Пустырь, тот же самый пустырь, что и мгновение назад, до того как в ногу вцепились острые зубы тупорылой шавки, до того как сознание заволокло густой алой пеленой, до того как исчезли все мысли, вытесненные бесконтрольным желанием стереть с лица земли этот лающий клочок желчи. Всего лишь мгновение назад.
Удаляющийся истошный женский крик. Разорванное почти пополам тело некогда не в меру агрессивного бульдога в руках... Руках? Обрывки одежды, испачканные свежей собачьей кровью, болтались шелухой на запястьях, покрытых густым серым мехом. Язык не поворачивался назвать руками эти лапы, украшенные длинными когтями.
Сильный привкус стали во рту и что-то очень горячее на лице. Бьющий в нос смрад машинного масла, оглушительный рёв города, звучащая где-то далеко музыка, которой не было только что. Лишь какое-то жалкое мгновение назад.
И громадная полная луна, заливающая серебряным светом проклятый пустырь...

Сначала мальчишка облегчённо вздохнул. Его не порвал этот бульдог. Может, покусал, а Васька в шоке и не почувствовал боли. Но это уже не важно. Жив. Потом будем выяснять, покусал ли, с прививкой ли, нужны ли уколы в живот, или что там после укуса этих тварей делают. Бабы визжат. Ну, конечно, сначала покупают, выкармливают мерзость всякую, а как на прохожих кинется, так визжать. Нет, дорогие мои, в суд. В суровый американский суд.
Наконец, Васька нашел в себе силы глянуть вниз. Вообще-то, с целью посмотреть, не покусан ли он. И, наверное, завизжал бы не хуже той девки, если бы от увиденного не потерял голос. Лапы нижние, лапы верхние с элементами псины в каждой. Сначала на автомате он выбросил куски собаки и вытер лицо (или таки морду) тыльной стороной руки. Точнее, верхней лапы. Или передней. Какой-то момент он испытывал радость от того, что не просто уцелел, а даже победил своего страшного врага. Мозг всё ещё отказывался принимать мысль о том, что победа была достигнута вот теми самыми когтистыми лапищами. Привкусы, запахи, звуки, всё это сбивало с толку. Васька сидел и в каком-то ступоре смотрел на луну.
Минуту это длилось или десять, не понятно, но парень кое-как пришел в себя. Снова осмотрел одну пару лап, вторую. Потрогал себя. Провёл когтями по земле. Немного прошелся. Нет, это всё не кажется. Это всё так и есть. Паники почему-то не было. Как и вопросов о том, как всё это случилось. Сознание Васьки занимала другая мысль: вот шел он домой, напала тварь, тварь он убил, но сам стал тоже какой-то суровой тварюгой, и как теперь идти домой? Превращение в хрен-знает-что как-то не трогало само по себе. Даже каким-то краем сознания воспринималось как благо, ведь теперь можно не бояться никаких собак. Даже целой своры. Зато проблема появления дома озаботила. Что скажут папа с мамой на счёт вот этих когтей? И хвоста? А сестра будет, как всегда, ядовито подкалывать. Да, и одежда в клочья... тоже по голове не погладят. Куда, если не домой? Если опоздать домой, тоже мало не покажется. Но придётся опоздать.
Обрывки одежды только мешали, и Васька их стряхнул со своей могучей туши. Потом решил, что телефон и кошелёк надо взять с собой и подобрал. А подумав ещё немного, подобрал и прочие обрывки. Из соображений того, что по ним его могут и найти. Навряд ли, но могут. Выкинуть подальше отсюда. В воду. А родителям потом сказать, что банда ниггеров напала и всё отняла.
Нерешительно потоптавшись на месте, мальчишка двинулся в те места района, где можно уединиться. А за одно по пути и от обрывков избавиться.

Непривычное нескладное тело, казалось, должно было валиться и падать при каждом новом шаге, но движения, пусть неловкие и неуверенные, доставляли какое-то необъяснимое удовольствие, удовольствие свободы и силы. Весь мир казался каким-то не таким с двух с половиной метров нового роста. Забор, через который пришлось перебираться на пути к воде, жалобно скрипнул и прогнулся под весом тела. По-новому зоркие глаза цепко выхватывали из темноты все преграды, а мех не давал замёрзнуть холодной октябрьской ночью.
Остатки одежды сгинули в тёмной морской воде, беспокойной в это время года. Тёмные палисадники, увитые плющом и виноградом, давали возможность пробраться незамеченным, хотя идти, согнувшись почти вдвое было весьма неудобно, но до дома оставалось совсем немного. Ещё несколько домов. Где-то за забором жалобно взвизгнула собака и со скулёжом рванула в дом.
А вот уже и привычный забор, задний двор, жаровня для барбекю, стол и стулья, запертая задняя дверь.

Опа! Дома!
Да, автопилот - штука такая. А с другой стороны, вот спрятался бы среди кустов и деревьев, что дальше? Ну, день посидеть, а дальше? Такая здоровенная тушка и жратвы требует, наверное много. И после того бульдога будут искать. Большую страшную зверюгу. Пристрелят с хорошей дистанции из хорошего калибра. Кстати, они же видели, кто именно превратился в... Ну, вот в зверя, короче. Курт Вальдбург. Стоп. Курт превратился в большую страшную хрень. Типа, как оборотень в фильме про ван Хелсинга. То есть, оборотень? Он, Васька, оборотень? Это хорошо. Только как бы теперь скукожиться обратно, как говаривали жерты Дэвида Блейма?
Повертев в руках кошелёк и мобильник, Васька спрятал их во дворе, предварительно выключив мобильник. Чтобы не портили версии и ниггерах. Если удастся снова стать человеком, то всё хорошо: предки спрашивают, почему поздно и почему голый. А Васька рассказывает про ниггеров. А собачники? Могли ведь и не узнать. А если и узнали, то кто им поверит? Курт-оборотень. Ага-ага. Это было бы хорошо, оказаться именно оборотнем, ведь тогда можно попасть домой...
Ольга, конечно, задразнит. Ещё и по голой заднице попытается шлёпнуть. И Макс тоже поржет. Будет дико стыдно, хоть вешайся. Но если в качестве альтернативы расстрел из пулемёта, то лучше с голой задницей.
Но как оборотень назад-то превращается? Заклинание? Складывание пальцев или какой-нибудь кувырок хитрый? Или... просто усилие воли? Вот как он в зверя превратился? С перепугу. То есть, можно сказать, волей. Надо очень-очень захотеть, наверное.
И Васька, присев на задних лапах, сосредоточился на этом желании. Стать снова человеком. Вопрос жизни и смерти.

Желание настойчиво билось в голове испуганной птицей. Превратиться в человека. Казалось бы, что может быть проще, чем стать собой, собрать волю в кулак, себя в руки и просто быть собой. Но не тут-то было. Тело отказывалось становиться таким привычным и родным телом четырнадцатилетнего паренька. Примерно так же оно бы реагировало на желание стать невидимкой или кроликом.
В доме слышались голоса родных, открылись ворота, въехала машина отца, щёлкнула входная дверь. Звуки громкие, словно стоишь не на заднем дворе, а рядом с происходящим. Мама уже приготовила ужин, из окна тянуло печёной курочкой. В животе предательски проурчало.
— Василий ещё не вернулся? — спокойный голос отца раздавался из чуть приоткрытой форточки, — Ты ему звонила?
— Пока нет, минут через десять. Может автобус задержался, — мама деловито постукивала ножом, готовя салат.

Васька затих, чтобы никак не привлекать к себе внимания. Не дай бог, родители его увидят, тут же с сердечным приступом слягут.
Возможно, оборотень к утру становится человеком. Тогда проблем нет. А если он не оборотень? Или оборотень но не перекидывается обратно по утрам? Ладно, утро покажет.

Парень стал выжидать, когда же родня там успокоится, чтобы достать кошелёк и телефон, тихо покинуть двор и спрятаться в безлюдном месте. Возможно, телефон ещё пригодится. Как и кошелёк с карточками и ключами. Кстати, говорить-то не получится, но вот набирать смс можно попробовать. И если к утру он не станет человеком, тогда... Тогда придётся что-то думать. И телефон станет единственным способом связи.

