Во сне звучали отрывки каких-то песен и волчий вой. Сквозь голые ветви зимних деревьев пробивался ослепительно-яркий лунный свет, отражающийся от тысяч крохотных снежинок, сводя с ума. Четыре крепкие лапы несли сквозь мёртвый лес, куда-то туда, где звучали звуки битвы. Поляна, где кипело сражение между громадным изумрудно-пурпурным змеем и огромным угольно-чёрным вороном, была залита их кипящей алой кровью. Дикий ужас пронизывал всё тело, но не было времени думать об этом. Сильные лапы бросили тело вперёд, и острые клыки впились в сверкающую чешую. Змей изогнулся и гадко зашипел...
Будильник заверещал, оповещая пространство, что скоро солнце поднимется над горизонтом и начнётся новый день.
За окном было ещё темно, а в окно нерешительно и очень тихо стучался робкий осенний дождь, из тех, что могут длиться часами, оплакивая уходящую осень.
В доме царила тишина. Пахло какими-то горькими травами, воском и, кажется, ладаном. Странные запахи просачивались из-под двери и дразнили ещё спящее воображение.

Приснится же такое... Впрочем, после вчерашнего дня этому удивляться не следует. Как и запахам. Да тут чем угодно может пахнуть, если они постоянно твердят про духов, а некоторые ещё и живут без водопровода и электричества. И мясо сырое жрут. Бррр...

После восьми часов сна у Васьки был ещё целый час на то, чтобы посетить душ и перекусить. К наставнику стоило придти отдохнувшим, сытым и свежим. Одевшись, мальчишка поспешил вниз, к санузлу.

В доме было темно и тихо, словно Василий был единственным, кто поднялся в такую дикую рань. Вода в душе нагревалась не очень быстро, да и текла несколько неуверенно, особенно сначала. Но, как и во всех «деревенских» душах, минут через пять можно было наслаждаться приятными утренними водными процедурами. Там же, в кабинке, был привинчен дозатор с жидким мылом. Или гелем для душа, но без запаха.
Полотенца в шкафчике были свернуты и уложены аккуратно, почти как в отеле. Здесь же стояла корзина для грязного белья, а вот стиральная машинка отсутствовала.

Особо Васька и не торопился. У него был целый час. Но и особо долго плескаться тоже не собирался. Не такой уж он и грязный, это скорее для бодрости и ощущения свежести.
Полотенцем он пользовался исключительно своим. Раз чётко не сказали, что можно что-то брать, значит и не надо лапать, а то за хамство сочтут. Со стиркой же как-нибудь потом можно будет решить, пока запас чистой одежды ещё есть. А если носить аккуратно и каждый день мыться, кончится он не сразу.

Из душа мальчишка вернулся в свою комнатушку, там развесил полотенце на просушку и прилёг немного ещё поваляться. Снова выставил будильник, чтобы без пяти минут быть уже на месте.

И всё-таки, тишина, в которой не слышно гула машин, жужжание кулера, перекличку посуды на кухне, музыки из соседнего дома, такая непривычная для жителя мегаполиса, тишина обладала какой-то своей магией. Она обостряла чувства и прерывала внутренний диалог, отчего мысли немного путались и сбивались. Или это из-за непривычно раннего пробуждения?
Внизу чуть слышно щёлкнула входная дверь, едва слышные шаги удалились на кухню. Стукнули друг об друга глиняные края, тихое журчание воды, снова стук глины. Гудение, тихое и равномерное, но механическое.
Минуты бежали быстро, словно куда-то опаздывали. Кажется, Василий снова задремал, убаюканный едва слышными шорохами этого молчаливого дома.
Будильник прозвучал резко, словно треск разбившегося стекла, разорвав мирную тишину.

Хорошо, что поставил будильник... Выспался, помылся, оделся. Вроде бы всё от себя зависящее сделал, чтобы быть максимально готовым к предстоящей встрече с наставником. До наставник идти минуту. Одну в запас. Есть ещё три, чтобы из запасов в рюкзаке что-нибудь умять. Надо их за сегодня прикончить, чтобы не испортились.

Дожевав, Васька быстрым шагом направился в гостиную. Надо придти раньше назначенного времени хотя бы на минутку.

В гостиной горел свет. Часы всё так же мерно отстукивали убегающие секунды. Сирил стоял у окна, вглядываясь куда-то в серую предрассветную мглу. Выглядел он точно так же, как и вчера, только меховая безрукавка, висящая на спинке того же стула, ещё поблёскивала не до конца обсохшими волосками. Видимо он уже успел прогуляться под мелким моросящим дождём, который продолжал постукивать в окно.
Услышав, как Василий вошёл в зал, он обернулся.
— Доброе утро. Садись, — он сделал приглашающий к столу жест, — сейчас позавтракаем и в лес. Условия самые подходящие.
Из-за высокой стойки, отделяющей небольшую кухню от гостиной, а по совместительству и столовой, доносилось негромкое гудение духовки, и распространялся аппетитный аромат, невероятно редкой в Америке, гречки с мясом.
— Чай, кофе, молоко или воду?

