Время кинжалов

Иркта ан Мелиа де Тнаме
Империя Эркхольм, Эренсия. 2438 год, двенадцатая луна, день 32.


Единственный, кого госпоже де Тнаме удалось найти в посольстве Игналины – молодой маг, по-видимому, не сумевший отказать старшим коллегам в вежливой просьбе поработать, когда весь мир гуляет и наслаждается летом, обрадовался ее приезду, как родной матушке с корзиной домашней снеди.
- Дом стоит на перекрестке улицы Восхождения и липовой аллеи, - затараторил он, вручая госпоже ключ и бирку на право поселения в доме, принадлежащем посольству. – Там уже год никто не жил, но есть прислуга – садовник, горничная и кухарка. Они в вашем распоряжении, пока вы живете в доме, но прошу вас помнить о том, что это – собственность посольства. Используйте их по назначению.

Сияющим солнечным утром Эренсия совершенно не походила на город, отданный во власть разгула и праздности. Она походила на город, где произошли жестокие бои двух армий, которым вместо оружия выдали еду и кувшины с горячительным. Засыпанные обломками, обрывками, угольками и невесть чем еще улицы деловито, как муравьи, убирали вооруженные метлами и тачками рабочие вместе с горожанами: городской закон требовал от лавочников чистоты и порядка на улице в пределах занимаемого ими дома, и оставлял за управо возможность в любой момент расторгнуть контракт найма. Купить же дом в имперской столице было по силам только очень, очень уважаемым господам. Например таким, как владычица Игналины, чьей собственностью и был дом с государственным гербом на воротах, у которых возница высадил госпожу Иркту с ее вещами, включая служанку. Не поднимая глаз и не интересуясь, куда хозяйка изволила прибыть, немая девка привычно навьючила на себя тюки, крест-накрест перекинув через плечо, взяла в руки ларец и корзину, и замерла в ожидании распоряжений.
Ворота были не заперты, и отворились под с таким душераздирающим скрипом, что о прибытии Иркты немедленно узнал весь квартал. Короткая, засыпанная прошлогодними листьями аллея вела к дому, но по виду ее нельзя было сказать, что здешний садовник излишне утруждает себя работой: деревья стояли в настоящем подлеске из молодых побегов и разнотравья, в котором с трудом можно было угадать расположение клумб, где розы еще боролись с сорняками. Дом выглядел заброшенным, и чудо, если городская чернь не изгадила все внутри и не побила витражные стекла. Однако из трубы шел дымок, и за окнами вроде бы изредка виднелось какое-то движение.
Дверь оказалась заперта, но когда госпожа Иркта дернула ручку, ее открыли изнутри. На пороге стоял немолодой слуга, должно быть, бывший солдат с характерной выправкой и умением носить унизительную форму с таким видом, словно это великая честь.
Он поклонился и очень почтительно выговорил хрипловатым голосом:
- Прошу извинить. Госпожа сейчас не принимает гостей, поскольку у нее уже есть гость. Позвольте сообщить ей о вашем визите и передать послание.

Сайдалара Рил

Империя Эркхольм, Эренсия. 2438 год, двенадцатая луна, день 32.
- Боги равно слышат всех женщин, молящих о возвращении близких к родному порогу, - в голосе жреца, сидевшего напротив с бокалом холодной воды в руках, не было высокомерия, скорее, этакое терпеливое увещевание, хотя он был даже чуть младше своей собеседницы. Право говорить по-отечески с каждым, кто нуждался в совете, давало ему облачение Посвященного. – Будь то «Опасный путь пред мужем моим…» или «Молитва за брата». Достало бы даже простой искренней просьбы. Но коль скорее я начну плеваться огнем, чем гордая госпожа Сайдалара признает себя одной из всех и встанет на колени, твоей беде можно помочь иначе. Встретимся за час до заката у западных ворот Цитадели, я провожу тебя и представлю как особу, желающую проявить свою веру щедрым пожертвованием на нужды храма. Подойдут золотые монеты или драгоценные камни. Они, как ты знаешь, обладают чудесным свойством закрывать глаза не только мертвецам…
Жрец вполне по-светски поклонился на прощание и вышел, нацепив на лицо морду весело и хитро скалящегося лиса. Вкупе с вполне мирской одеждой это сделало его похожим на одного из тысяч провинциалов, в праздник ищущих здесь самых разнообразных приключений.
Скрипнула и хлопнула дверь черного хода. Даже в этом наряде гость предпочитал оставаться никем не замеченным. В комнату же заглянул слуга.
- Явилась посетительница, - доложил он. – На вид благородная госпожа нашего круга, с ней прислуга и немного багажа. Герт заговаривает ей зубы на крыльце, но надолго его не хватит.

Червяк, - подумала госпожа Сайдалара и вдруг живо представила себе навозного червяка в жреческой тиаре Единых, обвившего ритуальный посох и вещающего о великих истинах. Она припомнила до последней детали богатое облачение, золотое шитье, хищно улыбнулась и приготовилась уже было щелкнуть пальцами, как вспомнила, что мысли могут быть материальны, особенно если это мысли чародеек. Ох, если бы не перемирие, то очередную легенду для последователей Единых можно было бы сотворить собственными руками прямо сейчас…
Она отвлеклась на короткое время от своих мыслей, будучи прервана слугой.
- Передай Герту, пусть говорит ей что угодно. Мне нужно примерить пару драгоценностей, прежде чем я захочу вести с кем-то хоть какой-то разговор.

Слуга молча склонил голову, но прежде, чем уйти, оглядел комнату. Он уже достаточно свыкся со своей ролью в этом путешествии, чтобы запомнить привычки и маленькие причуды своей госпожи, вот и сейчас не нуждался в распоряжениях. Следовало убрать все, что могло ей напоминать о визите испортившего настроение гостя: кувшин с водой, кубок, тарелку печенья и забытую щегольскую шапку с пером, иначе раздражение не прекратится никогда. Сам кабинет был просторным, но не обжитым: госпожа въехала сюда только вчера, и привезенных ею с собой вещей было недостаточно, чтобы придать уют этому дому, и пустые книжные полки не радовали глаз.
Впрочем, они трое приехали сюда не затем, чтобы вить гнезда.
Слуга вышел, ни о чем более не спрашивая женщину. Понадобится – позовет.

Молодой маг вызывал у госпожи Иркты ан Мелии де Тнаме если не материнские, то отдаленно напоминающие их чуства. Все еще не ровня ей он был, по крайней мере, человеком. Поблагодарив мага, госпожа направилась к своему временному жилищу. Дом действительно выглядел заброшеным, но на самом пороге Иркту ожидал неприятный сюрприз. Кто то нагло вселился в ее дом до нее.
-Передай своей госпоже,- сквозь зубы процедила магичка, смерив слугу презрительным взглядом- Что бы она убиралась из моего дома.
Ну строго говоря дом, конечно, принадлежал посольству, но сейчас ключ и право вселения были у нее.

Сайдалара потеряла интерес к человеку, который когда-то числился приближенным куда более высокой особы, а теперь приходился женщине слугой. Забавная штука эта жизнь. Собьет с ног – и не заметишь.
Госпожа подошла к одному из своих дорожных ларцов, в котором у нее лежало старое бронзовое зеркало длиной примерно в локоть, оглянулась, и тут ей внезапно вспомнилось, что некто, бывший совсем недавно приближенным, а не слугой, совершенно не подумал, что женщине может понадобиться вода! И хоть ей зеркало нужно было вовсе не для смотрин, без воды оно совершенно никуда не годилось. Видно, когда боги создавали мужчину, они наделили его способностью волочиться за юбками, смертельно напиваться и разбивать друг другу носы, причем это никак не зависело от возраста. На что-то более тонкое, например на подумать, сил у них явно не хватает.
Вместо того, чтобы заорать «Тилт, воды!», она представила, как смахнула рукой со стола миску с водой. Миска перевернулась, на мгновение разукрасив унылую комнату сияющими в утреннем свете брызгами, намочила скатерть и край ее платья – верхний карминовый подол и белую нижнюю юбку, и…
Сайдалара резко присела, словно хотела поймать воду, причем не рукой, а гладью зеркала, и произнесла «Блеск!» и щелкнув языком, посмотрела на полированную гладь.

В комнате стало свежо, как после дождя, впрочем, заметить это можно было, только приблизившись к госпоже на весьма компрометирующее расстояние. Из странностей в комнате можно было заметить только мокрые пятна на одежде и брызги воды, которая никогда не проливалась. Дорогое, но все же темное зеркало засияло, правдиво и беспристрастно отразив свою хозяйку и обстановку вокруг.

Сайдалара посмотрела в зеркало и нахмурилась. Чуть старше тридцати, конечно, она уже давным-давно не была девочкой, но все еще была вполне хороша собой. Посмотрела в зеркало и коснулась висков двумя пальцами, словно у нее болела голова. Последний год жизни стоил ей десяти предыдущих лет. Печатью постоянного беспокойства легли сетки в уголках глаз, а вертикальная складка между бровями больше не разглаживалась. Исчезновение «любимого» мужа, низложение короля-чародея, внезапный захват власти его старшим братом… Подумать только, один-единственный год, перечеркнувший все, что она знала, и тех, кого любила. Она все еще не могла поверить, что все это произошло. Рейнард – узурпатор, кому сказать… Тот самый Рейнард, который боялся женщин и собак, правит в Кибахе. Какая насмешка!
Госпожа вновь вгляделась в свое отражение. Пухлые щечки, вытянутое лицо, белокурые волосы. Она могла быть красивой, если бы не злой взгляд, который придавал нежной, незабудковой голубизне ее глаз оттенок цвета стали, блеска заснеженных гор и света не знающей тепла луны. Взгляд человека, повидавшего много горя и способного это горе устроить всем остальным. Однако, следовало брать себя в руки, чтобы тот, кого она искала в Эренсии, не исчез снова, увидев перед собой старуху с горестной маской морщин на некогда знакомом до последней черточки лице.
Сайдалара отвернулась от зеркала. Взгляд ее упал на два золотых украшения, которым здесь было совсем не место. Две рубиновых сережки, если так подумать, премилая вещица с прозрачным кроваво-красным рубином. Женщина кончиками пальцев коснулась серег и задумалась о том, каково это – лишиться дара. Будет ли это так, как для художника потерять зрение, для певца – голос, для поэта – ясность мысли? Или это будет как для женщины лишиться ребенка, которого она сначала долгий год носила, потом берегла, кормила, растила, и впервые отпустив от себя, потеряла навсегда? Ее затея казалась ей полным сумасшествием, и тем не менее, так было нужно. Ни одна душа не должна знать, для чего она здесь, и если лицо и тело можно скрыть маской и одеждой, то дар скрыть невозможно. От дара можно только отказаться. Вернее, была такая легенда, что от него можно было отказаться, но поскольку никто никогда не пробовал, можно предположить, что это было не более чем легендой. По крайней мере, она не знала никого, безумного настолько, чтобы бросить вызов Создателю Миров, сказать ему: «Я отказываюсь от твоих даров!» - и рассмеяться в лицо.
Однако этот червяк, который приходил к ней, и с которым у госпожи были давние приятель-ские отношения еще до того, как он оделся в дамское платье с золотым шитьем и возлюбил пение хором и хороводы вокруг алтарей, утверждал, что жрецы единого могут сравнять че-ловека с даром с обычным из людей. Посмотрим, как это будет. Вечером. Сегодня. В назначенный час.
Чародейка взяла в руки сережку, раскрыла тугой замок, оттянула мочку уха и вонзила крючок. Громко, не по-благородному выругалась. Не больно, говорите?! Я вас научу, что такое боль! При следующей встрече!

