когда автор оценивает тексты коллег, публично используя термин "говно" - у него проблемы. Не писательские, а личностные.
Он еще не вырос.
А мог ведь для начала стать хотя бы гомосексуалистом.
Глядишь, и книжки писать не понадобилось бы.

P.S. Сам я не собирался "идти в писатели" раньше сорока, хотел сначала научиться пристойно обращаться со словом и вообще подрасти. Все обернулось не так, как мечталось, и первую книгу я продал в двадцать семь. Жалею страшно. Писал коряво. Ошибок наделал море. Велосипедов изобрел - которые в каптерке Литинститута навалом лежат, - штук двадцать. Но опыт - был уже, его хватило, чтобы падать, отряхиваться, широко улыбаться и вставать на ноги раз за разом. И если обижаться на судьбу, то не смертельно.
Повезло.

Автор: Олег Дивов Взято с: http://divov.livejournal.com/?skip=160
Mixtura
Еще Дивов радует:

читать нельзя вычитывать

Евгений Прошкин в одной фейсбучной дискуссии четко описал серьезную проблему.

"Многие овладевают скорочтением, и им невозможно объяснить, что эта техника хороша для научпопа или, возможно, даже для учебника, коли человек усидчив. Но худлит читать по диагонали просто не имеет смысла, с таким же успехом можно ознакомиться с толковой рецензией. Однако большинству скорочитателей втолковать это невозможно".

Добавлю от себя: привычка и умение читать медленно, _вслушиваясь_ в текст, имеет оборотную сторону - 90% современной коммерческой прозы ты откладываешь, едва осилив первую страницу. Потому что автор - глухой, книгу свою не слышит и даже не пытается. И текст либо скрипит песком на зубах, либо срывается в какофонию. Не звучит.

Зато начинаешь ценить коммерческую прозу XIX века, всех этих тургеневых, и даже изредка достоевских, да и многие советские писатели расцветают новыми красками. Еще это повод зауважать советскую переводческую школу.
И повод заподозрить, что нынешнему "образованному классу" один и тот же медведь наступил сразу на все уши.

Это не вина читателей, это их беда. Прежде чем удивляться, как может человек, у которого русский язык - родной, потреблять косноязычную муть, обратите внимание на его письменную речь. Самая распространенная ошибка нынешнего образованца - раздельное "что бы" вместо "чтобы". То есть, он реально ГЛУХОЙ.

Добавьте к этому скорочтение, и вы получите ответ на вопрос, который раздается часто, но честный ответ на него крайне редок (и стыдно как-то, и вообще отдает разжиганием): "Почему издательства завалили рынок всякой хренью, а нам читать нечего?"
Да потому что российский читатель проглатывает с одной и той же скоростью качественную прозу, беспомощную любительщину и откровенную графоманию. И пишет отзыв: "Монстров в книге мало и они какие-то неубедительные".

Я двадцать лет в этом бизнесе, есличо.
Вы спросите: а как отличить качественный текст от недоделанного?
Читайте медленно, дорогие мои.
Со скоростью чтения вслух, ну ладно, чуть быстрее.
И текст все расскажет о себе сам.

Как поступают опытные авторы перед отправкой книги на публикацию? В идеале последняя вычитка должна идти вслух и с бумажной распечатки, тогда вылезут все"косяки", все сбои темпоритма, неработающие повторы и ненужные аллитерации. Я делаю проще: имитирую чтение вслух "внутренним голосом", проговариваю текст про себя.
Это легко освоить. Труднее себя заставить.
Да, понадобится определенное время, чтобы приучиться так читать. И конец будет, извините за выражение, немного предсказуем.
Но ужас без конца - разве он вам не надоел?

http://divov.livejournal.com/522024.html
Mixtura
(...) Писатель, используя в своей книге элементы натурализма, расставляет в тексте незаметные для читателя, действующие на подсознание маркеры, которые поворачивают восприятие книги в одну или в другую сторону. Речь сейчас идет о талантливых писателях, о бездарностях поговорят без нас. Как эти маркеры делаются? Почему читатель их почти никогда не замечает?