- Доброе утро. - ответил щенок, чуть не добавив привычное "сэр". - Чай, если можно.
А ведь берут где-то молоко. Его же нельзя долго хранить. Значит, часто мотаются в город?
Чай Васька выбрал просто из любопытства. Какой они тут пьют? Чёрный? Зелёный? Или какую-нибудь хитрую травку подкладывают? А вот гречкой Ваську не удивишь. Хорошая штука, зря её американцы не любят. Пиндосы, что с них взять? Хотя, и нормальных ребят хватает у них, конечно.
Усевшись на предложенное место, мальчишка посмотрел на окно, чтобы оценить интенсивность мороси. Осень, ядрён батон. Поздняя. Холод и сырость. Самое время сидеть дома у камина, а гулять только когда проясняется, но лишь с тем, чтобы вернуться и на контрасте оценить прелесть всё того же камина. С другой стороны, уже нет мошкары и ещё можно не таскать на себе тяжелую зимнюю одежду. И если бы не сырость...
- Подходящие для чего условия? - не понял подросток.
Явно не для прогулки. Для чего может быть подходящей такая погода? Может, рыба клюёт хорошо? Но не за рыбой же они идут в лес.

— Для того чтобы ты учился пользоваться своим телом.
Плита негромко пропищала, оповещая собравшихся, что необходимое время прошло, и еда должна быть готова. Достав из духовки два небольших порционных глиняных горшка, Сирил поставил один из них перед Василием, на стол, к уже появившимся маслу, домашнему хлебу и приборам.
Чай оказался обычным чёрным листовым, но, судя по насыщенному аромату, весьма не дешёвым, а в шкафчике, где стояла банка, можно было увидеть ещё два десятка разного рода баночек, коробочек и даже пару странного вида флаконов. Чашки здесь оказались глиняные, но достаточно симпатичные, хотя после привычной заводской керамики молоченый обжиг выглядел весьма экзотично.
— Приятного аппетита.
Сирил принялся за свой завтрак и, судя по той сосредоточенности с которой он орудовал ложкой, до конца трапезы отвечать на какие-либо вопросы не планировал.

- Спасибо, Сирил. И Вам того же.
Глиняная посуда Ваське нравилась. Дома у него была персональная такая же кружка, настоящая, купленная в сувенирной лавке при мастерской в одном этнографическом музее.
Что же, если наставник не настроен на вопросы, Вася их и не задаст. Ничего дико срочного, всё равно не было. И только когда с едой было покончено щенок предложил:
- Мне с собой с собой родители дали кучу еды. Могу я её положить здесь для всех?

— Да, конечно. Слова про дом не были красивой фразой вежливости. Ты здесь не гость, так что всё, что находится в доме и твоё тоже. Кроме того, что находится за закрытыми дверями личных комнат. Потому разбирайся со съестным, которое может испортиться, мой посуду и нам пора выдвигаться.
С этими словами, Сирил встал из-за стола и направился на кухню со своей посудой.

Так Васька и сделал: метнулся к себе в комнату, забрал запасы съестного из тех, что могли пропасть, и расположил их на кухне, а затем вымыл за собой посуду. Это было несколько непривычно после посудомоечной машины дома, но мальчишка помнил и те времена, когда мыли вручную, и в его обязанности это тоже входило. В конце концов, это правильно, делать своё присутствие как можно менее обременительным для людей, которые тебе ничем не обязаны.

К выдвижению в мокрый и холодный лес Васька отнёсся серьёзно: оделся так, чтобы не холодно было, и накинул дождевик. Ещё заболеть тут не хватало. Да и вообще, холод и сырость - не лучшие ощущения.

