История повторяется, чтобы люди не заскучали, Нантийская сторона

Риан

- Это он? - в голосе Метта, доверенного человека наместника Бейдара Сетрина послышалось недоверие, смешанное с отвращением, когда двое препаскудно ухмыляющихся наемников распахнули дверь каюты, больше похожей на чулан для ведер и щеток. Предъявили взору распростертое на полу тело, и замерли, изображая из себя почетный караул. В тени, разгоняемой тусклым светом огонька в дорогом стеклянном светильнике, едва прикрытый рваньем, отощавший до костей и перепачканный в чем-то, похожем на кровь человек походил на мертвеца больше, чем на живого, и только по движению груди можно было понять, что он еще здесь.
- Не сумневайся, парень, - ответствовал ему наемник, чье имя Метт не считал нужным запоминать. - Он самый. Хозяин твой признал, и ты не ерепенься.
От слова «Хозяин» Метта передернуло, однако спорить с отребьем в его планы не входило.
- Тащите на палубу, - приказал он, отводя глаза от отвратительного зрелища. - Сейчас же.
- Э нет, парень, мы тебе не... - начал было второй наемник, но старший перебил его простым и весомым доводом — подзатыльником. Молодой понятливо кивнул и юркнул в чулан. Там он схватил пленника за ноги и с натугой вытащил в узкий, коридор, чувствуя, как тело в его руках начинает приходить в себя и шевелиться. Не обращая на это внимания — все равно далеко не уйдет - двое подхватили его под колени и под мышки, и привычно потащили прочь. Метт двинулся следом, держась за стены, чтобы совладать с качкой.

Если в помещениях было просто холодно, то на палубе вольно гулял ледяной ветер, веселился, хлестал людей колючим снегом, но сквозь тучи на черном небе нет-нет, да и проглядывали звезды. Только посмотреть на них пленнику не дали, затащив в другие комнаты, просторные, чистые и светлые от огней в таких же стеклянных колпаках. Здесь их уже ждал новый человек — рослый, не старый еще богато одетый господин. Взгляд, который он бросил на пленника, был полон торжества и радости, какую приносит свершившаяся месть.
- К господину нельзя, - послышалось из-за двери, когда Метт прошел вперед и открыл ее перед своим хозяином. - Он сильно не в духе, так и передай наместнику.
- Ничего, - ответил тот за своего помощника. В его голосе звучала счастливая улыбка. - открывай. У меня есть нечто, что поднимет ему настроение.

Не знавший поражений арит флота Свободной Нанты, благородный господин Гирин Сайданар пребывал не в духе, и верные тому признаки стояли аккуратны рядком в особом приколоченном к полу ящике, зияя пустыми горлышками: даже мечтая напиться до беспамятства, он оставался верен своей привычке к порядку. Впрочем, до мечты было еще далеко: арит все еще прочно стоял на ногах и смотрел на вошедших стремительно трезвеющим взглядом.
- Кто впустил?! - гаркнул он вместо приветствия, не замечая радушия на лице Бейдара Сетрина, - Кас, я тебя за борт сброшу!
- Помилуй его, господин, - смиренно попросил наместник, не переставая улыбаться и жмуриться, как кот, пробравшийся в кладовку. - Сейчас ты все поймешь. Эй, вы! Привести!
Наемники втащили своего арестанта, и умелым движением опустили на пол, заставив встать на колени перед полководцем, тут же утонув в мягком, безупречно вычищенном ковре. Кто-то огрубелыми пальцам сгреб отросшие серые волосы и заставил узника запрокинуть голову...

Перед ним в прибитом к полу кресле сидел сухой старик в богато расшитых одеждах, и взгляд его выцветших от времени глаз должен был прожечь пленника насквозь, превратить в пепел прямо на этом ковре — столько в нем было ненависти. Он мог бы послать кого-то за водой, приказать, распорядиться, но вид человека, виновного во всех его бедах, вызывал в старческой груди волну ярости, и сдержавшись, чтобы не задушить его своими руками, он плеснул в лицо пленника кислым вином из кубка, чтобы окончательно привести его в чувство.
- Что ты теперь скажешь, наемник? - голос Гирина скрежетал от злости, - Что ты будешь делать теперь?

1
No4ka

Гаэтская народная примета, будь она неладна, гласит: если ты стоишь на коленях перед богато одетыми людьми, а за спиной у тебя два головореза - день будет удачным, да-а.
Гаэтские народные приметы, как известно, сбываются только в Гаэте, а тут до островов по скромным прикидкам было пару годков ходу на быстром суденышке. Ну что за жисть-то такая, как приметы хорошие, так место не то! Неправильное место превращает все хорошие приметы в плохие. Не веришь? Спроси кого угодно...
Тот, кого назвали наемником, криво усмехнулся своим мыслям, позволив им отразиться на своем лице.
Да и еще раз да он видел смерть в свою в глазах сухого старика и лощеного красавчика, чьи молодцы крепко держали его в своих лапах. Видел свою смерть, у которой много лиц и испытывал какую-то смесь чувств, которую можно было назвать страхом, скорбью и яростью одновременно. В некоторые моменты нужно было быть откровенным с собой, принять и то, что выхода нет, а раз выхода нет, то и сдохнуть надо так, чтобы удовольствие получить. С трудом скидывая оцепенение страха за то, что еще не произошло, но скоро произойдет, угомонив бешено бьющееся сердце, проглотив ком горечи, северянин произнес, смакуя каждое слово:
- Пошлю тебя меж зосрач, дядя, - невинно произнес он, глядя в глаза старику.

Риан

На мгновение-другое, пока в каюте висела ошеломленная тишина, показалось, что арита Гирина Сайданара сейчас, прямо на месте, хватит удар. Достойный наследник сильного рода, за всю свою жизнь он не встречал глупца, осмелившегося бросить такое в лицо одному из первых людей Нанты, но все когда-нибудь случается впервые — в конце концов, до позавчерашнего дня он не проигрывал войн.
Белый от гнева, впившись в пленника невидящими глазами, он потянулся за кинжалом, чтобы своими руками разрезать наглеца на мелкие кусочки начиная с языка...
- Десять золотых тому, кто его остановит, - быстро бросил наместник из-за спины Ратеза, сам совершенно не желая встать между взбешенным нантийцем и его жертвой. И не прогадал, потому что это почетное место тут же оказалось занято Меттом. Наемники оттащили Ратеза, опрокинув назад, чтобы ему, чего доброго, не пришло в голову укусить своего спасителя за то место, о котором только что шла речь, а спаситель тем временем затараторил:
- Господин, этот выродок заслуживает смерти, но...
- С дор-роги!
- Господин...
Удар кулака с зажатой в нем рукоятью кинжала должен был отшвырнуть это живое препятствие, которое отделяло Гирина от сладкой мести, но к вящему его удивлению, молодой здоровый парень разве что пошатнулся, и пока арит разглядывал его и свой кулак, Метт воспользовался замешательством.
- Господин! Он должен ответить перед Вендом! Заплатить за эту войну! - увидев, что Гирин остановился и слушает его, он медленно опустился на колено и продолжил уже с мольбой в голосе. - Господин, он сделал это нарочно! Вино туманит твой разум, господин. Он просто хочет умереть быстро и без мучений. Ты ведь не допустишь этого?
Столько надежды, столько отчаянья было в этом голосе и, наверное, в устремленном на полководца взгляде, что господин Гирин Сайданар постоял-постоял, да и обронил кинжал.
Из костлявой фигуры словно вынули стержень; старик медленно сел в кресло, стал нащупывать что-то на столике. Сметливый Метт вынул из углубления в столешнице бутыль с вином, наполнил и подал кубок.
- Убирайтесь все, - проговорил он устало и опустошенно. - А ты, Бейдар, научи ЭТО хорошим манерам, если не хочешь, чтобы твоя голова украсила соседний кол.
- Но, - начал было господин Сетрин.
- Это же твой раб, - не без издевки напомнил старик, любуясь озадаченным выражением на лице Бейдара. - Все, довольно. Пошли прочь!
Когда Ратеза волокли на палубу, он мог видеть выражение глубокой задумчивости на лице наместника, и эта задумчивость явно имела к нему самое прямое отношение.

На палубе наместник долго и с отвращением изучал брошенного на мокрые доски человека, словно от этого ему становилось ясно, как быстро и действенно преподать рабу хорошие манеры.
- Искупайте это, для начала, - приказал он брезгливо, и отвернулся, предпочитая смотреть на звезды, а не на то, как двое подручных умело обвязывают пленника веревкой, так, чтобы не вырваться, и, обвязав один конец вокруг мачты, хладнокровно швыряют за борт, на расправу холодным волнам и морским тварям.


Добавлено через 1 мин. 25 с.
No4ka

Если бы два наемника, деловито путающие северянина, удосужились глянуть на него, вряд ли бы они так торопились. Когда до Ратеза запоздало дошло, что с ним собираются делать, он чуть было не впал в отчаяние. Воды он боялся хуже огня, плавать он не умел и уже успел попробовать потонуть дважды, потому перед стихией испытывал чуть ли не суеверный трепет. Крепкие руки вышвырнули северянина за борт и тот не удержался - закричал.
А потом вода обожгла ледяным дыханием зимы. Холод был такой, что на мгновение показалось, что вот она, смерть, подбирается, не ее ли руки вцепились в нутро, сжали сердце? Вода сомкнулась и запаниковавший Ратез глотнул воду в полной мере, разом потеряв, где небо, где земля. Соленая вода ободрала легкие и горло, заставив судорожно вздохнуть еще раз. Веревка натянулась, выдернула на поверхность и утащила под воду снова: корабль на месте не стоял.

Риан

- Ишь, как запел, - с уважением в голосе проговорил старший, когда крик оборвался всплеском, а веревка натянулась, как струна. - Видать ты знаешь людей-то, наместник.
Тот не ответил, даже не обернулся, но, неспешно досчитав до тридцати, подошел к борту, заглянул во мрак и взмахнул рукой. Понятливые наемники схватились за веревку и попятились, намотав ее на кулаки, но стоило только белобрысой макушке показаться над бортом, стоило только пленнику, еще не потерявшему сознания, почуять близость надежной тверди, как веревка сорвалась и он камнем рухнул обратно в холодную бездну...
Падение прервалось рывком, когда босые пятки пленника уже коснулись ледяной волны, и во второй раз его тянули наверх неспешно. Схватив за плечи, перекинули через борт и уронили на палубу, предоставив самостоятельно откашливаться и отплевываться.
- Нашел себе новую игрушку, наместник? - послышался из-за спины Бейдара, с любопытством ожидающего, что же будет, когда пленник придет в себя, высокий голос, звенящий от ненависти и презрения.
- Хочешь присоединиться? - насмешливо откликнулся господин Сетрин, не уточняя, к кому.

Торопливые, уверенные шаги человека, которому привычнее ходить по доскам палубы, чем по твердой земле. Мгновенное замешательство, шорох ткани - и на Ратеза, укрывая его от обжигающих плетей ветра, падает сверху что-то темное, мягкое, теплое, словно бы небо наконец решило обрушиться на головы предателей.
- Иди утопись! - огрызается все тот же высокий голос на грани бешенства.
- Эй, парень, ножик убери! - рычит наемник, - Убери, а то шею сверну!
- Отставить, - наместник невозмутим. - Когда я еще увижу такой цирк?
Вместо ответа кто-то опускается на колено рядом с Ратезом, ощупывает его жесткими пальцами. Укол - не то нож соскользнул, не то у кого-то дрожат руки, и тяжесть от сдавливающей грудь веревки исчезает, спутанными остаются только запястья. Кто-то хватает его за плечи, пытается поднять, но даже исхудавший до крайности, северянин для него тяжел.
- Вставай, на том свете отлежишься! - пробивается сквозь мех и ткань все тот же высокий требовательный голос.
- Что дальше, Аркит? Может, ты его поцелуешь? - вкрадчиво любопытствует наместник, явно забавляясь, и от этого голоса и громового ржания наемников тот, кто тщится поднять Ратеза из холодной лужи, ощутимо вздрагивает.
- Я забираю этого человека.
- Он — мой. Но, так и быть, из снисхождения к вашей любви я разрешаю тебе посидеть рядом.
Молчание.
- Я могу выкинуть тебя за борт прямо сейчас. Эй, Ратез, расскажи нам, как там водичка?
- Полетишь следом. Гирину ты нужен не больше, чем лошади — репей в хвосте.
Вместо ответа послышался звук удара, и северянин полетел обратно на палубу вместе со своим заступником. Тут же послышался тревожный крик, топот множества ног и протяжный скрип вынимаемого из ножен оружия.
Молчание.
- Убедил, - за насмешливым тоном наместника — плохо скрываемая ярость. - Забирай своего доходягу. А я позабочусь, чтобы Венд узнал, как ты печешься о государственном преступнике Нанты.
- Позаботься, - с деланным равнодушием отвечает высокий голос. - Пусть узнает, что ты собрался привезти ему засоленный в бочке труп.
Кто-то стаскивает с головы Ратеза плащ, и северянин успевает увидеть наместника перед тем, как за ним закроется дверь. Рядом с ним стоит, запрокинув голову и прижимая кулак к носу, малорослый и щуплый данниарец — Аркит из рода Тан-заэр, последний законный наследник престола своей родины; даже сейчас заметно, что его бьет нервная дрожь. Стоит, и не торопится ничего объяснять обступившим их угрюмым соплеменникам. Один из них молча протягивает Ратезу руку.

5
No4ka

Мир сузился до адской боли в груди. О чем там спорили люди? Ему было все равно. Его тело требовало от него всех усилий, чтобы дышать, награждало адской болью и кашлем за каждую попытку, даже холод отдалился на долгие мгновения, но когда вернулся вновь, Ратез глянул на человека, который явно схлопотал по морде. Северянин где-то видел уже такой взгляд, мог поклясться, что сейчас смотрит похоже. Взгляд человека, отчаянно боящегося попасть обратно в клетку. Он вроде бы даже знал его или видел когда-то, но имя ускользало, ускользало положение и звание, вместе с тем росла какая-то решимость. Закончить все это здесь и сейчас. Третий раз за день решится свести счеты с безумной жизнью и упорством осла делать и делать последний шаг за черту, пока наконец от него не открестятся даже Боги. Мы сделали все, что смогли...
Главное, чтобы все эти угрюмые люди раньше времени не поняли, не остановили. А так шаг за борт, руки связаны, пока поймут что к чему, то и ловить некого. Прости меня, Демир, я нарушаю свой обет перед Богами, данный тебе в день твоей смерти. Я клялся жить, невзирая ни на что, но ты бы знал, о чем просишь. Предки заждались. Я пойду.
Ратез поднялся на неверные ноги, он знал, что никто не ждет от него безумных поступков, по правде он и не верил, что ему это будет под силу. Он стоял, на ветру, чувствуя как подкашиваются ноги, собирался с силами на один рывок. Туда... до борта, а потом в бездну. Один прыжок. Один полет. Немного муки и.. конец. И пусть кого хотят представляют там своим владыкам в Нанте. Хоть труп, порубленный по частям. Мертвым все равно.
Ему казалось, что он только думает об этом, а тело сделало все за него.

попытка к бегству. Результат броска 1D100+-30: 45.

Риан

Если бы не круг данниарцев, собравшихся на защиту своего наследного правителя, если бы не теснота на палубе, если бы не выучка, что заставляет сперва делать, а потом обдумывать...
Чья-то рука сомкнулась на остатках рубахи, прилипающих к спине Ратеза, и сила рывка едва не опрокинула спасителя вслед за самоубийцей - туда, вниз, в бездну. Пронзительно, как предсмертный крик, затрещала в тишине ткань, но поздно: цепкие пальцы уже держали беглеца за ноги, локти и плечи. Его развернули к Аркиту, тот отнял руку от лица, позволив крови из разбитого носа бежать змейками под ворот курки.
- Не ждал, что у тебя хватит сил, - проговорил он, встретив взгляд понимающим взглядом. - Что теперь? Попробуешь разбить голову о стену? Пойдем внутрь, не то простудишься и верно помрешь. Отпустите его.
Приказ был исполнен, однако теперь от спасения Ратеза отделял строй ко всему готовых головорезов.

No4ka

- Зачем свою разбивать, когда других голов вокруг хватает, - угрюмо заметил северянин.
Что еще оставалось, только ругаться от бессилия и бесцельно угрожать. Ха, опускаешься, Ратез, опускаешься, прям как давеча на дно. Уже огрызаться начал, так глядишь и еще что полезет наружу-то. Возьми себя в руки, тряпка, впереди еще много дней и все они будут расчудеснее этого, а чтобы оставаться человеком и не стать скотиной нужно быть спокойнее и выжидать. Ждать подходящего момента, чтобы не осрамиться как сейчас с глупой попыткой побега, продиктованного дурным страхом. Для чего тебе голова дадена, не только же ж, чтоб пить жрать.
И все же он был опустошен, не телесно, нет, в душе что-то засело, свербило в голове. Не верил он в себя больше и себе тоже не верил. Что про людей вокруг говорить-то.
Как так сталось, что чужаки прям посередь боя выволокли не кого-нибудь, а командира? Выволокли да скрали. Чудно. Конечно, если пораскинуть умишком, Империи он живой и даром не сдался и за деньги тем более. Герои хороши, пока дело делают, а как дело сделано герои начинают мешать. Вот и сдали его, такого хорошего, с потрохами нантийцам. Он им тоже как герой нужен. Только другой герой, совсем другой...