Пример: современный человек обычно живет в окружении хороших или нейтральных запахов. В нашей жизни, как правило, не воняет. У нас есть дезодоранты, у нас есть ванная, кондиционеры и далее по списку. Дурной запах нас раздражает. Теперь возвращаемся к «Танцам с драконами». Берем текст, ставим на поиск слово «вонючка» – двести тридцать раз на текст. Примерно сотня раз – слово «вонь» и его однокоренные братья. А ведь есть еще такие слова, как «смрад», есть эпитеты и художественные образы, описывающие скверный запах… Короче, после тщательного подсчета выясняется, что воняет «в среднем по больнице» на каждой странице, и не один раз. Мартин – умница. Он очень точно вычленил одну из проблем (радостей?) современного читателя и ударил в болевую точку. Читателю всю книгу воняет. И читатель пишет в отзыве: какая реалистическая книга про средневековье!

Это и есть маркер, который профессионал умело расставил по тексту. Читатель маркера не замечает, но реагирует, как собачка Павлова.

Все маркеры натурализма делятся на две принципиально разные категории. В итоге текст работает так или эдак. Первая категория говорит читателю: это ужасно, и с тобой может произойти то же самое. Вторая утверждает: это ужасно, и с тобой этого никогда произойти не может.

Так вот, все литературные, все языковые маркеры dark fantasy четко показывают читателю: с тобой этого никогда произойти не может.

Действие «темной фэнтези» происходит, как правило, в параллельном, перпендикулярном, выдуманном и декорированном под «меч и магию» мире. Натурализм – натурализмом, а декор конкретный: далеко, не здесь, не сейчас. Главное, не со мной. Читатель нутром чует: это не про меня, не про моих соседей и друзей. Даже если это историческая фэнтези и берется реальная эпоха – отстранение читателя от текста диктуется всем строем повествования, интонацией, деталями второго и третьего плана.

Часто маркер «этого с тобой произойти не может» выставляется за счет иронии. Постоянная, чуть-чуть кривая ухмылочка рассказчика – она у нас на подкорочке записывается: я слушаю, как мне рассказывают историю. Я вынут из текста. Я вместе с писателем слегка подсмеиваюсь – ну, я же крут? – иронизирую, подхихикиваю над ужасными моментами. Это помогает мне удобнее расположиться в кресле: кровавость через иронию, натурализм через черный скепсис, пытки через сарказм. Это меня, читателя, отодвигает от текста, не дает уйти на глубину: я смотрю из зала на экран. Маркеры дают посыл: эта натуралистическая история, кровавая и ужасная – вымысел, и она с тобой, дорогой читатель, никогда в жизни произойти не может.

Такой метод чудесно работает на популярность книги. Человек хочет и может пощекотать себе нервы вывернутыми кишками, зловонием, предательством, жестокостью, натуралистичностью декораций. Но при этом он хочет – и может, поскольку писатель это стимулирует – отстраниться от натурализма, узнать, что с ним и его близкими рассказанная история никак не ассоциируется, что такого ужаса у нас нет и в принципе быть не может.

Маркеры хоррора – или литературы, близкой к хоррору – принципиально иные. Они все время дают читателю посыл: это произошло с героями, но может произойти с тобой или с твоей семьей в любое время. Читаем Кинга: бешеная собака Куджо, она может кинуться на тебя. Мизери – ты, дружок, можешь попасть в руки психопатки. «Психо» Блоха, «Жизнь мальчишки» МакКаммона – все средства художественной выразительности заточены под месседж: это может произойти с тобой. (...)

Не следует сводить все маркеры к тому, что действие dark fantasy происходит в средневековье – значит, это далеко от меня, а хоррор творится в современном городе – значит, это близко ко мне. Маркеры – это выразительные средства языка. Мы на осознанном уровне даже не замечаем, как писатель нам сообщает: может это произойти с тобой или не может. Что мы понимаем под языковыми маркерами? Допустим, персонажу вспороли живот, у него выпали кишки. Обычное дело для подобной литературы. Но как только добавляется уточнение типа «глянцево блестя» – это может произойти с тобой. Двумя словами вбрасывается маркер, мелкими деталями – тем, что мы с вами видели, слышали, нюхали, трогали. Хорошо, рыбу чистили? Стоит описать человеческие потроха, отметив ряд пустяков, знакомых нам по рыбе…

