Прекрасное летнее утро, на небе ни облачка. Теплые лучи восходящего солнца приятно греют кожу, при этом не обжигая ее. Возможно виной тому легкий ветерок, который слегка развевает подолы и не убранные волосы собравшихся.
Сегодня в Радушной небывалое событие и на главной улице деревеньки собрались, пожалуй, все местные жители. Ну деревня то вообще небольшая и жителей тут человек шестьдесят, ну может и по более, но никто никогда не пересчитывал соседей. На улицу вышли и стар и млад: умудренные жизнью старцы неодобрительно мнут бороды и перекидываются фразами о том какая нынче молодежь пошла, детишки, вообще не понимая что тут происходит, носятся друг за другом играя то в салки, то в колдунчики, меняя игры с такой скоростью что взрослым и не уследить, да и надо ли. Даже местный пастух не погнал коров в поля спозаранку, ведь один из его сыновей был в числе виновников этого сыр-бора.
Через некоторое время становится заметным общее направление всей толпы: это самый большой дом во всей деревне. Хоть как и большинство домов он не имеет полноценного второго этажа, зато первый своими размерами может превзойти небольшой огород. Добротный сруб из слегка обработанных бревен. Один из тех, что держаться на одном мастерстве зодчего. Разноцветные изразцы на окнах и дверном косяке так и притягивают глаз.
Конечно же это дом деревенского головы. Даже не смотря на свою одноэтажность, дом возвышается над большинством построек за счет добротного фундамента, что взрослому мужчине достает почти до пояса. Вот и крыльцо у дома такое же добротное, широкое и с резными перилами. Уж что-что, а с деревом радушники творили почти чудеса.
Перед домом старосты творился форменный балаган: народу и правда было что обсудить, и у каждого было свое личное мнение не только по поводу самого события, но и по поводу каждого покидавшего деревню. Ну как же, столько эмоций и не выговорить? Нет, в Радушном такого с роду не бывало.
Наконец, отделившись от галдящей толпы, на крыльцо взобрался бодрый пожилой мужчина с окладистой бородой и сияющей на солнце лысиной во всю голову. Рубаха его была не в пример односельчанам желтого цвета, с узористой тесьмой явно доступной не каждому. Но за это голову никто не ругал, ведь мужчина всегда был справедлив и горбатился в полях не меше прочих.
- Односельчане, - подал голос староста, но народ не унимался, и его обращение потонуло в гуле сельской массы. Бородач не растерялся и, уже подняв обе руки вверх, громогласно повторил свое обращение, заставив собравшихся обратить на себя внимание:
- Односельчане! Послушайте! – гул постепенно смолкал оставляя простор лишь для перешептываний. – Мы хорошо поработали и все наши поля вспаханы и засеяны. Но мы все помним, что прошлой осенью наш урожай был заметно скуднее, чем в осень перед ней. И в году перед тем было то же самое.
Народ зашептался с такой силой, что старосте пришлось вновь поднять руки:
- Люди! Надо что-то делать и, как вы знаете, я придумал выход, - гордо сказал староста, казалось, даже немного выпятив грудь. – Нужно отправить человека в столицу. Там построены самые величественные молельни во всем Королевстве! Великие жрецы подскажут нам выход и направят на верный путь!
Староста явно заводил толпу, умело меняя тон и расставляя смысловые ударения, от чего толпа загудела и заулюлюкала, активно поддерживая старосту.
- Но дороги нынче не безопасные, посему я принял разумное решение отправить в столицу небольшую группу наших односельчан. Это молодые ребята, которым тяготы пути могут показаться приключением, и которым не ведомы страхи старшего поколения. Они пройдут весь путь и уже к сбору будут здесь с решение нашей беды, - староста говорил с такой уверенностью, что она явно заражала всех гудящих и те гудели еще одобрительнее. – Проходите сыны Радушной! Проходите вперед, покажитесь своим родным в новой ипостаси. Вам теперь за деревню стоять, как она стояла за вас почти два десятка зим!
Староста отошел чуть в сторону и жестом пригласил отправляющихся в столицу ребят на свое широкое крыльцо, которое могло вместить, наверное, полтора десятка человек.