Риан

В комнатах Аркита – трех соединенных между собой каютах размером чуть более хорошей конуры не было тепло, но за добротные деревянные стены не проникал ветер. Оставив сопровождение в прихожей, исполнявшей заодно роль кладовки и караульной, наследник данниарского престола прошел в узкую дверь направо, знаком позвав за собой Ратеза, перед тем разрезав последнюю веревку на запястьях. Не обращая внимания на то, что за спиной остался доведенный до отчаяния узник, он опустился на колено возле узкой жесткой койки и защелкал какими-то замками. Койка откинулась вверх и оказалась крышкой плотно забитого рундука. Выудив из него два каких-то свертка, побольше и поменьше, Аркит, не оборачиваясь, сказал «Лови!» и бросил их Ратезу – скатанную в валики шерстяную ткань, очень похожую на то, в чем ходило все данниарское воинство.
- У нас тут женщины, так что будь добр одеться, - ровно сказал он, и принялся стаскиват ь с себя куртку и перепачканную кровью рубаху из такой же серой домотканой шерсти. Прикрытые хвостом черных волос, на тощей спине с выступающими ребрами и позвонками четко виднелись метины, по которым сведущий глаз мог бы безошибочно определить, из чего был сделан вот этот кнут или вон та плеть; самые старые следы еще не успели окончательно побелеть, самые свежие в рыжем свете лампы казались черными. Широкие следы на обоих запястьях, какие остаются, если кто-то полгода не снимает грубый железный браслет, окончательно расставляли все по своим местам.
Аркит стоял в четырех шагах от Ратеза, деловито вертел в руках рубаху, пытаясь определить, с какой стороны у нее перед. Каюта имела нежилой вид. Откидная скамья напротив койки, и стол между ними, полагающийся к резьбе на стенах ковер и дорогая посуда, которая подразумевалась убранством - все было спрятано подальше, чтобы оставить как можно больше воздуха и света, который днем, должно быть, проникал в темное по ночи оконце с мутным толстым стеклом.
————————
Заболеет ли Ратез после купания Результат броска 1D100: 45.

Мира Ланика

В пору тяжелых раздумий она любила дождаться ночи и смотреть на полотно небес, украшенное россыпью блестящих бусин и диском серебристого перламутра. Ночное небо отвлекает от тягостных дум и уносит тебя в далекие дали. Воображение услужливо рисует картины далекого прошлого, событий, изложенных в легендах ее народа. Соединяет точки звезд росчерками линий, линии складываются в фигуры, и фигуры оживают, живут своей жизнью, проживают века в одно мгновение.
Могучий великан разбивает кулаком напирающую на него целую армию, и рассыпается та осколками-звездами в разные стороны. Вот бы такой герой нашелся, чтобы защитить ее народ от воинственных имперцев, наступающих на маленькую и гордую страну.
Или вот. Невообразимого вида чудовище нападает на воина с копьем. Он целится копьем в голову чудовищу и убивает его. Чтобы затем с ужасом понять: монстр всего лишь гнездо свое защищал и деток. Подобно тому, как волчица стережет волчат в своем логове. Печально это. Но Таррегу не понять стремлений Данниара защитить своих детей. Для них они все на одно лицо. Все чудовища.
А вот две ладони, разделенные огромным расстоянием, тянутся навстречу друг другу, минуют череду препятствий, чтобы соприкоснуться. Соединиться в порыве нежности. И двое вечно будут вместе. Не бывать уже этому. Нет. Таррег своего не упустит.
Мира отвернулась, закусила губу, глядя помутневшими глазами больше не на небо, а на испещренный узором трещин деревянный пол. Нет. Небо обманывает. Рассказывает сказки, в то время как данниарские мужчины проливают кровь на заранее проигранной войне. Сегодня они бежали… бежали из родного дома, чтобы укрыться от глаз имперцев, спрятаться среди простых данниарских жителей, охотно приютивших у себя тех, кто всегда относился к простолюдинам справедливо. Слеза сорвалась со щеки и капнула на пол. Нет. Нет!!! Держись, Мира! Ты сильная, ты выдержишь. Ты – дочь данниарского народа и должна показывать людям пример. Данниар выдержит уготованное ему испытание…
С честью.

Спустя два года небо казалось темнее. Мрачнее. Оно уже не рассказывало сказки девушке, наивно верившей когда-то, когда еще была совсем юной, что это испытание ненадолго. Что враг насладится победой и уйдет, а они вернутся к прежней жизни. Все вернутся. Всё сложилось по-другому. И не вернулся никто.
Свет звезд едва ли проникал в мутное, будто бы с прошлого года немытое, оконце, о своем назначении напоминавшее только днем, и то, если солнечные лучи преодолевали завесу из мрачных, нахохлившихся туч и выводка серых, словно искупавшихся в грязи, барашков-облаков. Не свет солнца златовласого и не прикосновение его сестрицы среброликой луны нарушили спокойный сон Миры из рода Ланика. Сон, в котором она видела свое безмятежное детство. Где постигала многие житейские премудрости, а уроки преподносились в виде веселой игры, все участники которой знали истинную суть ее. Было время и для серьезных дел, и для забав. Всё было когда-то. Кажется, что так давно. Словно не в этой жизни.
Девушка открыла глаза и, тщась что-либо разглядеть в густой темноте, прислушалась к разбудившим ее шуму и голосам. Один голос она узнала, он принадлежал наследнику, Аркиту из рода Тан-заэр. Что-то случилось? Обеспокоенная, Мира укуталась потеплее и поднялась с койки. Она боялась преследования. Что, если имперцам было мало отбить Данниар у Нанты? Что, если они захотели добить нантийский флот, стереть с лица земли любое упоминание о произошедшем в Данниаре, и уничтожить всех свидетелей тех событий. И в особенности бывшего наместника и законного наследника. Они были бы рады поквитаться с ними.
- Аркит? Аркит, что-то случилось? – встревоженно спросила, дверь приотворив, чтобы голос долетал, но не спеша заглядывать.

No4ka

- А вот и, - кашель, - женщина, - стуча зубами, фыркнул Ратез, забирая у "будущего владыки Данниара" сверток с одеждой и стаскивая остатки от одежки, которые ему милостиво "оставили" головорезы Сетрина. Плевать чье, главное сухое. Да Ратез бы сейчас голым задом в костер сел и не обращал внимания, что вокруг жареным пахнет, лишь бы согреться! - Я готов, зови.


Риан

- Что-то непохоже, - фыркнул Аркит, покосившись на своего собеседника. Тот был похож на диковинного южного зверя лепарда: синяя от холода кожа сплошь в фиолетовых и багровых пятнах кровоподтеков. - Заходи. У нас тут кое-кто упал за борт, причем два раза. Говорит, не мог дойти до моря и не окунуться, - с этими словами наследник данниарского престола показал Ратезу кулак, не то чтобы очень внушительно, но красноречиво.

No4ka

- Нет ничего лучше, чем прогулка со связанными руками в промозглую ночь, - заметил северянин, натягивая
на себя рубашку и порты, - а уж море проведать...несколько месяцев с боями до него добирался как никак.

Мира Ланика

Дверь открылась шире, и в комнату-каюту заглянула молодая данниарка, кутающаяся в шерстяной плащ. Она могла показаться бледной при скудном здешнем освещении. В полумраке разглядев двоих мужчин, она еще плотнее запахнула плащ, скользнула встревоженным взглядом по Аркиту и задержала его на втором человеке. Там было на что посмотреть, и без яркого света очевидно, что ночной купальщик выглядит неважно.
Мира сдержала удивленный возглас, затаила дыхание, рассматривая незнакомца. Что он говорит? Если он пленник, почему свободен, а если гость, то что же с ним приключилось? Нет, вопросы потом. Этот человек нуждается в помощи, иначе может заболеть после купания в ледяной воде. Прислушиваясь, как свистит ветер совсем недалеко за стенами, девушка вздрогнула. Нет, никто по собственной воле не станет окунаться в море в такую погоду. Да и следы побоев на его теле едва ли рыбы оставили.
- Ну и шутки у тебя, Аркит, - строго сказала Мира и обратилась к незнакомцу. – Даже закаленный в боях воин нуждается в надлежащем уходе, в ином случае от воина может только имя остаться. Аркит, помоги ему лечь, а я воды нагрею.

Риан

Аркит вместо ответа издал какой-то сдавленный посвист, сдерживаясь то ли от смеха, то ли от гнева, и все-таки расхохотался, зажимая рот ладонью, чтобы не перебудить пол корабля. Помочь лечь? Уложить в кроватку человека, который сдал страну империи?! Не-ет, на такое способны только женщины!
- Знаешь, кто это, добрая душа? - с трудом выговорил он. - По милости этого человека мы сейчас бежим на чужбину. Не буду тебе мешать, но я на сегодня сделал все, что мог. Еще пара добрых дел и превращусь в чайку. Возьми Гема с братом, если пойдешь на камбуз. Пусть заодно принесут что-нибудь съедобное.
Предосторожности могли быть лишними: до корабельной кухни всего шагов десять, по узким, как нора угря, коридорам корабля, но после того, что сделано, от Сетрина можно ждать любой мести. С этими невеселыми мыслями наследник трона вытащил из рундука скатанную постель для второй койки - такой же тюфяк и меховое одеяло, вручил ее Ратезу и демонстративно скрестил руки на груди.

Мира Ланика


Глаза данниарки недобро сощурились, попробуй угадать, то ли она была недовольна поведением Аркита, высмеявшего ее просьбу не самым вежливым образом, то ли новость о том, кем является побитый человек, задела ее за живое, всколыхнула то, что она так старалась запрятать в глубины памяти, чтобы жгучие воспоминания не причиняли боль. В действительности, оба утверждения были верны.
Она еще раз внимательно посмотрела на белобрысого незнакомца. Ведет он себя так, что впору усомниться в сказанном Аркитом. К тому же, если это так и он враг, то почему он на свободе? Впрочем, побои и купание в ледяной воде очевидно указывали на то, что этого человека здесь не любят.
Мира вздохнула. Взгляд больших темно-карих глаз обжигал будто, силился найти в глубине души стоящего перед ней человека подтверждение или опровержение сказанным словам.
- Все равно, Аркит. Если ему суждено пожить еще какое-то время, я не могу допустить, чтобы он страдал, а мы ему ничем не помогли. Ложись, воин, я скоро вернусь, - твердо сказала она Ратезу, но все же была не в силах скрыть нотки неприязни. Теперь, когда она знала, что он враг.
Позвав Гема с братом, девушка ушла на камбуз за горячей водой, чистыми тряпками, травяным чаем и едой какой-нибудь. В первую очередь надо было осмотреть незнакомца и промыть ему раны. Это можно делать, пока он будет пить. Чай его согреет.
«И откуда в тебе столько заботы и нежности к врагу твоего народа, Мира? Очнись. Он может наделать бед. Чужак. Почему он на свободе? Надо у Аркита спросить. Кажется мне, что это он постарался».

18
No4ka

Какое, к воронам, одеяло, когда рядом щебечет девушка тем голосом, который бывает только у особ годков от шестнадцати до двадцати. Ратез уставился на незнакомку, совершенно беззастенчиво, позабыв про все на свете, его даже трясти перестало от холода на какое-то время.
- Постель...кхе, женщина, я попал не иначе как к предкам, - криво ухмыльнулся северянин, когда девчонка куда-то убежала. - Если это бред, то очень сладкий. Не надо меня лечить, оставьте все как есть! Боги, все же как же тут холодно. Ничего, не я буду, если еще до конца плавания кто-то пожалеет, что не составил мне компанию в вечернем купании сразу.
Ратез устало прислонился к перегородке качающегося суденышка и внезапно попал с нею в такт, почувствовал, что перед глазами плывет лицо не Аркита, а недавней незнакомки. Проклятье, это так унизительно упасть здесь и сейчас, почему нельзя было сделать это там, на перевале? Каком перевале. Он помнил их несколько и все они давались немалой кровью. Сознание уплывало и мысли за ним не успевали, последнее что он запомнил это раздирающий кашель и тусклый свет, сомкнувшийся перед глазами, как недавние морские воды.

19
Риан

Для моряков нет дня и ночи, ведь корабль - не лошадь, его нельзя стреножить и забыть до утра, зная, что никуда не денется, и сейчас на жаркой, полной чада и пара кухне кипела работа: предстояло кормить сменившуюся команду матросов. Кого другого послали бы отсюда далеко и надолго, да еще огрели по хребту кочергой, но Миру уже запомнили.
Узнав, что нужно девушке, кок по имени Танс водрузил на печь чан, перелил в него ведро теплой воды, а покуда она грелась, для Миры собрали корзинку с тем, чего на корабле было в достатке: солониной, вяленой рыбой и подогретыми лепешками.
- Каши вам оставлю, как сварится, - пообещал кок, с жалостью глядя на худую девчушку и ее спутников: по сравнению с командой все они выглядели так, словно их сейчас унесет ветром. А пока вместо каши Мира получила в руки корзинку, одному брату вручили ведро кипящей морской воды, другому — котелок пресного кипятка. - А тряпок с травами у нас тут сроду не было. Чай, камбуз тут, а не цирюльня.
Сказавши это, кок принял упрямый и неприступный вид, давая понять, что даже если на самом деле бинт есть, то делиться им не велено. У самой Миры из чистого оставалась только ее старенькая рубашка, многажды перешитая по швам и заштопанная на локтях — но единственная, не считая одежи, что нашлась на ее плечо в тюках, привезенных откуда-то Аркитом. Зато травы были в достатке, благо росли почти что под ногами, собирай да суши по лету, если хочешь пережить зиму.

Еще в прихожей им стала слышна подозрительная возня из-за двери, а заглянув внутрь, Мира стала свидетельницей того, как будущий владыка Данниара, вопреки своему слову, бранится, но помогает снятому с караула Гларру затащить на лавку бесчувственное тело северянина.
Каждая из коек занимала треть ширины каюты и почти всю ее длину; стол, подпиравшийся снизу ножкой на шарнире, съел треть оставшегося места, и повернуться внутри стало совершенно негде — Мире пришлось подождать, пока эти двое прихватят беспамятного веревкой в коленках и под мышками, чтобы качка не уронила его на пол, и освободят ей место.
- Наверное, сражен твоей красотой, - пояснил Аркит из угла, и поднял руки в знак того, что непричастен к превращению возможного врага в бесчувственную колоду.

Риан

Нестройные шаги множества ног разносились по деревянным потрохам корабля далеко и гулко, как по барабану, но что толку — выход на палубу был всего один.
- Руки ему свяжи, хоть чем, для вида, - отрывисто велел Аркит, спрыгивая с койки. Шутовство слетело с него, как пух с одуванчика, и зная, с кем сейчас придется встретиться, наследник данниарского престола мог только надеяться, что его страх не очень заметен. - И приведи в чувство.
- Люди Сайданара к тебе! - крикнул кто-то из прихожей. Аркит не понял, кто, потому что голос заглушал стук взбесившегося сердца.
Распахнулась дверь, и в каюту втиснулось пятеро нантийских солдат при параде, у старшего — нашивки сотника.
- Вас всех к ариту, сейчас же! - рявкнул он, и Аркит сам не заметил, как его оттеснили к выходу. Следом вывели Миру, ее не смели хватать руками, но в тесноте поток просто нес тоненькую фигурку.
- Он? - нерешительно спросил кто-то из глубины каюты.
- Вяжи и тащи, - прорычал сотник в ответ.

Через полста ударов сердца Ратез, которого привели в чувство парой пощечин, не раньше, чем закончили вязать, снова попирал коленями достопамятный ковер в каюте Гирина Сайданара, а двое солдат придерживали его за плечи. Рядом с ним под бдительным надзором стояли Аркит и Мира, которых, правда, не трогали, считаясь с положением, а по левую руку от полководца с торжествующей улыбкой возвышался, едва не задевая макушкой потолок, сияющий, как медная пуговица, наместник Бейдар Сетрин.
- Аркит, - голос Сайданара совсем охрип от выпитого и волнений сегодняшего вечера. - Бейдар Сетрин утверждает, что ты устроил разбой на моем корабле и с помощью своих людей отнял его собственность — этого раба. Это правда?
- Господин, я не мог допустить, чтобы личный враг владыки Венда умер до того, как встретится с ним лицом к лицу, и забрал этого человека под свою защиту. Наместник пытался утопить его.
- Я спрашиваю — это правда?
- Да.
Гирин Сайданар развел руками. На морщинистом лице читалось несказанное облегчение от того, что все закончилось так быстро.
- К такому признанию и добавить нечего. Итак. Пленника заковать и запреть в трюме. Кормить и поить раз в день. Не впускать никого. Аркита из рода Тан-заэр содержать под арестом в его каюте, выселив оттуда прочих. Любые данниарцы, вышедшие из своих помещений более чем вдвоем, будут заключены под стражу до прибытия в порт. У вас осталось последнее слово. Я даже готов его выслушать.