Иркта ан Мелиа де Тнаме
-Я передам госпоже это пожелание, - голос слуги звучал не столько учтиво, сколько мягко, словно он подозревал в гостье городскую сумасшедшую и желал исключительно того, чтобы она отправилась восвояси изливать свое безумие на кого-нибудь другого. Этот человек не просто смотрел на Иркту без должного почтения – он вообще словно бы не понимал, что ес-ли в ряд поставить мухомор, его и эту женщину, то к мухомору он будет значительно ближе. Однако, поскольку гостья явно не собиралась уходить, нехотя отступил с дороги, открывая вид на скучную, без единой изюминки в обстановке комнату. В конце концов, - читалось на его физиономии, - я всегда могу выкинуть ее обратно вместе с вещами и служанкой.
– Ее ответа ты можешь подождать в гостиной, если будет на то желание.
Он развернулся и ушел, чтобы подняться до середины внутренней лестницы и коротко пере-говорить о чем-то с другим мужчиной, помладше, но похожего сложения и повадки. Если эти двое и были слугами, то свою карьеру они начали не более луны назад. Тем временем, сверху донеслась такая отборная брань, что стало ясно – если обладательница голоса, могу-щего произнести эти слова, может быть госпожой, то она, Иркта ан Мелиа де Тнаме, ничего не знает о благородстве.

Сайданара Рил
Если мысли чародеек и впрямь материальны, то очень многим людям и даже городам сейчас было не позавидовать, но закон перемирия не наказал ее за массовое жестокое убийство, так что в этот раз изреченное слово, а точнее, целая тирада о происхождении и взаимной любви всех от изобретателя сережек до высшего жречества Союза Единых возымело единственное действие – помогло стерпеть боль.
Но едва отзвучали последние слова, как в кабинет снова сунулся Тилт. Прикрыл лицо руками, когда в него сходу полетела миска из-под несуществующей воды, подождал, пока отгремит о пол и стены помятая посудина, и как ни в чем не бывало сообщил:
- Госпожа, гостья внизу утверждает, что это ее дом и желает, чтобы мы немедля нашли себе другое жилье.
Убедившись, что у хозяйки нет ничего мокрого, чем можно было бы испортить документ, он протянул ей предусмотрительно найденный заранее договор о найме, где весьма однозначно говорилось: «Господин Вит эн Аратрк де Катаран, посол, передает дом и прилегающую к нему землю в городе Эренсии … для проживания с 30-го дня 12-ой луны 2438 года по 30-й день 1-ой луны 2439 госпоже Сайданаре Рил за вознаграждение в 150 эркхольмских серебряных монет».

Взбешенная, Сайдалара выхватила документ из рук слуги и прошла мимо него с решимостью горной лавины. Миска подвернулась под ноги и снова загрохотала, улетев на лестницу от хорошего пинка, пока не приземлилась на что-то мягкое, скорее всего, бывшее Гертом. Госпожа спустилась следом. С одной серьгой в еще кровоточащем ухе, раскрасневшаяся и растрепанная от гнева, что было совсем не к лицу женщине, могущей позволить себе крашенное кошенилью платье с золотым шитьем в качестве домашней одежды, даже если эта женщина носит серьги, она потрясала зажатым в руке свитком и еще с середины пролета закричала:
- Насколько я знаю, этот проклятый всеми богами дом принадлежит посольству Игналины, так что распоряжаться им может один из двух человек на всем этом проклятом белом свете! Первый – это старый засранец, посол де Катаран, который за сотню монет сдал мне эту развалину на месяц вперед и уже получил свои деньги. Вторая – это ваша правительница Дайле ан Самаор де Киар, которая, побери ее демоны, совершенно на тебя не похожа. Так что если ты не новая владычица Игналины, выметайся отсюда, пока у этой халупы случайно не прохудился потолок и не рухнул тебе на голову!

Если бы не перимирие, один наглый солдафон уже ползал бы по полу, шевеля усиками, и искал, в какую wель забиться. Как только слуга немного подвинулся, госпожа прошествовала внутрь, потеряв к нему всякий интерес и уж конечно не слушая, что он там себе бормочет. Внутри Иркта огляделась. Скучно тут. Ей тут приемы не устртаивать, конечно, но дом надо хоть немного развеселить. Хотя бы ради праздника.
Тут сверху спустилась хозяйка, в богатом платье и с манерами-да и видом, если уж на то пошло,- базарной торговки. Госпожа Иркта спокойно дождалась окончания пламенной речи, а потом так же спокойно поинтересовалась:
-Интересно, а господину послу известно, что он сдал кому то дом? В посольстве, например, об этом ничего не знают.

- Я иду в город, - холодность гостьи немного остудила пыл хозяйки дома, но не умерила ее гнев. – И чтобы к моему возвращению тебя здесь не было. Впрочем, мы же не жадные. Можем поделиться, например, подвалом. Или хибаркой садовника. А можем и не делиться, поскольку у меня есть расписка с закорючкой от самого посла. Если ты не умеешь читать, Герт поможет тебе. Он правда, знает всего четыре буквы, из которых состоит его собственное имя, но и этого хватит, чтобы понять, - Сайданара вновь начала распаляться и перешла на крик, словно отрывала каждое слово, как рвут письма от предателей, и бросала его в лицо черной женщине. Она и бросила, бумагу, которую держала в руке, с подлинной подписью и печатью игналинского представителя в империи Эркхольм. - ПОСОЛ ДЕ КАТАРАН, БУДЬ ОН НЕЛАДЕН, СДАЛ ЭТУ ХАЛУПУ МНЕ НА МЕСЯЦ ЗА ПРОКЛЯТЫЕ СТО МОНЕТ, КАК БУДТО ЭТО ПО МЕНЬШЕЙ МЕРЕ ДВОРЕЦ С АБРИКОСОВЫМ САДОМ И ФОНТАНЧИКАМИ ИЗ ЛИКЕРА! А если у посла провалы в памяти или в его теле живут два духа, то это проблемы Игналины! Я их решать не намерена! Пошла вон!

Истерики этой госпожи, в которой благородства было не больше, чем в ее слугах, раздражали Иркту. Это же надо настолько себя не контролировать, что бы так себя вести с совершенно незнакомым человеком. Усилием воли сохраняя спокойствие госпожа взяла бумагу, но перед тем, как начать ее изучать представила себе заснеженные вершины Игналины, где лето мало чем отличается от зимы и где всегда дуют холодные ветра.
-Остыньте, госпожа,- произнесла колдунья, приглашая в комнату дуновение ветра с вершины.
Тонкость была в том, что бы ветер был достаточно холодный, что бы охладить кое чью горячность и при этом не такой холодный, что бы причинить вред.

Порыв ветра распахнул входную дверь с такой силой, что та взвизгнула несмазанными петлями, как собака, которой отдавили лапу, и с грохотом впечаталась ручкой в стену, оставив выбоину на штукатурке. Дыхание вьюги, которой позволено было на миг ворваться в безмятежное лето, прошлось по гостиной, взметнув в воздух вместо снега клубы пыли, потревожив тяжелые шторы, захлопав юбками и превратив распущенные волосы хозяйки дома в торчащие дыбом. Засохшие цветы в вазе покрылись инеем, который тут же растаял, а ветер пронесся вверх по лестнице и вырвался в открытое окно, заставив птиц в саду на мгновение замолчать в изумлении, и зачирикать с утроенной силой, обсуждая этакое чудо. Здешние птицы, в отличие от горных пород, не были привычны к чудесам. В наступившей тишине их взволнованные голоса доносились и до гостиной, на которую медленно оседала пыль, одинаково покрывая собой черное одеяние госпожи де Тнаме и карминовое платье Сайдалары Рил.

Сайдалара вперила в гостью презрительный взгляд.
- Я слышала, в Игналине много снега. Может быть, вам сугроб? Или целый дом изо льда. Я слышала, у вас там строят такие маленькие, по пояс ростом. Видимо, госпожа из него и выбралась на белый свет, потому что только из такой конуры человек может вломиться в чужой дом и начать махать руками, бормоча деревенские наговоры. «Вей мой ветер на просторе…» Ненавижу недоучек! – бескомпромиссно заявила госпожа Рил, чуть приподняла платье и гордо прошествовала на улицу, более не удостоив игналинок ни одним знаком внимания. Но перед тем, как уйти, обернулась.
- Приятно оставаться. Вот вам немного снега. А то, вижу, жара плохо влияет на нежные горные цветочки, привычные валунам, мхам и окружению баранов. Чувствуйте себя, как дома! – и, щелкнув пальцами, чтобы осуществить свое пожелание, захлопнула за собой многострадальную дверь.

Госпожа Иркта, вполне удовлетворенная результатом, сняла маску и принялась изучать бумагу не обращая внимания на проклятия истерички. Откуда бы она ни была родом, про манеры там имели весьма смутное впечатление.

//не уверена, в маске она или нет, если честно

Документ с магической печатью и подписью посла выглядел вполне убедительно, при желании, по нему даже можно было бы навести порчу на автора прихотливой закорючки внизу листа. Вероятно, представитель Игналины в Эркхольме предпочел бы обойтись устным договором, ведь сдавать казенное имущество в пользу своего кармана – дело, за которое он вполне мог лишиться не только должности, но в конце концов ему пришлось закрепить за Сайдаларой Рил право поселения на месяц, середина которого приходилась точно на Карнавал. Обозначенная в договоре сумма не была целым состоянием для такого человека, как господин де Катаран, но все же оставалась весьма приличной. Столько мог стоить, в примеру, хороший карточный долг, жеребец южной каргасской породы или готовая ювелирная мастерская вместе с мастером, его учеником и, возможно, их семьями в довесок.
Отвлечься от чтения госпожу Иркту вынудила пробежавшая по окружающему ее миру рябь, тихий шорох, как будто лопались крошечные пузырьки, и сперва восхищенный вздох служанки, а затем и первые снежинки, упавшие на бумагу, впрочем, не причинив никакого вреда чернилам. Пыль, наполнявшая собой воздух, обратилась в снежные хлопья, что медленно кружились по комнате и густыми шапками оседали на пол, мебель, людей, вдруг превратив жаркое лето в ту волшебную зиму, какой она бывает только для детей, еще не разучившихся ценить красоту и находить в каждой черточке картины пока еще небольшого мира намек на сказку. Казалось, дом уменьшился до размеров игольницы и попал в стеклянный шар, наполненный белой крошкой - мир, застывший в одном чудесном мгновении.

Оставив за спиной зиму, Сайдалара Рил ворвалась в безмятежное летнее утро, обещающее стать жарким днем. Запущенный сад вокруг дома, больше похожий на кусочек молодого леса в городе, закрывал его от звуков и взглядов извне и сам же разбавлял тишину птичьими голосами и звоном крыльев насекомых. Здесь не было никого, кто оценил бы растрепанные волосы, вспотевшее лицо, серьгу, болезненно оттягивающую левое ухо, и слой пыли, покрывающий госпожу чародейку с головы до ног, словно она отшагала марш-бросок. И никого, кто заметил бы, что ее руки чуть заметно дрожат: то ли от всех потрясений, случившихся всего лишь за час после пробуждения, то ли в пылу гнева она не пожалела сил на снежные чудеса.
Снова скрипнула дверь, послышались шаги Герта. Герталада Варанта, если точнее. Неудачный отпрыск пары блестящей пары придворных и сам сделал настолько успешную карьеру, насколько это было возможно для обычного человека, но теперь, связанный легендой и перемирием, не сумел даже защитить свою госпожу от вторжения вздорной гостьи. На плечи Сайдалары легла невесомая шелковая накидка.
- Если она заметила, то нашему прикрытию конец, - негромко проговорил слуга. – Я могу попробовать избавиться от нее. Шансов успеть, пока не приложит, немного, но они есть. Что скажешь, госпожа?

Госпожа заглянула в глаза Герту, точно зная, что сейчас на него этими глазами смотрит та самая зима, которая только что гостила в посольском доме.
- Если хочешь чьей-нибудь смерти, прыгни с моста, - посоветовала она равнодушным голосом. – А перед тем найти нам неприметную одежду и укромный угол, где на мою голову не будут сваливаться сумасшедшие горные ведьмы. Где хочешь найди. Времени у тебя до вечера.
Впрочем, проблему с одеждой следовало решить прямо сейчас и не полагаясь на мужланов, так что Сайдалара отправилась на поиски ближайшей швеи, чтобы заказать у нее самое обычное, самое неприметное платье, в каких ходят местные горожанки между богатством и нищетой, и сапожника, чтобы заменить алые туфельки стоимостью в двадцать монет на что-нибудь попроще.