У Джо Хилла в «Рогах» есть мелкий проходной эпизод, когда персонаж в сильном опьянении не понимает, куда он попал. Он пытается, сидя в автомобиле, опереться, подняться – и чувствует нечто скользкое под руками. Потом оказывается, что это чужие мозги, оставшиеся на камне, которым голову проломили. Нам дают тактильное ощущение, знакомое каждому – и нас передергивает: знаем, помним! Мы это испытывали, пусть и не с мозгами. Скользкое, живое, я передернулся… Отсюда шажок до понимания: это может случиться со мной. Маркер строится на знакомых ощущениях, рождая доверие к автору – ты попадаешь на место героя, ты ощущаешь то, что почувствовал герой.

Маркеры такого типа рождают сопереживание.

В большинстве книг dark fantasy (а также городской фэнтези, которая популярна не менее) стоят иные текстовые маркеры: это сказка. Их наличие – не плюс и не минус. Просто история подается под литературным, языковым соусом: я-читатель могу в это играть. Могу и сериальчик посмотреть. Аналогичная ситуация сложилась в постапокалиптической фантастике. Читателю в тексте светят ясные маяки: это происходит как бы с тобой, но на самом деле не с тобой. Мы-то, брат, сечем фишку, мы все понимаем…

Приключения в мрачных, щекочущих нервы декорациях.(...)

История может быть рассказана про Москву, и читатель никогда не поверит, что это может случиться с его мамой. С другой стороны, читателя может трясти от ужаса, когда он читает историю про далекое королевство. Почему? За костюмированным спектаклем он отчетливо видит себя и свою семью.

Современный читатель фантастики сильно изменился. Он хочет крови. Он хочет натурализма. Натурализма должно быть много – постапокалипсис, дарк фэнтези. Как наркоман, читатель требует натурализма все больше и больше. Но он хочет такого натурализма, который лично его не трогает и не затрагивает. Мучения героев, ужасные ситуации, отвратительная погода, грязь, кровь – это все, господа писатели, я желаю наблюдать со стороны, сидя в уютном кресле с баночкой пива. Я даже могу немножко посопереживать герою, чуточку посочувствовать – запросто, если немного! Но читатель все равно не ассоциирует этот натурализм лично с собой. А когда писатель говорит ему, что это может произойти с тобой, читатель книгу отталкивает – двумя руками, как испуганный ребенок, находя кучу аргументов. Все идет в ход в форумных отзывах: и персонажи не прописаны, и психология лжет, и финал «слит». (...)

Г.Л.Олди "Призрак японского городового" http://fanread.ru/book/11946131/?page=4
Ева лех
О РАБОТЕ НАД ПРОИЗВЕДЕНИЕМ. Исаак Бабель
Когда я в первый раз записываю какой-нибудь рассказ, то рукопись у меня выглядит отвратительно, просто ужасно! Это – собрание нескольких более или менее удачных кусков, связанных между собой скучнейшими служебными связями, так называемыми «мостами», своего рода грязными веревками...
Но тут-то и начинается работа. Здесь ее исток. Я проверяю фразу за фразой, и не однажды, а по нескольку раз.
1) Прежде всего я выбрасываю из фразы все лишние слова. Нужен острый глаз, потому что язык ловко прячет свой мусор, повторения, синонимы, просто бессмыслицы, и все время как будто старается нас перехитрить.
2) Когда эта работа закончена, я переписываю рукопись на машинке (так виднее текст).
3) Потом даю ей два-три дня полежать – если у меня хватит на это терпения – и снова проверяю фразу за фразой, слово за словом. И обязательно нахожу еще какое-то количество лебеды и крапивы. Так, каждый раз заново переписывая текст, я работаю до тех пор, пока при самой зверской придирчивости не могу уже увидеть в рукописи ни одной крупинки грязи.
4) Когда мусор выброшен, я проверяю свежесть и точность всех образов, сравнений и метафор. Если нет точного сравнения, то лучше не брать никакого. Пусть существительное живет само в своей простоте. Сравнение должно быть точным, как логарифмическая линейка и естественным, как запах укропа. Да, я забыл, что, прежде, чем выбрасывать словесный мусор, я разбиваю текст на легкие фразы. Побольше точек! Это правило я вписал бы в правительственный закон для писателей. Каждая фраза – одна мысль, один образ, не больше. Поэтому не обойтись без точек...
5) Я стараюсь изгнать из рукописи причастия и деепричастия и оставляю только самые необходимые. Причастия делают речь угловатой, громоздкой и разрушают мелодию языка. Они скрежещут, как будто танки переваливают на своих гусеницах через каменный завал. Три причастия в одной фразе – это убиение языка. Все эти «преподносящий», «добывающий», «сосредоточивающийся» и т.д. и т.п. . Деепричастие все же легче, чем причастие. Иногда оно сообщает языку даже некоторую крылатость. Но злоупотребление им делает язык бескостным, мяукающим. Я считаю, что существительное требует только одного прилагательного, самого отобранного. Два прилагательных к одному существительному может позволить себе только гений.
Mixtura
Иван развернул трубочку и прочёл два стихотворения. Первое называлось «Ковёр».