Мира Ланика

Незнакомка оказалась миловидной данниаркой лет восемнадцати или девятнадцати на вид, о точном возрасте было сложно судить на глаз. Невысокой и худенькой. С длинными прямыми черными волосами, обрамляющими круглое личико с мягкими и тонкими чертами, которые могли говорить о благородном происхождении, тонким прямым носом, небольшим ртом и острым подбородком. Большие темно-карие глаза были внимательны и не выражали к врагу сейчас ничего, кроме сострадания. Проскользнувшая в голосе ненависть не пустила в девушке свои крючковатые корни и потому не отражалась во взгляде. Под накидкой угадывалась традиционная данниарская одежда из рубашки, юбки до щиколоток и неприталенного жилета до середины бедра. Все из обычной шерсти.
Столь откровенное и беззастенчивое разглядывание Мире не понравилось. Не то, чтобы непривычна к такому была, за минувшие два года ловила на себе и куда более неприятные взгляды, одни желчные, исполненные ненависти и презрения, другие полные неприкрытой похоти и вожделения. Всякие были взгляды. Но привыкнуть к ним она так и не смогла. Все же, этот человек смотрел… по-другому как-то, за его взглядом читалось скорее любопытство, такое непосредственное и чистое, что Мира почувствовала себя диковинной зверушкой, с интересом рассматриваемой человеком, никогда прежде такого не видывавшим. Но человек этот был мужчиной, и о таком она не забывала. Она отвернулась и поспешила на камбуз. И чего смотрит.

К каждому человеку нужно найти правильный подход, подобрать тот единственно верный ключик, который без лишнего скрежета снимет замок и откроет путь к его сердцу. К одним людям такой ключ подобрать легко, замки других открываются со скрипом, подобно несмазанным дверным петлям. А есть и третьи, их замки так проржавели, что ни один ключ, казалось бы, не способен их открыть, и поможет тут только лом. Величайшим даром можно назвать умение создать такой ключ, что будет открывать ржавые замки. Мира пока только училась этому. Она искала подход к каждому человеку, кто бы он ни был: воин или козопас, жрица или блудница, друг или враг. Враги тоже люди, и с ними надо по-людски. Даже если сами они относятся к тебе как к скотине, это не повод уподобляться им в их невежестве. Можно их ненавидеть и презирать за это, но вести себя подобно им унизительно.
Может быть, по этой причине на судне к юной данниарке и было чуть другое, более уважительное отношение, чем к остальным данниарцам. В ней не было всепоглощающей ненависти к окружающим ее врагам. Она спокойно с ними говорила, как с равными. Кому-то могло не нравиться, что Мира не проявляет должной покорности, но ее не могли осудить за отсутствие уважения.
Жалость во взгляде кока угнетала. Жалость – это не сострадание. Плохо, когда тебе помогают из жалости. Все же это не помешало Мире ответить Тансу искренней благодарностью за старания и заботу. Еды в корзинке, по ее мнению, было в достатке и хватило бы прокормиться не на один день, если экономить. Но сейчас в экономии не было нужды. Голодом их не морили, все же.
По дороге обратно в каюту Аркита девушка завернула к себе, достала мешочек с засушенными травами из своей сумки со скромными пожитками, прихваченными из дому, и, помешкав немного, со вздохом вытащила из нее же свою старую рубашку. Зря только перешивала. Виня себя за излишнюю доброту – подумать только, переводить на врага последние вещи, - она отправилась к случайному пациенту и застала сцену укладывания оного на койку. Поданный Аркитом знак был очень кстати – Мира уже подумывала, не воспользовался ли наследник слабостью воина, чтобы выместить сполна свой гнев. Что же до его шутливого пояснения, она лишь хмыкнула. О какой красоте может говорить Аркит. Кожа да кости, да и только.
Кое-как протиснулась Мира к бесчувственному воину, склонилась над ним, осмотрела бегло и без слов принялась рвать рубашку. Ей хотелось расспросить Аркита, почему этот человек здесь сейчас, с ними, но тот был настроен шутить, а значит, сейчас не лучшее время для выяснений. Однако, едва она начала обмывать первые раны незнакомца, на счастье, оказавшиеся не такими ужасными, как она представляла ранее, но от этого не менее болезненными для него, их потревожили. Мира испуганно вскинула голову, посмотрела на Аркита и послушно стала связывать руки воина полоской материи, оторванной от рубашки. Получилось именно что для вида – разорвать путы ему не составило бы труда. Сделав это, девушка смочила лоскут ткани в теплой воде и протерла лицо незнакомца, держа перед его носом траву с резким запахом, которую используют в том числе, чтобы приводить в чувства. На грани жизни и смерти человек в обморочном состоянии может умереть, если его вовремя не привести в чувства. Сейчас, правда, был другой случай, и этого человека просто надо было быстро выдернуть из обморока, который, не потревожь его, попросту перешел бы в здоровый сон. Воин вроде бы начал приходить в себя, но в этот самый момент в каюту ворвались, и завершить начатое ей не дали.
Сопротивляться нантийцам никакого смысла не было. Мира покорно шла следом за Аркитом, чувствуя на себе вражьи взгляды. Вражьи ли? Нанта – враг Таррега. Таррег – враг Данниара. Враг моего врага… но эти «друзья» вовсе не собирались дружить с данниарцами. Аркит и Мира были пленниками на нантийском корабле, что стало еще очевиднее после указаний Сайданара.
Девушка стояла перед ним сначала, опустив голову и прислушиваясь к разговору нантийца с Аркитом. Только один быстрый и удивленный взгляд бросила на наследника, услышав обвинения Сайданара. Хотя, чему здесь удивляться. Что-то такое она и предполагала. Но все же верила, что Аркит был более осмотрителен, а оказалось, что он «устроил разбой». Такое обвинение сулило жестокоt наказаниt. Что, нашли еще один повод поиздеваться над данниарцами? Впрочем, решение Сайданара оказалось не таким уж и жестоким.
- Если почтенный Гирин Сайданар хочет привезти владыке Венду живого врага, а не холодный и бесполезный его труп, то враг этот нуждается в уходе, - молвила Мира, безбоязненно в глаза нантийца поглядев. – Он может не прожить и дня, если о нем не позаботиться. Впрочем, если на то ваша воля, не смею возражать, - девушка опустила глаза, предлагая Сайданару самому решить, как поступить с пленным врагом. Это все, что она могла для него сейчас сделать.

22
No4ka

Жизнь опять играла с сознанием в игру света и тени. Раз - и ты на поверхности, резко пахнет травами, два - сознание плывет, вокруг топот, тебя немилосердно ставят на ноги, остро пахнет гневом, страхом и потом, а тебя все равно трясет от холода.
Онемение от недавнего купание не проходило, нет, казалось, он подползло к сердцу, сжало в ледяных ладонях, студило кровь. Ратезу вспомнилось, что как-то раз он видел ребенка, упавшего в прорубь по зиме, несмотря на все старания, мальчишка помер к третьему дню, зайдясь в кашле, но мальчишка был в любящих руках, а ему придется вырывать у смерти жизнь по крупицам. Жить хотелось, почему-то безумно, как всегда бывает, когда начинаешь осознавать, что ты уже соскальзываешь с грани между светом и тенью и подать руку некому.
Только гордое "я сам" держит на плаву.
Для чего жить, когда все вроде указывает, что тебя опять предали? Когда яснее ясного, что ничего хорошего тебя не ждет. Только для того, чтобы свернуть шею господину наместнику и этому старому хрену, который на самом деле раздавлен настолько, что боится себе в этом признаться, а окружение ему поддакивает?Так это недолго, а потом что? Что потом? Путь назад отрезан в любом случае.
Нанта? Нет, северянин уж больно проникся симпатиям к данниарцам, чтобы предложить свои услуги Нанте, хотя...беспринципность иногда делает такие чудеса. Сладкое искушение, да.
И все же, побери все вороны, он слишком тесно связан клятвами со знатью Аленны и Таррега. И кто ж тебя, тетеря, за язык-то тянул, ась? Язык-то свой, не чужой. Нда, хорошая мысля приходит опосля. Впрочем, был ли выбор? Казнь взамен службы? Хорош выбор. Дурак только предпочтет, чтобы ему оттяпали последнюю башку.
Данниар...Был бы толк Данниару от Аркита? Вряд ли. Ему перебили хребет и в его душе царит безотчетный страх. Как еще объяснить то, что он бежит с теми, кто ему явно не друг. Знай он себе цену, сумей он, ну, не то, что прощать, а забыть на время, на время, не навсегда, кровь и боль, которую ему причинил Таррег, люби он свой народ, он бы возглавил своих людей, а не оправдывался перед "союзниками" за то, что получил по праву.
Пешка.
Пешкам не бывать властителями. А жаль. Аркит был безжалостно сметен с воображаемой игорной доски. Он хороший человек, но нет такого ремесла хороший человек, особенно, там, где будет идти борьба за власть. Даже в девке больше царственного, чем в этом наследнике данниарских правителей.
Северянин глянул еще раз на данниарку, прикидывая, как она гляделась бы в одежке много лучше, чем та, что на ней сейчас. Немного еды и внимания и будет то, что надо. Лишнее подтверждение того, что Аркит может дать своим людям, - старая одежка и немного еды, чтобы не сдохнуть, а все туда же, воевать. Пфе.
- Я уже все сказал, - глядя на Сайданара, заметил Ратез, - никогда б не подумал, что военным надо повторять дважды.

23
Риан

Слухи разносятся быстро, и солдаты, верно, успели узнать откуда-то, ЧТО этот полутруп сказал в прошлый раз, потому что за словами Ратеза немедленно последовал чувствительный пинок сапогом.

В нетрезвом взгляде арита Гирина, который сделал вид, что слова раба не значат для него ничего и не имеют смысла, отразилось смятение: девчонка говорила правду, он понимал это, но позволить кому-то заботу об этом шелудивом псе, который посмел выиграть у него войну... Сама мысль об этом была невыносима для и без того уязвленной гордости полководца. Как так вышло, что его окружают кретины? Не было ничего глупее, чем топить ценного пленника в воде, которая вот-вот начнет превращаться в лед.
Он живо представил, как входит в тронный зал владыки (Венд, ты еще жив?).
- Кто ответит за твое поражение, Гирин? Как ты мог проиграть войну этим надутым ублюдкам? Кто отнял у тебя флот и армию?
И по знаку двое солдат втаскивают в зал просоленный, но все равно смердящий труп. Бешенство искажает рябую морду владыки, и в гневе он отдает приказ...
Гирин Сайданар тряхнул головой, прогоняя пьяное наваждение. Он понял, что утешит его и успокоит.
- Добрая, добрая госпожа Ланика, - протянул он нараспев, новым взглядом оценивая тощую данниарку. Она совсем не походила на тех женщин, что заставляли его вспомнить об огне, что прежде кипел в жилах, но была безусловно достаточно мила, чтобы... - Если тебе так угодно позаботиться об этом... существе, я могу это позволить. Но не могу позволить, чтобы кто-то ходил туда-сюда, разнося по кораблю мятежные настроения. Согласишься ли, благородная дева, отправиться с ним в заключение до прибытия в порт столицы?

Мира Ланика

И этот человек, пребывающий на грани между явью и обмороком, на полдороге от жизни к смерти, этот потенциальный покойник и враг любого, кто находился на этом корабле, включая даже данниарцев, чье положение здесь было ненамного более выгодным, нежели его, этот человек смел огрызаться на арита Сайданара! Это было удивительно даже для видавшей виды Миры. Она встречала погань, которая ползала на коленях и слезно умоляла о пощаде от одного тычка в ребра. Видела людей покрепче, они терпели, могли долго терпеть, сцепив зубы, но рано или поздно и они сдавались. За что она уважала Аркита, так это за то, что он не сдался. Все это время не сдавался. Ей так казалось до поры до времени. Сейчас же, плывя с ним на одном корабле, она уже не была так в этом уверена. Наследный принц выглядел жалко, если честно. Может быть, последние события окончательно его сломили, как знать. Он все еще пытался держать голову высоко поднятой, но она неумолимо клонилась к земле. К ногам тех, от кого теперь зависели их жизни и их будущее. Нет, Мира ни в чем не винила Аркита. Она могла его понять… Но вот это различие между ним и человеком, который, будучи в полуобморочном состоянии, позволяет себе дерзить с тем, кто одним шевелением мизинца может оборвать навсегда нить его жизни, оно видно. Воин, язык сейчас не повернулся бы назвать его врагом, удостоился уважительного, хоть и недолгого взгляда данниарки.
Сайданар тем временем кое-что решил для себя и не замедлил поделиться своей находчивостью с Мирой. Язвительность просто сочилась из его уст, но сказанное явно имело вес и не походило на насмешку. Арит всерьез предлагал ей это. Всерьез. Оставаться все это время рядом с врагом, заботиться о нем, выходить, в обмен на заточение до самого прибытия в Нанту.
«Ты ждала чего-нибудь другого? Что арит будет так милостив, что снимет с врага кандалы и позволит ему беспрепятственно разгуливать по кораблю? Может, еще и спляшет для него, чтобы разнообразить досуг ценного пассажира?»
Мира замешкалась с ответом. Поглядела растерянно на Аркита. Затем на пленника, из-за которого неприятностей прибавилось. Надо ли ей соглашаться? Выходит она его, подлечит, на ноги поставит, чтобы мог держаться без посторонней помощи. А дальше что? Его доставят к владыке и… что? Снова будут пытать и истязать, снова калечить? А смысл тогда его выхаживать сейчас, чтобы потом все повторилось снова. Не проще ли позволить ему умереть, пока они еще не прибыли в Нанту? Не будет ли это большим проявлением милосердия к этому человеку, чем бессмысленные попытки облегчить его страдания? Сайданару-то выгодно доставить своего раба живым, это понятно.
Молчание затянулось, и Мира вдруг поняла, что все взгляды в этот миг сосредоточены на ней. Что ее решения сейчас все ждут. А может быть, арит уже принял его за нее, согласие же спрашивал для вида и исключительно для демонстрации своего мнимого благородства. Так или иначе, слово было за ней, и слово было…
- Да, - тихо, нехотя отозвалась данниарка, и уже тверже и громче повторила еще раз, глядя снова в глаза Гирину, - да, добрый арит, согласна. Но только если вы позволите взять с собой всё нужное для того, чтобы этот человек остался жить, и разрешите ему питаться как все, или он окончательно ослабнет. В ином случае я не вижу смысла быть с ним рядом.
«Глупая. Что ты делаешь? Зачем это тебе? Твое милосердие сделает только хуже. Нужно ли оно ему? Ты на него посмотри. Спроси его, хочет ли он этого…»
Взгляд девушки остановился на воине.
«Ты ведь даже его имени не знаешь…»
Даже если у него оставался один шанс из очень большого числа пережить встречу с владыкой, она должна ему его дать. Без ее помощи он и вовсе без шансов.

25
Риан

- Так тому и быть, добрая госпожа, - ухмылка на осунувшемся лице старика стала торжествующей и совершенно непотребной, словно бы Мира не вызвалась сделать доброе дело, а разделась донага, но его замысел исполнялся - хоть какая-то радость после сегодняшнего невеселого дня. - Тебе помогут донести до новых покоев все, на что укажешь, кроме оружия и будут приносить по требованию горячую воду. Исполнять!
Двое солдат рывком подняли Ратеза на ноги и потащили прочь. Приказ был понятен и привычен, удивляло скорее то, отчего на такого опасного преступника не надели кандалы сразу. Пользуясь тем, что сейчас оный преступник слаб (по правде говоря, едва жив), его ловко пристроили к деревянной колоде. На левое запястье надели уже загнутую железную скобу подходящего размера, просунули в нее заклепку и расплющили парой ударов молота...

- Только не говори после этого, что я сделал глупость, - Аркит все еще улыбался, эта невеселая улыбка, казалось, прилипла к его узкому лицу и жила собственной жизнью, потому что в глазах не виднелось ни малейшего ее отблеска. И все же он не остановил Миру, не крикнул «Нет!», не схватил ее за руку. И не двинул по морде господину полководцу, который посмел предложить подобное высокородной женщине. Зато он успел заметить взгляд, брошенный на Ратеза, и понял все сразу. Он хотел бы немного оправдаться в глазах этой женщины, сказать, что если двое безумцев замыслят что-то, то могут рассчитывать на помощь, хотел бы, да мешали по двое солдат в каждой каюте, внимательно следящие за тем, как госпожа Ланика собирает свои небогатые пожитки — всего-то одну верную потрепанную котомку.- Увидимся в порту, Мира.


Мире уже доводилось спускаться в трюм, где вообще-то жили почти все ее земляки, но ее никогда не пропускали в эту часть — запираемые засовами двери в конце коридора. Одну из них солдат отпер со скрипом и знаком предложил госпоже пройти. Эта была каюта, а вернее деревянный ящик без мебели, четыре на четыре шага и высотой как раз такой, что встав на цыпочки, девушка упиралась макушкой в потолок. В который, правда, кто-то потрудился набросать немалую копну соломы и принести пару шерстяных одеял. Окон не было, но при свете фонаря Мира увидела в одной из стен, в локте от пола, какую-то деревянную заглушку с ручкой, словно кто-то позаботился заткнуть небольшую дыру в стене. Запирать ее никто не спешил, но ожидание продлилось недолго: через какую-то сотню ударов сердца раздались шаги и холодное бряцанье, которое трудно перепутать с чем-то, даже если ты никогда не слышал, как звенят цепи.
Солдат юркнул в узилище и вытащил еще одну неприметную затычку во внутренней стене. Следом внутрь втолкнули Ратеза, звенящего, как добрый мешок с монетами — его запястья и щиколотки соединяли две цепи длиной в локоть, чтобы ни шагнуть, ни замахнуться как следует. Солдат отыскал цепь, тянущуюся от железного ошейника и просунул наружу; кто-то потянул ее, и должно быть, накинул на крюк, оставив ровно столько, чтобы узник не мог добраться в дальний угол своей тюрьмы.
- На случай, если он не оценит твоей доброты, - пояснил Мире старшина конвоя, серьезный, в отличие от своих подчненных, которые раздевали девушку взглядами. Один из них поставил у двери новую горячую воду с кухни. Закрылась дверь, стукнул засов, удалились шаги, и остался только тусклый свет фонаря, проникающий из коридора через маленькое зарешеченное оконце.