Бьерн мялся где-то в центре толпы. Ему до сих пор казалось, что идти со всеми в город это не очень хорошая идея. Но мастер был непреклонен. Сказал, как отрезал: "По летнему времени работы не много, сам управлюсь, а ты давай ка двигай в город, да к тамошним кузнецам зайди, может чему путному и научишься, а то виданное ли дело, три года подмастерьем проходил, а так ничему кроме как молотом махать и не научился. Заодно и силу свою дурную найдешь где приложить и помолишься со всеми". Споры шли долго, и достаточно горячо, пока парень не решил сдаться. Вот и сейчас червячок нерешительности подтачивал его изнутри. Однако всякие сомнения были развеяны кардинальным способом...
Получив добрый тычок в спину от крепкого кузнеца, Бьерн сделал несколько шагов вперед, и обнаружил, что стоит у самого крыльца, откуда на него призывно глядит староста. Покорно вздохнув, детина первым поднялся на высокое крыльцо и смущенно оглядел толпу:
- Я пойду в город.

Оспакр поправил веревку, которой он был опоясан, и под ободряющими взглядами отца и матери вышел на крыльцо вслед за Бьёрном. Лентяй широко улыбнулся односельчанам и с той же улыбкой молча помахал им рукой, наслаждаясь вниманием собравшихся, затем встал чуть поодаль от первого вышедшего, давая место пройти остальным.

Ансель со скучающим видом стоял в толпе, он бы с большим удовольствием отоспался бы в этот денёк, но родители уговорили сына пойти с ними. Слова старосты парень слушал вполуха, но услышав нечто, что звучало как возможность покинуть деревню. Это заставило его вслушиваться в речь внимательнее, тем более что желание покинуть деревню возникало у Анселя всё чаще. А уж если он покинет деревню ради того, чтобы помочь ей (ведь возвращение всех добровольцев вовсе необязательно!), то односельчане могут и с провизией какой подсобить. Не иначе, сама судьба благоволила стремлениям юноши. Однако, оставался ещё один вопрос - дозволение родителей. Бросать их Анселю не хотелось. Отчасти, желание покинуть деревню, в поисках лучшей жизни, было вызвано и желанием заработать деньги для помощи родителям, дабы последним не приходилось горбатиться целый день в полях.
К его удаче, когда Ансель обернулся, он встретил лишь одобрительное кивание, как отца, так и матери. О желаниях сына они были прекрасно осведомлены. И вдвойне они были рады тому, что их не слишком дружелюбный сын решил помочь деревне, пускай даже и по личным причинам.
Обняв напоследок родителей, парень взобрался на крыльцо и тихо, но чётко, произнёс:
- Я тоже иду в город.

Не смотря на всю серьезность проблемы, происходящее сейчас, Руфусу казалось откровенно говоря дурацким. Если бы речь сейчас шла не о нем, то он бы тихонько хихикал. Больно уж величественными ему казались слова старосты. Но Руфус отправлялся в путь. И стоял он так, что получалось - его очередь выйти и геройски сказать, что он тоже пойдет. Пойдет в путь дорогу, смотря в лицо опасности, не жалея живота ради родной деревни. Юноша сделал пару шагов вперед, оглядел односельчан, взглядом нашел свою семью, и улыбнувшись сказал, - Всегда хотел увидеть столицу. Я тоже иду.

Кэтерин? Где Кэтерин? А чей это голос весьма громко раздаётся, комментируя всех "сынов деревни" - и ведь не попросишь никого кое о чём, у всех языки что помело, как и у всех в деревне.
- Как?! Бьярни уходит? А кого к волам тогда впрягать?!
Не особо остроумно, но что поделаешь.У неё никогда не хватало времени на изобретение действительно язвительного комментария.
Оспакра она вместе со всеми встретила полуодобрительным (наконец-то этот... недоумок уходит), полувозмущённым (не позорь Радушную перед миром и людьми!) утверждением вида:
- Вали давай...
Ансель-шмансель... Единственный человек, к которому у неё претензий нет из-за сего побега. С ним вне страды и делать особо нечего, и родственников у него, помимо крепких ещё родителей нет, и братьев немало. Да, всё в порядке, миру не навредит.
- Ну ладно, его как героя деревни, так уж и быть, признаю.
Кто последний?! Руфус?! От него не ожидала, скорее, что Бран учапает. Но всё оказалось наоборот. Интересно, кто за деревенским стадом, пока тот столицу смотрит, присмотрит. Не отец же его один? Единственным внятным комментарием было бы "гав-гав", но тогда бы Кэтерин заподозрили в умопомрачении.
Посему Руфуса, поднявшегося на крыльцо с выражением человека, борющегося с нездоровой иронией, Кэтерин и толпа встретили чем-то вроде:
- Ну ладно, терпимо. Только посерьёзней отнесётся пусть.
Может быть, ещё вернутся, а быть может, нет. Небо синее, небо тёмное и громовое, за всем следящее, убереги их, пожалуйста, от беды.