Мы сегодня свой ковёр
Повели гулять во двор.
Hа качелях покатали
И мороженое дали.


Второе стихотворение называлось «Сестры».

Мы вчера своих сестёр
Положили на забор.
Потрясли, потом побили.
Будет в доме меньше пыли.


— Hе понял! — сказал Иван.
— Видите ли, — смутился Пампушкин. — Это у меня, наверно, строчки из разных стихов перепутались. Hичего. Редактор разберётся. Ему не впервой.

(с)
https://skazki.rustih.ru/grigorij-oster-ska...podrobnostyami/
Mixtura
Цитата
Нет, в самом деле – положение писателя в России уникально. Если везде в мире, особенно на Западе, это всего лишь развлекальщик, то здесь «поэт в России больше, чем поэт». По-прежнему русская литература, как и двести лет назад, пронизана морализаторством, а литература без морали – уже и не литература, по строгим канонам. Нет, все, конечно, предпочитают непритязательную западную литературу, но попробуй и сам такую напиши, тут же сморщат носы – фи, одна развлекуха…
Западной это можно, а русской – нет. Русская должна быть духовной. Но сделаешь духовную, скажут – неинтересно, и возьмут точно такую же западную, классом намного ниже. Но – им можно, а ты, отечественный писатель, до такого уровня опускаться не должен! Конечно, читать я тебя не буду, говорит читатель, любая духовность скучна, мне бы побольше экшен с голыми бабами и пистолетами, но ты так не пиши, это будет «а-ля Запад», и вообще отечественному писателю нельзя опускаться до их преподлейшего уровня!
(Ю.Никитин)

Я поняла, почему это так!
:happy:
Ответ: маркеры.

Если дело происходит "у них" — это текстовый маркер, который незаметно сигналит читателю "С тобой этого произойти не может". Сиди, ешь попкорн и наслаждайся".

Если же "у нас" — сразу включается сторожевой маячок: "Внимание! Это может случиться с тобой!"

"Про них" и "про нас" — это разные ЖАНРЫ, которые вызывают разные эмоции.
Так что все логично — что позволено ужастику, то в мелодраме моветон.

Что позволено, когда пишешь "про них" — "про нас" не заходит и не должно заходить.
В общем, дурак Никитин.
Mixtura
http://znatech.ru/proekty/vospitanie/a_k_s...hitaya_kataeva/

«Тогда я носился со своей теорией движущегося героя, без которого не может обойтись ни один увлекательный роман: он дает возможность переноситься в пространстве и включать в себя множество происшествий, что так любят читатели.

Теперь-то я знаю, что теория моя ошибочна. Сейчас у меня совсем противоположное мнение: в хорошем романе (хотя я и не признаю деление прозы на жанры) герой должен быть неподвижен, а обращаться вокруг него должен весь физический мир, что и составит если не галактику, то, во всяком случае, солнечную систему художественного произведения»
[Катаев В. "Уже написан Вертер"]

Катаев знает, «что так любят читатели», и все же придерживается принципа не все читателю масленица. Почему? Следовало бы вдуматься в этот глубинный конфликт интересов, разобраться, откуда он возник и что вообще означает.

Казалось бы, понравиться читателю, завоевать, покорит читателя — вот единственное, что всерьез должно заботить автора. И это, конечно, вещь важная, но парадокс в том, что она — не единственная и порой даже не самая сильная с точки зрения воздействия на логику письма.