No4ka

- Глупая девка, - глухо и совсем неблагодарно произнес северянин, едва стихли шаги за солдатами. - Зачем надо было губить свою молодость из-за старого калеки, которого уже приговорили к смерти в этой вашей Нанте? Ты думаешь, что теперь все будут восхищаться твоей добротой, да? Скажут, что ты, беспутная, презрев хороших родителей, не иначе влюбилась, как кошка, в ходячий полутруп. Доброе имя легко потерять, слишком легко, - Ратез тяжело вздохнул и постарался расположиться хоть как-то поудобнее: добрая солдатня подогнала наручники от кандалов так, что они были тугими и вызывали пока еще неудобство, но через пару смен неудобство перерастет в ноющую боль, он знал. Мстили за своего полководца, как могли мстили. Северянин сжал руки в кулаки, пытаясь сдержать бесполезный гнев. - Не досмотрят, утоплю обоих. Глупца наместника и старую колоду, которая зажилася на добром свете!

Мира Ланика

Торжество на лице Сайданара читалось так явственно, что Мире стало от этого противно. Бывают же такие люди, которым в радость унижать других. А еще большая радость - ставить других в неловкое положение, вынуждая выбирать из двух зол меньшее: поступить по совести, при этом унизив себя, либо пойти против совести и якобы сохранить достоинство. Впрочем, так мог рассуждать Сайданар. Мог получать удовольствие, варясь в своих образах и представляя, как высокородной данниарской госпоже должно быть сложно и унизительно делать тот выбор, который она сделала. Мог даже захлебнуться собственной слюной, высмеивая то унизительное положение, на которое ее обрек. В одном он ошибался, как ошибаются все люди, подобные ему. Мира считала, что поступает по совести, а значит, достойно, и не чувствовала себя униженной. Некоторая неловкость присутствовала, но это естественно, так обычно и бывает, когда с тобой поступают по-свински. На деле же себя этим решением унизил сам Сайданар, но он этого, кажется, и не заметил.
Пленника потащили в трюм, а данниарку сопроводили в ее покои, где собрать нехитрые пожитки было делом полста ударов сердца, в которые вместилось также и короткое прощание с Аркитом. Невмешательство последнего в разговор Миры с нантийским полководцем было лучшим, что сделал наследник за минувший день. Вздумай он вступиться за девушку, и всё могло бы сложиться много хуже. За его терпение и выдержку Мира была ему безгранично благодарна. Даже если сделал он это по несмелости, а не по велению рассудка.
- Увидимся, - она коротко улыбнулась мужчине и тут же добавила, будто обращаясь к непослушному ребенку. - Веди себя хорошо, Аркит.
«Меня уже не будет, чтобы за тебя заступиться, вдруг что…» - мысленно продолжила данниарка.

И вот ее привели в трюм и пригласили войти в каюту, ранее не открывавшуюся взору данниарцев. Наверное, это помещение было специально предназначено для перевозки пленников, подумала Мира, увидев пустой деревянный мешок с постеленной на полу соломой и шерстяными одеялами. Или же здесь обычно держали перевозимый скот, что, в общем-то, было почти одно и то же, учитывая, как нантийцы обращаются с пленниками. Не обращая внимания на откровенные и насмешливые взгляды в свою сторону, девушка стала обустраиваться на новом месте. Устроить себе уголок из копны соломы и одеяла, определить в углу худую котомку с нехитрым скарбом, позаботиться, чтобы принесли горячую воду, поставить на солому корзинку с едой, той самой, радушно отданной ей Тансом и принесенной из каюты Аркита. Все это заняло совсем немного времени, и к приходу пленного преступника Мира была здесь уже полноправной хозяйкой, принимающей ценного гостя, цена которого так и звенела на запястьях и щиколотках.
Кивнув на прощание старшине конвоя, девушка вздохнула, когда закрылась дверь и гулко стукнул засов, и долгим внимательным взглядом посмотрела на пленника, оглядела его с головы до пят. Покачала головой и, взяв принесенные тряпки, бывшие недавно ее старой рубашкой, и ведро с водой, опасливо приблизилась к воину. Сейчас он был куда живее, чем в койке, и кто знает, как отнесется к неожиданной доброте данниарской госпожи.
Он заговорил, и Мира остановилась, слушая и внимая. Слова воина заставили данниарку сузить глаза в гневе за такую неблагодарность и высоко взметнуть подбородок, не иначе как вспомнив о своем происхождении.
- Меня зовут Мира из рода Ланика, воин, - решила она первым делом заполнить пробел в главном, что нужно для общения между людьми, и обозначить, что у «глупой девки», как-никак, есть имя. – Доброе имя имеет цену, лишь когда им не прикрываются для недобрых дел. Проявить участие – это разве худое дело? Мне всё равно, что ждет тебя в Нанте. Мы живем здесь и сейчас, а сейчас, я вижу, ты слишком слаб не только, чтобы осуществить свою угрозу, но и чтобы помешать мне сделать что-то для старого калеки. Но я все же спрошу тебя. Позволишь ли ты мне заботиться о тебе или мне придется делать это против твоей воли?

28
No4ka

В другое время Ратез бы щелкнул языком. Ах-ах-ах, гордячка. Какова, а? Можно подумать еще вчера сотню слуг гоняла, вон как глаза горят. Такая укусить может чего доброго.
- Ну, Мира из рода Ланика, девки еще никогда ничего не делали со мной против воли. Это будет....интересным переживанием, только я бы на твоем месте попросил охранников приковать меня покороче, мало ли так увлечет, что у меня вдруг появятся силы и жажда к жизни.

Мира Ланика

Скованный и едва живой человек вряд ли мог напугать ту, что уже научилась различать опасность в лицо и не бояться страхов, которые могли одолевать много ранее. Разумеется, он был воином, опасным воином, и в десять раз опаснее, если он тот, о ком думала Мира, пытаясь разгадать причины, сделавшие его ценным пленником на борту нантийского судна. Только поэтому она не спешила приближаться к нему на расстояние, с которого он бы при должной сноровке мог свернуть ей шею или причинить боль.
- Всё когда-нибудь бывает в первый раз, - она всё же решилась и подошла, опасливо, будучи напряжена, чтобы, вдруг что, отскочить назад на безопасную дистанцию натяжения цепи, к которой был прикручен пленник. – На разговоры у тебя силы есть, я посмотрю. Как зовут тебя, разговорчивый?
Не тратя времени на болтовню, она опустила ведро с водой на пол, смочила одну из тряпок, выкрутила ее и осторожно коснулась влажной материей одного из больных мест на предплечье воина. Краем глаза девушка отслеживала его движения, чтобы вовремя заметить неладное и успеть избежать замаха. Она все же надеялась, что человек перед ней столь же разумен, сколь и крепок, и не станет отвечать на доброту черной неблагодарностью.
«Опомнись же! Перед тобой – враг! И ты для него такой же враг, как и все. Благодарности она ждет, как же…»

No4ka

- Не бойся, шуткую я, - проворчал северянин, - за всю жизнь ни одной бабы зазря не обидел. Ну почти ни одной, - поправился он. Память вернула его к тому времени, когда всего одна смерть уничтожила многих и предрекла гибель одного государства. - Ратез и Найа меня зовут, я из личнопреданных Теаса Дагреша, некоторые из твоих соплеменников звали меня собратом по оружию и командиром. Это было почти что в прошлой жизни. У меня теперь новая, - он пошевелился, дав кандалам звякнуть, - не скучнее прежней. Все равно не пойму я тебя. Если это жалость, то к чему. Не сегодня - завтра от твоих забот толку будет чуть, а если это ненависть, то не знаю, чем тебя так успел обидеть. Впрочем, была война...Ты скажи лучше вот что. Зачем твой этот как его, Аркит, в Нанту подался. Посидеть под замком в очередной раз? Или вы все еще верите, что нантийцы его на трон посадят? И будут потом от Таррега защищать? А если и будут, то какой ценой? Глупо все это, очень глупо.

Мира Ланика

Ну надо же, он шутит. И не поверила бы, не назови он имени своего и не совпади оно с тем, что на уме вертелось. Кого еще, как не Ратеза, возглавившего ополчение против нантийцев и ставшего едва ли не главным виновником поражения Нанты, будут так люто ненавидеть проигравшие и жаждать довезти его живым до столицы, чтобы подарить нантийскому владыке в слабой попытке задобрить его, заглушить его гнев и перенаправить вот на этого человека, вместо Сайданара, не справившегося с заданием, поначалу казавшимся таким простым. Нантийцы, небось, думали взять Данниар голыми руками, а тот внезапно иглами ежовыми ощетинился да все руки вражьи исколол. В какой-то степени Мира гордилась своими сородичами, без стараний которых маленькая морская страна легко досталась бы новому врагу. Правда, было не очевидно, старый или новый враг хуже, и не заживут ли данниарцы лучше при новой власти, чем при Таррегском повелителе и его властолюбивых наместниках, дравших шкуру живьем с подвластной им провинции.
Наслышана была Мира о человеке перед ней слухами разными, из которых истину вычленить было непростой задачей. Но в одном все сходились: безусловно, это умный и расчетливый человек, прирожденный лидер, способный возглавить армию, даром, что сам на службе, и опасный враг. Насколько точно было это мнение, девушка не знала, но его хватало, чтобы бояться и уважать Ратеза.
- Нет у меня к тебе, Ратез из Найа, ни жалости, ни ненависти, - данниарка просто посмотрела в глаза воина, - жалость унижает человеческое достоинство, а ненавидеть тебя лично мне не за что… хоть Аркит так и не считает. Может быть, он прав и ты виновник всех наших бед. Я этого наверняка не знаю, чтобы судить о тебе, опираясь на мнение других. Помочь тебе хочу потому, что иначе до завтра можешь не дожить. Ты ведь не заглянешь в завтрашний день, чтобы увидеть, как оно будет. Если тебе и правда суждено умереть вскоре, пусть твои последние часы будут менее мучительны, чем могли бы. А если случится так, что жив будешь, то моя забота тем более к месту. Так что не противься, воин, тем более, что не каждый день за тобой высокородные девы ухаживают.
Мира улыбнулась мягко. Сказано громко, а на деле высокородная дева уже два года спину гнула, протирая полы в харчевне да убирая после людей, щедро оставляющих за собой работу для прислуги. Она так привыкла к труду тяжелому и так свыклась с приниженным положением, что таковым оно быть для нее перестало. Давно уж госпожа Ланика стала лучше понимать беды и тяготы жизни простого люда, чем в пору своего почти что беззаботного детства. И некогда нежная и не знавшая тяжелой работы кожа на маленьких ладонях огрубела, недавно еще и мозоли были, сейчас от них следы остались только.
- Аркит говорит, что так и будет, - девушка плечами пожала, - но я думаю, что он уже потерял надежду, а признаться не хочет. С будущими правителями так не обращаются ведь, правда? Так что, наверно, он от худшей участи бежит… - Мира оборвала себя, не договорив. – Впрочем, это уж не твоя забота. Что проку думать о других, когда своя жизнь висит на волоске. Не дергайся. Знаю, что больно.
Последнее она сказала, пытаясь стянуть с него рубашку. Прикосновения теплой влажной материи должны быть приятны, если забыть о боли. Тем более после купания в ледяной воде, от последствий которого Ратез едва успел отойти немного, но не настолько, чтобы не мечтать согреться.

No4ka

Ратез слушал девчонку, но не очень внимательно, ему нравилось, как она говорит, как произносит слова, эта высокородная дева, которая добровольно заперлась с кандальником в тесной каморке..Мира закончила говорить, а он глянул на тонкие запястья, на мгновение прикрыл глаза, словно что-то вспоминая и перехватил руку девчонки, сжав запястье мертвой хваткой и чуть потянул на себя.

Мира Ланика

Дыхание враз замерло, сердце на миг остановилось, чтобы затем четче и чаще застучать, отбивая барабанную дробь тревоги. Страшно Мире вдруг стало. Что, если кандалы не удержат этого человека? Он ведь неистов. Он самой смерти в глаза нагло смотрит, спрашивая будто: что, слабо меня взять? Никого не боится и сам себе хозяин. Мира уверена была, что и господину своему, Теасу Дагрешу, он служит из личной преданности да привязанности, а не из-под палки.
- Отпусти, - она дернула руку обратно в тщетной попытке вырвать ее из мертвой хватки едва живого человека. Голос ровно держала, показывая Ратезу, что не боится его и уверена в своей безопасности. – Если я закричу, тебя будут бить. А я этого не хочу.
Она могла бы и сама его ударить, чего там, вторая-то рука свободна оставалась. Но Мира и правда не хотела причинять Ратезу боли сверх меры. Тем более, ей же потом его и выхаживать.

No4ka

Северянин отпустил, только глаза насмешливо смотрят. Гордячка гордячкой, а напридумывала себе, как все, негорделивые, а чего напридумывала уже успела испугаться. Ратез откинулся на солому, потеряв к Мире всякий интерес.
- Неудачный у меня сегодня день. Аристократы не понимают моих мужицких шуток, а благородные девы возвышенных чуйств.

Мира Ланика

Отпустил, смотрит насмешливо так. От сердца отлегло. Почему-то уверена была девушка, что не страх снова быть битым побудил отпустить. Но что двигало этим человеком, она не могла понять. О возвышенных чувствах говорит вот. Да в его ли положении эти самые чувства испытывать?
- Неудачный, говоришь? – Мира усмехнулась, с новыми силами за дело взявшись. Безбоязненно, что удивительно. Только запястье потерла. Крепкая у него рука, даром что сам худющий. – Аркит за тебя заступился, от смерти в ледяной воде спас – раз. Я за тебя заступилась, выходить тебя вызвалась – два, - самое время было пальцы загибать, но данниарка, рубашку воина таки закатав, всерьез занялась тем, на что вызвалась, и этими пальцами мокрой тряпкой сейчас по боку Ратеза водила. - Может, неудач у тебя сегодня и больше было, но ведь и удачи стороной не обошли. Правда, самая большая неудача – в руки врагам попасться – всё перевешивает, - очень серьезно заметила Мира.
Все же, запали слова Ратеза ей в душу. Интересно стало, что он под чуйствами возвышенными имел в виду. Или снова шуткует. Потому с любопытством на него иногда поглядывала, что не мешало свое дело делать.

36
Риан

Как бы ни отощал Ратез, он был достаточно тяжел, чтобы стащить с него рубашку оказалось непростым делом для хрупкой женщины. К тому же мешали кандалы — ни рукава снять, ни горловину. Но и без того, даже в тусклом свете, проникающем в дверное оконце, можно было разглядеть немало.
Он был крупным мужчиной, широким в кости и жилистым, а сейчас еще и изрядно худым для такого телосложения. Его плечи и руки, до сих пор хранили следы тяжелой, навсегда изменившей фигуру, сопутствующей жизни любого солдата, работы, требующей невероятной выносливости и терпения. Старые боевые шрамы на нем были понятны почти каждой данниарке, и в глаза бросалось другое. Выжженное на верхней части груди ближе к ключице клеймо размером с четверть ладони, было очень старым, зато плохо заживающая, прижженная железом рана от стрелы на ребрах, слева — довольно-таки свежей, не более чем осенней. Мира сидела рядом с лежащим на боку; сверху ей видна была часть спины и следы оплаты солдатской верности – застарелые и свежие шрамы от плети, напоминание о дисциплинарных проступках, они скрывались под одеждой вместе с длинным темным рубцом, какой остается, если полоснуть человека мечом поперек спины

37
No4ka

От последних слов Миры Ратез вздрогнул. Она, похоже, сама не совсем понимала, о чем говорит. Большая неудача попасться врагам? Смертельная неудача, милая, смертельная. Он не сказал этого вслух. Он знал, что женщины могут разговаривать вечно, а северянин уже устал от слов. Пусть смотрит, как добры к друг другу люди, когда их разделяет пролитая кровь. Северянин уже бывал в руках врага и не испытывал никаких иллюзий по отношению к своей особе. Забавы с ледяной водой бывшего наместника еще были легкими шуточками по сравнению с изобретательностью некоторых сиятельных особ, которых если что-то и забавляло так это вид чужих мук.
- Лучше бы тебе и твоему Аркиту было не лезть не в свое дело, девонька, - тихо сказал Ратез, - и тогда этот день мог бы статься удачным.