Староста терпеливо ждал, пока новоиспеченные будущие герои поднимутся и, похоже, так и не опускал руку, призвавшую их на крыльцо.
Первый же подошедший к крыльцу Бьерн, споткнулся лишь ступив на лестницу ведущую к импровизированной сцене, но здоровенные ручищи, которыми ученик кузнеца тут же принялся размахивать, чудом помогли ему удержался на ногах. Толпа только ахнула, но ни единого смешка не последовало. Все уже вполне привыкли к неуклюжести этого здоровяка и скорее переживали за его здоровье.
Остальные без приключений взошли на крыльцо. Сразу же бросился в глаза настрой будущих героев деревни: одни шли вперед ведомые долгом и сердцем, другие ведомые тумаками, ну а кто-то просто бежал от скуки. Староста это прекрасно понимал, но не видел ничего плохого в столь разных мыслях. По честному-то бородач понимал, что до столицы должно дойти хотя бы одному. Но даже ему не обязательно возвращаться, если все дело в благосклонности матушки-земли. Даже больше, возвращения некоторых он просто опасался.
- Вот эти четверо добрых молодцов помогут нашей деревни обрести былую свежесть и плодородие, - наконец продолжил свою речь староста. – Все ребята крепкие и к труду приученные.
Староста едва заметно покосился на Оспакра и сквозь зубы добавил: - Ну почти все.
Затем уже привычным громким голосом:
- Мы всей деревней собрали вам в дорогу снаряжение и снеди. Марни, покажи! – староста махнул рукой куда-то в сторону и из-за дома вышел старший сын старосты – детина не меньше Бьерна – весь обвешанный различным скарбом, назначение которого было просто невозможно понять в общей куче. Марни остановился у самой лестницы и скинул все в одну здоровую кучу, явно не желая подниматься на крыльцо.
Староста почти вприпрыжку спустился с крыльца к куче и принялся ее разбирать с завидным рвением:
- Наш добрый кузнец оковал несколько посохов, чтобы в долгом пути не сносились, - староста поднял смотанные вместе посохи и толпа одобрительно загудела. – Тут еще теплые плащи, которыми укрыться можно в непогоду и подстелить на холодную землю. Еда на несколько дней и всякие котелки и огнивы для ночевок.
Толпа продолжала одобрительно гудеть, ведь все металлические вещи в последнее время очень сильно взлетели в цене из-за крайне редко заезжающих караванов.
- Ваш путь лежит на северо-восток, - подозвав к себе четверку молодцов, пояснил староста уже заметно тише, да и толпа начала потихоньку расходиться, ведь все интересное староста уже рассказал и теперь предстояли только организационные моменты. Голова взял какой-то прут что валялся неподалеку и принялся чертить схему пути героев:
- Вот тут, вроде как, наша Радушная, а вот тут, стало быть, дорога, - комментировал бородач маленький кружок и кривую линию уходящую вправо-вверх. – И, значится, упрется она в столицу, если за последние сто лет ничего не изменилось. Но путь это далекий и сначала вам бы до Заречья добраться. А оно так и есть за рекой, - староста провел еще одну волнистую линию и нарисовал кружочек, обозначающий ближайший городишко.
– Ну вот примерно так, - староста отряхнул руки (как будто они от этого стали чище). – Если нет вопросов, то можете выдвигаться. Если повезет, то на тракте встретите какой-нето караван, а с ним и до Заречья доберетесь безопасно.
Слово за слово, вся процессия прошла до конца деревенской улицы и приготовилась плакать, смеяться, грустить или радоваться, провожая героев прочь на неизвестный срок.
Толпа уже заметно поредела. В ней остались в основном либо лоботрясы, либо родные четверки молодцов.
- В добрый путь, - по отечески похлопав ребят по плечам, проговорил староста и поднял руку прощаясь с героями.