Знакомые задние дворы, тёмные переулки, а вот и заброшенный давным-давно дом с громадным заброшенным садом, любимое место для игр местных пацанов. Здесь можно было спокойно переночевать, не боясь, что с утра пораньше сюда кто-то может заглянуть, хотя к обеду стоило бы поискать место поукромней. Но ведь был шанс, что как только луна зайдёт, тело вернётся к прежнему виду, ведь так было в фильмах. В некоторых.
Крысы, давно ведущие войну за территорию с местными мальчишками, бросились врассыпную и стук удаляющихся лапок затих глубоко в подвале. Затхлая сырость ветхого дома ударила в нос, гниющие доски перекрытий, покрытый плесенью бетон фундамента, затхлые матрасы, притащенные сюда детворой. Но это была крыша над головой. И стены, через которые не видно, что за существо притаилось внутри. Конечно, пришлось нагибаться, потолки и дверные проёмы явно не были рассчитаны на жителей больше двух метров ростом и шире метра в плечах.

Внутри этого здания Васе и раньше не слишком нравилось. Именно из-за запаха, по большей части. Да и просто созерцать давно заброшенные грязные помещения радости мало. С другой стороны это приятно щекотало нервишки. Не то, чтобы он верил в призраков или в ещё какую-то мистику, но какие-то древние инстинкты требовали из таких мест убираться, и поспорить с ними доставляло некоторое удовольствие. А ещё в таких местах могли быть и бездомные. Но сейчас они были не страшны по вполне понятным причинам. Кстати, он и сам сейчас почти бездомный. Способность же чутко улавливать звуки и запахи несколько забавляла там, на улице, а в доме это стало откровенно мешать. Неприятный запах чувствовался как вонища, а звуки, долетавшие отовсюду, мешали забыться и уснуть.
Для сна мальчик выбрал место почище. Положил телефон с кошельком на пол и свернулся вокруг вещей калачиком. Как ни странно, но почувствовал он себя сейчас гораздо лучше. Возможно, потому что смог перестать думать о будущем. Устал. И физически, и ещё больше морально. Какое-то время слушал звуки с улицы, закрыв глаза, потом начал проваливаться в сон.
Поспать, правда не удалось. Даже уснуть толком не вышло. Холод. Осенний холод заставил Ваську подскочить с пола. Шерсти, которая грела и защищала от царапин и синяков, больше не было. Как и когтей, и огромных размеров тела. Он снова стал самим собой. И решил бы, что всё-то ему приснилось, если бы не полное отсутствие одежды. И лежащие на полу вещи. Не сразу сообразив, какое счастье на него свалилось, парень, чертыхаясь, принялся растирать себя руками и спешно соображать, куда спрятаться от холода. А когда дошло, что он спасён, чуть не закричал от радости.

Можно бежать домой! Именно бежать, иначе околеет от холода. Припрятав понадёжнее кошелёк с телефоном, которых у ограбленного быть не должно, Васька бегом рванул к дому. Радость отчасти затмевала идиотизм ситуации: голый Курт бежит осенней ночью к дому. Не дай бог, кто увидит. Небось, ещё где-нибудь камера висит, снимает. Но кроме наготы был ещё один неприятный факт: в человеческом теле бегать босиком с непривычки, мягко говоря, некомфортно. Однако выбора нет: чем медленнее ты двигаешься, тем больше вероятность замёрзнуть или попасться кому-то на глаза.
Однажды Васька здесь уже бежал голышом. Но это было в страшном сне. Правда, тогда было лето и под ногами была почему-то сплошь мягкая трава. Но зато это происходило солнечным днём, и все зеваки на него пялились и ржали. А недалеко от дома он проснулся. Наяву всё было куда как неприятнее. И, всё же, он надеялся, что незадолго до дома проснётся в мягкой постели, и не придётся давить на кнопку домофона.

Но, к сожалению, это оказалась самая реальная реальность. Гравий мерзко врезался в пятки, асфальт грозил ссадинами и вообще, прогулку голышом нельзя было назвать приятным развлечением. К счастью, до дома было не очень-то далеко, да и отступивший было мандраж, вновь вернулся и вместе с холодом добавил в кровь изрядную порцию адреналина, грозя утром обернуться головной болью и, возможно, простудой. Главное, чтобы снова не отросло чего-нибудь эдакое.
Динамик домофона, в ответ на звонок, ожил гораздо быстрее, чем обычно, и тревожным голосом мамы поинтересовался, кто решил совершить столь поздний визит. Даже через домофон было слышно, что она облегчённо вздохнула, услышав ответ сына. Замок на калитке щёлкнул, и от входной двери донёсся звук поворачивающегося в замке ключа.
На крылечке стояла взволнованная мама, а за ней, где-то в прихожей, можно было распознать фигуру отца. Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, каким чудесным будет продолжение этого восхитительного вечера, полного событий.
— Васенька... — мама осеклась, увидев сына голым и вымазанным в засохшей крови, — Боже мой! Сыночек! Что с тобой произошло?!
Выпрыгнув навстречу, она настойчиво обняла сына и, буквально, втащила его в дом.
— Ты не ранен? Что случилось? Я так волновалась! Вызвать скорую? — она с тревогой смотрела на сына.
Отец был мрачен, он внимательно оглядывал Курта с головы до ног, словно прикидывая, сколько именно ударов ремня заслуживало то волнение, которое сейчас изливала на него мать.

Вот ремень сейчас беспокоил Васю меньше всего. Очень хотелось под тёплый душ, смыть эту грязь, осмотреть свои многострадальные ноги, бежавшие по гравию и асфальту. И одеться. Хорошо, что сестры и брата нет, а то бы увидели всю это шикарную сцены. Васька, голый и дрожащий, весь перемазанный в чём-то, стоит носом шмыгает, ладонями пах закрывает.
- Ниггеры. - ляпнул заранее подготовленную фразу сын. - Нет, я не ранен, вроде бы, только ноги расцарапал, когда бежал по гравию.
Соображалка работала туго. Оно и понятно. Хотелось сказать маме, чтобы не рассматривала его. Он уже достаточно большой, в конце концов. Но сказать "не смотри, пожалуйста" или "дай мне хотя бы трусы надеть" как-то язык не повернулся.
- И замёрз. Может, я в душ пойду, а?
Там можно будет спокойно продумать более детальное враньё...

— У тебя пятнадцать минут, — отец всё так же пристально смотрел на сына, словно тот был недостаточно раздет, и ещё пару-тройку слоев можно было снять.
Поднимаясь в ванную комнату, можно было спокойно разобрать как мама причитает в след и шлёт на голову тех, кто посмел обидеть её мальчика, весьма изобретательные кары. В какой-то момент даже промелькнула дурацкое и неуместное сожаление, что такие роскошные и витиеватые проклятия оказались растрачены впустую. Но потом шум воды заглушил слова, оставив лишь смутные интонации, в которых можно было различить голоса матери и отца.
Как ни удивительно, но после всех приключений этого вечера, на теле не оказалось ни единой царапины, синяка или ссадины. Даже в том месте, где вцепился бульдог, а этот факт, даже переполненное эмоциями, сознание считало несомненным, не было никаких отметин. Только пятки горели от непривычной прогулки по гравию и асфальту.
Вода, смывала грязь и пот, а вместе с тем несла тепло и расслабление. Только кровь, как оказалось, отмывать не самое приятное развлечение, которое можно найти. Свернувшись, она застыла мелкими капельками на волосках, и их приходилось буквально отдирать. Но что может сопротивляться современному мылу и гелям для душа?
Особо приятным удовольствием оказалось почистить зубы. Мерзковатый привкус свежей крови, к которому за последние пару часов уже постепенно привыкалось, наконец отступил, оставив поле боя за привычным ментоловым запахом.

Наверное, прошло больше отведённых отцом минут. Ну и пусть. Хоть немного придти в себя после бульдогов, превращений и голой пробежки. И отмыться. Полностью. Пусть ругается, это такие уже мелочи на фоне того, что он жив, здоров и снова человек. Пусть, если хочет, даже ремня всыпет. Раньше этого Васька боялся и чуть ли не умолял пощадить всякий раз, но сейчас было почти всё равно. Обидно только, что это очень несправедливо.
А вот с ранами беда. Что следов укуса нет - это хорошо. Наверное, оборотня надо кусать серебряными зубами, бить серебряными кастетами и стрелять серебряными пулями. Вот только что теперь сказать предкам? Что негры были столь добры, что просто раздели Васю, вываляли в кровищи, но не оставили ни единой царапины? Ладно, допустим, Вася сам, без сопротивления разделся. Но тогда откуда кровь? Чем-то облили. Зачем-то. Ну, странные негры. А если потом потащит на то место, где облили? Сказать, что они там ещё и вымыли всё? Нет, просто сказать, что очень испугался, и места не помнит.
Однако всё хорошее быстро заканчивается. Обернув своё полотенце вокруг пояса, мальчишка вышел из душа, прошел в свою комнату и улёгся на кровать. Всё. Теперь допрашивайте, бейте, ругайте. Это пустяки. Полные пустяки.
Васька блаженно закрыл глаза. Ведь пара минут у него есть, пожалуй.