Перед выходом из дома, Сирил окинул взглядом васькину экипировку, едва заметно пожал плечами, но ничего не сказал. Сам же наставник, видимо, не испытывал никаких проблем с тем, чтобы идти в мокрый лес всё в той же блузе и меховой безрукавке.
На улице всё так же моросил мелкий противный осенний дождь, единственное спасение от которого — привыкнуть к нему и перестать замечать. После тёплого сухого дома и сытного завтрака, промозглость улицы навевала тоску. Примерно так же себя чувствуешь, когда поздним октябрьским утром идёшь в школу по тёмным питерским дворикам-колодцам. Даже яркое золото и багрянец нью-йоркского национального парка казались сейчас серыми и больными.
Наставник уверенно шёл по тропинке, словно не замечая всей этой осенней мглы. Дорога заняла минут пятнадцать и окончилась на небольшой поляне, шагов двенадцать в диаметре, обнесённой небольшой стеной из валежника. Горизонт уже посветлел на востоке, и новорождённый день медленно вступал в свои права.
— Начнём мы с самого простого, будем учиться ходить. На четырёх лапах. Для этого ты должен научиться менять форму. Это часть нашего тела, нашей сущности, такая же как умение говорить или держать в руках ложку. Кринос, та самая форма, которую ты уже примерил на себя, есть наша настоящая форма, форма воина. В ней источник нашей силы, и она же является нашим проклятием, когда в момент ярости мы теряем контроль над собой. Кроме криноса и человека, у нас есть форма волка, а также промежуточные формы, между человеком и криносом — глабро, и между криносом и волком — хиспо.
Сирил расстегнул жилет и, сбросив её на землю, спокойно расстёгивал манжеты своей блузы.
— Чтобы поменять форму по своему желанию, нужно сделать физическое усилие. Не нужно думать головой, не нужно пытаться заставить себя или концентрироваться на этом. Тебе, как хомиду, да ещё потомку глассволкеров, это может показаться непростым, но нужно отключить голову, — мужчина сбросил блузу на безрукавку.
Это был сильный мужчина, под бледной кожей без труда можно было разглядеть накаченную мускулатуру, но это были не пухлые шарики культуриста, это было тело, привыкшее к тяжёлой физической работе, к долгому бегу, к борьбе. К сражениям. На его плечах, груди, спине можно было насчитать не менее полдюжины шрамов, и явно не от операций. Некоторые из них были оформлены небольшими вытатуированными узорами. А на левой лопатке красовалась роскошная татуировка в стиле трайбл, изображающая чёрного ворона, расправившего крылья.
— Если у тебя есть какие-то вопросы об этом, то можешь задать их сейчас. Потом я покажу, как должно выглядеть твоё превращение и ты попробуешь повторить.

На погоду Васька внимания почти и не обращал. Не до того ему было. Он шел на свой первый урок того, как же быть оборотнем. Ещё до завтрака он где-то в глубине сознания воспринимал произошедшее с ним как удивительный сон, а теперь вернулось ощущение реальности того, что это он был огромным зверем, порвавшим псину на две части. Это было немного страшно и в то же время любопытно. Было какое-то самодовольство от того, что он не такой как все, а умеет вот какие штуки проделывать, но опасение, что с открывшимися в нём силами может однажды не совладать. А более всего боялся Васька облажаться и оказаться совсем негодным учеником.

Понятно, кринос - это вот то самое, рвущее собак. С волком и человеком тоже ясно, тех и других видел. Первые очень даже ми-ми-ми, если ты отделён от них решеткой. Вторые тоже иногда бывают ми-ми-ми, но решетка от них не спасает. Глабро и хиспо не видел, но и хрен-то с ним, этих трёх более чем хватит на первое время. Наверное. А научиться менять - это же самое интересное. Бац - и превратился в волка! Круто же! Гав на сестричку, и визгу на весь дом. Хотя, волки не гавкают. Ну, что-то там да делают. Типа, р-р-р-ры...
Физическое усилие, не думая головой? Это круто. Только я так не умею. Ну, давно отработанное, конечно, можно, но как что-то новое? Да, мне, как хомиду и глассволкеру, и вообще в принципе это кажется не простым. Как и отключение головы.

Широко раскрытыми глазами мальчишка смотрел на наставника, чтобы не пропустить момента превращения. Как будто это может чем-то помочь. Шрамы и мышцы, кстати, не шибко впечатлили. Ну, боевой цурюк, бывает. Лучше бы наставник был из... ну, тех, кто предпочитает думать, но какой уж ни есть. Надо и этому быть благодарным.
- Физическое усилие куда? - не понял Васька. - Вот, я захотел стать волком, и? Мне что напрячь?