В это время у Кэтерин не было работы в поле - оно уже было вспахано и засеяно весной. Да и до первого сенокоса было далеко. Значит, сейчас жене Валерьяна должно было пойти домой и заняться готовкой. Да будет так.
Она сравнительно медленно пошла домой, перебирая в уме всё съедобное, что было в доме. И пришла бы она так домой, если бы не заметила мужа, о чём-то говорящего с соседкой и перемигивающегося при этом.
Кэтерин притормозила, а затем развернулась и пошла добой, но уже в обход и быстрым шагом. Она не впервой видела Валерьяна с той. И в прошлый раз поймала его тоже с ней. Люба - так и живи, а жене-то врать зачем? Нет. Баба собиралась положить конец этой нелепице.
А потом что? Неважно. Героев догоню.
Порывом ветра разгневанная женщина ворвалась в дом. Нож - волосы. Позор, да. Зато правда. Валерьяна. Бросить всё в сумку, сумку в корзину, подцепить тяжёлый домовый ухват - и только её и видели.
Она, чтобы не пришлось никого бить и получать в ответ, накинула на обрезанную голову косынку, быстро расклепала ухват - благо, это было нетрудно, он и так держался на соплях и засунула металлическую часть в ту же корзину, прикрыв ещё одним платком.
А я чё, я ничё, я по грибы...
И пошла она с заднего хода, опираясь на ухватное древко, прямо в лес. Там можно будет отдать небу всё, что взяла с собой для этого - имя мужа своего да память обо всём, что было.

Руфус взял причитающиеся ему вещи, не забыв, разумеется, поблагодарить старосту. Прощаться Руфус не умел, да раньше и поводов то не было. Поэтому он обнял родителей, потрепал по макушке брата, и неторопливо потопал по дороге, закинув узелок с вещами за спину.

Оспакр снарядился своей долей вещей, подошёл к родителям за благословлением и затем, выслушав старосту и покивав головой, почапал с прочими искателями приключений в указанном направлении.

Ансель же предпочёл сначала попрощаться с родными, а после уже принялся собирать пожитки. Подняв с земли посох, он тут же оценил то, сколь легче тот привычной косы, с которой Анселю приходилось работать в поле. Дабы приноровиться, Ансель сделал парочку пробных взмахов, подобных тем, что он совершал скашивая сено (и наивно полагал эффективными, в случае встречи с бандитами). Плащ Ансель решил пока не надевать, солнце и так неплохо согревало. Остальному своему скарбу он уделил уже меньше внимания, решив не тратить время попусту.
Когда с вещами было окончено, Ансель ещё раз обернулся в сторону родных и молча кивнул им. После этого он развернулся обратно к дороге и проследовал за Руфусом и Оспакром.

Бьёрн не отставал от остальных и тоже взял свою долю поклажи. Его взгляд привлекла железная оковка посохов, которую он вроде бы видел в кузнице. Выходит мастер знал уже давно и все приготовил... Помахав на прощанье кузнецу и тем немногим, кто еще не разошелся по своим делам, Бьерн пошел догонять своих спутников.

Собрав всё приготовленное деревней снаряжение и некоторые собственные пожитки, четверо бывших крестьян, а ныне начинающие приключенцы, молчаливо шагали по старой дороге ведущей к мощеному тракту. Солнышко приветливо ласкало кожу, ослепляя любителей посмотреть на яркий диск сверх дозволенного. Птицы привычно растягивали свои незамысловатые трели, лишь иногда беспокойно взмывая в высь где-то за спиной молодежи.
Воде бы ничего особенного, но большинство покинувших деревню ощущало какое-то присутствие. Вроде бы оно и не сильно беспокоило, и не предвещало беду, но небольшой дискомфорт точно доставляло всем кроме Бьерна, который ничего так и не заметил.

Треск сопровождал перемещение Кэтерин по лесу. Он был оглушителен для большинства местных обитателей - и потому никто ей на глаза не показывался, решив, видимо, что здесь внезапно вырос малинник, высаженный здешней четой медведей.
Прихваченные с собой символы она решила пока не жечь - с каждой минутой герои уходили всё дальше и дальше, а догнать их медленная Кэтерин на длинном расстоянии не имела никакой возможности.
Корзинка брошена в лесу, вторая косынка убрана в сумку к куску ухвата, древко от которого вполне сойдёт за посох... хорошо. Только бы теперь парней нагнать... и убедить их в том, что её нельзя возвращать домой. Как? Ой, да хрен его знает. Жребий брошен - а дальше пусть решает небо.
Может, выдать что-то такое внезапное? Или...
Кэтерин сорвала с головы косынку. Пусть уж видят, что назад у неё дороги нет.
Она вышла на дорогу за спинами парней, ничуть не скрываясь.
- Так вот, я с вами. И отвязаться от меня пока не выйдет - не творя ничего ТАКОГО, конечно.
Под ТАКИМ подразумевалось любое преступление... по отношению к односельчанину, конечно же.
Хотя... небо же над всеми, так? Или не так?
Интересно, с чего бы её ударило религией? Сама она не знала. Пока не знала.