Спокойный стук в дверь прервал блаженную дремоту, пришедшую почти мгновенно вслед за теплом и уютом родного дома. Постояв пару секунд в дверях, отец вошёл и ещё раз внимательно окинул сына взглядом. Подвинув стул ближе к кровати, он сел.
— Рассказывай, — его тон был непривычно спокойным. Не таких интонаций стоило ожидать после произошедшего. Это настораживало.

Надо же, папа даже постучался, прежде, чем войти. И успокоился, вроде бы. Может, подумал, что Ваське и взаправду нет смысла голым скакать по холодной улице да ещё и перемазанным в каком-то дерьмище. А что можно заподозрить, если ваш сын пришел домой в таком виде? Если не ниггеров, которые его поймали, то ну... разве что, он в какой-то сатанистской секте творил адский ритуал, для чего, собственно, разделся и перемазался кровью, но что-то пошло не так, и пришлось быстро сваливать. Но это тоже редкостная чушь. Почти такая же, как и оборотень.
Или это спокойствие напускное. Такое бывает. Тебя слушают с умным видом, делают вид, что анализируют твои аргументы, а потом так же спокойно оглашают обвинительный приговор. И приводят в исполнение. Но как бы там ни было, что-то сказать сейчас нужно. Лгать не хочется, тем более, что невиновен. Однако выбора особого нет. Если начать про луну, про превращение, про порванного бульдога, то это может всё только усугубить. Даже если пойти сейчас с отцом на пустырь, показать ему куски той шавки, не поверит. Наоборот, заподозрит в чём-то ещё более нехорошем. В живодёрстве, например.
И пришлось Ваське рассказывать печальную и поучительную историю о том, как глупо и опасно ходить одному по вечернему острову. Про пару явно пришлых ниггеров с ножами, которые догнали и заставили его и заставили раздеться, как вываляли его в какой-то мерзкой луже, когда он споткнулся и упал туда, пытаясь сбежать. Как что-то спугнуло чёрных, и они смылись, оставив Васю одного. Как он бежал босиком домой.
На отца мальчика посмотрел фирменным взглядом Кота из мультика про Шрека. Типа, милый папочка, не уже ли после всего этого ты способен будешь меня ещё и выдрать? Да, я потерял кучу вещей и напугал маму, но мне и так досталось выше всякой меры, а особой вины на мне и нет, если не считать глупую беспечность.

Ой, как давно не приходилось Курту столько врать, но получалось так хорошо и с чувством, наверное, потому, что самому хотелось думать, что всё произошедшее было лишь странным видением в полудрёме, а на самом деле произошло именно то, о чём он сейчас так сладкоголосо заливался отцу.
Но Отец пристально смотрел на сына, а лицо его было таким отстранённо-холодным, словно он сейчас слушал не душещипательную историю о том, как злобная гопота поиздевалась над его младшим ребёнком, а последние вести о футбольном матче, при условии того, что футбол его не интересует. Как только рассказ был окончен, он внимательно посмотрел в глаза сыну и очень спокойно, но, как показалось Василию, с некоторым страхом, спросил:
— Это правда?

По части рассказать каких-нибудь забавных историй, обильно разбавляя правду выдумкой, Васька всегда был большим любителем. Но это когда в развесёлой компании или в какой-нибудь форумной теме для баек, когда все понимают, что рассказанное если и могло иметь место, то поделить стоит, как минимум, на десять. А вот так в глаза лгать он не любил, но если уж приходилось, то старался делать это максимально достоверно. То есть, максимум правды, а если что-то и менять, то по большей части акценты и какие-то детали, которые одни и те же события заставят трактовать уже в ином свете. И ещё самому верить в сказанное. Конечно, можно наплести с три короба, и тебе поверят. Но если правда вдруг выйдет наружу, а так иногда бывает, и по самым неожиданным причинам, уже не отмажешься. Ложь небольшая, осторожная и продуманная вскрывается куда реже и с куда меньшими последствиями. А имидж беззастенчивого брехуна Ваське был не нужен абсолютно.
Однако сегодня пришлось именно с три короба лгать, потому как мелкими деталями тут уже не обойтись было. И как ни вдохновенно Васька рассказывал, отец, кажется, не поверил. То ли он что-то знал такое, чего Васька не учёл, то ли сам Васька прокололся на каком-то нюансе, войдя с самим собой в противоречие.
Формулировка "это правда?" уже встречалась пацану не раз, и как правило, абсолютно его не прошибала. Обычно он отвечал чем-то вроде "ну, конечно же". Действительно, зачем сочинять кучу всего, если потом скажешь, что всё это выдумка? Но сейчас, когда была вероятность того, что попался на лжи, и при том, в очень важный момент, такой ответ был бы крайне рискован. Даже если сейчас ты сможешь решить все сомнения отца в свою пользу, что не факт, то как потом быть, если вскроются новые факты?
- Нет. Всю правду я не могу рассказать. Ну, ты же сам знаешь, что бывает иногда так, что лучше не рассказывать.
Говорить такое глядя отцу в лицо, было тяжело, и мальчишка перевернулся на живот, уткнувшись лицом в подушку. Потом подумал, что сказанное может навести отца на мысль о том, что негры могли его ещё и изнасиловать, что с учётом отсутствия одежды выглядело бы вполне логично, и пояснил, заранее уводя от нежелательной темы:
- Если бы я сказал, например, что разорвал бульдога на две равные части голыми руками, ты бы не поверил мне. Поэтому ничего такого я не рассказываю. Я не хочу, чтобы ты рассердился ещё и на столь наглую брехню, в которую даже дураки не поверят. Когда правда похожа на наглое враньё, её не говорят. Прости, но я не желаю за правду получить втрое больше, чем за байку. Если считаешь, что я виновен, накажи. Я-то понимаю, что мне не оправдаться, хотя и считаю себя не виноватым.

Повисла пауза, настолько длинная, что её можно было назвать затянувшимся молчанием.
— Я расскажу тебе одну историю, — голос отца нарушил гнетущую тишину, — которую не рассказывал ещё никому. Это произошло на самом деле, хотя в это очень трудно поверить. Я был тогда мальчишкой, наверное, чуть младше тебя, и мы, со старшим братом, на каникулах жили у деда. Это была далёкая полузабытая деревушка. Тогда мы ухали к нему на всё рождество.
Отец замолчал на несколько секунд, толи вспоминая какие-то подробности, толи собираясь с духом.
— Мы пошли с братом в лес, найти самую пушистую ёлку и нарвать веток для венка. Было очень светло и красиво, ночью прошла метель, и все деревья стояли как в сказке. Мы шли по широкому руслу реки, чтобы не заблудиться, и бросались друг в друга снежками.
Я не знаю, что тогда произошло, наверное, там была полынья, которую занесло сверху снегом, но это лишь догадки.
Внезапно Ян вскрикнул и провалился по пояс в снег. Сначала я не понял, что произошло, и словно примёрз ко льду, а в следующее мгновение на месте Яна с диким воем из промоины выкарабкивалось громадное серое нечто, впиваясь длинными когтями в снег с такой силой, что хруст напоминал звук ломающихся костей, — отец глубоко вздохнул, словно вновь переживал события того белоснежно-ледяного зимнего дня.
— Не помню уже как я добрался до дома, не помню что и как рассказал, заикаясь от страха, даже не могу сказать, сколько времени прошло до того как дед на руках внёс в дом голого, мокрого и дрожащего всем телом брата. Зато прекрасно помню, как две недели боялся закрыть глаза или подойти к брату ближе, чем на несколько метров.
Отец умолк и ещё раз внимательно посмотрел на Курта.
— Ты действительно ничего больше не хочешь мне рассказать?