Мира Ланика

С рубашкой пришлось бороться, как со змеей изворотливой, из рук выскользающей, чтобы в нору свою стремительно уползти и спрятаться там, затаиться, пока змеелову не надоест ждать и он не уйдет. Но из битвы этой Мира победительницей вышла, как следует рукава и саму рубашку к плечам и под горло закатав и как могла закрепив их, чтобы не сползали. Пришлось Ратеза просить не шевелиться, иначе все ее старания пошли бы прахом.
А под рубашкой открылись многочисленные следы былых, давних и недавних, битв, из которых воин вышел живым. Некоторые раны были почти несовместимы с жизнью, но он был живой.
- Везучий ты, Ратез из Найа, - невольно вслух вырвалось. – И живучий. Боги тебе благоволят, не спеши себя хоронить раньше времени.
Боевые шрамы, накопленные за всю жизнь – это просто и понятно. Их обилие говорило, что воин никогда не искал легких путей и его путь щедро орошен собственной кровью, но что-то Мире подсказывало, что крови врагов там было больше. Намного больше.
Вот клеймо – это уже не боевое ранение. Что-то оно означало, но что? Проводя тряпицей по груди Ратеза, склонившись над ним и щекоча ему бок волосами, Мира силилась разглядеть рисунок клейма в проклятой полутьме получше и, может быть, даже понять, что он означает. Печать рабства? Знак принадлежности? Обычно так клеймят людей подневольных, а Ратез не был похож на раба, совсем не был, это никак не укладывалось в тот характер, что он уже успел ей показать. И никак не вязалось со следами плетей, прямо-таки кричавшими, что этот человек не привык никому подчиняться, если только не по своей воле.
Молчал Ратез, примолкла и Мира, с каким-то азартом даже продолжая начатое и пряча неловкость, возникшую вдруг из-за подобной близости. Если бы не эти его шуточки, делала бы свою работу спокойно и не волновалась по пустякам. Но надо же, чуйства у него. Из-за этого она порой делала ему больней, чем могла бы, будто в отместку, но на самом деле нечаянно, так как движения девушки в такие минуты становились резкими, чтобы не было видно, как начинают дрожать руки.

Риан

Клеймо было совершенно незнакомо Мире, она никогда не видела людей с такими знаками, не встречала на гербах и бортах кораблей, так же как не встречала земляков воина. По сложной закорючке нельзя было понять, что имеется в виду, не напоминая видом о фигурках людей, животных или растений. К тому же оно немного потеряло четкость черных линий глубокого ожога, словно бы тело Ратеза сильно изменилось со времени, когда он получил эту примету.

Мира Ланика

Отметина выглядела так, будто поставили ее на теле воина давным-давно, еще когда он ребенком был, быть может. Спрашивать его о ней Мира не стала. Неудовлетворенное любопытство – это, конечно, плохо, но сейчас разговоры только утомят Ратеза, да и не ее это дело, по правде говоря, что там когда-то и зачем выжгли на теле мужчины.
Обработав кровоподтеки, имевшиеся под рубашкой, данниарка вернула ее на место и напоила Ратеза целебными травами, разведенными в свежей горячей воде, которую снова принесли по ее просьбе. Полноценного отвара здесь не приготовить, но все же Мира добилась нужного эффекта, и теперь нантийский пленник вроде бы не собирался помирать в ближайшем будущем, а с ее дальнейшей заботой ему и вовсе должно через время стать лучше.
Когда всё было сделано, девушка умылась, поделилась с Ратезом едой и устало, ни слова не говоря, если воин ее о чем-то не спрашивал, опустилась на солому в своем углу крохотной каморки.

No4ka

- Будешь мерзнуть всю ночь в своем углу одна, благородная госпожа?- осведомился Ратез, глядя на возню Миры в соломе. - Ну как знаешь, - хмыкнул он. - Надеюсь, к утру ты не слишком замерзнешь.

Риан

Что бы ни думал Ратез о жизни и смерти, но тело сделало выбор за него - он сам не заметил, как провалился в долгий сон без сновидений. Наблюдая за ним, Мира могла заметить, что главная беда северянина — не побои, не тесные кандалы, а холод (даже зарывшись с головой в солому, нельзя было забыть о нем насовсем) и многодневная усталость, как если бы он с самого лета шел маршем, закусывая на ходу чем придется и забываясь кратким сном, когда ноги отказывались держать. Во сне самый опасный человек в Данниаре продолжал открывать госпоже Ланике тайны — его правый бок оказался покрыт старыми ожогами, какие невозможно получить на пожаре, если только ты не упал боком в костер и так десять раз подряд, а правая рука плохо гнулась в локте, и, по-видимому, причиняла неудобство. Однажды, когда Мира заваривала душистые травы в миске с кипятком, Ратез стал метаться во сне, попытался сесть рывком, хватая воздух, загремел натянутой цепью — и девушка встретилась глазами с загнанным взглядом человека, который очнулся от кошмара и увидел его продолжение наяву.
Но все же отдых, горячая еда и заботливые руки делали свое дело - с каждым пробуждением помятый Ратез с соломой в волосах все меньше походил на покойника и все больше — на не старого еще, потрепанного жизнью мужа. Правда, для окончательного превращения его следовало бы запереть здесь до весны, не меньше.

Никто из двоих не мог точно сказать, сколько прошло времени, когда послышался ритмичный плеск, корабль замедлил ход и в конце концов перестал раскачиваться и скрипеть на все лады, должно быть, войдя в прибрежные воды. Вместо знакомых шагов одного надзирателя с посылками от камбуза (которые были бы очень щедрыми, если бы половина не исчезала из корзины самым таинственным образом, позволяя только гадать, чего и сколько было положено на пустое ныне место между разогретой лепешкой и ухой, изобретательно налитой в кувшин) в коридоре послышался топот многих ног.
- Выходь, госпожа, - не то предложил, не то все-таки приказал незнакомый старшина конвоя, погремев засовом и распахнув дверь. - Приехали.
Солдат под его началом протянул руку, чтобы вытащить Миру силой, но командир обронил пару слов по-нантийски, и ее оставили в покое. Дождавшись, пока девушка выйдет, конвойные без слов, тычками уложили Ратеза на живот и стянули его локти ремнем через спину, полностью обездвижив руки. Кто-то снаружи отвязал цепь и ее втянули обратно, намотав на кулак; поставили пленника на ноги.

Яркий день ослепил привычные к мраку глаза, заставив обоих сидельцев гадать, кто эти люди, что толпятся на палубе. Свежий соленый ветер ударил в лицо, забираясь ледяными пальцами под одежду; кто-то бережно взял Миру под локоть, потянул в сторону.
- Ну, здравствуй, спасительница, - это Аркит, голос тихий и добрый, но в нем отчетливо звучит неловкость, он не знает, как быть теперь с этой девушкой. К грани приличия они подошли вместе, но только Мира осмелилась ее перешагнуть. - Вот мы и в Халгатте.

Когда глаза немного привыкли к свету, Ратез смог разглядеть, что не только он стоит на палубе в плотном окружении нантийских солдат — их здесь столько, что три десятка данниарцев с бабами и детьми просто теряются в толпе вышедших посмотреть на родной берег. Только вот напряжение в воздухе не радостное, словно все чего-то ждут. Хорошие в Нанте солдаты — даже на палубу погулять без оружия не выходят...
- Отчего стоим? - с ноткой беспокойства спросил Аркит у ближайшего солдата, и зачем-то прижал к себе Миру, не спросив у той ни малейшего согласия. Сложенные паруса не хлопали над головой, корабль стоял на якоре, хотя до берега, на котором отсюда можно было разглядеть пологие горы, маяк, какие-то усадьбы и крошечные домики бедноты, было далековато.
- Ждем, господин, - ровно ответил солдат. - Сейчас на весла...
С носа послышался короткий резкий визг боевого рожка...

Удар под дых и одновременно подсечка под колени заставили Ратеза упасть на палубу и не дергаться, но он мог видеть, как в один миг вся палуба пришла в движение. Слева и справа от каждого из данниарских мужчин стояло по солдату. Четко, слаженно, как на счет «Раз!» левый хватал жертву, не позволяя почуять дурное и дернуться, правый заносил руку с зажатым в ней ножом и хватал жертву за волосы или лицо, на счет «Два!» нож одним отработанным ударом вспарывал горло, на счет «Три» в уши тех, кто остался жив, вполз невыносимый булькающих хрип трех десятков умирающих и звук падения тел.
Поднялся невообразимый визг и гвалт, но закончив с мужчинами, нантийцы занялись не менее привычной работой — хватать баб и детей. Аркит бросился на ближайшего врага, на того, кому задавал вопросы, с голыми руками, со звериным отчаяньем человека, готового на все, лишь бы не возвращаться в кошмар — и был тут же брошен на пол коротким ударом в висок.
Крепкие руки схватили Миру за плечи и талию, с силой прижали к чьему-то одоспешенному животу; поймав ее запястья, на них тут же накинули ременную петлю. Кто-то, она не видела, в суматохе торопливо и придирчиво ощупал ее тело.
Под непрестанный визг и вой, под звуки ударов солдаты согнали пленных в кучу у кормы, Миру и беспамятного Аркита отволокли под охрану конвою Ратез, и освободив место на палубе, принялись за уборку: мертвецов хватали за ноги, тащили, оставляя на досках полосы все еще алой крови, и вышвыривали за борт. На глазах тех, кто остался жить, одна из женщин вдруг метнулась из кучи жалких скорчившихся товарок, протиснулась мимо не ожидавших такой выходки солдат и сама прыгнула следом — только хлопнула на ветру залатанная юбка из некрашеной шерсти да мелькнули змеи черных кос. Солдаты разразились хохотом, а на шею Миры предусмотрительный конвой нацепил вторую петлю: мало ли, чего девка удумает...
- Госпожа Мира, - раздался над головами пленников голос арита нантийского боевого флота, благородного господина Сайданара, что стоял у бортика на носу, рядом с наместником, облокотившись на перила, благодушно наблюдал за резней. - Мы прибываем в порт Халгатты, столицы Свободной Нанты. Надеюсь, мелкие неудобства путешествия на военном корабле не испортили тебе радость морского путешествия? Этот разбойник был с тобой достаточно любезен, или прикажешь поучить его манерам?
————————————
Самоконтроль. Результат броска 1D100: 94.

Мира Ланика

Ничего не ответила благородная госпожа Ратезу, только взглядом странным посмотрела, заподозрила будто бы, что воина так часто били, что, наверно, и голове его тоже досталось, а потому нет ничего удивительного слышать от него такой вопрос. И еще сильней завозилась, пытаясь укрыться своим одеялом (вторым она по доброте душевной Ратеза укрыла) так, чтобы полностью укутаться и подольше сохранять под ним тепло.
Ратез вскоре заснул, но сон его таким беспокойным был, что одеяло никак не захотело оставаться на месте и сползло с измученного тела, являя взору девушки всё новые и новые следы суровой и непоседливой мужицкой жизни. Мира никак не могла себя согреть, даже в соломе устроившись и укутавшись как следует. Она не замерзала, но холод всё равно проникал, казалось, под одеяло, лизал кожу ледяным языком, отчего щеки и ладони девушки стали холодными, как ледышки. Северянин тоже страдал от него, и еще его мучили кошмары. От такой-то жизни не мудрено сниться плохим вещам.
В какой-то момент данниарка не выдержала. Ей страшно хотелось спать, но холод не давал сомкнуть глаз надолго. Только-только провалится в начальную стадию сна, как выныривает из него, чтобы поменять положение и погреться. Один раз после такого пробуждения Мира вдруг обнаружила, что во сне подползла и прижимается к Ратезу, в надежде лучше согреться. Так было и вправду теплее. Она какое-то время колебалась, остаться здесь в тепле или вернуться на свое место, но усталость взяла свое и девушка сама не заметила, как крепко уснула. Первое время часто просыпалась, прислушивалась к ровному дыханию воина и засыпала снова. Со временем Мира приучилась не бояться его и уже сознательно ложилась рядом, прижимаясь к теплому боку. Когда же чувствовала, что он шевелится, то вскакивала и отходила на свое место, чтобы не дать нового повода для «возвышенных чуйств».

Наконец ее добровольное заключение подошло к концу. Дверь распахнулась и Миру позвали выходить, на деле же едва не силой выволокли, только вмешательство незнакомого старшины конвоя помогло ей избежать неблаговидной сцены. Потому, схватив свои пожитки, она поспешно юркнула за дверь, не желая давать нантийцам лишнего повода позлиться. Начало прибытия ей не понравилось. Да уж. Будто раньше ей нравилась идея покинуть родину и уплыть в Нанту. Но братья настояли, чуть ли не силой вручив ее Аркиту. Сказали, что там ей будет лучше, что Аркит о ней позаботится, а вернется она уже полноправной высокородной госпожой, а не нищенкой без роду и без прав. Сами же, злыдни такие, в Данниаре остались, дело, мол, у них там, которое бросить не могут. Знамо, что за дело. Всё не могут смириться с новой властью в стране, сколько времени уж прошло, казалось бы. Живы ли вы еще, мои милые мятежники? Как я вас понимаю…
С Ратезом обращались по-прежнему препогано, но ему, кажется, было не привыкать. Сейчас уже Мира ничем ему помочь не могла. Щурясь от яркого солнца, которое ничуть не грело и будто бы в сговоре было с холодным морским ветром, девушка вышла на палубу. Тут же ее в сторону утянул Аркит. Голос его был так тих и ласков, что она едва сдержалась, чтобы не обнять его в каком-то необъяснимом порыве. Ей так хотелось чувствовать себя защищенной, знать, что есть кто-то, кто не даст ее в обиду. Но что может сделать Аркит? Он сам в том же положении, что и она, и все прочие земляки. Боги, что они все забыли в чужом краю…
- Да… - это всё, что Мира ответила, понуро опустив голову.
Глаза постепенно привыкали к свету, и скопление нантийских солдат на палубе насторожило девушку. Еще больше странно было, что они в отдалении от берега остановились. Не похоже, чтобы тут было мелко и доплывать требовалось на лодках, как пояснил Аркиту солдат. Хотя, Мира в мореходстве разбиралась ровно столько, сколько положено о нем знать высокородной жительнице морской страны, чей род к мореплаванию отношения не имеет. То есть, почти ничего. Здесь могли быть подводные скалы-рифы или еще что-то, что мешало проплыть кораблю.
Резкий звук боевого рожка, и…

…Кровь. Повсюду кровь. Кровь данниарцев. Такая же красная, как и кровь любого другого человека. Кровь застила глаза, перекрыла дыхание. Три десятка жутких смертей. Три десятка подлых убийств. Мира закричала и бросилась на того же солдата, что и Аркит, вдвоем они бы всяко с ним управились, пока тот не успел оружие выхватить, но была в тот же миг поймана и прижата к кому-то. Ее крик захлебнулся и превратился в булькающие звуки, она все еще пыталась кричать, чувствуя, как ее ощупывают. Она дергалась, вырывалась, билась, пару раз даже зубами клацнула в попытке достать чью-то руку и укусить, но что могла поделать хрупкая и отощавшая девушка против двух пар крепких мужских рук. А в ушах стоял непрерывный вой несчастных женщин и детей ее народа…
В глазах потемнело, но сквозь эту пелену она увидела, что Аркит жив. Его единственного, кажется, из данниарских мужчин не убили. Не прирезали, как свинью на убой. Хотела бы Мира знать, какую еще пользу нантийцы собирались извлечь из заложника высоких кровей, но сейчас она этим вопросом даже не задавалась. Частица радости за Аркита была так мала в сравнении с горем утрат… как хорошо, что братья остались дома…
Сердце болезненно сжималось. Истекало кровью. Она не в силах была смотреть, как ее сородичей вышвыривают за борт, подобно бешеным псам, как мусор какой-то… ноги подкосились, и Мира повисла на руках у своих конвоиров. Так что, петля на шее было уже лишнее, еще один способ ее унизить.
Голос Сайданара доходил до сознания как через плотную материю, прижатую к ушам. От голоса этого становилось противно. От него тошнило почти буквально. Ядовитый голос. Но он заставил Миру вспомнить, кто она. Самостоятельно встать на ноги. Стать ровнее, расправить плечи и чуть вздернуть подбородок, натягивая петлю на шее. Перед аритом стояла более не жалкая и униженная данниарская пигалица, а гордая и высокородная госпожа Ланика. Госпожа в обносках. Госпожа-нищенка. Но госпожа. А взгляд ее, устремленный на нантийского полководца, был полон неприкрытой ненависти и бесконечной горечи. Слезы просились наружу и приходилось держать себя изо всех сил, чтобы не расплакаться на глазах у врага. Врага… вот кто настоящий враг, вот кто по-настоящему опасен, а не побитый жизнью, но гордый и честный Ратез. Кстати, его тоже оставили в живых, что несказанно радовало. Правда, о его участи в Нанте лучше и не думать. Да уж. Лучше о своей подумай, Мира. Что теперь будет с тобой. И с другими данниарскими женщинами и детьми. Под видом гостей арит вез на родину рабов. Вот же змеиный выкормыш…
- Благодарю тебя, почтенный арит, - ее хриплый голос был холоден и ровен, но каждое произнесенное слово благодарности, похвалы или уважения несло противоположный смысл и звучало подобно хлесткой пощечине по вражьей морде. – Это было чудесное морское путешествие. Мы прекрасно провели время и благодарим тебя за оказанное радушие и гостеприимство. Как жаль, что некоторые мои сородичи уже не могут отблагодарить тебя. Им, видимо, не терпелось поскорее до Свободной Нанты добраться, что, не дожидаясь лодок, решили вплавь пуститься. Но я их понимаю…
Мира сузила глаза. Сердце сжалось в дурном предчувствии, но сейчас она была готова умереть за Данниар.
- Да, я понимаю их желание поскорее убраться с корабля. Здесь настолько плохо пахнет, что хочется поскорей вдохнуть свежего воздуха. Здесь воняет тобой, мразь.
Она побледнела, но взгляд не отвела, смело глядя прямо в глаза мрази. Казалось, стоит конвоиру ее отпустить, ослабить хватку – и девчонка бросится на великого полководца и выцарапает ему глаза.