Ансель нервничал, ощущая, что за ним кто-то следит. Готовясь, в случае чего, отразить нападение, он крепче сжал в своих руках посох. Когда же шаги пятого, доселе незримого, путника послышались за спиной, парень резко развернулся и выставил своё оружие вперёд. Спустя секунду, решение на его лице сменилось удивлением и недоумением - женщина, обыкновення женщина, не просто оказалась неизвестным, она оказалась единственным преследователем. Внешность её показалась Анселю незнакомой, пока женщина не открыла рот. Практически сразу, парень вспомнил о Кэтерин, жене Валерьяна, славящейся довольно суровым нравом. Осознав, что опасность никому не грозит уж точно, парень совсем усрокоился и опустил свой посох, а его лицо приняло своё привычное, скусающее, выражение.
- Кого-то выгнали за вредность? - не удержавшись, съязвил Ансель.

Кэтерин хмыкнула и повязала косынку на место на манер разбойничьей банданы. Все, кому надо было, всё уже видели.
- Кого-то выгнали, а кто-то сам ушёл.
Ответ на подобные конструкции у неё давно уж был заготовлен. Даже и изобретать ничего не надо было. Так что Кэтерин задумчиво посмотрела на дорогу, на небо над ней, на молчащих спутников Анселя и, вынужденно, её.
- Вы ещё кого-то ждёте?
Вопрос был важен. Вдруг не одной ей именно сейчас взбрела в голову нелепая идея сбежать с приключенцами? А кто ещё?
Небо молчало. Конечно, оно молчало.
А Кэтерин склонила голову набок, словно некая птица, ожидая ответа или действием, или словом.

Самым безмятежным из всех путников был ученик кузнеца. Его мало что интересовало из происходившего вокруг - эти деревья он и так сто раз видел, и, бывало, забредал гораздо дальше от деревни. Дорожный посох, который в его руках казался скорее тростью, так ни разу и не коснулся земли.
В силу своей невнимательности, Бьёрн ничего удивительного не замечал, и появление девушки его крайне удивило:
- Кэтеринка, ты что ли? - И только он обратил свое внимание на ее волосы, как она скрыла их платком. Промолчав, парень решил не заострять на этом внимание. Мотивы, побудившие девушку покинуть деревню его не так чтобы очень занимали, захочет, сама расскажет. Но увеличение компании его обрадовало:
- Да нет, кто на старосты крыльцо поднялся, тот пошел, да еще ты вот. У тебя хоть все к дороге есть? Путь-то неблизкий... Хочешь, бери мой посох, он мне все равно ни к чему.

Однако, и ответ Бьёрна, и уже было успокоенные на мгновение нервы Анселя были неправы. Продолжая удаляться от деревни, новорощенные искатели приключений и исполнители поручений за разговором не сразу заметили, что за ними и впрямь кто-то следил. Только пройдя мимо негласной границы, за которой Радушное кончалось совсем, преследователь все же попался на глаза остальным: Бран, сын охотника, шел далеко позади них в стороне от дороги, не слишком скрываясь специально, но за высокой травой и кустами заметить его, если не приглядываться, было достаточно тяжело. Не было сомнения, что он идет следом — когда его заметили, он резко остановился, словно наступил на острую щепу голой ногой, но мгновение спустя все же продолжил свой путь, быстрым шагом приближаясь к остальным и смотря куда-то себе под ноги. За его спиной висел явно не пустой рюкзак, к которому была приторочена всевозможная утварь для похода в мешках и мешочках, так что шел он явно не просто проводить остальных и попрощаться. Конечно, странно, что его не было на общем сборище, но, вообще говоря, на подобных сборищах его никто и раньше не видел, а судя по еще чуть более бледному, чем обычно, лицу и частому дыханию, он мог просто опоздать, собравшись в последний момент, когда остальные уже принимали снаряжение от старосты и рассматривали его неровный набросок на земле.

Услышав шаги ещё кого-то постороннего, Ансель, как и в прошлый раз, резко развернулся, выставив свой посох вперёд. Но когда он увидел, что это лишь очередной спутник, на его лице отразилась даже не скука, а разочарование. Не то, что Ансель так уж горел желанием попасть в засаду к бандитам, скорее уж его напрягала компания, которая спустя пять минут успела разрастись в полтора раза. Нового путника, правда, Ансель не признал, хотя был уверен, что подобного заморыша он бы точно запомнил. Переступив с ноги на ногу, он подозрительно огляделся вокруг, а после обратился к новенькому:
- Больше никто не идёт, надеюсь?