Бумага была, похоже, подлинная. Насколько она была при этом легитимная- второй вопрос. Неплохо бы показать ее Владычице- та наверняка удивится тем, как посол распоряжется ее собственностью. Но это потом. Сейчас... Мысли колдуньи прервало весьма знакомое, но от этого не менее необычное тут зрелище. Снег?! Но как?! Неужели эта истеричка- колдунья?! Но она же с серьгой? Как такое может быть?! А серьга то с кровью была. Недавно надела, значит. Но зачем?!?! Она ненормальная. Точно, ненормальная. Кто в своем уме наденет себе серьгу?! И конечно госпожа Иркта не собиралась оставлять дом умалишенной, которая надела серьгу. Колдунья решительно направилась наверх.

Имя Сайдалары Рил появилось на слуху за год или два до исчезновения Белега, а слышно о ней было все больше того, что в этой особе, жене какого-то мелкого господинчика, души не чаял то ли сам правитель Кибаха, то ли его брат Рейнард, то ли они оба – здесь мнения расходились, зато не было недостатка в грязных подробностях. Говорили и о том, что эта любовь получена госпожой Рил в награду за верное и кровавое служение Богу-Чародею, также было достоверно известно, что за пару лет при дворе эта женщина тайно родила от одного до десяти детей, только непонятно, чьих. Расходились мнения о судьбах этих детей, но в любом случае, о них не рассказывали сказок с добрым концом.
Когда сплетни о любовном треугольнике потеряли свою остроту, им на смену пришли другие: стали поговаривать о том, что госпожа Сайдалара по команде Белега устраняет врагов короны уколами стилета, который всегда носит на груди под платьем. Во славу Чародея, конечно же.
Позже, когда врагом короны и захватчиком стал сам Рейнард, обсуждали больше ее мужа Вайдена Рила, неожиданно поднявшегося до главы сопротивления – тех, кто считал, что трон Кибаха должен по праву принадлежать сильнейшему чародею. Пару месяцев назад Вайден так же неожиданно пропал, и без него переворот против Рейнарда так и не набрал достаточно силы. Последний факт, в отличие от всех предыдущих, был известен госпоже Иркте точно, поскольку подданства Игналины попросили себе полтора десятка неудавшихся заговорщиков.

Оставшийся в доме слуга не стал мешать госпоже подняться на второй этаж, даже не закрывал собой двери в комнаты, но ходил за ней, как бдительный пес, обещающий откусить руку любому, кто потянется за хозяйской вещью. В этом, впрочем, не было нужды – о сохранности имущества в эти дни заботились высшие силы, но дрессировка не позволяла мужлану просто стоять в сторонке.
Второй этаж дома оказался таким же неуютным и необжитым. Прибрали только три комнаты – спальню госпожи, где еще даже не разобрали все привезенные с собой пожитки, каморку, которую заняли слуги, и кабинет. Только в нем было на что посмотреть – на столе лежали какие-то бумаги, которые никто даже не удосужился убрать с глаз, стояло зеркало, на столе небрежно валялась серьга с рубином, близняшка той, которую успела воткнуть в ухо госпожа Сайданара Рил, а по полу была разлита вода. По коже госпожи Иркты пробежал чуть заметный холодок: она почувствовала совсем недавнее присутствие еще одного человека. Еще не старого, привлекательного мужчины, но насквозь пропавшего душным благочестием и приторной вонью воскурений в храмах Союза Единых. Он был настолько чуждым этому дому, что предметы сохранили о нем свою недолгую память, но чтобы разговорить их подробнее, понадобилось бы немало времени и сил.

Сайдалара Рил значит, да? Об этой особе госпожа Иркта никогда не была особенно высокого мнения. Поклоняется какому то божественному чародею, хотя всякому порядочному магу известно, что боги- просто способ занять умы людей. Вот муж ее- другое дело. Побольше бы таких магов как он и не была бы власть у всякой черни. Интересно, куда он пропал? Может истеричка сама его и заколола? Иркта не исключала подобного положения.
На слугу колдунья обращала не больше внимания, чем на собственную служанку, обходя комнаты одну за одной. В кабинете она задержалась. Союз единых, надо же. Еще хуже, чем Чародей. Интересно, конечно, кто это гостил у госпожи истерички, но слишком уж много времени и сил потребуется, что бы узнать. Так, а тут что? Иркта подошла к бумагам и аккуратно взяла их.

Слуга спокойно и даже с некоторым превосходством наблюдал за тем, как Иркта перебирает чужие письма. Спокойствие его было понятно: вместо связного текста бумагу покрывали отдельные буквы вперемешку со штрихами и точками. Однако если в десять лет от роду ей требовалась книга, чтобы прочитать написанное таким простеньким шифром, то теперь под взглядом чародейки знаки на листе сползлись, как живые, в письмо.

Несомненно, записка из храма была начертана пером того же человека, что гостил здесь незадолго до прибытия Иркты, и держа ее в руках, госпожа отчетливо видела его лицо и само его существо. Теперь ей не составляло бы труда узнать этого человека хоть из тысячи храмовых служек в одинаковых бабьих тряпках. Однако внимание ее отвлекла темная тень, метнувшаяся в комнату сквозь открытое окно. Голубь. Почтовый голубь гнусного сизого цвета с привязанным к лапке футляром для посланий влетел в дом, где совершенно точно не было голубятни, и принялся расхаживать по столу, как сотник перед строем солдат, с неприкрытым превосходством и выжидательно глядя на госпожу то одним красным глазом, то другим. При каждом шаге голова его двигалась взад-вперед, словно сизарь кивал своим чрезвычайно дельным мыслям, с пользой проводя время, пока бескрылое создание догадается забрать у него ношу.

Конечно, благородной госпоже не подобает читать чужие письма, и, если бы Сайдалара вела себя подобающе своему статусу и не уронила себя так низко в глазах госпожи Иркты, та не стала бы смотреть ее бумаги. Голубь же вполне мог нести послание и самой колдунье, если кто то узнал в посольстве, куда ее послали. Так что госпожа не колеблясь протянула к птице руку с намерением взять то, что было в футляре.

Вопреки своему облику гордой и независимой птицы, голубь покорно дался в руки, подтверждая, что как и многие на этом свете, действует не по своей воле. Ведь только магия может заставить голубя поумнеть настолько, чтобы он полетел не в голубятню, а прямиком доставлять письмецо адресату. Футляр содержал сложенную во много раз бумажку, перевязанную ленточкой с ее именем.

Похоже, таинственный незнакомец рассылает эти послания всем сильным магам. Странный выбор бумаги и странный почерк. Неужели и правда отправитель настолько стар? Или же это чья то шутка? Один вечер наедине с одной в одном месте, на следущий вечер наедине с другой в другом месте. Хмм. Чесно признаться, немного подозрительно. Что ж, посмотрим на фальшивую хозяйку, когда она вернется. Госпожа Иркта совсем собиралась было выйти из комнаты, как взгляд ее зацепился за серьгу. Казалось бы, какое ей дело до таких плебейских украшений? Но что то словно остановило колдунью. Она внимательней присмотрелась к маленькой безделушке.

Безделушка, впрочем, была не такой уж и маленькой, и камень в ней был размером не с хлебную крошку. Серьга была из тех, что носят неудачно получившиеся дети из богатых семей магов - те, кому статус позволяет жить в роскоши, но не снять себя метку человека низшего сорта. Жалкая попытка превратить унижение в украшение. Впрочем, пристально изучив серьгу, госпожа Иркта могла бы огорчить госпожу Сайдалару тем, что она изрядно переплатила за эти драгоценности: под слоем позолоты высокой пробы скрывался металл много худшего качества. Это и все, что могла сообщить о себе эта вещица. Впрочем, из нее мог получиться неплохой артефакт, если бы кто-то решил наполнить ее магией и вложить в ее существование больший смысл, нежели просто болтаться в ухе.

Возможно, из сережки и можно сделать артефакт, но почему делать его именно из сережки, когда есть намного более благородные украшения. Решив, что тут больше делать нечего, госпожа соизволила заметить слугу и недовольно поинтересовалась:
-Где слуги этого дома?

- Не было никаких слуг, - в тон ей ответил мужчина. - А ежели бы были, то их следовало бы уволить за этакий гадюшник здесь и в саду. Да только видать кто-то это сделал задолго до нас. Побегам, что под деревьями, уже года два, не менее. Скоро там волки заживут, и медведи. В крыше дыра как дождь, на голову каплет.
- Так что, госпожа, вы тут оставайтесь, располагайтесь с удобством, - подхватил второй, вернувшийся с улицы. - А мы найдем жилье получше и почище.
И они вместе начали проворно собирать вещи своей хозяйки, уже зная, по-видимому, что и как следует упаковать. Освободившееся место тут же было занято безмолвной служанкой госпожи Иркты. Та раскладывала вещи, стараясь сочетать известные привычки своей хозяйки с грустной действительностью тесного и старомодно-безликого кабинета так, чтобы в нее не прилетело положенной не на то место книгой или оставленными не там пресс-папье.

Госпожа Иркта была слишком хорошо воспитана, что бы пререкаться со слугами. Какова госпожа, таковы и слуги, но это не Иркты забота. Если бы не карнавал, она бы поучила их как говорить с господами, сейчас же только довольно улыбнулась, услышав, что самозванка убирается. Судя по солнцу, немного времени у нее было. Устроившись у стола колдунья достала послание и внимательней на него посмотрела. Что может рассказать ей об любителе встреч этот лист древней бумаги? А о себе самом?

Вне зависимости от того, что удалось узнать, в полдень госпожа Иркта сидела в месте со странным названием Крылатая Рыба.

За столиком в эркере «Летучей Рыбы», обставленной по всем правилам романтического свидания, госпожу Иркту ждал представительный мужчина, вооруженный букетом белых роз и подарком, обернутым в голубой с золотом платок с кистями. Правда, сквозь галантного кавалера в глазах его спутницы то и дело просвечивал совершенно скучный тип неопределенного возраста и происхождения, и оставалось только надеяться, что магов такой же силы, как она, на дороге этого господина не встретилось.
Когда за госпожой закрылась дверь, связной коротко поклонился, отложил розы в сторону и принялся за дело. Дело заключалось в том, чтобы освободить стол и расстелить на нем ткань, в которую был завернут ларец. Тут же узоры на ткани смешались, переплелись и выстроились в линии, пятна, квадраты, сложились в карту города, а карта вдруг поднялась из плоскости вверх и перед госпожой выросла имперская столица Эренсия, полупрозрачная и уменьшенная до размеров платка.
- Рейнард со свитой, включающий большинство придворных Кибаха, прибыли вчера вечером инкогнито и остановились в «Кабаньей Голове», - связной отметил один из домов неподалеку от северных ворот, и тот засветился. – Начиная со вчерашней ночи свита гуляет по городу. Мы отслеживаем пятнадцать человек, на большее не хватает агентов, - в городе появились крошечные человечки. Лица большей части были госпоже Иркте знакомы: все новая знать, поднявшаяся, когда власть поделили между собой Рейнард и Гэлит. Пешки, сошки, разменные монеты. – Можем устроить встречу с любым из них, только скажите, под каким предлогом. Надежный человек передал, что Рейнард намерен вести свой двор на императорский бал сегодня ночью. Мы можем провести Вас туда, но только официально, с посольством Игналины. Кем Вы будете на этом карнавале, госпожа?

Госпожа Иркта запомнила дом. Если будет время, надо будет туда наведаться.
-Госпожа Керра Д`Олни,- слегка поклонилась она,- Разыскиваю брата, Делва Д`Олни. К сожалению, Делву магических способностей не досталось. Несколько лет назад он прропал, а недавно нам сообщили, что его видели в Эренсии.