Если отбросить побочные и промежуточные цели (сэкономить силы, заработать деньги и тому подобное), то как минимум равномощной интенцией письма является как раз сохранение персонального прошлого. И это не что иное, как своеобразная версия спасения души.

«Движущийся герой» — это, по сути, другой, вечно уводящий и читателя и самого автора от несокрушимого авторского эгоизма, от стремления расположить орбиты всех планет вокруг себя любимого. Немудрено, что при прочих равных условиях читатель на его стороне, он, читатель, любит «движущегося героя».

Причем не из-за своей лени или поверхностности, а в силу глубоко естественной читательской установки, облегчающей отождествление с персонажем. Автор в качестве читателя, разумеется, и сам предпочитает движущегося героя, добросовестно сработанную структуру приключений, но в качестве автора, хранящего самого себя, он всегда готов на исключение.

Если уж наряду с шедеврами литературы мы любим мемуары своего дедушки (каждый своего, разумеется), то орбита собственного художественного текста неизбежно тяготеет к автороцентричности всех планет — и тогда только равномощное желание соблазнить читателя оказывается воистину спасительным.

Оно позволяет разомкнуть монолитный эгоизм, следуя другим гравитациям. Есть еще и иные, независимые гравитации, такие, как требование композиции, и необходимость мысль разрешить.

В какой мере писатель на свой лад занимается спасением души — это отдельная тема. Его писательская особенность в том, что в роли спасителя должны выступить читатели (или совокупный читатель).

И еще в том, что есть подтвержденные случаи, когда это получается. Пушкин обрел свою пушкинистику — и в этом может убедиться каждый желающий. Обрела ли спасение его душа еще и каким-то иным образом, помимо заветной лиры? Бог знает…

Но писатель совершает свое священнодействие, пребывая в священном трепете, в перепадах от ощущения тщетности, никому не нужности до эйфорических состояний «спасен!» Что в терминологии того времени, в терминах целого столетия формулировалось как «гениален!».

Но с точки зрения внутреннего состояния этот трепет, перепады от отчаяния к надежде, почти уверенности, представляет собой, согласно бл. Августину и Кьеркегору, основное чувство христианина, христианскую формулу веры.

А. К. Секацкий. Чтение как перформанс: читая Катаева
Mixtura
Упс, запостила не в ту рубрику.
Удалите, пожалуйста
Mixtura
В.Мараховский о том, зачем вообще нужны писатели.

Уважаемые читатели! Российское государство рухнуло в течение трех первых суток после начала Международными Миротворческими Силами операции «Свобода России». Куда-то делись президент и премьер.  Ракеты при этом так и не взлетели. Никто не объявил, что власть передается такому-то человеку, Генеральному штабу, какому-нибудь чрезвычайному комитету — но ее просто не стало. По городам тут же появились мародёры. Колонны натовской бронетехники рвутся к Смоленску и Москве… И в этот момент Россия начала просыпаться: на планете Земля нет ничего более страшного, чем разъяренный русский человек.

(...)
...Есть такая штука, как русская боевая фантастика нулевых. Жанр это сверхпопулярный, но по коллективному бессознательному решению т.н. Культурных Кругов признанный мусорным, несерьёзным.

Культурные Круги предпочитают захватывающие бытовые драмы из жизни столичного миддл-класса. Я говорю о серьёзной литературе, в которой все эпические битвы происходят в школьном детстве, все трагедии — в кухне и на шашлыках, все смерти — инфантильные суициды, а виноватым оказывается почему-то государство.

Словом, это всё литература серьёзная. А боевая фантастика — литература несерьёзная. Этого понять нельзя, это нужно запомнить.

Но нам с вами отечественной боевой фантастике нулевых, уважаемый читатель, надо низко поклониться. Всей: и хорошо написанной, и плохо написанной, и написанной просто ужасно.

Низко надо поклониться авторам всех Древних, всех майоров Бывалых, всех героев-попаданцев. Создателям образа усреднённого сурового парня в тельнике с несложившейся семейной жизнью, который хранится в текущей российской жизни как военный билет в серванте — и в час икс срабатывает по своему прямому назначению. Надо поклониться альтернативщикам, десять лет поворачивавшим вспять ход Первой мировой, предотвращавшим Вторую и водружавшим красное знамя на развалинах Белого Дома. Сталинистам, монархистам, военным диктатурщикам.

