Странник
Маг Сообщений: 263 профиль
Репутация: 7
|
Как пример того, что подобные тексты надо писать так, чтобы потом не устраивать сентенции в стиле: "вы не поняли, и вот теперь то я вам всем все и объясню" - если толпа сказала, что непонятно, может действительно стоит задуматься, что несколько не туда накопали?)))
(если что, можно ругать автора - меня, за представленный текст, что де сам тут фигню понаписал и в пример ее еще выставлять пытаешься)
1. Релакс
Полено промерзшее, облепленное подтаявшим и вновь намерзшим снегом – острым, колким, о такой можно порезаться, если у тебя тонкая аристократическая кожа и под ней голубая кровь. Но крепкие толстоватые пальцы хватают полено уверенно, без боязни, снег крошится, ледок скалывается, с пристуком поленце ставится на изрубленную почерневшую плаху, тяжелое «ухх!» и черный клин колуна с блестящим клювом лезвия легко рассекает березовое поленце надвое, даже щепа не топорщится. Следующее полено, «ухх!», и пар изо рта. Сегодня холодно, под тридцать, но в изношенном тулупе, под залатанным, промокшим свитером телу жарко, вот только спина… Ломит чуть, да и поддувает морозцем, как бы не застудить. Встал, оглянулся: вокруг раскинулись бесстыжими золотистыми ляжками рубленные поленца, снег истоптанный, припорошенный длинной острой щепой, а дальше тропинка к дому, следы уже чуть присыпало. Медленно и величаво опускаются вниз грузные снежинки. Темнеет. Стоило постоять чуть и прятавшийся до времени холод вскинул голову, пощупал своими ледяными пальцами мокрую от пота спину, чуток хватанул за шею, обжог уже, оказывается, замерзшие щеки. - Хватит. – колун на место – в дровник за косяк, собрать нарубленные полешки, разложить, одну ухватку прихватить в дом. Снег под ногами хрусткий, блестящий мелкими искрами – чистый и от того особенно морозный и праздничный. При входе, напоследок, оглянуться: пес спрятался, длинная звенящая цепь пролегла по снегу змеей от петли в заборе и до черного лаза в будку, где едва поблескивали его глаза. В будке было темно, и, наверное, тепло. Промелькнула мысль о том, что надо бы каши отварить с салом собаке, а то ночью подмерзнет. Дома было темно, и, вроде бы, тепло, но так казалось только с улицы. Дом за день не топился, и уже прилично выстудился. Поленца ссыпал около печи, открыл печную дверцу, смял лист газеты, выложил щепу, сверху пару сухих полешек из старых, что со вчера лежали в доме, и запалил. Огонь разгорался нехотя, неуверенно, но потом как то разом вспыхнул, загудел – окреп. Подложил еще пару поленцев, уже из новых, только нарубленных, закрыл печь, распрямился. Надо было что-то готовить на завтра, но не хотелось – лень, да и устал за день и у станка, и с мастером поругался, а потом еще и дрова эти… Но все же набрал из ведра ледяной воды в кастрюлю, поставил на печь, рядом сковороду, открыл холодильник, нарезал сала, бросил на черное дно сковородки и сел на табурет у печки. Тепло, хорошо, даже в сон чуток клонить начало. Достал сигареты, прикурил от длинной щепки, уставился в окно. Уже почти темно, вдалеке, за ровной белой степью, зажглись малюсенькие огоньки – окна поселковых пятиэтажек. Там, над этой белой степью, к ночи поднимется ветер, будет гудеть в трубе, биться в окна, пес ночью залает, когда соседская алкашня пойдет мимо ворот за «второй», а тут, в доме, будет потрескивать огонек в печи, будут громко отсчитывать секунды старые, из позапрошлого века, ходики с гирьками и будет им тихо подпевать маленький, несуразный китайский будильник, водя усами-стрелками по щекастому круглому лицу – хорошо. И ничего страшного, что поскандалил с мастером – брак исправимый, там фрезернуть чутка, и можно в ОТК нести, к Зинаиде Павловне – к Зиночке. И ничего, что зарплату задерживают – в погребе картошка есть, ничего, что баньку чуть перекосило – весной выправится, все ж не безрукий, да и вообще… А ночью и правда за окном было совсем темно и над необъятной степью ярилась метель, то и дело бросая звонкую крупу в стекло. Пес был накормлен, остатки каши томились на печи, в которой едва-едва шаили угольки. Пора спать Улегся, прижался спиной к теплой от протопки стене, закрыл глаза, еще раз подумал, что все не так уж и плохо, и уснул…
Отстегнул застежку тяжелого мнемонического шлема, посмотрел на свои руки – совсем не такие, как там. Пальцы белые, узкие, ногти блестят бесцветным лаком – слабые руки. Повесил шлем на кронштейн, встал, подтянул ослабленный узел галстука, накинул и застегнул пиджак, посмотрел на часы, поморщился - через шесть минут совещание у генерального, подумал еще раз, что пора сменить дедовский «Луч» на что-нибудь посерьезнее, типа «ролекса» и вышел из кабины, оглянулся. Над закрывающейся дверью вспыхнула желтая панель с надписью «Релакс-кабина свободна».
|