- Я бы никогда не поверил, что на свете может жить такой скучный горец, - задумчиво проговорил Энтони, мучая в пальцах костяную пуговицу рубашки. Задумчивым этого человека видели нечасто, но если уж такое случалось, то крепко и надолго, как любовь в девичьих рассказах. Обычно это случалось, если боец спиной чувствовал опасность, но не мог понять, откуда она исходит и не собирался высовывать голову из-за камня до тех пор, пока не просчитает все позиции лучников. Однако, сейчас на его позицию за камнем предусмотрительности неумолимо наступала конница истекающих сроков. Встреча с госпожой Д’Олни должна была состояться уже через час, и не было никаких причин увеличить оговоренное контрактом время поисков, поэтому думать Энтони приходилось вслух, распаляясь с каждой новой мыслью.
- Гляди, Грег, что у нас выходит. Этот парень прибыл в столицу три года назад. Скорее всего, кто-то привез его раненым, потому что первые недели он провел в храмовой лечебнице. Затем стал выполнять несложную работу, в конце концов стал садовником в Северной Обители Ветра. Все свободное время проводит… В храме. В храме, Грег! Время от времени отправляется в паломничество, затем возвращается и снова целыми днями сажает цветочки и молится. Или молится и сажает цветочки. Изредка ездит на ярмарки, продавать плоды садоводства.
Я его видел, Грег. Это здоровый лось, на нем пахать можно, и он не старше нас. Выглядит, как воин, двигается, как воин, а на лицо – дурак дураком. Знаешь, - он раздраженно махнул рукой и изобразил гримасу человека, навсегда застрявшего в раннем детском возрасте. – Говорит, его зовут Онди. Помнит себя начиная с лечебницы, всему учился заново, до смерти благодарен святым отцам и мамочкам, которые его выходили хотя бы таким. Думает жениться на дочке кузнеца из ближайшей деревни, но кузнец против иметь зятем калеку. И то правда, этот «Онди» даже говорит с трудом. Смотрит мимо тебя, или вовсе замрет и забудет, что ты от него хотел.
Но главное я из него все же вытянул. Сегодня вечером этот полудурок приедет в город. Для него, видишь ли, благодетель в бабьих тряпках добыл пропуск на праздничную службу в храме Единения. Не много ни мало на главную службу во всей империи. У них там намечается маскарад, но парня легко узнать, он будет в маске мангуста. Сам вырезал из яблони.
Будь я проклят, если знаю, что такое эта мангуста, но с виду похоже на морду хорька или хомяка. Резчик он, скажем, так себе. Но представь амбала с длинными черными патлами, как у всех игналинцев, в маске крысы и на голову выше тебя самого – не ошибешься.

Этот разговор произошел за час до того, как Грегори и госпожа, которую он знал как Керру Д`Олни встретились весьма незатейливым способом: в назначенное время и в условленном месте Грега подобрала небольшая, скромная, но все же закрытая карета, где его уже ждала…

В карету сел молодой человек с длинными белесыми волосами, в которые были вплетены разные финтифлюшки и украшения. Волосы были так длины, что перехватывались резиночками и превращались в косичку только в районе лопаток, а заканчивались вместе со спиной. Золотые глаза. Аккуратная одна серьга в ухе. Аккуратная и богатая одежда в фиолетовых тонах. Серый плащ окутывал тоненькую, но жилистую фигурку. http://i27.beon.ru/5/7/2130705/89/90184089...full931206.jpeg
Тонкие пальцы, тонкие черты лица. Длинные ресницы, бледные поджатые губы. Весь образ только усиливался каким то нестабильным магическим фоном, делая из молодого человека скорее жертву магических экспериментов и не давая воспринимать его как мага...

//по ссылке ошибка 403
Темно рыжие волосы госпожи Керры Д`Олни были убраны назад заколками с крупными рубинами, выглядящими словно поздние плоды, чудом уцелевшие в осенней листве. Несколько небольших ажурных колечек украшало пальцы. Из под темного дорожного плаща проглядывало одеяние солнечных тонов. Госпожа, молодая женщина едва ли двадцати лет, поинтересовалась, едва Грегори опустился на сиденье:
-Ты что нибудь нашел?

Грег внимательно осмотрел нанимательницу...
-Мы его нашли,госпожа. Но вряд ли то, что осталось от Вашего брата можно таковым назвать. Храмовые служки полностью восстановили его тело, но .. они или кто то до них полностью уничтожили его разум. Либо Ваш брат куда лучший шпион, чем все о нем думали. Во всяком случае сейчас это дитетко психологического возраста в районе 3-5 лет. Восторженное и восхищенное. Физически он в норме. Тело навыков не утратило. Если хотите, можете его увидеть сегодня на праздничной службе в храме Единения. - ион с почтением склонил голову, хотя глаза ловили каждое движение собеседницы.

Госпожа откинулась назад и прикрыла глаза. Тело в порядке, разум уничтожен. Эх братик, братик, во что же ты ввязался? Несколько мгновений она сидела так, потом выпрямилась и вновь посмотрела на собеседника:
-Да. Я должна его увидеть. Когда в храме будет служба? Кого туда пускают?

-Вечером. Как обычно, начнется с закатом. Так как она праздничная, то народа будет много. Но мы сможем проводить вас на удобные места, с которых вы сможете осмотреть толпу прихожан не привлекая внимания. Возможности подойти к Вашему брату у Вас не будет, если конечно вы не хотите быть несколько помятой локтями. - с почтением сказал Грег.

Конечо, если бы можно было подойти, а в идеале- и поговорить, было бы гораздо лучше. Что ж, карнавал не завтра кончается, так тоже кое что сделать можно.
-Хорошо. Встретимся в таверне Волчья Ягода за час до заката. Я буду в маске ворона.

Храм Единения возвышался над площадью и городом странным, непохожим ни на императорский дворец с его шпилями и башнями, ни на пеструю россыпь домов, многоугольником. Сверху, тем из Богов, которым полагалось жить на небесах, а также ветрам и птицам, он виделся огромной восьмиконечной звездой с широкими и короткими лучами; с земли же напоминал очертаниями венец. Между его зубцами прорастали белые величественные колонны, на которых держалась не крыша, оставшаяся далеко внизу, но само небо. Внешней стены у храма не было, он стоял прямо посреди огромной площади, но зато внутренние толщиной не уступали крепостным. Окна в них были небольшие, забранные мозаичным стеклом с узорами из деревьев и цветов, и располагались, самое меньшее, в трех человеческих ростах от пола. В каждом из четырех длинных лучей по сторонам света располагались двери, изящно украшенные, но прочностью больше похожие на ворота.
Cейчас эти ворота были закрыты, и перед ними уже собралась карнавальная толпа, состоящая, если судить по одежде, основном из уважаемых горожан и их подчиненных с чадами и домочадцами: знати было незачем ждать под дверью, без них и так ничего не начнется, а прочих стража просто не подпускала слишком близко.

Госпожу Керру и Грегори встретил веснушчатый парень из торговой гильдии. С профессиональной и холодной услужливостью человека, чья работа состояла в том, чтобы убеждать толстосумов вложить свои монетки именно в это, а не какое-нибудь другое предприятие, рыжий проводил гостей за охраняемую черту, порекомендовал не отставать от вон той компании вокруг рослого седого мужчины в маске медведя, отдал Грегу пару медных одноразовых бирок и был таков. Теперь у гостей чужого праздника уже не было возможности уйти. Стража, конечно, пропустила бы их наружу, но вот заполонившие площадь люди стояли так плотно, что пробиваться через них имело смысл только с небольшой армией.

Ждать пришлось недолго. Сперва всю музыку площади перекрыли собой звуки труб, затем на храмовую площадь ступили гвардейцы в парадном облачении, верхом на конях в нарядной сбруе и украшенных цветами. Они выстроились живым коридором, оттесняя публику в сторону, и госпожа Керра ощутила легкое, едва уловимое чувство сродни кровотечению, только утекала не кровь из раны, а сама магия, сама Сила, растворенная в этой крови. Тоненькой, не опасной струйкой...
Рядом с ней завертели головами еще несколько магов, проникших сюда, должно быть, тем же путем. Затем добавилось новое ощущение. Всякий знает, каково, когда заложен нос или уши, а у госпожи Керры, как и у прочих, сейчас заложило магическое чутье и мир внезапно стал тусклым, плоским, закрытым.
Мимо пары, стоящей далеко не в первом ряду за спинами охраны, под оглушающие звуки торжественной музыки, кажется, прошел сам император со своей семьей, свитой и почетными гостями. Узнать это наверняка можно было, только если бы один из них двоих взобрался другому на плечи, поскольку в личную охрану всегда отбирали наиболее удавшихся ростом и статью. Пока же приходилось верить глашатаю, возвещавшему, в моменты молчания труб и барабанов, что император Эркхольма и подвластных земель Кененд первый с супругой, семьей и приближенными, прибыл в храм Единения Многих.
Наконец процессия прошла, коридор стражи втянулся внутрь, чтобы встать кольцом уже в центральной части храма, и начали запускать простых людей, отдав им все внутреннее пространство, кроме возвышения для знати. Алтарь, впрочем, был виден из любой пустого внутри храма, поскольку сам стоял на высоком пьедестале, прямо под водопадом из хрустальных подвесок вперемешку с мириадами мелких светильничков на тонких цепочках. Зазвучала совсем другая музыка - переплетение голосов людей и разных флейт, из которых главной была тягучая, ни на что не похожая песня абрикосового дерева. Понемногу, не полностью, вернулось ощущение магии, а чувство, словно ее по капле вытягивают из жил, наоборот, почти исчезло, но все это возвращалось, когда госпожа Олни приближалась к совершенно ничем не выдающимся местам в храме или группкам людей.
Сказать наверняка было нельзя, потому что здесь не было ни картинок с ликами Богов, ни каких-нибудь святынь - только совершенно обычные каменные статуи и алтарь далеко в середине.

До начала службы оставалось предостаточно времени; можно было видеть, как император беседует о чем-то со жрецом, которому предстояло вести ее, и едва ли богослужение могло начаться раньше, чем этот разговор будет закончен. Люди продолжали прибывать, как река в половодье. Однако у человека, которого искали глазами Керра и ее спутник, была надежная примета, и перебрав с десяток громил, госпожа увидела на спине одиннадцатого знакомый хвост черных волос, змеящийся ниже лопаток. Но вот беда, стоило Керре приблизиться к нему хотя бы на три шага, как она снова почувствовала, что ее Дар заперт и пленен в границах ее собственного тела, а силы, напротив, начинают таять, как тает тепло рук, если взять в них кувшин вина с ледника.

Госпожа с некоторой скукой осматривала гостей и убранство храма до прихода императора. Точнее до ощущения вытекания магии. Ощущение вытекания, как и последущее за ним чуство закрытости были для колдуньи совершенно новыми. И очень ей не понравились. Стоя за спинами гвардейцев, женщина пыталась вспомнить, приходилось ли ей слышать или читать о чем то подобном. Император прошел, новые ощущения притупились, ничего полезного госпожа так и не смогла вспомнить. Что это? Какие то особые заклятья? Поневоле вспомнился лист пергамента и неизвестный предлагающий встречу так похожую на ловушку. Может и стоит завтра пойти послушать что он знает.
Пока же госпожа занялась поисками брата. Но тут ее ждал еще больший сюрприз. Стоило приблизиться к тому кто мог оказаться потерянным родственником, как колдунья почуствовала, точно из нее буквально вытягивают силы. Как ни была госпожа хорошо воспитана, но слова, которые она пробомотала, когда поняла, чем стал черноволосый амбал, заставили бы покраснеть последнюю нищенку. Теперь нечего было и думать поговорить с ним.
-Подойди к нему, - повернулась женщина к спутнику,- Назови его Делвом и посмотри скажет ли это ему что нибудь.
Чесно говоря, это уже было не так важно. Брат ей черноволсый или нет, пока она не найдет как исправить то, что с ним сделали, он бесполезен.

-Мне это менее неприятно, чем Вам, госпожа, но все таки я предпочел бы сохранить остатки сил на то, что бы дожить до конца этой службы - Сказал Грег, отводя госпожу на задний план, почти под стены, ища такое расположение, которое позволило бы выжить во время паники и давки в храме и при этом не быть вытолкнутыми под ноги императора... -Его имя ничего ему не говорит, пробовали...

Ах да. Глядя на Грега легко можно было забыть, что он тоже имеет зачатки дара. Госпожа решила, что в последнее время вокруг нее слишком много магов с сережками.
- Как я понимаю, раньше ты к нему не приближался?

- Я к нему не приближался. С ним действительно работали люди. К монастырям новой веры магу лучше вообще не подходит. Так что, мне скорее знакомо ощущение блокировки, что вы сей час испытываете. Они тянут из вас силы. Более того, если вы рискнете здесь использовать заклинание, вы сами отдадите себя в руки новых Богов. Будьте осторожны. Мы вас выведем, если что.
Грег был насторожен. Пока он видел собственные недоработки с силами ЭРКХОЛЬМА.