Такое откровение дорогого стоило. Выходило так, что Васька ни разу не уникален. Что не урод, не мутант, не какая-то нечисть, а такой же оборотень, как и дядя Ян. Почему бы и нет? Просто оборотни не любят об этом говорить. Ну, как педики, например или сатанисты. Только оборотней куда меньше, поэтому в них не очень-то верят. Конечно же! В одних фильмах становишься оборотнем, потому что тебя покусали, но ведь была и пара фильмов, где у оборотней-родителей рождаются и дети-оборотни.
Мысленно Васька облегчённо вздохнул. Теперь не нужно было лгать. Теперь можно спросить, как же быть дальше. Теперь можно рассчитывать на какое-никакое понимание.
- У меня точно так же вышло. Только серым чудовищем был я сам. Я шел через пустырь, и на меня напал бульдог... Дальше я плохо помню. Точнее, не помню вообще. Когда я стал соображать после укуса, то услышал женский визг, а в моих лапах были половинки собаки. И я совсем не знал, что мне делать. Я хотел стать человеком, но у меня не получалось. Знал бы ты, как я испугался, что останусь этим зверем! Меня бы пристрелили как Кинг-Конга. Или на опыты бы отдали. Когда я устал, то спрятался и лёг спать. Но скоро проснулся, потому что стал человеком. Но я был совсем голым, и мне было очень холодно. Тогда я побежал домой. А дальше ты сам видел.
Подумав, Курт добавил:
- Я выкинул обрывки одежды, чтобы меня по ней не нашли. А телефон и кошелёк спрятал в заброшенном доме. Но боюсь, что остались свидетели и показания камер, если я под них попал.
Почувствовав облегчение, мальчишка сел на край кровати.
- Значит, ты, мама, Максим, Оля и дядя Ян оборотни? Было бы здорово всей толпой выбраться в какой-нибудь лес на полнолуние, превратиться в зверей и беситься там! Если бы не было так страшно, то мне даже понравилось бы быть зверем. И слышно по-другому, и запахи как зверь же чувствуешь!

Отец улыбнулся, но в глазах без труда читалась горечь.
— Дядя Ян и твой прадед были оборотнями, но мы с матерью никогда не превращались. Не все из тех, в ком течёт кровь волков, превращаются. Но большая сила требует большой ответственности. Тебе придётся учиться пользоваться своими новыми способностями, и я не в состоянии тебя этому научить. Тебя будет захлёстывать ярость, как это уже произошло сегодня, но, к счастью, ты не убил ни одного человека.
Отец похлопал сына по плечу.
— Слишком рано ты вырос, мой мальчик, слишком рано... Но такова твоя судьба. А на счёт тех, кто тебя видел, не беспокойся, те в ком нет крови волков, не смогут вспомнить встречи.
Он поднялся, и в его движениях чувствовалась какая-то старческая усталость.
— Есть те, кто смогут научить тебя. Это не будет просто, но тебе придётся пройти этот путь. Такова твоя судьба. Возможно, тебе придётся уехать на время, я не знаю точно. А сейчас уже поздно.
Отец легко похлопал сына по плечу и направился к двери.

Тут папа прав. Учиться пользоваться надо, а то будет очень нехорошо ещё раз внезапно для себя превратиться в зверюгу. Да и обратное превращение тоже не лишком радует, если внеплановое. Хотелось поспорить на предмет того, что "к счастью,ты не убил ни одного человека". Ведь стоило бы убить тех, кто своих опасных зверей выгуливает без намордников и поводков. Ну, не убить если, то хотя бы так цапнуть за задницу, чтобы сесть ещё долго не смогли. А ещё надо было спросить, почему свидетели не смогут вспомнить встречи. И что будет, если всё засняла камера наблюдения. И куда придётся уехать, и как надолго. Но папа явно был не в настроении, да и не в состоянии болтать. Что-то его угнетало. Точнее, понятно, что именно, но непонятно, почему. Ладно, сын оборотень. Но у папы и дед оборотень, и брат, то что плохого, если и сын? Вроде бы, в оборотнях ничего плохого нет. Или им положено рвать людей время от времени, например? Или... вдруг, они часто болеют и рано умирают? Опять же, что означает: "слишком рано ты вырос"? Вообще, обычно родители радуются, если дети растут быстро, но тут что-то другое. Слишком много вопросов. И найти ответ на них самому сейчас никак. Надо дождаться утра. Выспаться, успокоиться, спокойно поговорить с отцом, который тоже отойдёт от шока. Кстати, а с маминой стороны, интересно, есть оборотни в родне? И в курсе ли мама про оборотней, вообще? Вдруг, это папин секрет?

- Спокойной ночи, папа.
Забравшись под одеяло, Вася закрыл глаза. Разговор с отцом был сюрпризом не таким масштабным, как превращение, но тоже впечатлений доставил. И как ни переполняли мальчишку всякие мысли, более всего хотелось просто уснуть. Но лишь для того, чтобы завтра навести в этом ворохе информации хоть какой-то порядок.

Тело мгновенно отключилось, но не без снов, как часто это бывает после утомительного дня. Всю ночь в сознании возникали странные бессвязные сны, где были бесконечные заснеженные пространства, глухие чащи, в которых прячутся громадные звериные силуэты, городские парки и трущобы, увитые паутиной сильнее, чем рождественские ёлки гирляндами, какую-то копошащуюся болотную жижу, льющуюся из окон чёрного небоскрёба.
Утро медленно вошло в приоткрытое окно густым туманом с Гудзона и серым тяжёлым светом. Заспанная тяжесть в голове подсказывала, что на дворе уже давно рассвело. Паническая мысль «Проспал!», ворвалась в сознание и напомнила, что телефон остался одиноко лежать во дворе.
Внизу раздавался спокойный голос отца, встревоженный голос матери и чей-то незнакомый уверенный баритон. Из комнаты сестры доносилась музыка, кажется она тоже была дома.

Проспал? Боже, какая чушь... После вчерашнего, если это не приснилось всё, можно позволить себе и проспать. А если приснилось? Тогда где телефон и шмотки? Да, на стуле возле кровати только полотенце, даже трусов нет. То есть, таки бегал голяком по району. И собаку порвал. Ох... И ведь не пил. А если бы пил? О...

Потянувшись, Васька тихонько подошел к шкафу со шмотками и оделся в чистое. Вчера мылся? Мылся. Значит, один хрен, надо чистое надевать. А дальше... Если по-хорошему, то умываться - и на кухню. Сидеть, жевать, обмениваться многозначительными взглядами с отцом. Потом выцепить его на приватный разговор обо всём пушистом. Но мы же не будем по-хорошему, ибо это скучно. Тем более, если там взрослые что-то решают, судя по голосам. А если решают, то надо быть в курсе, ибо информация - это самое ценное в нашей грешной жизни.
Осторожно ступая, пацан покинул свою комнату, стараясь быть неуслышанным и неувиденным. Подслушивать, конечно, нехорошо. Но если не спалишься, то ничего плохого тоже.

В зале кроме матери и отца находился незнакомый мужчина. На вид ему было лет двадцать восемь, высокий и широкоплечий, явно хорошо сложенный, хотя сложно было сказать наверняка, фигуру скрывал совсем недешёвый пиджак. Длинные, почти до лопаток, русые волосы были собраны в тугой хвост. Он сидел в кресле, перед ним стояла едва тронутая чашка кофе.
—...заботятся. Хотя это и кажется странным. Есть вероятность, что до весны, но никаких гарантий не могу давать, всё зависит только от него.
Мама хотела задать ещё какой-то вопрос, но предательски скрипнувшая под ногой половица привлекла внимание гостя.
— А вот и виновник торжества, — мужчина, улыбнувшись, встал навстречу Курту и протянул руку для приветствия. Его спокойное лицо было гладко выбрито, а в серых живых глазах светился какой-то особый огонёк, заставлявший три раза подумать, прежде чем что-либо говорить.
— Сыночек, — мама всхлипнула. Было видно, что она сегодня плакала, но сейчас старалась держаться, — ты, наверное, проголодался? Вчера-то не поужинал. Давай я тебе накрою, у меня ещё курочка со вчера осталась.
Мужчина чуть удивлённо приподнял брови, но ничего не сказал, лишь ещё раз улыбнулся и продолжил прерванное приветствие.
— Моё имя Александр Хаксли.