Жест Анселя снова заставил уже подошедшего достаточно близко Брана замереть и как-то слегка сжаться, словно он действительно ожидал, что фермер нападет на него с посохом, что, конечно, было далеко от истины. Тем не менее, даже в этот короткий миг он, по всей видимости, управлял собой достаточно, чтобы не потянуться за охотничьим ножом, заткнутым в голенище сапога, так что, вероятно, опасаться было нечего, уж по крайней мере не больше, чем самого Анселя, ну а тот, разумеется, тоже не собирался бросаться в драку просто так, хотя последовавший вопрос, надо признать, похоже действительно застал сына охотника врасплох. Тоже оглядеашись по сторонам, он быстро пожал плечами, но промолчал. Впрочем, вряд ли его в самом деле имело смысл спрашивать — не то чтобы он знал кого-то из деревни лучше любого из собравшихся здесь, а увидеть кого-то еще, идущего по пятам искателей приключений, тоже, скорее всего, не мог, поскольку шел даже не по дороге.

- Интересно, кто появится следующим: староста? наши отцы и матери? Катькин мужик? стадо коз? дух леса? - хмыкнул под нос Оспакр, перебежав взглядом по присутствующим.

Бран поежился на слова Оспакра и неуверенно произнес:

— Я думаю, это все.

Еще раз оглядевшись, он коротко взглянул на остальных, переминаясь с ноги на ногу, после чего добавил:

— Не будем задерживаться...

По его тону не было понятно, было ли это вопросом, просьбой или утверждением.

Кэтерин нехорошо прищурилась.
- Нет, никто из помянутых не придёт. Мой, - она выделила это слово голосом, - мужик занят и будет занят ещё по меньшей мерке, - тут она назвала единицу времени, примерно равную часу. - Хотя... он уже давно не мой.
Бран. Какая... неожиданность?
- А тебя что сорвало? И да, пойдёмте уже. А вдруг и вправду кто-нибудь ещё увяжется?
Она проигнорировала Бьярни и решительно зашагала вдоль по дороге. Так, а что она взяла из еды? О, ну надо же. Не забыла про пшено.
Ну, хоть что-то в приступе гнева, от которого Кэтерин сейчас отходила, осталось неизменным. Только сейчас она, наконец, поняла, в какое положение себя и семью поставила... и как окончательно поставила! Ни прибавить, ни убавить. Даже вернуться и то не выйдет. Никогда. Ни-ког-да. Какое интересное слово...
Через полчаса, она знала это, глубины глупости её действий разверзнутся перед ней. Но пока...

Проводя взглядом решительную односельчанку, Бьёрн хмыкнул и повернулся к остальным:
- Сколько нам хоть до Заречья топать, знает кто? Хотя, все равно не стоит медлить.
Подождав немного, парень потопал вслед за Кэтерин. На ходу он обернулся и спросил у Брана:
- Что нового? Давно тебя видно не было.

Охотничий сын просто торопливо пожал плечами, отвечая то ли Кэтерин, то ли Бьёрну, то ли обоим сразу и промолчал. Поправив лямки рюкзака на узких плечах и быстро взглянув на длинный мешок, не слишком аккуратно привязанный к рюкзаку, проверяя, не чересчур ли ослабло крепление, он тоже пошел следом, изредка оглядываясь по сторонам но больше смотря себе под ноги. Сегодня, видимо, по случаю летней погоды, он был одет в достаточно легкую матерчатую рубаху, явно несколько великоватую для его размера, и простые штаны. Одежда из шкур и мехов, в которой его обычно можно было увидеть, похоже, лежала в рюкзаке. По крайней мере, что еще могло его так заполнить, представить было сложно. Капюшона на рубахе, в отличие от его привычного наряда, не было, а потому его длинные волосы, черные, как перо ворона, свободно колыхал утренний ветер. Для человека, которого не разу не видели в деревенской бане, они были довольно чистыми, хотя неподалеку от сторожки охотника и протекал не слишком глубокий, но быстрый ручей, так что это было не слишком удивительно. В конце концов, если столько работать с разделкой туш и снятием шкур, мыться придется часто, иначе, чай, еще кто примет за какого-нибудь упыря неупокоенного...

Оспакр тем временем и не останавливался, только несколько сбавил шага, позволяя не только бой-бабе Катеринке, но и остальным искателям приключений постепенно собраться в единую временно возглавляемую Оспакром (собой любимым) неплотную группу.