-Расскажи подробнее. Кто тянет из меня силы?- потребовала госпожа, которая раньше о таком не слышала, а богов, не деля их на новых и старых, считала утешением для тех, кого судьба обделила магией.

- А вот этого мы пока не знаем. И, кажется, нам предстоит это выяснить. Ибо, кажется, это и есть новое оружие императора, позволяющие ему очистить страну от неугодных. Боюсь, что уже и от соседей. Ибо маги слишком полагаются на свою силу и могут ничего сделать без нее. - Грег внимательно следил за окружением и службой. И своими внутренними ощущениями. он умел полагаться не только на магическую силу. Потому сравнивал ощущения от нее и от обычных чувств.

Некоторое время госпожа молчала, обдумывая услышанное. Новое оружие, да? Это было не просто плохо или очень плохо, это могло означать конец магии вобще.
-Расскажи мне все, что ты об этом знаешь- наконец в пол голоса потребовала она от спутника.

Не то чтобы Грегори был великим знатоком церемоний в служении Союзу Единых, но в последние годы религия становилась все более важной частью жизни как простых, так и влиятельных граждан империи. Религия была в моде. Кроме того, не менее половины проповеди жрецы обыкновенно посвящали увлекательным историям и новостям из жизни богов. По этим рассказам ставили потом сценки, сочиняли песни, от пересказа друг другу храмовые байки обрастали бесконечным многообразием и в конце концов оставались в памяти людей живыми, настоящими событиями, о которых все знают так же, как о пожаре, увиденном собственными глазами.
Ничего похожего не было сегодня в храме Единения, в сердце имперской столицы Эренсии.
Да, Грег и Керра стояли далеко от алтаря, но все же они отлично слышали голос жреца, нараспев читающего священный текст, только вот слова его были непонятны или недоступны их разуму. Жрецу вторила женщина, много тише, и удавалось разобрать далеко не каждое слово. Из тех, что все же достигали слуха чужаков на этом празднике веры, складывалось впечатление, что неизвестная жрица читает не молитву, а заклинание. Невероятно длинное, сложное, могущественное и категорически неуместное в этой обители Богов.

Госпоже Керре вдруг вспомнилось полученное поутру послание. Поначалу это воспоминание доставило ей легкое беспокойство, но чем дальше, тем сильнее и навязчивее становилась уверенность в том, что она опаздывает на самую важную встречу с момента своего рождения. В местечке со скучным названием «Любопытный Фазан» ее ждал человек, который изменит всю жизнь игналинской чародейки, придаст ей новый смысл, расцветит новыми красками. Так внутри каждого ребенка до поры живет вера, что впереди его непременно ждут чудеса и приключения, веселые подвиги и великая любовь; оказалось, семена этой веры до сих пор сохранились и в душе Иркты де Тнаме, той, которая при виде внезапно ожившего дракона безо всякой жалости разобрала бы его на алхимические нужды. И стоило полить эти семена водой, как они тут же пробились зелеными ростками надежды.
Уцелевшая часть трезвомыслящей, повидавшей жизнь госпожи с двумя именами могла противопоставить этой лавине внезапно нахлынувших чувств и стремлений только одно: понимание того, что именно так ощущается жертвой магический Зов.

Грег успел лишь приложить палец к губам призывая к тишине - началась служба. Он слушал проповедника и всматривался в спины и лица тех, кто его окружал. Стараясь по ним уловить смысл сказанного. Его тело было напряжено. Он крепко взял под локоть свою спутницу. Почему то, мир и покой не не сходили на него, а наоборот все тело кричало об опасности. С богом Чародеем у него такого не было. С его людьми всегда можно было договориться.

Госпоже не часто случалось бывать на храмовых службах. Собственно говоря никогда. Совершенно не зная, чего следует ждать, она удивилась незнакомому языку, но посчитала, что так и надо. Вот едва слышное заклинание госпожу заставило насторожиться. И задуматься над тем, что кому то тут можно колдовать, а кому то нельзя. Вот тут то ее и застал врасплох магический Зов. Начавшийся нежно, точно тихий шепот собственных мыслей и усилившийся настолько, что только усилием воли колдунье удавалось заставить себя удержаться на месте. Поняв, во что ввязалась, и помня, что колдовать нельзя женщина так сжала кулаки, что ухоженные ногти до крови впились в кожу.

Голос, принадлежащий вроде бы человеку за алтарем, не стал громче, но все, пришедшие в храм, слышали теперь каждое слово так отчетливо, словно он раздавался прямо в голове у каждого. Заклинание на непонятном языке от этого, впрочем, не прекратилось.


"Создатель изрек слово и слово это было «Магия». И уже под конец, устав и отойдя от всех дел, оставляя мир этот на тех, кому здесь существовать, Творец обронил горсть из мешка той силы, что создает новые миры, и не стал за ней возвращаться.

Нам нравится считать себя ее повелителями этой силы, как будто одному человеку может принадлежать небо и звезды, луна и солнце, начало и конец творения. Сейчас мы похожи на мародеров, которые отбирают последнее у тех, кто неспособен защищаться.
Потому что магия на исходе. Может быть, когда-то она и была неисчерпаемой, как воздух или море, но что-то разладилось, и я могу сказать наверняка: каждое заклинание, каждое ничтожное воздействие, сжигающее песчинку магии, приближает наш мир к концу.

Вы все, кто слышит, но неспособен услышать! Вы все, кто верит каждый в свое! В древних ли Богов, в Бога-Чародея, в свое величие и чванство. Услышьте же сейчас и попробуйте осмыслить хотя бы толику того, что я вам хочу сказать!
Мир сдвинулся с места и покатился прямиком в Бездну. Хотите вы того или нет, каждый из вас приложил к этому руку. А те, кто зовут себя Одаренными, приложили все усилия, на какие были способны. Ослепленные невежеством, своим мнимым могуществом.
Мир наш един, однако, каждый человек ставит свой личный произвол выше этого единства.

В своем высокомерии вы не можете даже допустить мысли о том, что каждый под этим небом рождается с Даром. Вот только не на каждого хватает самой магии.
Безусловно, те, кто сейчас стоят у власти являются, может быть, не сильнейшими из магов, а лишь теми, кто способен сильнее вгрызаться в гранит, на котором стоит мир, добывая из него последние крупицы магии и тем самым приближая его к концу. Прочим же отводится роль скота, тогда как они – наши братья, на которых не хватило отцовского наследства.

Все вы, кто мнит себя владыками, где-то в глубине души чувствуете и знаете, что являетесь рабами тех самых, кого вы называете богами и презираете как выдумку для управления толпами жалких невежд. Тех самых, кто украл себе имя нашего Создателя. Ведь Бог – это не титул. Это, скорее, прозвище, каковое есть у многих из нас. А может быть, и даже личное имя. То самое, которое многие из нас берегут как зеницу ока, чтобы не стать беспомощными перед своими врагами.
Вы отвернулись от Создателя и пытаетесь присвоить себе его славу.

Здесь я, наверное, должен бы призвать вас задуматься, но я слишком хорошо знаю людей, которые называют себя Одаренными. Предвзятость – вот их конек. Они будут до последнего искать хоть маленькую толику знания, которая будет подтверждать их взгляд на мир, а голос разума им чужд, как чужды бешеной собаке понятия верности и любви.
Все гости прибыли и фигуры расставлены. Так пусть продолжится Карнавал! В этом году он обещает быть ярким и впечатляющим."


Голос, читающий заклинание, умолк и тихий вздох пронесся по всему миру. Где-то треснуло зеркало. На мгновение погасли и тут же раскрасились в прежние цвета все краски. Повисла та самая тишина за мгновение до того, как хрусталь разлетится тысячей осколков. Всего лишь краткий миг, когда пробитое кинжалом сердце уже остановилось, но человек еще цепляется за жизнь, которая ему уже не принадлежит.

Перед глазами каждого из магов в храме, на городских улицах, в домах и кабаках, и где бы то ни было в столице, твердь под ногами вдруг плавно провалилась вниз, и город предстал им глазами птицы, летящей высоко над многоугольником храма Единения. В этот миг сияние Дара из осязаемого стало зримым. Улицы наполнились редкими огоньками, храм осветился ровно и красиво, но много ярче сияли кабаки и таверны – бесчисленные «Кружки», «Барашки», «Цветочные Корзинки», в которых каждому из гостей карнавала была назначена встреча и те, кто явились на нее, сами превратили себя в фигуры.
У них было еще несколько ударов сердца, чтобы увидеть, что эти лучащиеся Даром фигурки – лишь крошечные кусочки мозаики накрывающего всю Эренсию знака Чародея и понять, какая участь ждет человека в магическом круге, если он этот круг не создавал.


В храме Единения госпожа Керра и Грегори вдруг обнаружили себя стоящими среди других магов, до поры успешно притворявшихся ткачами, сапожниками и лакеями. Каждый из них был овеян неповторимым ореолом силы, и, хотя они даже не пытались спастись, воздух звенел от напряжения. Брось искру – и от города не останется камня на камне. Больше не нужно было приглядываться, чтобы понять: человек, вещавший с пьедестала – это не жрец, а император Кененд, вдруг оказавшийся не просто Одаренным – сильнейшим из всех, кто явился на эту праздничную службу. Среди его свиты яблоку негде было упасть от влиятельных дам и господ из горных стран, но подлинно могущественные гости стояли в толпе среди немногих всамделишных простолюдинов.
От Владычицы, одетой как жена пекаря или горшечника и в сопровождении всей верхушки Игналинского двора, Керру и Грега отделяли какие-нибудь двадцать шагов. Здесь же были главы Течимана, Торрана и Арасены с такой свитой, что невольно возникал вопрос: а кто же остался править страной? Попадались на глаза царедворцы из Кибаха и отдельно – его настоящий хозяин, советник Гэлит. Здесь же был владыка Рейнард; среди воцарившегося в храме испуга и смятения тысячи людей, обнаруживших себя в огромной ловушке, он сохранял спокойствие, обнимая за плечи свою сестру, ныне императрицу, и уже знакомую госпоже Керре Сайдалару Рил.
И все это магическое великолепие стало вдруг хрупким, неустойчивым, неправдоподобным, лишившись связи между чародеем и миром, откуда он черпал силы. Так падает дерево, прогнившее изнутри, так проламывается под ногой подточенный оттепелью лед, так хлещет кровь из перерезанного горла, так же внезапно лишившись источника, маги продолжили подпитывать заклинания и артефакты своей жизнью.

Не прошло и пяти секунд с того момента, как отзвучало «Будет ярким и впечатляющим!», как человек на пьедестале вздрогнул, пошатнулся и упал в толпу своих придворных. Заливающее храм сияние Дара исчезло, а следом один за другим начали «гаснуть» собравшиеся владыки, их первые лица, приближенные… Печать личной верности в груди госпожи Керры вспыхнула в последний раз, отдавшись жгучей болью, и растаяла, оставив на коже красный след – прощальное напоминание о Владычице Игналины, только что покинувшей этот мир.

В следующий миг сама госпожа ощутила, что ей одновременно не хватает воздуха, крови в жилах и одновременно ее подвесили где-то между небом и землей, лишив голоса, зрения и слуха. Если до того магический Дар Керры-Иркты в храме был весьма неприятно ограничен ее телом, то теперь нечто вырывало эту важнейшую часть ее cущества с корнем, не позаботившись даже обезболить ударом колотушки по лбу.

Когда мгновенное прозрение схлынуло, Грегори осталось только наблюдать за тем, как один за другим величайшие маги, которых он иногда видел издали, появляясь на приемах под видом слуги, чтобы обсудить какой-нибудь деликатный вопрос, один за другим падают замертво на каменный пол храма, откуда давно уже сбежали немногочисленные простые люди. Вот и госпожу Керру скосил невидимый серп, и она осела к ногам своего спутника, на глазах превращаясь из рыжеволосой девицы в черную с белоснежной кожей даму из Игналины, но, в отличие от многих, чей свет здесь и сейчас уже погас навсегда, была жива.
Все меньше людей оставалось на ногах, все больше крепкие мужчины с одинаковым непроницаемым выражением лица, те самые, что отталкивали магию, как гусиное перо – воду из пруда. Грега и его товарищей никто не держал, но те, кто пытался бежать, колдовать или сражаться падали замертво точно так же, как те, кто стоял столбом, метался в панике или умолял небеса о пощаде.
Он успел услышать даже не зов – отчаянный, хотя и неслышный крик ужаса Теодоры, прежде чем пришла его очередь в охапке других колосьев встать навытяжку перед занесенным лезвием серпа. Навалилась тьма, пустота, безумие и чувство, что от него по живому отрывают важнейшую часть не тела, но души…
- Карнавал окончен. – прозвучал в головах тех, кто еще оставался здесь, все тот же голос, хотя император давно уже сказал свое последнее слово.