45
Риан

Рука в перчатке зажала Мире рот, едва она успела договорить, другая жестко вцепилась в горло: кажется, одному из конвоя приходилось сдерживаться, чтоб не сжать пальцы и не раздавить хрупкую шею, но выучка брала свое. Гирин Сайданар ничуть не выглядел задетым, он ожидал услышать что-то подобное, зато господина наместника заметно перекосило от этого немыслимого хамства, и его лицо стало хищным в предвкушении чего-то особенного.
- Позволь мне заняться ею, и клянусь, вместо горной кошки мы привезем Венду смирную овечку, - предложил он, не отводя от девушки взгляда, в котором более явно, чем похоть, читалась жажда крови.
Гирин поморщился.
- У тебя было полгода на Аркита, и что же? Оставь. Госпожа Ланика, я не буду топить тебя в море или бить палкой. Я просто отдам тебя солдатам, если ты не покажешь, что достойна стать подарком владыке Венду. У тебя есть одна попытка.

No4ka

Ратез смотрел, смотрел во все глаза, чтобы не забыть, чтобы помнить каждый жест, каждое слово, взращивая в себе не гнев нет, гнев - это обида, негодование, злость, нет, северянин взращивал в себе ярость. С того удара сердца, как его швырнули мордой на солому, до того, как пролилась чужая кровь.
И ярость пришла, разгоняя кровь по венам, поглощая страх и заменяя его собою. Страх убить или быть убитым, страх покалечить или быть покалеченным, страх сомнений и переживаний. Глухо билось сердце в ритме, какой могли бы задавать боевые барабаны, разгоняя строй в атаку, шипела кровь в ушах, нужно было только слово, чтобы сорваться с обрыва и оно не замедлило прийти.
- Нет, это у тебя одна попытка, старая колода, у которой не хватило храбрости вовремя уйти, чтобы отдыхать в почете, - во всю мощь легких прорычал-проговорил Ратез. - Последняя попытка спасти свою Дамианом забытую Нанту!
Северянин рванулся, силясь встать на ноги, забыв разом про цепи и кожаный ремень вывернувший суставы.

Попытка Ратеза разорвать ремень. Результат броска 1D100: 72.
Реакция ближайших к Ратезу конвойных: 1 - полный ступор, 100 - полное владение ситуацией.

Результат броска 1D100: 11.
Результат броска 1D100: 33.
Результат броска 1D100: 53.

Риан

Слова арита вызвали небывалое оживление в рядах солдат: Мира привлекала даже не красотой и изяществом — высоким происхождением и той почтительностью, с которой обращался к ней полководец. Лакомый кусочек, как вино с господского стола, притягивал взгляды и мысли, в которых каждый уже чувствовал тонкую белую кожу под своими руками, и каждый безмолвно молил Богов о том, чтобы девка продолжала показывать норов.
О других женщинах, и даже о куда более опасных Ратезе и Арките попросту забыли — да что с ними, если один связан, а другой валяется без чувств. Даже слова, полные ярости, какое-то время оставались незамеченными, и только треск рвущегося ремня привел конвойных в чувство, но к тому времени Ратез уже стоял на ногах и его локти были ободраны, но свободны. Тот, кто держал в руке цепь, с изумлением взирал на силу, неизвестно откуда взявшуюся в заморенном теле — силу отчаянья и равнодушия к своей участи, и цепь кольцо за кольцом стала сползать с кулака; его напарник удивился не меньше — доброе имя Нанты служило хорошую службу ее бойцам, и мало кто мог пересилить страх, решившись на бунт. Только у старшины конвоя выучка возобладала над растерянностью, и он-то, не задумываясь, сделал первое, что пришло в голову: двинул взбесившемуся пленнику кулаком прямо в морду. Подвела качка: удар, который на твердой земле наверняка свалил бы Ратеза без памяти, получился смазанными и слишком слабым, но боль должна была заставить северянина забыть о сопротивлении. И теперь старшине настала пора удивиться по-настоящему, ведь ему уже доводилось видеть наметанным глазом, что этот человек чувствует боль так же, как все остальные.

Теперь на Ратеза были обращены все взгляды, но без приказа никто не спешил помогать конвойным, ведь больше всего это действо напоминало всеми любимую игру: поставить жертву на ноги и дать ей возможность посопротивляться, это почти так же весело, как позволить бабе отбиваться и звать на помощь. Большая часть солдат уже собралась вокруг данниарок, заодно убравшись с палубы, чтобы не мешать дежурным замывать кровь, и в носовой части их осталось всего с полтора десятка — четверо со стороны левого борта (двое их них удерживали Миру), старшина перед Ратезом, двое караульных у лестницы, ведущей на полубак, до которой нужно было еще пройти четыре шага направо, и еще четверо, которые могли бы подскочить в ближайшие мгновения, сорвись они с места прямо сейчас.
- Заткнуть ему пасть! - послышался сверху недовольный голос господина полководца, все еще уверенного в надежности конвоя. Он уже слышал от этого человека подобное дважды, поэтому удивился скорее тому, что Ратез выдумал новое оскорбление, чем тому, что он не молчит. - Что вы там возитесь?!
- Позволь мне... - начал было наместник, но Гирин только раздраженно махнул рукой. Что за проклятье, какое-нибудь ничтожество обязательно испортит хороший день!

Мира Ланика

Фигуры арита и наместника расплывались перед глазами. Выступившие на глазах слезы смазали их, превращая в нелепые размытые силуэты, и только звучание голосов напоминало, какой силуэт кому принадлежит. Сознание плыло и палуба уходила из-под ног. Мира осознавала, что своей дерзостью обрекает себя на нечто ужасное. Еще даже более ужасное, чем пребывание в плену. Но слова сами вырвались, эмоции бушевали в девушке и нашли выход, кипящей лавиной вылившись на арита. Честно говоря, случись возможность повернуть время вспять и прожить этот момент снова, всё бы повторилось. Иначе быть не могло.
Рука в перчатке зажала рот. Поздно зажала. Когда уже слова закончились и едва ли в адрес нантийского полководца полетели бы новые оскорбления. Она сказала всё, что наболело, и больше слов не было. Только взгляд продолжал говорить. Глаза блестели от влаги, были полны боли, отчаяния и ненависти, равно как и презрения к врагу. Наивный Аркит, кому ты решил довериться…
Слова наместника Мира пропустила мимо ушей. Он много чего говорил, но данниарка уже давно поняла, кто здесь главный и чьи слова имеют вес. Проигравший Сетрин был похож на бродячую побитую собаку, пущенную в дом и накормленную, и тут же посаженную на короткую цепь, чтобы не кусала хозяйскую руку, ее кормившую. И это было предусмотрительно. Бродячие псы знают, что такое свобода. Они способны покусать благодетеля, если тот вдруг окажется им не по нраву.
Зато Сайданара она слушала. Слушала и понимала, что это не пустые угрозы. Она бы и раньше не усомнилась в них, теперь же, после разыгравшейся на борту корабля кровавой трагедии, постановщиком которой был арит, эти угрозы прозвучали подобно приговору на казнь. Он собирался отдать ее солдатам и часть сознания, которая еще была в силах соображать, понимать происходящее, кричала, что это ее конец. После этого она едва ли выживет. И даже лучше будет, если умрет, так как жизнь после этого будет хуже смерти.
Но Гирин дал ей шанс убедить его поменять это решение. Тот шанс, за который надо цепляться руками и ногами, хвататься, как утопающий за спасительную соломинку. Вот только сделать эту попытку – не унизительнее ли, чем то, что ее ждет в ином случае? О Боги…
Ответить Мира ничего не успела, да и как ответишь с зажатым ртом и полупридушенным горлом. Нантийца и наместника же отвлекли от девушки. Она не могла повернуть голову, чтобы увидеть Ратеза, но услышала его голос. Несчастный бедолага, он совсем лишился рассудка при виде стольких смертей. Что еще могла подумать Мира, когда скованный цепями ослабший пленник угрожает ариту, да так уверенно, словно бы и правда намерен привести угрозу в исполнение. Последовавший затем звук удара был ожидаем.
Слезы слетели с ресниц и потекли по щекам…

Рука держащего ее солдата убралась с губ и Мира получила возможность ответить Сайданару. Она закашлялась, в горле першило от напряжения. Чуть повернув шею, насколько позволяла хватка, она поглядела на данниарок и их детей, оставленных в живых. Всех их ждала участь рабов Нанты. Рабы Свободной Нанты. Какая игра слов. Горько и смешно.
Что-то в этот миг поменялось в сознании девушки. Еще один прилив сил ощутила вдруг от пробившейся мысли. Все эти люди, ее земляки, простолюдины, они нуждались в покровителе и защитнике. Человеке, который возьмет за них ответственность и поведет за собой. Таким человеком для них все это время был Аркит, наследный принц Данниара. Но он сейчас лежит без сознания и не сможет им помочь. Да и раньше – что он для них сделал, кроме того, что позвал в это плавание? И чем это плавание обернулось в итоге…
Мира из рода Ланика, ты – единственная высокородная здесь, после Аркита. Если он не может справиться со своей задачей быть вождем для своих людей, ты должна взять это на себя. Тем более, что остались женщины и дети. И они, как никто, нуждаются в твоей помощи и поддержке. Стань для них настоящей госпожой, а не только по праву рода. Забудь о своем гневе, пусть он праведный, но никак сейчас не поможет этим людям. Держи свои эмоции в узде. Справься с ними. Месть можно отложить на потом, сейчас же она губительна. Не только для тебя, но и для всех этих людей. Ждущих от тебя слова заступничества. Ищущих в тебе защитницу. Когда-то они приютили тебя, дали кров и еду, укрыли от имперских палачей. Теперь настало время ответить им добром на добро. Смири свою гордыню, Мира. Твоя смерть этим людям не поможет. Равно как и тебе.
Она снова расправила плечи и подняла голову, сквозь слезы глядя на Сайданара. В этот раз госпожа Ланика выглядела куда более смиренной, нежели за минуту до того. Голос ее был тих и пуст, лишенный каких бы то ни было эмоций.
- Сайданар должен понять мои чувства и простить мне безумие, охватившее мой рассудок при виде смертей стольких земляков. Позволь искупить свою вину и нести оставшимся в живых твое слово. Я понесу ответственность за каждого из оставшихся данниарцев лично перед владыкой.
Мира немного играла словами. Проглотила слово «почтенный», которое обычно вставляла раньше перед обращением к ариту. И нигде в речи не упомянула о своем раскаянии в словах, сказанных в порыве гнева. А вину она испытывала не перед аритом, а перед данниарцами, пошедшими за ней и Аркитом. Ее и хотела искупить.

Риан

Когда Ратеза скрутили, навалились на него, намертво придавив к палубе, на полубаке послышались шаги, немного неловкие шаги человека, здоровью которого морские прогулки не идут на пользу; благородный господин Гирин Сайданар остановился в двух шагах от Ратеза и долго разглядывал его, не приближаясь, теперь уже не только с ненавистью и отвращением, но и с любопытством, как опасного и совершенно дикого зверя.
- Ты не сказал мне, что он берсерк, - бросил он холодно, обращаясь к маячившему за спиной наместнику.
- Арит, я не знал.
Ответа не последовало; старик перевел взгляд на Миру и сделал легкий раздраженный жест. Через мгновение петли на руках и шее девушки исчезли.
- Пусть будет так, госпожа Ланика. Ты взяла на себя ответственность за судьбы своих земляков, и они будут зависеть от тебя. Я покамест не буду продавать их. Оставайся такой же, как сейчас, добейся благосклонности Венда — и у них появится надежда.

*** 2. Халгатта, столица Свободной Нанты. ***
Из шумного многолюдного порта Халгатты — каменного города, расползшегося по невысоким окрестным холмам, укрытого пушистым снежным одеялом, троих ценных пленников везли на тряской телеге, заблаговременно прикрыв их лица плащами и запретив любые разговоры. Долгий путь под медленно кружащимся снегом превратил их в три небольших сугроба, а капюшоны не позволяли разглядеть ничего, кроме самой телеги с соломой и проплывающей под ней глинистой дороги. Потом телега остановилась, и госпоже Ланике подали руку, помогая спуститься, а Ратеза с Аркитом просто стащили на камни мостовой, причем наследник престола шатался и все норовил упасть прямо здесь и сейчас.
Чужая удивленная речь, чужие звуки и запахи, подолы одежды незнакомого кроя, далекая музыка, постоянные тычки конвоя — быстрее, быстрее! И никого не волнует, как идти быстрее, если у тебя скованы ноги — господин Сайданар спешит!
Стремительный путь по темным коридорам каменного замка привел их на шумный пир — в просторном зале, полном смеха, разговоров и звон посуды звучала дудка и задорно пела виолина, а между столами, за которыми сидели чужеземные гости, танцевали девушки, увешанные браслетами с бубенцами, но все смолкло с появлением арита Сайданара и его спутников. Ни говоря ни слова он приблизился к возвышению для знати и опустился на колено перед хозяином.
Венд, владыка Свободной Нанты, оказался еще не старым мужем крепкого сложения, рыжеватым и краснолицым, и на этом лице читалась взыскательность, но не удивление; его движения были скупы, но уверенны, он носил алую парчу с песцовым воротом и золото так же просто, как иные — некрашеную шерсть.
- С возвращением, Гирин, - произнес он в тишине, и тишина тут же взорвалась приветственными выкриками: его победы ждали не только в Нанте и союзных странах. - Ты вернулся с победой, как и всегда?
- Война еще не кончена, владыка. Данниар разорен и разграблен, верфь сожжена вместе со всеми кораблями, которые могли бы достаться империи. В стране будет голод, и я заманил в ловушку Таррегского Пса с его лучшими войсками. Когда ляжет снег, несколько обвалов и лавин сделают восточные перевалы непроходимыми, а наши люди позаботятся о том, чтобы это случилось.
Кроме того, со мной здесь законный наследник данниарского престола, Аркит Тан-заэр, - названного вывели вперед и наконец-то позволили упасть на колени двух шагах от ступеньки к трону нантийского властителя. - Увы, как пленник, ведь он предал мое доверие и пытался устроить мятеж на корабле. Ратез из Найа, личнопреданный дома Дагреш, - его поставили рядом, - тайный человек Дарея, отмечен доверием императора. Все победы империи в этой войне — его заслуга. И госпожа Мира Ланика, предводительница данниарского народа. Только ее заступничеством эти двое до сих пор живы.
Любой, взглянувший сейчас в серо-зеленые глаза владыки Венда, увидел бы, что Гирину не удалось обмануть его и только присутствие посторонних удерживает в узде гнев, который мог бы стоить ариту жизни здесь и сейчас.
- Весной ты получишь достаточно войск, чтобы захватить опустошенный край, - проговорил он ровным голосом. - Иди, будь гостем на пиру и ты, Жемчужная Владычица, - Мире в обносках с пятнами крови достался внимательный взгляд, Венд оценил ее осанку и гордый взгляд, он никогда не видел прежде женщин во главе народа. Подождав, пока они займут места за столом для знати, по левую руку от него и представив Мире нескольких послов от соседних стран, он полюбопытствовал. - Как тебе удалось захватить вражеского полководца? С твоих слов, за его спиной стоит бог войны.
- Это заслуга солдат, Владыка, - господин Сайданар был сама скромность. - Я давно объявил охоту за этим преступником. В бою за перевал Лидисны он стоял в первом ряду пехоты, верно, поднимал боевой дух своего отребья. Его оглушили, вытащили из бойни и тайно переправили в Герую. Верно, его господин до сих пор ищет такого ценного пса в данниарских горах.
- Откуда известно, что он служит также и Дарею?
- Мы поймали связного после встречи. Из него удалось вытянуть, что Дарей участвует в этой войне вопреки соглашению, но более ничего — оказался слаб сердцем.
- Любопытно. Твой пленник понимает торговый язык?
- Да, Владыка. Он был наемником в прошлом.
- Ратез из Найя, - впервые обращенный к врагу, голос звучит холодно и жестко. - Здесь собрался цвет посольства и купечества всего северного моря, и все хотят знать, как Дарей из Вольной долины замешан в войне Таррегской империи. Ты расскажешь об этом по своей воле или нет.

No4ka
Тьма над сознанием рассеялась и накатила слабостью. Было холодно и все болело. Особенно скула и руки, которые кто-то через силу впихнул в железные браслеты, ног он почти не чувствовал, наверное, сидел очень долго в неудобной позе. Нет-нет, душил кашель, сухой, дерущий горло. Кто-то набросил на голову что-то типа тряпки ничего не было видно по сторонам, кроме пути прямо перед собой. Он сидел в телеге, которая "прихрамывала", видимо, мастер-ломастер неправильно подогнал оглобли, либо колеса были слишком малы, оттого трясло, телега проваливалась, причиняя боль. Северянин пошевелился и кто-то вскрикнул на незнакомом языке, чем-то пребольно огрел по хребтине. Вокруг резко запахло беспокойством, замешанным на страхе и чем-то еще, более сильном. Пришлось сгорбиться, чтобы не пропустить еще один возможный удар.
Кто я?
Вопрос пришел внезапно, осенил и повис в воздухе. Зачем я здесь и почему? Память открещивалась. Не помню, ничего не помню, ничегошеньки. Что я натворил, что Боги со мной ВОТ ТАК? За что?
Телега остановилась, остановив поток бесконечных и отчаянных мыслей и неуверенные и озлобленные люди потащили его за собой. В дом, откуда пахло едой, в дом, который был похож на чужую нору большого и сильного хищника. Эй, что мы там забыли? Я не хочу туда. Там опасно, глупые вы. Не пойду... Он встал, всего на удар сердца, потом вспомнил, что эти трусливые людишки умеют драться, пусть подло, пусть вдесятером на одного и понял, что не хочет быть битым из-за упрямства. Надо выжидать, пока.
Люди втащили его в большой зал. Зал был разделен и светом и двумя ступеньками на две части. В первой было почти темно и она была явно ниже, вторая была освещена ярко и находилась выше, как бы довлела над входящими. Люди подвели северянина к ступеням и зашли ему за спину, он весь напрягся, ожидая подвоха и как-то разом почувствовал на себе взгляды доброго десятка глаз, самый безобидный из которых был безучастно-любопытный, были и те, кто смотрел с явной ненавистью, такой, что заставляла кулаки сжиматься, а шею втягиваться в плечи в ожидании поединка.
А потом, потом начался странный ритуал. Два человека говорили. Громко, но непонятно, потом говоривший остался только один и он взывал к нему с правом вожака, явно что-то требуя и ожидая на языке, которого северянин не знал или быть может не помнил. Он посмотрел на говорившего и ничего не сказал.