Блин, спалился. Но не фатально.
- Курт Вальдбург. - принял подросток протянутую руку. - А что за торжество?
Гостями в дорогой одежде Ваську не удивить. Отец начальник, так к нему тоже всякие боссы заглядывают в гости. И, вообще, вопросу тряпок парень уделял мало внимания. Тряпки - это вопрос вкуса и практичности. Всё. Дорогие шмотки могут быть в кредит или ношенные, кем-то даренные. Дешевые могут быть просто очень удобны, а потому надеты даже богачом. Вообще, если был выбор из шмоток простых и шмоток престижных, Васька выбирал простые. Чтобы не выделяться. Естественно, в компании, где все в престижных, тоже постарается быть одетым так же.
Так к чему тут этот хвостатый? То ли к тому, что собака порвана, то ли к тому, что куда-то там ехать, чему-то там учиться. Или ещё что? Вот так в лоб и спросим. Напрягает, что маму довели почти до слёз. Что ей такого сказали? Насколько они тут откровенны?
Удобно ли это, сидеть, есть при гостях? Вообще, хочется. Особенно курочки. Сказать, что потом поем? А если он тут надолго? Да ладно, хрен с ним. Потерпит меня с курочкой.
- Да, мама. Я разогрею...
Ещё не хватало, чтобы мама при гостях за ним ухаживала как за малышом.
- Извините, мистер Хаксли, я действительно вчера поел только с утра.
Так что ты говорил? До весны? Если про обучение, то полгода, выходит. Ничего, на каникулы приеду, наверное.

Рукопожатие, как и предполагалось, оказалось достаточно сильным, но, судя по всему, это было его «дежурное».
— Всё в порядке, ешь. У тебя сегодня долгий день, — звучало весьма безапелляционно. Так говорят только люди, которые не привыкли к отказам.
Мужчина вернулся в кресло. Мама, уже собравшаяся схватиться за посуду, в растерянности постояла и снова опустилась на диван.
— Денег с вас, конечно, никто не возьмёт. И нет, миссис Вальдбург, там нет никакого «особенного» содержания или привилегий. В конце концов, это не школа и не пансионат. Я прекрасно понимаю ваше беспокойство, но, поверьте мне, оно совершенно не оправдано.
— А приехать нам можно будет? — матушка перебирала в пальцах салфетку.
— К сожалению, нет. И каникул тоже не предполагается. Мне очень жаль, — голос Алекса звучал спокойно, даже с некоторым участием, но Курт мог спорить, что для гостя идея каникул звучит как идея седла для кроликов. Тем не менее, он старался не расстроить собеседницу ещё больше, но и лгать ей явно не планировал.

То есть, они уже всё решили? Бывает. В конце концов, в школу-то тоже никто не спрашивал, пойдёшь или нет. Плохо, что без каникул и родительских визитов. Ну да пол года можно и потерпеть. Лишь бы это не оказалось чем-то вроде армейского училища с сержантами и прочими недоумками.

Разогрев в микроволновке вчерашнюю еду, Васька сел за стол с краю и принялся есть, как положено приличным людям, по-дебильному: вилку в левой, нож в правой, спина прямая, локти прижаты к корпусу...
- Прошу прощения, я пропустил начало разговора. О чём, вообще, речь идёт?

Алекс медленно и очень внимательно смерил Курта взглядом, словно мог разглядеть что-то такое, чего не может видеть никто другой.
— Разговор наш о том, что ты едешь в септ Трёх Озёр. Сегодня. Минимум до весны, а может и дольше. Так что завтракай и отправляйся собирать вещи. Бери только самое необходимое. Ехать нам без малого три часа, так что можешь подумать над вопросами, которые хочешь задать подобному себе.
Мама тихонечко запричитала, видимо, уже не первый раз за сегодня, промокая глаза платком. Отец хмуро смерил взглядом сначала Алекса, потом Курта, и вновь в его глазах была непривычная горечь.
— Давай я тебе ещё картошечки положу, — матушка не выдержала больше этой гнетущей тишины и ринулась заняться хоть чем-то, чтобы не разрыдаться вновь.
На тарелке мгновенно оказалась немаленькая порция картофеля, ещё кусок курицы и пара «контрабандных», как называл их отец, малосольных огурчиков.
— Я тебе и с собой заверну, дорога-то не близкая, а там ещё не понятно когда покушать получится.
Василий, зная свою маму, понимал, что остановить её сейчас можно, но от этого ей будет только хуже. К тому же желудок радостно урчал от того, что видели глаза.

Как правило, Ваську бесило, когда ему подкладывали еду, но сейчас он даже не возразил. Во-первых, в силу состояния мамы. Во-вторых, он таки был голоден со вчера. В-третьих, еда давала время на размышления.
- А что это такое, септ? Как я узнаю, что мне необходимо, если не понимаю, куда меня хотят отправить? Например, бельё там реально купить? Или оно казённое? Или сразу тащить пакет с носками, трусами и майками? Как там с интернетом? Магазины рядом есть?
Три часа езды. Если, допустим, в среднем даже сто километров в час, то триста километров, максимум. Не так уж и далеко. В случае чего можно будет и слинять. А там хоть автостопом до дома. Кстати, если в дороге три часа, то еда особо и не нужна, выходит. Но пусть будет. Съесть можно и позже.
- И почему вот прямо сейчас надо ехать? Почему не дать день-другой на сборы и всё такое прочее? Я ведь даже не попрощаюсь ни с кем толком, а исчезну на пол года, минимум.

— Потому, что твоё тело уже пережило первое изменение, а контролировать это ты ещё не умеешь. Сейчас ты опасен для любого, кто случайно наступит тебе на ногу или толкнёт плечом. И это не просто красивые слова. Ты можешь причинить вред своей семье. Ты можешь убить. Именно поэтому, чем раньше ты окажешься среди подобных себе, тем будет лучше, — Алекс говорил абсолютно серьёзно, без малейшей тени сомнения или шутки.
— Магазинов там нет, так же как нет интернета, сотовой связи и людей на несколько десятков километров вокруг. Бери из расчёта на месяц, а там уже со своим наставником договоришься, как и что тебе нужно, но, говоря начистоту, эти вопросы вряд ли будут тебя волновать.
Мужчина спокойно допил кофе и поблагодарил хозяйку, которая тут же налила ещё чашечку, даже не спросив, хочет ли этого гость.

То есть, вот оно как. Выходит, это просто повезло, что все живы. Выходит, что погибнуть мог не только бульдог, но и кто-то из семьи даже. Вот почему такие страшные сказки про оборотней. Бррр... А без сотовой связи и интернета как-то печально. Но что делать? Пол года поучиться - и домой. К интернету и всему такому прочему.

Покончив с едой, Василий отправился собирать в рюкзак вещи. Ноут, планшетник, флэшка с копиями всех наработок, трусы, майки, футболки, рубашки по четыре штуки, носков десять пар, складной нож, расчёска, ножницы, зубная щетка, мыло, мочалка, полотенце, туалетная бумага, носовые платки. Деньги, все что имелись в наличии, дебетная карточка, бумажная записная книжка с телефонами и адресами. Вроде бы, всё.

С наполненным рюкзаком мальчик вернулся к родителям и гостю и назвал всё то, что погрузил с собой. Вдруг, что-то важное забыл. Или, наоборот, что-то совсем ненужное взял.

Отец добавил к этому набору социальную страховку, а мама ветровку, сменные ботинки, ещё одни брюки, свитер и свёрток с едой, которой хватило бы на несколько дней. Мобильник, после ночёвки на улице, немного повозмущался, но включился и радостно приветствовал хозяина дружелюбным писком. Алекс смотрел на сборы с довольно равнодушным видом, словно было совершенно не важно, что Василий возьмёт с собой.
Во дворе стояла машина, как и следовало ожидать, она ничуть не уступала остальным вещам Алекса. Это был солидный чёрный внедорожник. Внутри едва ощутимо пахло толи ладаном, толи сандалом, толи миррой, толи всеми этими запахами сразу, а на зеркальце заднего вида, куда обычно вешают «ёлочку», болтался небольшой мешочек с подвесками из каких-то перышек и бусинок.
Пискнув цифровым замком, Алекс сел на водительское сиденье и щёлкнув зажиганием. Машина деловито заурчала.
— Бросай рюкзак и поедем. Дорога не близкая.

Поскольку тащить весь этот хлам нужно было только до машины, Васька беспрепятственно дал маме забить рюкзак до отказа. Пусть ей будет спокойнее. А когда щёлкнула последняя застёжка, он обнялся на прощание с мамой, пожал руку отцу и пообещал, что даст о себе знать, как только появится возможность.