Он пришел в себя от того, что кто-то пытался поднять его, вытащить из этого храма, но при этом не привлекать к себе внимания того, что превратило праздничное богослужение в бескровную, мгновенную бойню.
- Грег! Грег! Надо сваливать! – шепот Энтони в полной тишине звучал бы слишком громко, даже если бы Грегори не чувствовал себя так, словно выпил накануне бочку бренди. Рядом Эразм хлопотал над госпожой Керрой.

-Теодору вытащили? - прошептал Грег, собирая остатки своих сил , ища в себе опору как в человеке, не как в маге. Кто то только что обесцветил мир. Есть только один вопрос, куда ушел весь поток?? - Надо уходить и разобраться в структуре этого последнего заклинания мира. .. - Он задумался на секунду - Меня и ее на коней как пассажиров и дай бумагу и перо.. быстро.. И гоните..

Энтони отвел взгляд, и что-то в его лице подсказывало: не оттого, что ищет лошадь.
- Теодору... Может, ты сумеешь вытащить, - сказал он незнакомым, севшим голосом. - Взрыва-то не было.
Воину не нужен никакой Дар и волшебные сережки, чтобы в точности отличить жизнь от смерти, но сейчас надежда, даруемая тем, что Дору не разнесло мелкие кусочки, боролась с трезвым знанием того, что Грег, что бы с ним ни стряслось, сейчас ни на что не годится. Хрупкие они, эти маги, нежные... К тому же главарь даже отдаленно не напоминал целителя.
Никаких чернил, конечно же, не нашлось. Эразм без труда уложил себе на плечо госпожу Керру - пожалуй, таких миниатюрных дам он мог бы таскать и по четыре за раз - и двинулся к выходу; Энтони дождался, пока Грег наберет крови и нарисует ею на чьем-то плаще сложный символ с восьмиконечной звездой в основании. Самым зловещим в этом рисунке, надо сказать, был вовсе не выбор красок: не нужно быть магом, чтобы узнать метку Бога-Чародея.

Площадь перед храмом все еще была полна людей, только от былого веселья не осталось и следа. Ступор, потрясение, ошеломление царили среди тех, кто своими глазами видел, как земля и небо меняются местами. Некоторые, впрочем, не заметили особой разницы и принялись под шумок обирать бездыханные тела. Заступаться за мертвых магов - а по тому, как менялось после смерти их обличье, перепутать было невозможно - желающих не нашлось.

Отряд был уже в сборе. Они не только нашли извозчика, но успели пристроить на деревянном сидении Теодору. Одного взгляда на нее было вполне достаточно, чтобы понять - раз серьга не сработала, значит, артефакт сломался или разрядился. Эразм сгрузил свою ношу рядом, и отряд беспрепятственно покинул храмовую площадь.
Проехать дальше оказалось в разы сложнее, потому что улицы уже были запружены людьми, идущими в храм с той же целеустремленностью, с какой рыба в горных реках идет на нерест. Двигаться против этого течения было трудно и небезопасно. Тут и там, даже прямо посреди дороги лежали мертвые.


Госпожа Иркта сперва ощутила, как ее отрывают от земли, подхватив под спину и колени, и укладывают на чье-то широкое плечо, как дитя, и только потом - невыносимую головную боль и звенящую пустоту вокруг. Она успела увидеть храм, чей пол был устлан лежащими телами, как мозаичной плиткой, прежде чем ее вынесли на воздух и госпожа могла окончательно убедиться: ее магическое чутье не улавливает никого и ничего не потому, что рядом нет живых людей, а потому, что это чутье отказалось ей служить. Госпожи Керры, рыжеволосой нанимательницы Грега и его отряда, больше не было - она растаяла, как и все другие чары, и дама игналинского двора предстала перед наемниками в своем истинном облике.
Мужчина усадил ее на жесткую лавку в экипаже, бесцеремонно прислонив к мертвой женщине, и коляска покатила прочь.
Вдруг откуда-то издали донесся крик "Чума!", и неспешное течение человеческого потока превратилось разом в одержимый штормом океан. Если большинство горожан Эренсии до сих проявляли некоторое странное спокойствие при виде мгновенной гибели такого множества людей, то весть о чуме совершенно точно стала для них неожиданностью. Поднималась паника. Извозчик направил лошадей в переулок, где было вроде бы потише, но поздно: напуганные шумом, криками, запахом смерти, кони понесли, не разбирая дороги. Послышался вскрик, открытая коляска подпрыгнула, как на ухабе, хотя на улицах столицы их до сих пор не наблюдалось...

Грег в повозки пытался реанимировать Теодору. Он подхватил ее на руки, уложил на дно, разрезал одежду на груди и начал делать массаж сердца. - Ну же.. Девочка моя, ну же. Я выжил и ты тут останься.
Когда повозку начало трясти , Грег грязно выругался и крикнул - Энтони , нам нужно занять ближайший дом. Мне нужен пол и устойчивая поверхность для ритуала. ЕЕ тоже прихватите, пригодиться коли жива...

Госпожа пыталась связать воедино то, что видела и то, что чуствовала. Получалось плохо. Она видела мир, но больше не чуствовала его. Та пульсация, что всегда была частью ее, исчезла. Глаза говорили ей, что она на улице, чуства- что висит где то в пустоте. Колдунья шептала приказы миру, пытаясь заставить его сделать хоть что то, смочить ей губы, напитать ее силой, хоть как то дать ей понять, что магия не исчезла окончательно, но все тщетно. Мир больше не подчинялся ей. Все это было словно сон, кошмар от которого госпожа не могла проснуться. Внезапно ее слух уловил что то про ритуал и госпожа залилась безумным смехом. Ритуал! Сейчас! Ритуал!

Хотя сейчас Грегори выглядел малость обезумевшим, как и весь мир вокруг, в его отряде не принято было обсуждать приказы. Поэтому, быстро миновав несколько домов, где были люди, Энтони выбрал уже брошенное владельцами жилье, и, быстро убедившись, что внутри нет никого, кроме запертых в клетке щеглов, знаком пригласил всех войти, а сам остался в дозоре.
Чистый, светлый домишко не из бедных, но и не из роскошных - так, скучный середнячок. Все самое ценное и легкое хозяева, верно, захватили с собой, но вздумай Грегори помародерствовать, здесь нашлось бы чем поживиться и на вырученные деньги кормить своих людей по меньшей мере одну луну. Другое дело, что явных мародеров стражники убивали на месте, не трудясь даже задавать вопросы.

Госпожа Иркта-Керра почувствовала, что повозка замедлила движение и остановилась. Обмен короткими приказами, и вот уже один из подручных снова берет ее на руки и несет в ближайший дом.

Просторная комната. на деревянном полу - плетеный коврик; пинком сдвинув его в сторону, чтобы освободить Грегу поверхность для рисования, Эразм сгрузил на тряпку приготовленную в жертву госпожу. Не бросать же на пол, в конце концов? Второй боец, тоже наученный годами жизни рядом с магом, принес Теодору, положил ее на стол и теперь выворачивал содержимое полок и шкафчиков, отыскивая то, чем можно будет чертить волшебные закорючки, и в конце концов гордо предъявил старшему горшок черничного варенья - густого, темного, как кровь демона и сладкого, как мечта о счастье на пороге своего осуществления.
А внутри Грегори, на том месте, где раньше трепетало пламя Дара, по-прежнему господствовала тишина. Не та, что давит на голову перед грозой, не та, что царит ранним утром над мирной странной, и даже не та, которой сковано кладбище. Тишина была из числа вечных спутников несчастного, которого навсегда лишили слуха за излишюю любовь к чужим секретам. Он был повелителем магии в той же мере, в которой лежащий на морском дне камень может считать себя повелителем ветров.

Госпожа села на тряпках и со скучающим видом наблюдала за приготовлениями.
-Идиот,- наконец сказала она,- Ты еще не понял? Магии больше нет!
Голос колдуньи, впрочем, мало напоминал голос скучающего человека, разьясняющего глупцам элементарные вещи.
Скорее это был надтреснутый невыразительный голос человека, потерявшего смысл жизни, причем конец фразы госпожа выкрикнула.

-Это вы его не внимательно слушали. Магия есть. Просто эта сволочь ее перераспределила. Он использовал знак Чародея . В Озарке им пользуются и не одаренные. Конечно те, кто сам способен накопить магию лучше. Но Люди то же сойдут. Интересно остались ли мы с Вами людьми. Сейчас проверим. - Грег торопился. Он отмахнулся от банки с вареньем и полоснул ножом себе поруке вычерчивая большой знак чародея собственной кровью на полу, а потом малый знак над сердцем Теодоры.
-Энтони, помоги. мне будет нужно часть твоей силы дабы доораться до нее. Меня она может и не послушать. А ты можешь ее вернуть. Убедить, что можно она знает как жить и без силы. Что ее тут ждут. И уходить не обязательно. Надо доораться... Да и на двоих мы сможем ее поднять не убивая. Не меняя жизнь на жизнь.
Дождавшись Энтони и расположив правильно Теодору , Грег начал такой знакомый ритуал лечения...

Печати были нарисованы правильно и точно, и в ритуале ошибки не было, но ничего не происходило. Мертвая женщина, лежащая на столе, оставалась все такой же мертвой, но в конце концов усилия Грегори, направленные на то, чтобы отдать свою силу, увенчались некоторым успехом. Энергия потекла из него, как вино из бочки, когда достанешь пробку из ее деревянного бока, у него даже появилось чувство, будто что-то жадно высасывает ее с другой стороны, а потом – что по этому потоку вверх, как лосось на нерест, поднялось нечто жадное, безумное, безжалостное, вцепилось мертвой хваткой… Энтони, слепо доверяющий своему другу и предводителю, заметно побледнел, покрылся испариной, и вдруг, пошатнувшись, рухнул на пол к ногам госпожи Иркты. Жертва была принята, хотя, быть может, и не так, которую Грегори собирался принести, но он начертил знак, он призвал силу, и теперь мог только наблюдать за тем, как эта сила творит свои темные чудеса.

Теодора вдруг забилась в судорогах, схватилась за горло, стала хватать ртом воздух, озираясь безумным, полным ужаса взглядом, а чуть придя в себя, с жалобным стоном и недоумением уставилась за то место над сердцем, где Грег нарисовал меньшую печать. Этот рисунок теперь дымился, прижженный коже вместе со всей одеждой, и отчетливо вонял паленым мясом. Глядя на это, Грегори сам ощутил жар на своей груди, разгорающийся до нестерпимого, невыносимого жжения. Через несколько секунд он стал обладателем такой же метки, но Теодора, трепетная Теодора, даже не повернула головы в его сторону. Она сидела на столе, скрестив ноги и устремив взгляд то ли на столешницу, то ли в саму Вечность.

Грег смотрел в ужасе на дело своих рук. Он пытался объединить тех, кого считал парой. Он Пытался сохранить обоих своих друзей . И теперь он обоих их потерял. Слезы катились по его щекам... Слезы горя и отчаянья.. Он не понимал что он создал. Лучше бы ушел он , а не Энтони. Им же суждено было быть вместе.. А теперь...

В городе и прежде не было тихо, но теперь воздух разорвало раскатами грохота, и весь дом, которому оказали последнюю честь быть местом проведения ритуала, содрогнулся, как собака, которой наступили на хвост. Все, что еще оставалось на полках, полетело на пол; на госпожу Иркту упал гобелен, и может быть, только это спасло ее, потому что следом на плотную ткань приземлился немаленький ломоть штукатурки и вместо того, чтобы расколоть череп игналинской чародейки, безвредно соскользнул на пол. Стены перекосило, и из окно с жалобным звоном вылетели стекла, дверь повисла, отклонившись назад, в вечном гостеприимстве. Подвешенная к потолку деревянная люстра долго раскачивалась и наконец упала, задев тело Энтони. Теодора, по-прежнему безучастная ко всему, не шелохнулась даже тогда, когда в пяди от ее ноги на стол упал, верно, вынесенный хозяевами на чердак чугунный котел и разлетелся острыми осколками. Многие из них поранили женщину, но те, что застряли в ранках, она не потрудилась даже вытащить.
С улицы доносились голоса друзей Грега, но шум стоял такой, что разобрать, о чем они кричат, было невозможно, потому что не кричали в этом городе только мертвые или безумцы.