Крестьяне шагали по не раз топтаной ими же дороге, но ровнее она от этого не становилась. Прям по середь дороги кое где уже начали вырастать небольшие куста, а размашистые дубы, словно почувствовав свою безнаказанность, принялись бороздить старую дорогу вдоль и поперек, вздымая укатанную землю своими мощными корнями.
Без лишних слов группа двигалась к новому тракту. Пути до него было почти день, и, чтобы выйти на тракт засветло, односельчане шагали весьма шустро. Пожалуй только самым молодым был под силу такой темп. Бьерн как обычно задевал ногами почти каждый куст, но его это не сильно волновало: с такими габаритами пусть деревья сами волнуются, правда же? Ну и Брану, сыну охотника переход дался не слишком легко – хоть он и заметно легче преодолевал все корни и заросли, но явная щуплость видимо просто не позволяла организму накопить достаточно энергии.
Солнце минуло зенит, герои остановились на короткий отдых и легкий перекус. Право же не очень хочется есть на жарком солнце, да и ветерок потихоньку стих, предоставляя героям возможность хорошенько пропотеть за остаток дня.
По приблизительным прикидкам Брана, до дороги оставалось совсем не много. Всего час или два пути. Это означало что при достаточном везении они смогут встретить караван, идущий в нужную сторону, ведь солнце будет еще высоко.
Птички беззаботно чирикали, а до тракта оставалось всего ничего. И, кажется, нашим героям несказанно везло: они точно слышали звуки не лесного происхождения, и доносились они явно со стороны тракта, но как-то заметно правее дороги по которой шагали крестьяне.

Всю оставшуюся дорогу Бран был не более разговорчив, чем во время их встречи, так и не произнеся ни слова. Несмотря на то, что его рюкзак, по всей видимости, был довольно тяжелым для его хрупкого телосложения, он ни разу не пожаловался, упрямо продолжая идти вперед, лишь изредка поправляя врезающиеся в плечи лямки и хмурясь, закусывая губу. На привале выяснилось, что у него действительно были собственные припасы, взятые в путешествие, которыми он и воспользовался, ничего не прося у остальных. Ел он немного, но торопливо и как будто украдкой, а после быстро завернул остатки и убрал их обратно, в глубину рюкзака, остальное время просто сидя в стороне и разглядывая что-то вдали.

Так или иначе, путь продолжался, и, через некоторое время, посланцы из Радушного все же подошли к своей цели на первый день — до развилки было почти что рукой подать.

Услышав еле заметный, но все же совершенно точно не померещившийся шум, идущий с тракта, Бран замер, подняв взгляд на горизонт. Резко подняв развернутую ладонь рядом с лицом, показывая тем самым остальным сделать то же самое, то есть не двигаться и замолчать, он слегка повернул голову, вслушиваясь в звуки, доносящиеся спереди.

— Копыта, скрип дерева, колеса... шаги... — тихо произнес сын охотника, не отрывая глаз от чего-то невидимого, — Много людей и повозки. Торговцы или фермеры, — достаточно уверенно предположил он и, еще немного помедлив, указал в сторону дороги, несколько правее перекрестка, медленно перемещая палец, показывая движение источника шума, — Там.

Никакого совета, однако, не последовало. Каждый желающий мог примерно представить, что, судя по скорости и направлению движения, люди пройдут перекресток раньше них, хотя, конечно, всегда можно было сильно ускориться или срезать путь, чтобы догнать их...

Кэтерин, ранее молчавшая и переставлявшая три (одна деревянная) своих ноги, подняла голову на Брана. На привале она воздержалась от еды, и сейчас ей было почти всё равно - казалось уже, что дорога будет бесконечной.
Впрочем, Кэтерин была совсем не против. Неплохой это, наверное, способ скоротать вечность. Ещё бы чувство вины не мешалось... но вот его она не покажет никому. Жребий брошен, реки перейдены, мосты пожжены. Возврата нет.

- Спасибо. Да, Бьярни - тебе придётся побыть моим мужем. Ты большой, сильный и стеснительный - кто ж станет меня тогда обижать?

Женщина прибавила шагу, собираясь догонять караван.

- Ну, мы идём? Или так и будем идти пешком?

Пожав плечами, Бран тоже прибавил шаг,не став возражать. Вряд ли, конечно, повозки ехали в город пустыми, а даже если и так, то вряд ли их бы кто-то согласился подобрать за красивые глаза, но даже если и придется идти на своих двоих, то уж по крайней мере с дороги они не собьются, да и всякие лихие люди, которые, по слухам, бывали изредка на дорогах, дважды подумают, прежде чем нападать на увеличившуюся группу. В любом случае, все это было домыслами, которые могли промелькнуть в голову у любого из отправленных в город деревенских, а вот что их ждало впереди еще предстояло узнать...