54
Риан

Ответа не было. Мысленно сосчитав до пяти и определив этим, что дерзость и непочтительность можно считать проявленными, Венд приготовился уже отдать приказ, как вдруг понял, что за такая знакомая странность во взгляде пленника, все поведение коего говорило о достаточной покорности и о том, что ему ясны правила игры: он просто не понял обращенных слов. Желая убедиться в этом, Венд повторил на таррегском и данниарском простейший приказ "Назови свое имя" и прочел светло-карих глазах все то же непонимание.
- Поднимите второго, - велел он мрачно, уже не сомневаясь в том, что обманут. Аркита, неподвижным мешком лежащего на одной линии с Ратезом, силой поставили на ноги и привели в чувство пощечиной. Тот даже не попытался защититься, озирался со страхом и казалось, готов был кричать и биться в руках конвойных.
- Подойди сюда, Гирин, и госпожа тоже, - холодно, еще сдерживая гнев, приказал он, затем жестом велел Мире встать рядом с пленными. - Полководец не знает ни одного языка. Наследник престола сейчас обделается от страха. Дева... Покажи мне свои руки. Да, не иначе как родилась и выросла на кухне. Что мне ответят, когда я предложу империи торг за эти жизни?
Все еще не веря, старик оглядел всех троих, каждого он готов был задушить голыми руками, но этт не спасет от гнева оскорбленного владыки.
- Мой господин, - проговорил он медленно и снова опустился на колено. - Мой господин, клянусь, что говорю правду. Наш враг хитер, он притворяется немым, чтобы посеять раздор.
Еще один долгий, пытливый взгляд в глаза. Серо-зеленые глаза ловят каждую тень мысли в карих глазах Ратеза.
- Этот человек не умнее моего пса. Он смотрит так же, когда я говорю о военных планах на следующий год.
- Ты не веришь мне, господин. Я не могу доказать, чтш говорю правду.
- Придется доставить сюда по-настоящему знатную особу имперти, - перебил Венд, ни на грош не веря старику, - пусть подтвердит твои слова, и ты вернешь себе доброе имя и получишь виру за бесчестье. Теперь ступай, Гирин Сайданар. Этих - под охрану.
Ошеломленный таким пари, белый, как полотно, от злости, господин Сайданар встал и вышел прочь. Пленных вывели следом, далеко по узким пыльным коридорам в черной части немаленького дома, а может быть, дворца или крепости, вниз по лестнице. В каменном мешке, подозрительно похожем на пыточную, закрытую из ненадобности, с мужчин сняли оковы и заперли за троицей дверь каменного мешка поменьше, с уже знакомой соломой и одеялами. Впрочем, их жизни все-таки были зачем-то нужны Венду, по крайней мере, каждая стоила принесенной вскоре большой миски с еще горячей перловкой и следом от куска мяса.

No4ka

Настойчивое заглядывание в глаза злило. Злило так, что дрожали руки, но он хитрил, стоял спокойно, смотрел открыто, прятал раздражение, хотя хотелось уронить на землю, придушить или забить ногами.
Ну, смотри-смотри. Я хороший. Я добрый. Я спокойный. Не понимаю твоего собачьего языка и чего ты от меня хочешь, зато знаю, чего хочу я. Выжить и освободиться от железных браслетов, сковывающих движения.
Вожак был зол. Не на северянина, нет, на другого, седого и старого, пахнущего страхом и с выражением злости на лице. Бессильной злости.
Кто-то дернул за цепь и пришлось идти, куда-то вглубь норы все дальше и дальше от свободы и солнца, затолкнули в каменный мешок и ушли, забрав с собой свои железки, захлопнув за собой ловушку. Северянин дернул пару раз дверь, понял, что заперто надежно и уселся в угол подальше от двух соседей. Они ему были безразличны до тех пор, пока не принесли еду.
А он был голоден, очень голоден, ровно на столько, чтобы съесть все самому без спинногрызов в другой части камеры. Впрочем, не хотят остаться голодными, так пусть отберут. Вот будет потеха!

Мира Ланика

Миру отпустили, и в этот момент случилось ее перевоплощение из данниарской беженки, такой же, как и все, одно название «высокородная», в госпожу Ланику, держащую ответ за всех оставшихся в живых данниарцев. Она чуть дрогнула, когда избавили от пут, и выровнялась, незаметно потирая запястья. Взор ее теперь был обращен на Ратеза, которого Сайданар назвал берсерком. Что это значит, девушка не знала. Но воин, ей показалось, неуловимо изменился.
А дальше их ждал путь в Халгатту и из него долгая дорога к нантийскому владыке. Весь путь без остановки сыпал снег. Ничего необычного и непривычного в этом не было, а Мира даже успокоение какое-то нашла в окружающей белизне. Если бы еще по сторонам можно было смотреть. Белый снег падал сверху и будто очищал грязь, которой насквозь было пропитано это место. Проклятая Нанта. Покашливание пленников, негромкие голоса солдат, скрип тележного колеса, однообразие дороги – все это убаюкивало и данниарка в какой-то момент стала клевать носом.
Затем они приехали и отправились под конвоем к владыке Венду. Любопытство одолевало Миру, но весь путь она шла, покорно опустив голову под капюшоном, и только звуки окружающие ловила, незнакомые слова чужой речи. И вот их ввели в празднично убранную залу, где гремело пиршество, повод для которого остался неизвестен. А может, здесь принято устраивать пиры каждый день. Кто знает обычаи нантийского властителя. Слушая звуки торговой речи, госпожа Ланика ждала участи своей и двоих спутников, не побоявшись наконец голову поднять и смело смотреть на Венда.
Проклятый Сайданар нагло лгал в очи владыке, изворачивался как лис, приукрашивая свой конфуз всяческими обещаниями на весну, но Венд, Мира видела, не всему поверил. Поверил ли он в устроение мятежа на корабле? Она могла многое поведать владыке о якобы преданном ему арите Сайданаре, но слова ей не давали. Услышав свое имя, девушка ступила вперед, не опуская горделивого взгляда. Правда, в нем не было ненависти, как когда она смотрела на Гирина. Нантийского повелителя ей пока не было причин ненавидеть, тем более что его обманывал свой же полководец. Каждому человеку – по заслугам.
Жемчужная Владычица, надо же. Этот титул вызвал слабую улыбку на губах Миры. Горько быть владычицей покоренного народа. Она сама выбрала эту судьбу и об этом не жалела теперь. Кто еще, как не она. На Аркита она бросила лишь один быстрый взгляд. Не хотелось смотреть, как человек, который должен был стоять во главе своего народа, быть защитником Данниара и данниарцев… как же он жалко сейчас выглядел.
Ее усадили за стол и, видимо, насмешки ради представили послам других стран. Так это или нет, госпожа Ланика не позволила никому из них усомниться в своей высокородности, что касалось ее взгляда, непокорного и дикого немного, так не вязавшегося с послушным и скромным поведением. Мира отвечала на приветствия, если они были, легкими кивками и ни слова не говорила, а ее и не спрашивали.
Но недолго это длилось. Вскоре Венд заговорил с Ратезом, и тот повел себя совершенно неожиданно. Еще раньше девушка заметила, что с ним что-то не в порядке, но теперь была в этом уверена. Она с беспокойством смотрела на молчащего воина, и сейчас он явно не упрямство и характер показывал. Похоже, он и вправду не понимал, что ему говорили. Как же так? Брови поднялись вверх. Ее позвали встать рядом с Аркитом и Ратезом и руки показать. Зачем, она поняла сразу.
- Владыка, не чистота и мягкость рук делают человека высокородным, - возразила она почтительным тоном, протянув руки вперед и смело показывая огрубевшую кожу со старыми следами от мозолей. – Когда Таррег захватил мою страну, отличить господина от простолюдина стало трудно.
Больше она ничего не говорила, позволив Венду самому осмыслить сказанное. Он ей показался человеком неглупым, хотя и недалеким, раз позволяет привселюдно лгать себе своему полководцу. Что же до молчания Ратеза, тут Мира не находила никакого объяснения случившемуся, кроме самого простого: воина так по голове приложили, что всю память отшибло. Она слышала, что так бывает. Но никогда еще не видела человека, потерявшего память.
Их сделали пленниками, при этом заключив странное соглашение, условия которого данниарка с трудом понимала. Только и ясно, что надо ждать прибытия имперцев, которые подтвердят личности узников. Аркита хотя бы, а уже его слову тогда поверят.

Когда их оставили одних, Мира устало опустилась на солому и перевела дыхание. И только затем, обняв Аркита, она дала волю слезам, накопившимся за все это время. Они ее душили, давили комом в горле. Она оплакала каждого погибшего. Гема с братом… три десятка остальных данниарских мужчин, отправившихся на корм рыбам… несчастную женщину, которая предпочла разделить участь мужа… Плечи дрожали от рыданий, она всхлипывала и едва сдерживалась, чтобы не кричать в голос, не бить кулаками в плечи Аркиту, не придушить его в порыве гнева за его пустые надежды, приведшие их всех к гибели. Сначала сдерживалась. Потом не смогла. Она кричала на наследника, винила его во всем, проклинала его и весь его род, пыталась отхлестать по щекам, била кулачками…
Не до принесенной еды было…
А потом она притихла на груди у Аркита…

Риан

Как бы ни убивалась Мира, ее горе осталось непонятым: даже Аркит, на которого она возложила вину за все беды Данниара, сносил ее крики с видом человека, у которого над ухом пилят кость или царапают стекло. Он хотел одного — чтобы его оставили в покое, в темноте и тишине, потому что любой резкий звук, любой огонек в полумраке отдавался в разбитой голове ударом кузнечного молота.
И это можно было терпеть, к тому же злые слова долетали до его разума как через пару локтей воды, теряя по дороге всякий смысл, но когда обезумевшая девка вконец взбесилась и принялась размахивать кулачками, в душе наследника престола оборвалось и умерло понимание того, что он должен заботиться и защищать — слишком страшно было его сердцу, слишком плохо телу, чтобы отдать себя на растерзание взбесившейся вопящей вороне, которая норовила выклевать глаза и разорвать когтями плоть. С трудом разделяя бред и явь, он примерился и просто оттолкнул Миру за плечи, вроде бы не так сильно, но она, легкая, от удара опрокинулась назад и вбок, повалилась в солому, растянувшись между углами, в которых держались друг от друга подальше двое мужчин, всего в паре локтей от драгоценной добычи Ратеза.
- Прекрати, - четко и внятно потребовал он от госпожи Ланики на родном языке. - Остынь. Стража сбежится.
—————————
Бросок: попытка Аркита оттолкнуть Миру. Результат броска 1D100: 70.

Мира Ланика

Аркит ее просто оттолкнул. Точно так же, как оттолкнул десятки поверивших ему людей. И как предал доверие тысяч других данниарцев, оставшихся на родине на растерзание Таррегу, наверняка растревоженному сейчас, как гнездо диких пчел. Мира сейчас во всем винила наследника и, может быть, даже преувеличивала степень его вины.
Она с ненавистью смотрела на Аркита сквозь слезы, размазывая их по щекам и тяжело дыша. Хотела вскочить и снова броситься на предателя, но сил сделать это с первой попытки не хватило, Мира только дернулась неловко, пытаясь встать, и упала обратно. После чего наконец затихла. Дыхание медленно восстанавливалось, а слезы прекратились. Девушка упала на солому ниц и зарылась лицом.
Надо остыть, Мира. Остыть. Аркит прав, если придет стража… ты же ведешь себя как простолюдинка. Как может владыка Венд поверить в твое высокое происхождение, если ты его никак не показываешь. Смирись и прими, что есть. Не позволяй другим видеть твои слезы. Оставь их себе. Только себе…
Успокоившись относительно, данниарка села и огляделась. Ратез доедал принесенную еду, причем даже не потрудился разделить ее на трех. Да что с ним такое? Смотрит как зверь. Без агрессии, но предупреждающе. Не подходи – убью.
- Ратез, что они с тобой сделали, - прошептала Мира.
Не решившись взять одну из мисок, девушка повернулась к Аркиту. Боги, как много лишнего она наговорила, стыдно-то как. Она опустила голову и тихо сказала «Прости». В этот раз не как с Сайданаром. Искренне.

59
Риан

- Прощу, если не будешь плакать, - неласково, без тени раскаяния пробормотал Аркит, пытаясь устроить голову так, чтобы она болела хоть немного меньше. - Если о нас вспомнят, мы еще позавидуем тем, кто умер. Отдыхай, пока можешь. - тут он покосился на Ратеза и его стопку трагически опустевших мисок. Безумие северянина не удивляло Аркита, в тюремной пещере под собственным дворцом он видел немало бедолаг, повредившихся умом от боли и страха. К человеку, успевшему побывать и врагом, и товарищем по несчастью, а теперь превратившегося в двуногого пса, наследник престола не чувствовал ни сострадания, ни опаски: по крайней мере этот северянин не мается ожиданием расправы, ну а если ему взбредет в голову поубивать их с Мирой — это лучше, чем кормить крыс или быть четвертованным на потеху толпе. С этими отчего-то обнадеживающими мыслями он отвернулся к стене и наконец-то позволил себе провалиться в темноту.

Мира Ланика

Каменный мешок. Снова. И снова пол, устланный соломой, и одеяла. Всё повторяется. Мира вздохнула, подползла к Аркиту и села рядом у стены, недоверчиво поглядывая на Ратеза. Лишившийся памяти, он был безвредным и опасным одновременно. Кто знает, что взбредет в буйную голову. А жить пока что хотелось больше, чем умереть.
Напрасно она так с Аркитом. Не стоило его винить во всем. Он ведь хотел как лучше. Да, он ошибся со своими нантийскими надеждами, но кто же знал, что Сайданар окажется негодяем. Хотя и у арита было свое оправдание: данниарцы – враги его народа, а к врагам нужно относиться без пощады. Одного пощадишь – он потом десятки и сотни твоих сородичей может погубить. Это Мира понимала. И все же… все же они были беженцами, а не воинами.
Что теперь искать виноватых. Случившегося не изменить. А жить дальше надо. Прибытия таррегцев, которые подтвердят личность наследника, можно ждать неделями. И не факт, что имперцы признают в трясущемся человеке с потухшим взором наследного принца Данниара, а в изможденном человеке, потерявшем память – личнопреданного воина Теаса Дагреша. Надо брать положение в свои руки. Не сдаваться. Доказать Венду, что Сайданар хотя бы в этом ему не лжет и они те, кем он их назвал. Но что говорить? И как пояснить поведение Ратеза? Вообще, лучше всего рассказать властителю Нанты всю правду, как она есть, без утайки и прямо, не оставляя недосказанностей и намеков. И конечно, при этом вести себя подобающе.
Мира не знала, сколько времени так просидела. Пока наконец не улеглась возле Аркита и уснула, забывшись в тревожном сне.

No4ka

Самка кричала так, будто потеряла детеныша. Пыталась бить своего самца, который не обращал на нее внимания. И правильно. Покричит и перестанет. Хотя лучше бы он ее побил - угомонилась бы быстрее...
А ну их...
Сыт. Доволен. Самку, кстати, можно и отбить при случае. Не сейчас, нет. Сейчас слишком хорошо, чтоб драться.
Если подумать, то здесь даже совсем неплохо. Главное, что кормят, а делать ничего не нужно. Только дверь закрыта. С той стороны. Это плохо. Попробовать сбежать? Ха! Мысль! Только зачем. Будет цель, можно будет и сбежать. Надо думать только то том, что здесь и сейчас.
Он кинул последний взгляд на всхлипывавшую женщину и устроился на соломе поудобней. Еда сделала его спокойным и довольным и все плохое, что было за сегодняшний день отошло назад.

Мира Ланика

Сон был недолгим и чутким. Ей все казалось, что сейчас или Ратез набросится на них с Аркитом, решив закусить ими вместо десерта, или стража придет с указанием от Венда казнить «самозванцев». Не выдержав этого сумасшествия, девушка в какой-то момент поднялась, держась за стену, и похлопала себя по щекам, пытаясь прийти в чувства и прогнать навязчивое дремотное состояние. Ратез вел себя мирно, это уже хотя бы хорошо. Заговорить с ним? А что это даст, если он ни слова не понимает и ничего не помнит? Все же оставаться совсем безучастной Мира не могла. Она должна хотя бы попытаться. Тем более, за него она тоже в ответе.
- Ратез, - позвала его данниарка, - Ратез из Найа, ты ведь меня слышишь? Понимаешь, что я говорю?
Нет, вряд ли. Мира рискнула оторваться от стены и приблизиться к северянину на расстояние, с которого еще можно успеть отпрянуть, если он вдруг увидит в ней угрозу или добычу. Да, больше всего Ратез сейчас на зверя походил. Сытого и потому не такого опасного, каким был бы голодным. Хотя голод разным бывает.
- Ты меня не помнишь, Ратез? – в глаза ему заглядывать Мира пыталась. Глаза многое скажут. – Я – Мира из рода Ланика. Мира, которая тебя на корабле выхаживала.