Госпожа действительно не особенно внимательно слушала, считая слова просто средством отвлечь внимание жертв. Неужели то, что говорит мальчишка- правда? В груди бывшей колдуньи затеплился огонек надежды. Она подобралась, оживая на глазах и теперь и правда напоминала колдунью, или по крайней мере даму высшего света, а не полоумную. Женщина внимательно следила за ритуалом. Когда стало ясно, что он сработал, на миг лицо госпожи озарило торжество. Впрочем, она тут же взяла себя в руки. Иркта собиралась поднятся на ноги, когда началось неизвестно что. Землятрясение? Или последствия ритуала? В любом случае, тут делать больше было нечего. Госпожа выбралась из гобелена и, схватив Грега за руку, поспешила к двери.

Грег последовал за ней. Его как раз накрывала волна безумия. От невозможности спасти тех, кто был рядом... Но Все таки,около самого выхода он обернулся и попрощался с Теодорой. Он не знал что за чудовище создал. Но уводить эту женщину от того, кто ее любил он не мог. Они должны быть вместе. Он отпускал ее..

Прощание не затянулось. Город продолжал содрогаться в агонии, и следующая его судорога превратила дом, в котором Грегори оставил треть своей прежней жизни, в руины.
Бежать в толпе было легко, трудно оказалось задавать направление своего бега. Грегори слышал голос Эразма, но не мог пробиться к нему и другим через людской поток или остановиться – его бы тут же затоптали насмерть, не говоря уж о миниатюрной госпоже Иркте. Справа и слева продолжали рушиться дома, иногда улица внезапно проседала под ногами, обнаружив подземные пустоты или размывшее землю течение вод.
В конце концов толпа вынесла их на одну из площадей столицы. Здесь было относительно спокойно, поскольку все, что могло упасть, уже упало, и люди мало-помалу приходили в себя, даже начинали собираться в небольшие компании тех, кто казался им ближе прочих в беде. Всеобщее внимание привлекала некая миловидная особа, которая взобралась на бочку и бодрым жизнерадостным голосом кричала раз за разом одно и то же:
- Не поддавайтесь отчаянию! Друзья! Все, кто причисляет себя к великой тайне магии! Поверьте! Ничто не потеряно! Бог-Чародей не оставит нас! Подходите сюда! Не поддавайтесь отчаянию…
Удивительно, но ее не трогали. Наоборот, к бочке подходили вроде бы случайные прохожие, задерживались послушать, но толпа отчего-то не прирастала, и наконец Грег и Иркта заметили: люди из числа собравшихся постоянно исчезают. Без шума, без столпов света или разлетающихся искр, просто раз – и перед бочкой освободилось место, которое тут же занимает кто-нибудь другой.

Какая дешевая уловка! Неужели на такое можно попасться человеку старше пяти лет? Вот она ни за что... Но тут госпожа Иркта поймала себя на том, что та самая часть ее, которая в храме отозвалась на магический зов хочет снова поверить в чудо. Разве она не видела только что, как сработал ритуал? Разве ей не нужно как то заполнить ту пустоту, что теперь занимает большую ее часть? И это, конечно, причина, снова сунуться в ловушку того, кто убил почти всех магов и отнял у нее самой самое дорогое, низведя до уровня животного. Ведь он же собирает выживших, что бы угостить конфетами! А мальчишка обратился к нему! И ритуал сработал! Мальчишка знает о нем больше. И она обращала внимание не на те вещи.
-Очередная ловушка?- полувопросительно сказала госпожа спутнику.

Грег с трудом сосредоточившись посмотрел на девушку на бочке, вернее он посмотрел на БОЧКУ,отследил конфигурацию площади и прикинул возможность расположения здесь очередной магической ловушки.
- Скорее всего да. Вернее это дорога к месту, где вам сделают предложение от которого нельзя отказаться. Мне надо найти своих людей, госпожа. Тех кто остался. У нас есть своя дорога. И до того как ударная волна армии империи превратит наши страны в единое целое, нам надо решить на чьей мы стороне...

Ни на земле рядом с бочкой, ни где-либо еще поблизости Грег и Иркта не увидели никаких сомнительных знаков. Если не считать того, что рядом с ней исчезали люди, эта женщина со своим пьедесталом ничем не отличалась от любого из сотен ярморочных зазывал – словно не магов созывала, а продавала платки и крендельки.
На беду, пока они оглядывались по сторонам, жрица Великой Бочки заметила что-то, отчего ее лицо прямо-таки просияло, и заголосила пуще прежнего:
- Смотрите! Смотрите! Вот он, отмеченный нашим господином! Явился на зов! Смотрите, смотрите! Он носит знак открыто, ничего не боясь! Смотрите, смотрите…
На Грегори, а точнее, к черному пятну ожога на его груди, тут же устремились несколько десятков взглядов. Никакого особого восторга в них не было, эти люди точно не собирались осыпать Грега цветами и нести его на руках, но он, определенно, вызывал любопытство.

Грег поднял глаза на девушку, грустно ей улыбнулся. И печально покачал головой. Запахнул остатки рубашки. Грустно вздохнул. Развернулся и побрел прочь с площади. Его спина согнулась под грузом боли утраты даже больше, чем эта утрата была. Он знал что передним расступаться - это хорошо. И еще он знал, что чем обречение будет выглядит, тем больше вопросов будет у тех, кто еще не попался на удочку к зазывале... Продвигаясь к выходу с площади он искал того, кто будет предназначен ему для разговора. Не важно с какой стороны...

Когда большую половину тебя отрезают это не очень способствует ясности мысли. Тем более что привычный мир как то сразу перестал существовать. Госпожа хотела одного: вернуть себе магию. А если бы нашелся кто то, кто смог бы одолеть божественного чародея, такому бывшая колдунья отдала бы все, что бы тот не попросил. Без магии же никакие стороны не имели смысла. Поэтому ей и нужен был мальчишка- он знал что то важное, про новый мир, что ей непременно надо было узнать. Потом он со своими людьми может принимать какую хочет сторону- все равно усилиями этого божка достойных сторон не осталось.
-Тяжела же отметина вашего господина,- заметила Иркта и последовала за Грегом, держась несколько в отдалении.

Жрица с бочки кивнула с гордостью, видимо, восприняв эти слова как комплимент, и снова заголосила:
- Ничто ценное не дается дар...
Грохот такой силы, что заложило уши, а сердце попыталось пробить ребра и выскочить на волю, сотряс город. Над восточной частью Эренсии уже совсем темное небо осветило зарево огненного облака, а за ним еще, и еще... Бочка заплясала и женщина полетела с нее прямо в руки своим слушателям. Люди, никогда не видевшие и не слышавшие взрывов, застыли, как пораженные громом. В отличие от них, и Грегори, и, конечно же, искушенная в науках госпожа Иркта видели, как при смешивании и нагреве разных веществ иногда выходит такое, что ни от исследователя, ни от его дома не остается камня на камне. Здесь, судя по силе взрывов, обосновалась целая армия тайных любителей алхимии и все они разом потерпели неудачу.
Пожар распространялся по городу быстрее, чем по степи в ветреную погоду, хотя казалось бы, гореть в столице из камня и черепицы особо нечему. У них был шанс выбраться отсюда через западные ворота, пробежав для того изрядное расстояние, или через южные, если бежать очень быстро и успеть туда до того, как пламя доберется до середины города.

Но Грег оглядевшись метнулся к ближайшей сторожевой башни внешней стены. Ему просто нужна была дорога на саму стену. А у ворот будет давка, в ввязываться в которую он не собирался, да и свои должны были уже уйти из города. ..

-Да куда ты..- догнав спутника, госпожа потянула его на запад.
Быстрей, пока и тут ничего такого не случилось.

По правде сказать, Грегори оказался единственным, кого сейчас интересовала крепостная стена. Двери башен не охранялись и даже не были заперты, стража побросала и оружие, и доспех, и вещи, давно уже смешавшись с толпой, а может быть, давно уже оказавшись за этой стеной. Пробираясь внутри нее, даже далекая от фортификации госпожа Иркта не могла не заметить, что стена эта... полая внутри. Кто-то изрядно сэкономил на защите города, и счастье, что стена ни разу не применялась для дела за все время существования столицы. У нее не было рва с утыканным копьями дном внизу, а зубцам недоставало размера, чтобы за них мог спрятаться защитник города. По ту сторону ее спокойно росли молодые деревья.
Никто не собирался держать здесь оборону. Стена высотой в три человеческих роста, почти идеально круглой формы была построена лишь с одной целью - не дать разбежаться жертвенным барашкам, когда настанет их час занять свое место в завитках магического знака.

- Наружу.- Сурово ответил Грег, по дороге подбирая качественное вооружение по руке. И даже имея возможность придирчиво, но быстро выбрать или заменить уже найдено на лучшее , если то подвернется дальше. Более того, Грег проверил башню на полное разгильдяйство в виде запасного выхода за стену , штатного, через дверь. Если таковой сходу не обнаружиться , то будем спускаться по веревке. Если в старожке будет замен рюкзак или иная сумка - прихватить. Так же как и бурдюк. Не важно пустой или полный(разбираться некогда.) ну и да если случиться счастье - то деньги. При Греге их было совсем не много. А пускать с торга украшения, тщательно подобранные на роль зажиточного горожанина, тоже не хотелось бы.

Впервые за этот проклятый день Грегори улыбнулась – хотя и весьма сдержанно – удача. Будь у него время как следует заняться мародерством, он мог бы стать богатым, хотя и мертвым человеком. Но и в той сумке, что он прихватил из незапертого кабинета какого-то небольшого начальника, бодро переговаривались бряцаньем не менее полусотни монет. Этого хватило бы, чтобы обеспечить весь отряд беспородными или горными лошадками, и еще осталось бы на пару недель ночлегов в трактирах поскромнее. Арсенал был заперт, но кто-то, видно, просто побросал часть своего вооружения - у стены на лавочке скромно лежал недочищенный меч, в углу притулилось копье. На столе, рядом с деньгами, лежал приличный нож, правда, без ножен и перепачканный в сыре и ветчине. Сыр и ветчина также скучали здесь, забытые навсегда.

Двери наружу не было – такая безответственность была бы уже за гранью всяческого приличия, и господам чародеям пришлось спускаться по веревке.
Вокруг города, насколько хватало глаз, царила темнота, изредка прорезаемая далекими искрами факелов или светом в окнах, и безмятежная тишина теплой летней ночи, да не возле столицы, где от взрывов содрогалась крепостная стена, а где-нибудь в глуши – самое время сидеть, обнявшись, смотреть на звезды и сперва говорить о любви, а потом воплощать ее в жизнь.
Будь они все по-прежнему вместе, Грегори уже знал бы, где и как выбрались из этого кострища его соратники, но теперь он не слышал ничего. Даже если его и звали где-то, город был слишком велик, чтобы голоса донеслись до Грега, если Эразм и компания вышли, к примеру, через западные ворота.
Отсюда просматривался Южный тракт - вдали, у города слабо освещенный заревом, а далее теряющийся во мраке. Те люди, что успели выбраться из Эренсии, старались отойти подальше, понимая, что сейчас будет, но их было мало, так мало...
Обернувшись на город, Грегори и Иркта увидели, как там, где они еще недавно стояли, глядя в низ, пляшет прямо на голом камне этот странный огонь, и, словно натыкаясь на невидимую преграду, останавливается, не нарушая границы стены. К счастью, эта же преграда оставляла внутри и звуки, и запахи, и разлетающиеся во все стороны обломки.