— Всё тело. Сразу. Подобраться, как если тебе прямо сейчас придётся защищаться или убегать. Если сможешь вспомнить, как было напряжено твоё тело в момент первого превращения, то стоит стремиться к этому состоянию.
Сирил снял оставшуюся одежду, бросив её к уже лежащей на земле, и несколько мгновений постоял с закрытыми глазами. А потом его тело начало изменяться.
Он стал выше почти на голову, на лице появились неприятные звериные черты, растительность на теле стала длиннее и гуще, напоминая уже мех, а не волосы. На руках появились длинные ногти, которым было не далеко до когтей, и не только на руках, но и на ногах. Мышц стало больше, а кожа грубее. Он был всё ещё похож на человека, хотя встреча с таким человеком в тёмном переулке могла вполне грозить пожизненным заиканием.
Но изменение продолжалось. Он стал ещё выше, и Курт едва смог бы теперь дотянуться рукой ему до плеча. Его тело полностью покрылось густым волчьим угольно-чёрным мехом и бугрящимися узлами мышц. Вместо человеческого лица теперь красовалась здоровенная волчья морда, со всеми полагающимися ей атрибутами из серии клыков и торчащих ушей. Ноги тоже более не походили на человеческие даже издали, это были мощные звериные лапы, с длинными стопами и когтями. Человеческим остался только торс и руки, если можно было назвать человеческими мощные руки с когтями, больше напоминающими серпы, покрытые густым живым мехом, да и размах плеч теперь был не то, что богатырским, атлантовым. И на фоне этой монструозности в глазах светился человеческий разум, что только усиливало впечатление.
Дальше начал изгибаться позвоночник, плечи стали уже и поползли друг к другу, спина изогнулась, и вот уже исчезли последние человеческие черты. Теперь перед Василием на всех четырёх лапах стоял громадный волк, размером с пони, а то и больше. Из пасти выдавались клыки, а когти были явно больше, чем полагается, даже при таких размерах.
Постепенно волк стал меньше, приобретая более знакомые человечеству черты. Это был чёрный с серыми подпалинами на брюхе и загривке волк, с желтовато-карими глазами и густым подшёрстком, который позволил бы без проблем перезимовать если и не прямо в снегу, то, как минимум, в пещере.
Это казалось сном, или очень пафосным спецэффектом, а может галлюцинацией, но что бы это ни было на самом деле, от созерцания процесса по спине пробегали мурашки, а волосы на голове неприятно шевелились от смеси простого человеческого страха и дикого первобытного восторга, идущего откуда-то из глубины подсознания.
Казалось, что прошла вечность, пока Сирил превращался из человека в волка, через все упомянутые им формы, но разум подсказывал, что прошло меньше минуты. А спустя мгновение перед Куртом снова стоял Сирил, голый и с грязными от земли ладонями.
— Ты должен сделать точно так же, не пропуская ни одной формы. Возможно, сразу и не получится.
Он начал одеваться.
— Раздевайся. Если, конечно, тебе хочется сохранить свою одежду целой, — он усмехнулся.

Подходит к зеркалу слон и говорит: "Я о*уеваю от своей невротъ*бенности". Вот примерно так думал Васька, когда смотрел на Сирила в форме криноса. Хотя, не совсем так. Страшновато тоже было. Конечно, умом пацан понимал, что вот это чудовище - на самом деле его наставник, и вообще, Вася сам не так давно выглядел примерно так же. Но то ли инстинкты говорили, что надо бы держаться подальше от подобных зверушек, то ли мысль о том, что не всегда оборотни себя полностью контролируют, будоражила сознание. Мало ли, что там у Сирила переклинит от этих превращений.
Какая-то эстетика в криносе, всё же, была. Хиспо так же показалась довольно симпатичной формой, хотя и тоже страшной. Волк, конечно же, получился красивым. Зато форма глабро вызвала отвращение. Более всего захотелось побегать в хиспо. Такая зверюга мощная, и скорость, наверняка, может развивать огромную.

Вспомнить, как это было? О, это можно. Это хорошо запомнилось, поскольку собак Васька не любил и побаивался, а при виде летящего на него будьдога и вовсе чуть не обоссался. А может, и обоссался, но таких подробностей уже ни ему, ни бульдогу не вспомнить. Раздеться? Да, пожалуй, стоит. Идти потом в дом с голой жопой как-то не очень хочется. Конечно, Ваське не слишком-то нравилась затея находится голым у кого-то на виду да ещё и в такую погоду, но альтернатива была на порядок хуже.
Раздевался мальчишка быстро, чтобы быстрее начать превращение и не замёрзнуть. Выбрал место почище, аккуратно сложил туда свою одежду и зябко съёжился. Несколько раз переступил с ноги на ногу по холодной земле, растёр себя ладонями, и попытался вспомнить ту страшную атаку псины. Нагота давала чувствовать себя каким-то беззащитным среди этой дикой природы, отчего былое проступило в памяти с ещё большей яркостью. Кулаки сами сжались, а туловище даже передёрнуло.
С Сирилом Васька, наверное, хорошо контрастировал. Тот мышцатый, в шрамах, уверенный. А пацан костлявый, абсолютно гладкий и явно не в своей тарелке себя чувствует. Но Ваську это никогда не заботило, он не стремился выглядеть брутальным парнем. Даже наоборот. Он берёт умом, а мясо - удел тех, кому не досталось мозгов. Как говорится, в здоровом теле здоровый дух, но всё же, чаще одно из двух.