Вне рюкзака из вещей поехал только планшетник, который подросток перевёл в режим навигатора, чтобы понять, куда его, всё же, везут. Сам же Вася занял место рядом с водительским и пристегнул ремень. Наверное, стоило задать этому Алексу кучу вопросов, но кто его знает, настроен ли сей странный гость на беседу. Пусть начнёт говорить первым, если считает нужным что-то важное сказать или просто скоротать путь за болтовнёй.
А фенечка из пёрышек и бусинок в солидной тачке смотрится забавно. Но у каждого свои причуды. Почему бы и нет?

Машина выехала на трассу и бодро побежала прочь от берега Атлантики, вглубь континента.
— Ну, что, щенок, придумал какие-нибудь вопросы? — казалось, что такое обращение должно звучать грубо и высокомерно, но мужчине удалось произнести его с такой интонацией, что это звучало если и не ласково, то, как минимум, дружелюбно.
— У рождённых в новолуние, обычно, бывает много вопросов, на которые не могут ответить те, кто сами не меняют облик. Я, конечно, не старейшина, но могу дать некоторые ответы.
Навигатор фиксировал дорогу. Стейтен Айленд остался за спиной, как и штат Нью Йорк.

Щенок? Вроде бы, не хотел оскорбить. А если бы и хотел? Родители сами отдали Ваську в лапы к этому Алексу, чего теперь бунтовать? Подумаешь, щенком обозвали. Опять же, если Васька оборотень, то щенок может быть просто шутливым обозначением молодого оборотня. Может, у них сленг такой, у оборотней?
- Что такое септ? Какие там порядки? Почему именно новолуние? Оборотень может сам поменять форму? А сдержаться от того, чтобы форма сама поменялась? Почему те, в ком нет волчьей крови, не смогут вспомнить встречи с превратившимся оборотнем? Родители не говорили, есть ли у моей мамы вольчья кровь? Вот... Пока такие вопросы.

Алекс улыбнулся, словно его предположения относительно поведения Курта полностью оправдались.
— Септ — это объединение-поселение волков вокруг каэрна. Там собираются те из нас, кто не желает жить в городе, предпочитает волчий облик человеческому, или является метисом и не может до превращения находиться ни в волчьем, ни в человечьем обществе. А что же на счёт порядков, то представь, что ты приедешь в место, где живут полсотни твоих очень-очень дальних родственников, с которыми ты ни разу в жизни не виделся. Там, конечно, нет никого из нашего с тобой племени, но все мы дети Великой Матери. И есть несколько весьма простых правил: никому не груби; делай то, о чём просят, даже если это кажется абсурдом; внимательно слушай и запоминай всё, что тебе будут говорить, — мужчина спокойно вёл машину, словно это была далеко не первая его поездка по данному маршруту.
— Да, и всегда думай, прежде чем говорить или делать. Тогда будет тебе счастье, почёт и уважение, — он немного помолчал, словно обдумывая ответ на оставшиеся вопросы.
— Все мы находимся под покровительством Селены, Луны. Когда мы появляемся на свет, каждого из нас она благословляет своими дарами. Это если серьёзно и красиво. А если по-простому, то есть что-то вроде гороскопа, склонность к определённому характеру в зависимости от того, в какой фазе находилась Луна в момент рождения. Ты родился в новолуние, твоя тропа — хитрость, скрытность и любопытство. Некоторые считают рагабашей, подобных тебе, шутами и клоунами, но не обращай внимания.
Мобильник Алекса запищал, оповещая о пришедшей смс’ке, но он, мельком глянув на дисплей, лишь поморщился.
— Любой гару, вервольф, может принимать любую из пяти своих форм по желанию. Правда, спать в форме, отличной от той в которой ты родился, у тебя врядли получится. Вообще при любой потере сознания твоё тело будет стремиться к своему естественному облику. Со временем ты научишься управлять своим телом, это лишь вопрос опыта. А вот почему простые люди не помнят встреч с гару в криносе история весьма некрасивая, но забывать этого нельзя.
Мужчина замолчал. Это явно был неприятный вопрос.
— Во времена, которых уже не помнит человечество, некоторые из нас охотились на людей как на животных, до того как в Литанию вошёл запрет на человеческое мясо. Тогда в человеческую кровь и плоть вошёл страх перед нашей боевой формой, вошёл так глубоко, что начал передаваться из поколения в поколение. С тех пор почти любой смертный, в ком нет волчьей крови, убегает без оглядки лишь увидит нас, а разум его, защищая от страха, стирает любые воспоминания о том, с чем он встретился.
— А на счёт твоей матери я не знаю. Думаю, что она и сама не в курсе. В файле указано, что она человек, но родом из России, а там много кинфолка, людей, в чьих венах есть кровь волков, но которые никогда не превращались. Так что, не исключено, — он мягко улыбнулся.

Пассажир тоже покосился на дисплей. Но осторожно, чтобы не выдать любопытства.
С септом понятно, поселение. Озвученные правила тоже вопросов не вызвали в силу своей очевидности.
- Вокруг чего? Что за каэрн? И почему метисы не могут находиться в обществе?
Под метисами Васька понимал потомков от межрасовых связей белых и монголоидов, а потому странный расизм его несколько удивил. Ну, ладно бы, ниггеров чмырили, но метисов-то зачем? Точнее, можно и метисов, но почему тогда не ниггеров?
С гороскопом тоже понятно. Кстати, удачно угадали. Было в Ваське понемногу и хитрости, и скрытности, и любопытства. Да и шутовство, порой, не чуждо было. Но всерьёз заморачиваться этим парнишка не стал. Гороскоп - он и есть гороскоп, развлекуха для домохозяек.
- Пять форм? Одна человеческая, вторая волчья. А ещё три? Можно не только в волка, но и в другого зверя превращаться?
А про охоту на людей ради мяса показалось полным бредом.
- Мне кажется, это просто страшная сказка. Ну, про поедание человечины. - мальчишка даже морду скривил от отвращения. - Говорят, что человечина гадость редкостная. Ну, ладно бы, гадость, на вкус и цвет все фломастеры разные. Но вот такое дело... Если про то, что я оборотень, узнали только после превращения, значит оборотня от кинфолка не отличить. Но никто не знает, моя мама человек или кинфолк. Выходит, что и человека не отличить от кинфолка. А сам оборотень может родиться даже от связи человека и кинфолка. И всякий раз, съедая человека, оборотень мог просто быть не в курсе, кого же именно съел: именно человека, кинфолка или оборотня. Конечно, мусульмане трахаются с овцами и овец же едят, но у них от овец и потомства нет. Тем более, что овцу с человеком не попутаешь никак. В общем, не логично. Даже если бы оборотни приняли ислам вдруг.

На дисплее мобильника высветилось сообщение от некой Лейлы: «Представляешь, в этом проклятом богами городе нет нормальной сурьмы!». Видимо, даже у оборотней бывают проблемы с женщинами.
— Каэрн — это место, где особенно сильно ощущается дыхание Гайи, нашей Великой Матери. Там обитают могущественные духи и Гаунтлет, грань между реальным миром и миром духов, очень тонок. Гару защищают такие места от разрушения. Такие своеобразные заповедники духов.
Планшет известил Курта, что Нью Джерси оказался за спиной и они снова оказались в штате Нью Йорк.
— У гару пять форм, хомид или человек, люпус или волк — это крайние. Человеко-волк, или кринос, то, чем ты был вчера, глабро или человек с волчьими чертами, и гиспо, волк размером с телёнка.
Осень облетала золотом листьев под колёса автомобиля, мчавшегося по хайвею.
— Метисами называют тех, кто рождается от союза двух гару. Такие дети всегда рождаются меняющими форму, но всегда имеют какие-либо уродства, а их родная форма это кринос. Это ещё один запрет Литании, никогда не спать с себе подобными, хотя иногда этот запрет нарушают, за что расплачиваются дети.
— А если вернуться к человеческому мясу, то тут есть несколько моментов. Первое, в те времена гару не заводили семей с людьми, потому среди них не было ни кинфолка, ни тем более оборотней. Второе, человеческое мясо для оборотня что-то сродни наркотика, ты сам почувствуешь это, когда впервые попробуешь человеческой крови. Как бы ты ни был осторожен, рано или поздно это произойдёт, потому просто усвой, что никогда ни при каких условиях не поддаваться жажде человеческой плоти.
Алекс бросил быстрый, но внимательный взгляд на собеседника, словно желая понять, дошли ли его слова.
— По поводу мусульман и овец. Ты не человек, и не волк. Ты гару, полностью волк и полностью человек одновременно, потому у тебя родятся дети, если ты будешь спать с волчицей, хотя ты рождён человеком. И они будут настоящими пушистыми щенками, бегающими на четырёх лапах и таскающими друг друга за хвосты.