Оказавшись за стенами, Грег выдохнул, бросил в рот половину бутерброда и половину отдал спутнице (если она следует за ним). Убрал веревку, уже крест на крест вокруг корпуса. Размести снаряжение по походному. Выдохнул , полуприкрыл глаза и, по привычки водя руками в воздухе,как если бы он создавал иллюзорную карту, начал вспоминать ближайшие точки нычки \ лежбища\явки.. То есть места, куда его команда отправиться в первую очередь, если им понадобилось бы собраться не оговаривая место встречи после операции в городе, или где члены его ордена могли бы встретиться с информаторами.

Иркта была вынуждена признать, что этот способ выхода наружу не такой и плохой. Это было быстро и она успела схватить нож и засунуть за пояс. И много раз проклясть того, по чьей милости должна сейчас карабкаться по стенам, вместо того, что бы просто сделать в этой самой стене дырку. За городом стало особенно очевидно, что то, что сейчас просходит было подготовленно очень, очень давно. Теперь, когда угроза жизни миновала, встал вопрос что же делать дальше. Госпожа подошла к медитирующему спутнику и сказала:
-Грег, наш договор больше не действущт, искарть брата сейчас бессмысленно. Расскажи, как у тебя получилось колдовать и мы разойдемся. Ты просто начертил знаки бога чародея и все?

Ближайшим от ворот условленным местом встречи был перекресток Южного тракта и дороги на Каннипону в часе от конного пути столицы, сперва обзаведшийся постоялым двором, а теперь уже превратившийся в небольшое селение. Место это было примечательно тем, что там всегда можно было встретить людей, которым заказан вход в Эренсию и обстряпать дела, которыми в самом городе могла слишком уж заинтересоваться стража, но беззаконие там никогда не доходило до того, чтобы кто-то решил покончить с этим праздником. Ведь не потащите вы, в самом деле, отряд наемников на смотрины прямо в дом благородного господина, живущего через улицу от дворца? Проехать же мимо этого места под благовидным предлогом посещения каннипонского святилища с его целебными водами и остановиться, чтобы размять ноги и выпить вина мог позволить себе даже человек с безупречной репутацией.
Люди Грегори должны были ждать его там, пытаясь наняться на работы и показывая себя такими убедительными тупицами, чтобы ни у кого не возникало вопросов «почему они еще здесь?». Прежде это срабатывало.

-Обычно- бросил Грег - Магия ни куда не делась. Просто из нас ее изъяли. Полностью. В чью то пользу. Судя по всему для какого то массированного заклинания. Ибо если это не оформить в импульс, не взять под осознанный контроль , то волна на городе остановиться. Тут везде будет выжженная магией пустыня. А так отделаемся столицами 5 государств, все равно их ничего хорошего не ждало бы. Драка магов со вторых ролей за трон, подстегнутая войсками империи, даст еще больше жертв. Так что если хотите произнести заклинания найдите того из кого вы можете извлечь силу. Лучше повязать себя с заклинанием кровавыми узами. Стабильней контур будет. А вот результаты... Как видите я не получил того, что хотел.И не смог остановиться когда нужно было. Мой вам совет. Хотите заниматься магией - организуйте сиротский приют для одаренных. Дети с даром будут рождаться. Если вы действительно хороший маг, то и их обучите и себе силы отянете. Но помните- лучше все таки сделать расчет так, что бы не убивать.
А теперь - мне надо ийти. Это война только началась.

Иркта внимательно выслушала спутника, умудряющегося сохранять спокойствие духа даже сейчас, когда мир распадается на кусочки. Сама госпожа пыталась взять себя в руки, но пока не очень успешно. Чуство, что ее ударили по голове чем то тяжелым, все никак не проходило. Трудно было думать, сопоставлять, строить планы. Дыра внутри болела почти физически. Одно колдунья знала твердо- сначала магия. Остальное потом.
-Что ж прощай. Удачи тебе в твоих делах.

Грег изящно поклонился своей спутнице и отправился на место условленной встречи...

До перекрестка оставалось с четверть часа неспешного ходу, а до рассвета – все три, когда Грегори заметил, что это поганое местечко, выглядит не так, как обычно. Селение в несколько домов терялось рядом с лагерем, что вырос на месте луга, где прежде пасли скот. Аккуратно, как по отвесам, очерченный периметр, ровные ряды палаток в одной стороне, здоровенный пустырь, весь занятый людьми – не иначе беженцами из города, на которых палаток не хватило. Люди жались друг к другу и к кострам, но на этих кострах грелись котелки, самое меньшее, с горячей водой. Между ними прохаживались другие люди, с оружием, но не похоже было, что они держат кого-то силой. Скорее следят за порядком. Разглядеть все это получше Грегори не успел, потому что впервые за весь путь на него обратили внимание встречные, двое солдат в одинаковом доспехе, но без опознавательных знаков. Один был родом из Озарка, другой – из Течимана.
- Эй, приятель, - окликнул Грега тот, что прибыл из Вольного Края, - сейчас не время шататься по дорогам. Дальше к югу хозяйничают псы из Кибаха. Они собирают выживших, чтобы скормить своему безумному владыке. Они обрадуются, увидев этакое украшение у тебя на груди.
- Лучше пережди в лагере, - поддержал второй. – Если сможешь работать, это будет отлично, если нет – тебе не дадут умереть от голода.
Впрочем, они не настаивали.
Сама деревенька тоже не осталась в стороне от перемен – солдат в ней было больше, чем жителей, и они явно охраняли чью-то ставку, устроенную в одном из домов. Грегори не видел, чтобы кого-то хватали или распускали руки, но местные все равно ходили по стеночке. Да и сама причина, по которой им пришлось куда-то ходить в глухую ночь, явно имела что-то общее с командованием этой безымянной армией.

Иркта осмотрелась. Она искала птичку, мышку, любое маленькое животное, на котором могла бы заново учиться колдовать.

-Народ, а вы вообще кто и чьи будите? И из Озарка тут где народ. Мне бы к своим примкнуть . - Спросил солдат Грегори еще раз поправляя рубаху и веревки на груди так, что бы она была запахнута и символа видно не было..

Вместо птички или рыбки, зайки или хотя бы медведя госпожа Иркта нашла коня, причем сразу трех. Ее заметил конный разъезд без знаков различия, но в доспехе и при оружии, и госпожа могла бы поклясться, что ее нельзя ни увидеть в тени деревьев, ни услышать, однако эти трое точно знали, куда идти и что они там найдут.
Прежде ей не составило бы труда превратить их всех в удобрение для растущих поблизости деревьев. Теперь ей оставалось только ждать, когда им надоест гарцевать, пугая женщину конями, каждый из которых был в холке выше ее невеликого роста.
Надоело старшему. Ее схватили за косу, как провинившуюся служанку, и вытащили на дорогу, чтобы удобнее было рассмотреть.
- Старовата, - разочарованно протянул один из троих, понятия не имеющий об истинном возрасте госпожи. – За такую много не заплатят.
- На мясо, командир? – поинтересовался второй с гораздо более живым интересом.
Вместо ответа командир вдруг спешился, развернул добычу к себе и пристально вгляделся.
- Я тебя самого сдам на мясо, - пообещал он сквозь зубы. – Разве ты не видишь, что госпожа родом из Игналины? Перед тобой чародейка высокого рода!
После этой пламенной речи он все-таки отпустил косу Иркты, и, приказом спешив одного из подручных, подвел ее к освободившемуся коню, впрочем, крепко держа за локоток.
- Госпожа, прошу простить наше невежество, и все же придется поехать с нами. Дело важнейшее, не терпит отлагательств. Владыка желает видеть тебя, а его воля для нас – выше даже, чем почтение к твоей особе и к памяти хозяйки Игналины.
Это похищение, сдобренное нелепыми солдатскими попытками вести себя с госпожой как подобает – нелепыми, потому что еще вчера единственным допустимым поведением для таких, как они, было слиться с пылью на дороге и молить всех богов о том, чтобы не привлечь к себе внимания, закончилось через час, когда троица сбавила ход перед въездом в лагерь, выросший ниоткуда рядом с перекрестком. Разглядеть его госпоже не дали – все время тащили куда-то, галдели, спорили о времени: успеем или нет. Посвятить же ее в то, куда следовало успеть, никто не удосужился. Ее просто привели на пустырь, где был уже выложен тысячей камней и камешков знак Врат. Знак, которым не пользовались так давно, что увидеть его было все равно, что встретить дракона. Ей же предстояло воспользоваться этим приветом из прошлого, уже почти ставшего сказками. И, как это зачастую бывает при встрече с чудесами, никто не спрашивал, желает она того, или нет.
В чрезвычайной спешке откуда-то пригнали толпу черни, расставили их по местам. Пролилась кровь, и на мгновение госпожа Иркта ощутила головокружение, а когда оно прошло, пустырь близ Эренсии вдруг сменился знакомым местом – тронным залом во дворце Повелителя Озарка. Здесь, правда, тоже было пустовато – всего полтора десятка человек или вроде того собрались послушать, что скажет им верный приспешник Бога-Чародея. И если судить по их виду – помятые, оборванные, некоторые откровенно грязные и в таких же прожженных одеждах, как у Грегори, - все они попали сюда тем же путем. Среди смутно знакомых лиц нельзя было не заметить госпожу Сайдалару Рил. Та выглядела ничуть не лучше прочих и явно не принадлежала к числу гостей. Скорее, к числу пленников, как и стоящий рядом с ней мужчина из Кибаха. В конце концов, даже в Озарке на гостей не надевают подавляющие волю дешевые побрякушки. Те, что болтались на шеях у этой парочки, назывались Слезами Барнуаны. Иркта знала об этом не понаслышке, ведь именно ее с полгода назад посылали договориться о продаже этих бросовых артефактов в Озарк…

Повелитель приветствовал ее взглядом, дал ей несколько ударов сердца найти себе место в зале, и обратился к собранию.
- Все мы, собранные здесь – последние осколки магического искусства, и все мы скорбим об утрате. В один день наша земля потеряла лучших из лучших. Всякий, кто знаком с Даром, знает и то, что случайных обстоятельств. И видимо не лучшим из лучших, но лучшим из оставшихся предначертано построить новый порядок и возвести новую башню из знаний о тайнах этого и других миров. Но для того, чтобы говорить о будущем, необходимо сперва покончить с прошлым. У прошлого есть имя, и это имя всем известно.
Владыка в своей безграничной милости готов тех, кто желает вернуть все на круги своя, обучить, как и прежде, пользоваться властью, что принадлежит от рождения. Однако дар этот временный - тем, кто выбрал этот путь. Тем, кто преданно и неотступно следует Его воле. Остальным и прочим придется доказать свою верность Владыке, чтобы стать учениками, начать все с начала. Однако это – не ранее, чем с помощью самых отважных, решительных и сильных духом оба предателя, Белег и его брат-близнец, предстанут перед Богами.

У Иркты хватило выдержки, что бы стиснув зубы вытерпеть самое сильное унижение в своей жизни и даже сохранить при этом подобающей госпоже вид. Настолько, насколько такой вид вобще можно сохранить, когда тебя куда то волокут, как какой то скот. Ну конечно, Озарк. Видно, божественный чародей ни одного мага не оставит в покое.
Иркта поприветствовала повелителя легким поклоном. Занимая место среди оборванных колдунов, госпожа постаралась стать так, что бы ее не прожженная одежда не очень бросалась в глаза. Она примет метку если придется, но пока ее не принуждают она обойдется без богов.
После увиденного в городских стенах пассаж про случайных обстоятельств не бывает показался колдунье особенно прекрасным. Да, обстоятельства, к которым начинают готовится за несколько десятков лет, трудно назвать случайными. Новый порядок построенный кем? Полутора десятками не самых сильных магов под контролем божественного? Иркта не была уверена, что хочет знать, что это за порядок. Особенно учитывая царившее в Озарке. А вот предложение Повелителя колдунью заинтересовало. Получается, Белег жив? И не просто жив, а сумел скрыться от озарского божка? А брат его разве был магом? Про это стоило узнать подробнее.
-О повелитель, прости мне мою невежественность, но разве проклятый Белег еще топчет эту землю?

- Да вот же мы. Из Озарка. Поскольку власти империи больше нет, повелитель Вольного Края Элхат Берон Гар Нарин устанавливает здесь свою власть ради сохранения мира и порядка на этих землях.

\\повелитель Вольного Края Элхат Берон Гар Нарин - что Грег об этом товарище слышал до катаклизма...