Поклониться им надо потому, что они — кто от чистого сердца, кто тупо работая на «целевую аудиторию» — отпахали все последние лет 15 за русскую фабрику грёз. Это они были Русским Голливудом, Киностудией им. Горького и им. Довженко, Мос- и Ленфильмом.  В дурацкое время, когда сами русские голливудцы пилили государственное бабло, снимали на оставшееся какую-то некачественную чушь и мечтали быть взятыми в голливуд настоящий, к геополитическому противнику — русские боевые фантасты занимались делом: они переводили в слова и буквы народное сознание.

И они сформулировали на современном языке два главных (для самостоятельной культуры) понятия:  Русскую Мечту и Русский Ужас.

Русская Мечта может показаться отсутствующей, аморфной и несформулированной только тому, кто всю жизнь одних татьян толстых с дмитриями быковыми и глуховскими читал, уверенный, что кроме них в русской литературе есть только карманные детективы. А для читателя русских боевых фантастов с Русской Мечтой нет никаких проблем.

Русская Мечта, если коротко — это когда мы самые лучшие. Не просто первые — а на самом деле лучшие. Когда мы чемпионы мира по всем видам спорта, и ещё у нас самое справедливое и человечное государство. И ещё у нас лучший кинематограф, лучшая наука и медицина и даже (это в самых смелых мечтах) автопром.  И наша армия — настолько самая сильная, что в мире благодаря ей царит настоящий мир, когда никто никого не грабит и не насилует — потому что мы не даём.  Ведь мы носители настоящей цивилизации — не просто самой передовой и самой сильной, но ещё и самой доброй.  И путь к возвращению этой доброты русская боевая фантастика нарисовала самый естественный — через возвращение народу и государству силы. Нарисовала на нескольких уровнях сразу — от бульварного до возвышенно-историософского.

И та же боевая фантастика — якобы мусорная и маргинальная — со звенящей чёткостью сформулировала Русский Ужас.

Если коротко — это когда русского государства нет, а по русской земле шастают иноземные захватчики вперемежку с собственной бандотой и творят что хотят. (Тот факт, что первый известный певец Русского Ужаса — татарин Беркем, лишний раз подчёркивает, насколько этот кошмар у всех национальностей нашей Родины общий).

Почему, кстати, боевые фантасты мечту и ужас народа сформулировать сумели, а Серьёзные Литераторы нет? Тут, думается, всё просто. Боевые фантасты всего лишь размазаны по стране и её социально-профессиональным слоям более разнообразно, чем прозябающие в одном-единственном столичном гетто Серьёзные Литераторы. Боевые фантасты, хочешь не хочешь, не зависают всю жизнь среди своих, а вынуждены контактировать с кем попало.  И поэтому боевые фантасты, как ни смешно, ближе к реальности. Они её лучше наслушались и приняли всерьёз. А Серьёзные Литераторы, даже если чего-то и услышали в поезде или прочли в сети — уважать сигналы от реальности не умеют.
(...)

Взято с https://aurora.network/articles/136-chelove...e-ne-nado-iskat
Боб
Коммерсант подготовил подборку цитат известных (и не очень) писателей о том, как им тяжело дается иногда писательский труд:

https://www.kommersant.ru/doc/3895688

Мне лично больше всего зашли откровения от Тургенева, Пелевина и особенно Толстого.
Фуксия
— Народ - единственный критик, чье суждение имеет цену.
Марк Твен (Сэмюэль Клеменс)

— Ум, направленный на одно отрицание, беднеет, сохнет.
Иван Тургенев
Грэг
Ученым будущего не трудно будет отыскать мой след в литературе, ибо наследил я в ней изрядно…
(Гр. Родственников «Взгляд в грядущее»).

Талант открыл я в себе тридцати лет отроду – первые тридцать лет я подбирал к нему ключи.
(Автобиографический очерк «Судьба таланта».)
Ваш комментарий,


 Включить смайлики |  Включить подпись
Здесь расположена полная версия этой страницы.
Invision Power Board © 2001-2024 Invision Power Services, Inc.