Слова дошли. Сильно впечатлительным Васька себя не считал, но сейчас на его лице можно было запросто прочитать отвращение и некоторый страх.
- Как-то совсем меня не радует перспектива отведать человечины. Конечно, есть люди, которых я был бы не против убить, но не зубами же. Кстати, что такое Литания?
Про духов и Гайю уточнять щенок не стал, вопросы религии его мало интересовали. Решил лучше спросить про то, что показалось ему забавным.
- Ну, я не против пушистых щенков. Но это как-то зоофилией попахивает. Нужно ведь, чтобы на волчицу ещё и встало. Кстати, забацать щенков можно в человеческой форме или в волка надо превратиться?
Вообще, неплохо с волками, наверное. Жена мозг не выносит, дети двойки из школы не приносят. Опять же, не надо залезать в ипотеку, чтобы купить дом, в котором дети будут расти. Шуба жене тоже не нужна. Разве что, папа с мамой будут недовольны, когда приведу свою девушку познакомиться с предками. Зато со внуками будут играть с радостью.

Алекс рассмеялся, его явно позабавил подобный образ.
— Вот если в человеческом теле встанет на волчицу, то у тебя проблемы, парень. У животных всё по-другому. Когда ты волк, то ориентируешься в основном на запахи. Если молоденькая волчица хочет тепла и ласки, то начинает пахнуть совершенно по-особенному. Про феромоны наверняка слышал. Вот тогда крышу сносит только в путь, а когда приходишь в себя, то ты уже счастливый папа большого дружного семейства, — мужчина бросил беглый хитрый взгляд на Курта.
— Литания — свод из тринадцати законов, которые позволяют существовать обществу гару на протяжении тысячелетий. В ней собраны законы омытые кровью и выкупленные смертями. Потому, когда будут петь Литанию, слушай очень внимательно.
Планшет рисовал путь вдоль Гудзона, в сторону Олбани, часы отсчитывали время, за разговорами совсем незаметно пролетели уже почти два часа.

Поют законы? Интересно... Представляю, как перебравшие со спиртным люди пели бы Конституцию.
- Да уж, надо быть поосторожнее в волчьем облике. А то как потом алименты мясом переводить? Или переселяться в нору, или в Нью-Йорк везти жену с детьми. И дети будут гадать, почему у папы, когда он спит, ни шерсти, ни хвоста, и уши не на макушке.
Это было смешно, конечно, рассуждать о браке человека с волчицей, но в целом ближайшее будущее тревожило.
- Вы сказали, "там нет никого из нашего с тобой племени". Вы тоже русский? Или из балтийских немцев?

— Нет, я не русский. Мы оба с тобой из племени Гуляющих-по-Стеклу. Если на пальцах, то у каждого оборотня есть три категории: порода, покровительство и племя. Порода это то, в каком теле ты родился, хомидом, люпусом или метисом. Покровительство это тот самый «гороскоп», в какой фазе была Луна, когда ты родился, их пять. Ты — рагабаш, дитя новой Луны. А есть племена, их, на настоящий момент, двенадцать. Это что-то типа разных пород внутри одного вида, например, есть тундровый волк, волк великих равнин, рыжий волк, всё вместе это волки, но у каждого своё место обитания, повадки, привычки, внешность. Несколько оборотней по линии твоего отца были из этого племени и ты, по рождению, тоже к нему принадлежишь. Хотя тебя ещё должны признать духи наших предков и тотем племени.
Олбани остался за спиной, навигатор уже успел насчитать 170 миль и продолжал отмерять расстояние.

Конечно, можно было ещё спрашивать и спрашивать, но информации уже хватило, чтобы загрузить мозг по полной. Да и Алекс уже устал, наверное, болтать. А если не устал, пусть лучше сам что-нибудь расскажет. Ему-то проще отличить важное от второстепенного. Но на всякий случай Васька задал ещё вопрос:
- А сколько всего оборотней в септе? Наших соплеменников там нет, потому что мы редкий вид какой-то? И... меня там гнобить не станут за то, что я один из своего племени?

— Не знаю, где-то с полсотни. Но, мне кажется, половину из них ты вообще не увидишь. А наше племя не редкое, просто сам подумай, сколько времени ты протянешь в глухом лесу без интернета и сотовой связи? Да и сырое мясо не самый изысканный деликатес. Наше племя привыкло жить среди людей и наш кинфолк исключительно человеческий. Некоторые смотрят на нас свысока за то, что мы нашли общий язык с духами городов. Но цивилизация развивается, растёт и мы не против расти вместе с ней, использовать её ресурсы для войны с Вирмом. Варвары вроде Красных Когтей презирают нас за это, но какое нам дело до того, что думают эти неандертальцы, которые даже на огонь плюются. Но не переживай, дедовщины там не будет, это не в наших традициях.
Мужчина на мгновение замолчал и коротко взглянул на собеседника.
— Сейчас ты пропускаешь мимо ушей всё, что связано с Великой Матерью, с духами. Но очень скоро ты поймёшь, это не старые сказки о волшебных эльфах, это иной, непривычный, но вполне реальный мир. Я не буду тебя убеждать сейчас, пока ты сам не увидел этого, но должен это сказать. Надеюсь, ты услышал меня.
Свернув с хайвея, Алекс ловко вёл машину по небольшому городку с блёклым названием Джонстаун. Вскоре показалась старая деревянная табличка, повествующая о том, что дальше дорога ведёт в национальный заповедник Адирондак. Асфальт кончился, и машина весело похрустывала по гравию. Деревья подступали вплотную к дороге, осыпая золотом и багрянцем лобовое стекло. Внезапно, Алекс остановился и вышел из машины, сделав знак Курту оставаться на месте.
Мужчина прошёл несколько метров вперёд, встал посреди дороги, несколько секунд постоял, словно прислушиваясь, потом вскинул руки ко рту и завыл. Вой, густой, волчий вой плыл над мокрым осенним лесом. Это, несмотря на свою ненормальность ситуации, не казалось пошлым или неуместным, это было наполнено смыслом, словно в гулком вое, вырывающемся из широкой мужской груди, было заложено какое-то послание.
Ещё немного постояв, прислушиваясь, Алекс вернулся в машину.
— Нам позволено войти.

Вот это да! Хотя, чему тут удивляться, если этот парень оборотень? Даже человек может обучиться выть волком, а уж оборотень-то и подавно. Партизаны, вроде бы, тоже сигналили друг другу через имитацию криков животных. В общем, логично. Охраняемая территория, все дела. Но, скорее, это был просто красивый архаичный ритуал, чем реальная необходимость. Проще было бы через электронные устройства сообщать друг другу информацию.
- Сначала Вы говорили, что у меня запросто может дружная семья с волчицей и щенками получиться, а теперь говорите, что наш кинфолк только человеческий. Я что-то недопонял? И кто такие Вирм? За что мы с ним воюем?
Вот ведь радость-то, блин. У них война, оказывается. А Васька не то, чтобы за мир во всём мире, но резко против своего участия в какой-либо глобальной заварухе. Кто-то там бабло на этом срубит, а он в окопе будет гнить? Не-не-не, идите в пень с идеей вписать в какие-то разборки. Или это так, псевдовойнушка из серии "ядро на вашей стороне"? Тогда ещё терпимо. А Красные Когти надо запомнить, чтобы знать, от кого ждать проблем. И кому создать проблемы, когда появится возможность.

Кажется, вопросы о сексуальной жизни оборотней начали утомлять мужчину, и в голосе появилось лёгкое раздражение.
— В теории возможно всё. Но не знаю как ты, а я себя с волчицей не представляю. Я люблю водить женщин в кино и рестораны, а не гоняться с ними по лесу за кабанами, рискуя шкурой.
Алекс аккуратно вёл машину по узкой и достаточно извилистой тропе, когда словно из ниоткуда вынырнула лесная поляна, на которой располагалось несколько различных по архитектуре домов.
— А про Вирма я рассказать уже не успею. Спросишь у своего наставника.
Планшет услужливо подсказывал, что Курт сейчас находится посреди нигде, а мобильник показывал давно забытый символ отсутствия сигнала.
Алекс остановился почти сразу, как въехал в поселение.
— Всё, приехали. Вылезай и вещи вытаскивай.
Он вышел и вытащил с собой несколько бумажных пакетов.