Бьёрн сначала замер, а потом как-то неуверенно кивнул в ответ на фразу Кэтерины, и при этом кончики его ушей немного покраснели, но он надеялся что этого никто не заметил.
- Никто.. - сказал он тихо и тоже прибавил шагу, покрывая по аршину за раз.
Как они будут уламывать обозников взять их с собой он не думал, предпочитая решать проблемы по мере их поступления. Вдруг им там работу какую справить нужно... вот и возьмут.

Оспакр же тем временем, пожевывая сцапанную по пути травинку, только удивлённо поднял бровь, заслышав краем уха внезапное предложение Катеринки Бьёрну. "А почему не я?", казалось, промелькнуло у детины на лице (по диагонали), но затем он прищурился под жарящим солнцем и, смахнув пот со лба, сосредоточенно зашагал навстречу невидимому, но ожидаемому каравану в город.

Проследив за движением руки охотника, Руфус негромко произнес:
-О! Это кстати. Большей группой безопаснее. Не думаю, что нас гнать станут. Чай не разбойники. А от обоза нам много не надо, еда своя, на отдыхе сами расположиться можем.
И ускорил шаг, чтоб поспевать за остальными. На диалог Кэтерин с Бьёрном, пастух вначале никак не отреагировал, но чуть погодя сказал:
-Только зачем вам это? В обиду мы тебя и так не дадим, - сказал, и сам улыбнулся, такую обидеть еще уметь надо, - а за вранье еще потом отвечать придется. Хотя, может разговор вообще этой темы не коснется.

То ли дорога к тракту была слишком ухабистая, то ли караван шел слишком бойко, но толпа крестьян вывалилась на тракт примерно в половине перелета стрелы... ну по крайней мере им показалось что стрела должна бы наверное пролететь вдвое дальше чем им было до каравана.
Караван представлял из себя четыре повозки, три из которых были загружены пожалуй до предела, а четвертая даже не на половину. Конных среди караванщиков не было, но по краям телег заметно блестели люди в металлических доспехах (каких - было не разобрать). На глазок - охраны было не больше пол дюжины, но это если считать по количеству блестящих.
К слову будет отметить, что хваленый новый тракт совсем не был мощеным: это была просто очень хорошо и ровно укатанная дорога, шириной она правда была не менее чем в две косых сажени, что наводило на мысли будто ее умышленно укатывали чем-то неизвестным в деревне. Ну а может и из-за большого потока торговцев камень, которым замостили эту дорогу, просто осел или покрылся землей, нанесенной с обочин.
Караван двигался действительно довольно быстрым маршем, про себя почти все крестьяне отметили что их молодецкий шаг заметно проигрывает в скорости блестяшкам. Караван правда не увеличивал своего темпа и уверенно двигался в сторону Заречья. При желании можно было не только докричаться до них, но и довольно быстро нагнать, поддержав темп который ребята задали услышав скрип телег.

-Еще и вооруженная охрана, здорово! Давайте догоним, - сказал пастух остальным, - главное, чтобы не сильно важничали. Сдались нам их повозки.
Он перехватил трость двумя руками, когда двигаешься быстрее обычного шага, так все таки удобней. Поправил чуть съехавший заплечный мешок, расположив его поудобней.

— Лучше не стоит, — неуверенно произнес Бран, осматриваясь, — Пойдем следом просто.

Опасения сына охотника можно было понять — у себя в Радушном никто из деревенских настоящих доспехов никто почти никогда и не видел, по крайней мере из молодых, с тех пор, как тракт прошел мимо них. Такие, еще чего доброго, их за бандитов с большой дороги примут и разбираться даже не будут. А если и нет, то все равно близко не пустят — кто их знает, чего у них там в этих повозках, но уж явно не сено и яблоки, а что-то поважнее и подороже, к чему простому люду и на милю не подпустят...

Что-то подсказывало Оспакру, что доспешники могут быть не рады деревенским, но свои соображения он, нахмурившись, пока решил придержать при себе - и на всякий случай не торопиться сильно навстречу тележной процессии.

Увидев, как блестят на солнце металлические панцыри, Бьерн чуть было не открыл рот от удивления. За время своего ученичества он ни разу не видел ниодного доспеха, хотя не единожды просил наставника сковать что-нибудь эдакое, но тот лишь усмехался в усы, да отвешивал парню подзатыльник, за попытку разбазаривания ценного железа. Пыл подмастерья немного поостыл и ему тоже как-то расхотелось знакомится с такими людьми.
- Давайте что-ли просто за ними пойдем. Ежели что, так нагоним.