Ну, блин, где логика? Сначала рассказывает, как от запаха волчиц сносит крышу, теперь как не представляет себя с ними. Васька даже малость надулся и замолчал. Тем более, что приехали уже.
А из вещей у младшего Вальдбурга только рюкзак, в который он и запихнул ставший бесполезным планшетник, предварительно выключив, чтобы поберечь батареи. Взвалив груз себе на плечи, Курт закрыл дверь машины повернулся к хозяину тачки. Типа, я готов и жду указаний.

Алекс щёлкнул замками машины и широким шагом пошёл в сторону одного из строений. Вообще «посёлок» представлял собой лютую эклектику. У самого края стояли два вполне современных коттеджа, один каменный, другой деревянный, чем-то неуловимо напоминающий русские терема. Неподалёку красовался бревенчатый двухэтажный корпус, какие обычно можно увидеть на различных базах отдыха. Где-то на другом конце виднелась длинная земляная крыша. Недалеко от неё стояли два каменных сельских домика, словно сошедших со страниц сказок братьев Гримм. Несколько старых бунгало находились в глубине. В центре находилось низкое круглое здание с земляным куполом и крытым деревянным крыльцом. Именно к этому творению индейской архитектуры и направился мужчина.
Перед зданием на широкой лавке сидел старый индеец, каких можно встретить на страницах учебников, смуглый, с длинными седыми волосами, собранными в косу, на его груди, красовался молочно-белый чокер-брестплейт, поверх накидки с замысловатым узором, из-под которой были видны замшевые штаны. Он медитативно курил длинную трубку. Рядом с ним сидело два волка, один тёмно-бурый с рыжеватым отливом, на длинных сильных лапах, другой серый с тёмно-коричневыми и белыми подпалинами на боках.
При подходе к этой странной компании волнами накатывало непривычное ощущение восторга, смешенного со страхом и почтением. Теперь Василий весьма авторитетно мог заявить, что знает, каково это, чувствовать себя щенком.
Почтительно остановившись в паре метров перед индейцем, Алекс вежливо обратился к нему:
— Доброго тебе дня, Блуждающий Дождь. Благополучна ли твоя семья?
— Да, Александр, моя семья здорова. А ваше племя вновь пополнилось?
— Да, старейшина, Гайя благословила нас ещё одним щенком. Примешь ли ты его в септе?
Индеец очень долгим и внимательным взглядом, буквально, забираясь под кожу, изучил стоящего чуть позади Курта.
— Приму.
— Благодарю тебя, Блуждающий Дождь. Позволь поднести тебе небольшой дар почтения, — с этими словами Алекс достал из пакета большую жестяную банку трубочного табака.
Индеец спокойно кивнул, приняв подарок, и положил коробку рядом с собой. Алекс так же вежливо попрощался со старейшиной, потрепал Василия по плечу, пожелал удачи и направился обратно, к своей машине. Проводив взглядом удаляющегося мужчину, старик снова пристально посмотрел на Курта.
— Моё имя Блуждающий Дождь. Я один из старейшин этого септа. С сегодняшнего дня ты будешь жить по законам гару. А как твоё имя?

Поймал себя Васька на том, что рассматривает строения септа с точки зрения туриста, который не знает ещё, в какой же из корпусов гостиницы его поселят. А это было в данном случае неправильно, потому что здесь не отель, и он тут не турист, а гость и ученик. Проще говоря, чувак, который обязан здесь всем. Конечно, лично он не напрашивался, но это мало что меняет. Альтернативы-то нет. Не сможешь управлять этим божьим даром, получишь серебряную пулю в загривок. Или как у них тут с преступниками делают?
К индейцам особо тёплых чувств у Васи не было. Ну, в кино-то они ого-го какие крутые ребята, а реально бедные и необразованные люди со всеми вытекающими. Но и раздражения тоже по их поводу не имелось. В отличии от многих других народов, не вырвавшихся наверх, они никому особо не мешают. Живут себе своей жизнью, и в большинстве своём зла никому не делают.

А волки эти, интересно, кто такие? Оборотни? Или дед наплодил в ближайшем лесочке?
Однако по мере приближения к старому индейцу похабные мысли быстро исчезли. Что-то в этом человеке такое было, что не позволяло. То есть, не в человеке, в оборотне, конечно.

- До свидания, мистер Хаксли. - грустно произнёс мальчишка. - Спасибо.
За что спасибо, он и сам не знал. Не то за доставку, не то за консультацию, не то за пожелание удачи. Просто было чувство благодарности, обострённое тем, что сейчас уезжает последняя его связь с цивилизацией. И останется тут бедный Васенька среди волков, индейцев и прочей радости, не доступной в Нью-Йорке. Без интернета. Без приятелей. Даже без тупого телека.

"С сегодняшнего дня ты будешь жить по законам гару." Звучит как-то угрожающе. Чтоб он, Васька, ещё знал эти законы.
- Курт Вальдбург, сэр.

Индеец медленно выдохнул густое облачко дыма в стылый октябрьский воздух.
— Я рад тебе, Курт.
Он сделал знак кому-то за спиной у Василия.
— Я дам проводника, который покажет тебе наш септ.
За спиной послышались чьи-то шаги, и к присутствующим подбежал красивый семнадцатилетний парень с роскошной блондинистой гривой и небесно-голубыми глазами.
— Ты можешь оставить свои вещи здесь, — старейшина показал рукой на скамью, — их никто не тронет.
— Чем я могу вам помочь? — голос у парня был под стать его внешности, мягкий, глубокий.
— Проводи, покажи септ и ответь на вопросы.
— Конечно, старейшина, — парень кивнул, улыбнулся и протянул руку Курту, — моё имя Девин.

Как ответить на "Я рад тебе, Курт", чтобы не обидеть? "Взаимно, мистер Блуждающий Дождь"? Кто его знает, что у них за этикет.
Не зная, как реагировать правильно, мальчишка просто кивнул. Типа, услышал, понял.

- Курт. - представился в ответ в ответ Васька, пожимая протянутую руку.
Внешность проводника заставила задержать на нём взгляд чуть дольше обычного. Красивые люди привлекают, чёрт возьми. А парни вдвойне. Тут у Васьки был простой интерес: если видишь достойного конкурента, постарайся его достоинство перенять. И если у программиста можно взять оптимальный способ писать код, у юмориста хорошие шутки, то у красавца что-то из внешности. Понятное дело, серо-голубой цвет радужки на небесно-голубой не поменять, но вот... почему бы не отпустить похожую гриву? Хотя, длинная причёска у Васи уже была, но однажды он от неё избавился, потому как в летнюю жару с ней было невыносимо, да и мыть дольше, и сушить, и расчёсывать. Может, что-то из шмоток интересное есть? Впрочем, сильно этим вопросом новоприбывший щенок заморачиваться не стал. Он уже смирился с мыслью, что не блещет внешне. Это обидно, но не трагедия. Куда хуже быть тупым. Если ты тупой, то запросто растеряешь всё, что получишь силой или внешностью. И вообще, жизнь тупых скучна. Они просто не замечают многих интересных вещей.
Но, по-любому, здорово, что здесь есть кто-то близкого возраста, того же пола и той же расы. Взрослый не расскажет того, что может рассказать тинэджер. Ниггер - это и вовсе полный мрак был бы. Конечно, есть нормальные парни среди них, но их днём с согнём не сыщешь. К тому же даже самый нормальный ниггер помнит, что он ниггер, и... Вот как девки, например. С ними же почти невозможно говорить. Во-первых, не о чем. А во-вторых, любая тёлка всегда помнит, что она тёлка, и в каждом твоём слове или движении ищет попытку её закадрить. Даже если ты об этом и не думаешь. К красивым тёлкам всё это относится вдвойне. Короче, нет ужаснее собеседника, чем красивая девушка или тупой ниггер. А няшный парень - это в самый раз. Он располагает к себе и не парится по поводу всяких глупостей.

Рюкзак перекочевал на скамью, и всем своим видом Васька продемонстрировал готовность идти за Девином.