No4ka

Казалось, все спокойно. Эти двое угомонились и можно было остаться наедине с мыслями, поискать себя, поискать имя. Не бывает же так, чтобы ты даже себя не помнил. Нельзя же говорить с безымянным я? Говорить...Я не говорю, я думаю. Говорили эти двое, шумели, особенно, самка. И понимали друг друг друга, а я их нет. Почему?
Он резко сел, когда услышал первые звуки недалеко от себя. Самка подобралась к нему незаметно и по всему было видно, что она его опасается. Настороженная такая, туловище чуть вперед, на лице любопытство, а сама готова бежать чуть что. Тьфу ты, угрозы нет. Но звуки продолжались и ему пришлось глянуть на самку, потому что она звала...Звала? Звала! Голосом! И не только.
Видели людей, которые кого-то ищут или ждут? Вокруг них создается какое-то беспокойство, что даже незнакомые люди невольно оглядываются им вслед, задерживают взгляды, словно пытаясь понять: не его ли ищут, ждут. Самка ждала, надеялась и искала,а еще звала.
Он настороженно-вопросительно глянул на самку. Чего надо-то?

Мира Ланика

Нет, не было в его взгляде ни тени понимания и узнавания. В нем явственно читался вопрос: что ты хочешь, женщина? Она потревожила его сытое спокойствие. Кажется, тронь – прогонит. Нужно его заинтересовать как-то, заострить его внимание на необходимости вспомнить. Наверное, вернувшиеся воспоминания сделают ему больно. Наверное. Просто так память не уходит, Мира понимала. Это защитная реакция разума, когда становится настолько больно, что легче забыть причины боли, стереть все связанные с ней воспоминания, чем и дальше терпеть. Когда встает выбор: забыть или умереть. И если Ратез выбрал первое, то это лучшее доказательство его жажды жизни. Данниарка от таких рассуждений даже засомневалась, стоит ли заставлять его вспомнить. Причинять намеренно боль она не хотела.
Только… сейчас от этого во многом зависит их судьба. Если нантийский владыка посчитает пленников бесполезными, их, всех их, включая оставшихся в живых данниарцев, или в рабство отдадут, или убьют. Неизвестно, что лучше. А если память вернется к Ратезу… Мира вздрогнула. Ведь тогда его могут пытать. Если он сам не захочет говорить. Но когда приходится делать выбор между жизнью одного чужого человека и жизнями десятков земляков, то выбор очевиден. Сложный, кровавый выбор. Готова ли ты выбирать, Мира?
Глубокий вздох.
- Ратез из Найа, личнопреданный воин господина Теаса Дагреша, - твердо сказала она, все так же глядя в глаза северянину. – Это ты, Ратез. Вспомни. Неужели для тебя эти имена – пустой звук?
Он слушал. Но понимал ли?

Нет. Не понимал. Всё намного хуже, чем Мира думала. Даже знакомые и важные имена, свое и господина, теперь были для Ратеза ничем. Просто незнакомыми словами чужого языка. Если он вообще помнил хоть какой-то язык.
Видя, что воин не проявляет агрессии и даже пытается вроде бы понять, что ей от него нужно, данниарка осмелела и подобралась ближе, на расстояние вытянутой руки, села перед ним на колени. Раз ничего не помнит, придется начинать с начала. И по-другому теперь уже, учитывая, что он слов не знает.
Как же это делается?
- Я – Мира, - она коснулась ладонью своей груди, - Мира. Ми-ра. – Затем точно так же она положила ладонь на грудь Ратезу и чуть надавила. – Ратез. Ра-тез.
Девушка снова искала в его взгляде понимание.

No4ka

Ну и шуму от этой самки аж голова кругом. Поучить ее что ли? Он занес было руку для удара, но внезапно вспомнил, что такое поведение разозлить кого-то достаточно могучего, если не сказать могущественного, и тогда ему будет несдобровать...
Нельзя и все тут. Запрет. Боль ожгла отчетливо одновременно разум и кожу. Нельзя.
Придется подчиниться. Почему? Ну как почему да почему, ты же сам того хотел когда-то, страстно хотел, всем сердцем. Хотел имени, которое ты теперь потерял.
На какой-то десяток ударов сердца внутренний голос умолк и повисла тишина, которую прервало терпеливое:
- Мира. Мира. Ми-ра, - и касание к груди. - Ратез. Ра-тез.
Он несогласно покачал головой, въедливая девчонка подобралась слишком близко и в ней не давала повода себя прогнать, нет-нет, Ратез это не я, ты путаешь себя и меня. На имянаречении меня звали другим именем. Это было почти в прошлой жизни. Запредельно давно.

Мира Ланика

Проблески понимания проскользнули в глазах беспамятного воина, он пытался осмыслить то, что делала Мира, и на какой-то миг из-под личины зверя проявился человек. Взгляд изменился неуловимо, в нем отчетливо читалось желание понять. И вместе с тем он явно хотел, чтобы его оставили в покое. Напряжение чувствовалось, застыло в воздухе незримым препятствием между двумя людьми в каменной клетке. Вот он головой отрицательно качает. Что-то понял для себя. Понял и не соглашается.
- Что-то не так? – глупая, он же тебя не понимает. – Ратез? – на этот раз вопросительно, словно бы спрашивала, понял ли он, что это имя его, признал ли.
Если он хотя бы признает свое имя и будет откликаться на него, шансы убедить Венда в том, что перед ним тот, кого назвал Сайданар, возрастут. Сейчас любая возможность важна.

No4ka

-...как моего воина тебя буду звать Ратез, - строгий голос разорвался в голове и северянин понял, что падает, падает в какой-то водоворот, водоворот памяти, которого он не хотел знать.
Это больно, когда вот так и сразу, пережить с самого начала все, что пережито, потерять все, что потеряно. Мысли скачут, как проклятые, цепляясь за лица тех, кого уже нет, с кем простился и отпустил.
- За что? - по-гаэтски произносит Ратез, обращаясь к женщине, которая сидит напротив. Вопрошает, понимая, что не получит ответа. - Зачем?
Ему все равно, что она не понимает. Не поймет слов, поймет упрек. Не в силах сдержаться, северянин вскакивает на ноги, смотрит куда-то вдаль, словно видит сквозь стены, всего несколько ударов сердца и все проходит, кроме боли и горечи.
- Зачем звала? - уже отчетливо на торговом языке произносит Ратез из Найа.

68
Риан

Мира Ланика
И вдруг он ожил, заговорил на языке непонятном. Что-то спрашивал вроде бы, но по взгляду было видно, что в ответе не нуждался. Винил ее в чем-то. В чем же? А ты не понимаешь, Мира? Ты заставляешь его вспомнить себя. Вернуть воспоминания, которые лучше бы не возвращались. Потому что они причиняют ему боль, которую ты теперь отчетливо видишь на его лице, слышишь в словах незнакомой речи.
Данниарка вскочила и отступила на два шага. Испугалась сначала, что одними упреками не ограничится. Ударить ее захочет за то, что посмела нарушить его покой. Его сон безмятежный в яви, где он диким зверем себя видит. Но нет. Встал и смотрит вдаль. Как будто через время в прошлое свое зрит. Мира остановилась. Замерла, ворот плаща теребя и глядя на воина опасливо.
А следующий вопрос он задал уже на языке, понятном ей. Вспомнил. Он вспомнил! Мира выдохнула облегченно. Ну хвала Богам, он вспомнил. Радоваться-то особо нечему, не в их положении радости испытывать.
- Что… что это было с тобой? – спросила неуверенно, почти наверняка зная, что не захочет отвечать на этот вопрос. Он упрекал ее и имел на это право. – Ты помнишь меня?

No4ka

- Тебя? - Ратез окинул взглядом ладную, на его взгляд худоватую фигурку. И, побери его вороны, опять девка была черноволосой! Риан, Мелис, даже Ирида, - все черноволосые. Ха! - А что должен был бы? - прищурился он. - Хотя, постой, не ты ли та девка, которая лазила под одеяло, как только я вроде бы заснул, а стоило только вздохнуть или почесаться, то убегала прочь? Как же помню. Или ты какая-то другая?
Он явно ёрничал, скрывая боль и немного стыдясь своей несдержанности, проявленной в мгновение слабости.

Мира Ланика
Ах ты, он еще и насмехается! И все же Мира была рада, что он ее признал. Куда проще с человеком, который понимает тебя и помнит сделанное добро. Если сделанное ею добро таковым считается.
- Помнишь… - неловко стало от такой насмешки. Ведь он правду говорил, только звучала эта правда обидно. С легким укором на него поглядела данниарка, а затем выровнялась и голову приподняла, взгляд увереннее стал немного. – Помнишь. А знаешь ли ты, где мы, Ратез из Найа? Часто ли ты всё забываешь в самый важный миг? – словно бы с укором спросила, будто он нарочно забыл.


No4ka

- А ты знаешь, почему барсук полосатый? Старики говорят, он с медведем подружился, а медведь про дружбу забыл. Барсук думал друг погладить хочет, а чуть жив остался. Любопытство до добра не доводит. А что до того, где мы... Вижу — в тюрьме. Пол не шатается и не выворчивает, значит, не на корабле, на суше. Только не пойму, что вы тут со своим предводителем делаете. Не понравились новым друзьям, не оценил владыка Нанты вашей покорности?

Мира Ланика
- Да как ты… - Мира не договорила, язык прикусила. Не время сейчас для обид и склок. Любопытство свое неудовлетворенное до лучших времен приберечь можно, если будут они, времена-то лучшие. Важно одно: он вспомнил. Но показалось ей, что не всё. – Что ты последнее помнишь, воин?

No4ka

Ратез задумался на мгновение.
- Смерть, страх, кровь, много крови, ярость...Это, пожалуй все. И почему ты упрямо зовешь меня воином. Какой я, к воронам, воин, если позволил себя затолкать в клетку. Позор один.

Мира Ланика
- Смерть… смерть моих земляков, - голос почти не слышен стал. Мира опустила голову. От одного воспоминания мороз пробирал по коже. Но это она пережила. Ушедших не вернуть, а выжившим еще можно помочь. О них надо думать. О тех, кто остался. – Кто же ты, если не воин?
Она снова смотрела в глаза Ратеза.
- Я напомню тебе, что было после. Я заступилась за тех, кто выжил. Взяла за них ответственность. – «Да, и за него в том числе. Так решил Сайданар, но так тому и быть». – Нас отвезли к владыке Венду. Сайданар выдал свое поражение за отсроченную победу, Венд, мне показалось, сделал вид, что поверил. Весной Венд обещал дать ему новые силы, чтобы завершить начатое. Арит же подарил нас Венду и хвастался тем, что взял тебя в плен, и называл тебя тайным человеком Дарея из Вольной долины. Венда это очень заинтересовало. Он спрашивал тебя, как замешан Дарей в войне, но ты ни слова не понимал. Владыка посчитал, что Сайданар обманул его и мы не те, за кого он нас пытался выдать. Теперь ждет имперцев, которые узнают тебя и наследника. А до тех пор нас будут содержать здесь. Это правда, что ты доверенный человек вашего… Таррегского Повелителя?
Если это так, то Ратез еще более ценный пленник, чем представлялось ранее.

No4ka

Ратез смотрел на девчонку: она молода, недурна и явно умна для своих лет, хотя какие годы, давно замуж пора. А вопросы-то какие задает, закачаешься. Она из благородной семьи, такие быстро взрослеют и учатся...управлять, это северянин хорошо помнил по своей шкуре. Аркит выглядел неважно и, может статься, настолько неважно, что отдаст концы. По праву рождения он возглавлял осколок своего народа, но когда он помрет вот эта вот языкастая девчонка будет управлять своим народом. Ратез ни капли не сомневался, что будет. Он помнил, она уже перешагнула через себя однажды, чтобы спасти немногих, как он сам когда-то, как Аэлла....
Вот чего успел понять за свою жизнь северянин — это нельзя верить никаким правителям: ни бывшим, ни будущим, ни возможным, - мягко стелят да спать потом бока болят.
Итак, старый пень сумел сохранить лицо, но скорее всего попал в немилость у своего правителя и этот, как его, Венд пока не ведает, кого ему принесла судьба на блюдечке. Хорошо все сложилось, жаль ненадолго только. А вот прозвучавшее имя Дарея резало слух и вопросец этот про доверенное лицо Повелителя. Конечно, он никакое ни лицо, но зачем девчонке это надо знать. Да, она спасла ему жизнь, но можно ли ее считать другом? Определенно, нет. Есть несколько путей, как облегчить страдания ее народа и в одном из них у него, Ратеза, весьма незавидная роль. Главное, чтобы эта славная головка опять не просчиталась, сделала выводы из гибели своих соотечественников. Это пока ее ждет судьба молодой симпатичной рабыни, но узнай Венд, что его полководец был прав, она станет заложницей и это изменит много, если не почти все.
- Нет, не правда, - отрезал Ратез. - Слишком маленький человек, чтобы быть чьим-то доверенным лицом, и уже слишком большой, чтобы стать занозой для Таррега и Нанты. И у меня нет сомнений, что со мной будет, если Венд узнает правду. Зачем ты спрашиваешь, Мира? Хочешь сыграть в большую игру на свою жизнь?

Мира Ланика

Хотя Ратез и ответил отрицательно, по его тону Мира поняла, что он лжет. Или недоговаривает, что почти одно и то же. Он не хочет, чтобы кто-то узнал правду, но его что-то определенно связывает с повелителем Таррега. Почему же он так ответил? Да это очевидно! Чтобы избежать лишних проблем. С доверенным человеком императора разговор будут вести по-другому, нежели с обычным воином, пусть и получившим прозвище Таррегский Пес за свои заслуги перед империей.
Перед Мирой стоял враг ее народа. Но он был врагом и для Нанты. Враг моего врага… надо было выбрать между двумя такими «друзьями»: Ратез или Венд. Венд или Ратез. Нантийский Владыка или Таррегский Пес. На кону стоит ее жизнь и жизни ее соотечественников. Сделай правильный выбор, Мира.
Этот человек ей ничего плохого не сделал. Хотя мог. Легко мог отплатить черной неблагодарностью за ее доброту. Венд ей тоже ничего не сделал, кроме того, что заточил сюда. Лично не сделал. Но его полководец, преданный ему человек… каков пес, таков и хозяин, верно? И если надо выбирать между хозяином бешеного и кровожадного пса и другим псом, не брешущим без причины и заслуживающим уважения… Не ошибись в выборе, Мира.
- Что-то мне подсказывает, ты много раз уже попадал в положение, из которого не виделось выхода, - данниарка отвечала спокойно, не реагируя на явные провокации в тоне Ратеза. Смело глядя на него, прямо, не отводя взгляд в сторону. – Но, раз ты здесь и сейчас стоишь передо мной, значит, все же находил выход. Ты знаешь условия игры, в которой ставка - наши жизни. Есть три игрока. Каждый сам за себя. Двое в проигрыше. Я спрошу только раз. Стоит ли этим двоим объединиться и вместе пытаться обыграть третьего, или одному из них придется пожертвовать другим для шанса на победу?
Вот так легко она переложила необходимость выбора на плечи Ратеза. Ты – мужчина. Тебе выбирать.

No4ka

Ратез какое-то время смотрел на Миру, а потом рассмеялся:
- Девочка, - он указал рукой на лежащего Арикита, - твой предводитель еще жив и вроде даже дышит, а ты уже собираешься играть в какие-то игры у него за спиной. Хочешь сдать меня Венду, валяй, только объясни мне, какой тебе в том прок? Если тебе нужна моя помощь, можно было просто попросить. Запомни, хорошая, угрожая мне, ты ничего не получишь. Может, с кем-то другим сработает, но не со мной. Я пока еще не разозлился и дам тебе второй шанс без этих закидонов, свойственных благородным. Что-нибудь простое. Ну хотя бы: "Ратез, мне действительно нужна твоя помощь", или вали сдавай меня владыке Нанты и посмотри, что будет с тобой после. В конце концов я и пара оборванцев дали по заду Нанте, но я всегда могу сменить владыку, представь хоть на мгновение, что я смогу сделать с армией, а?

Мира Ланика

На ошибках люди учатся. Миру они так ничему и не научили. Уже второй раз за недолгий срок ей дают второй шанс, чтобы переменить свое поведение. Слова и тон Ратеза могли бы обидеть кого-то более чувствительного и менее толкового. Она же прислушалась к тому, что он ей говорил, и притихла, обдумывая. На Аркита спящего поглядела. Предводитель… может статься, он лучший предводитель, чем она, но он ничего не смог сделать для своих людей. И погибли они во многом из-за него.
- Ратез… - вздохнула Мира, взгляд опустив грустно, - мне действительно нужна твоя помощь.

No4ka

Она была такой трогательной, что северянин как ни крепился не смог казаться строгим или злым, заметно оттаял.
- А мне, может статься, пригодится твоя. К тому же, я должен тебе свою жизнь, если не подводит память, дважды. И даже, неблагодарный, не нашел пары теплых слов в ответ. Итак, чем старый дурак может быть полезен тебе, добрая госпожа Мира?

Мира Ланика

О, неужели она слышит от него это? Слова благодарности? Не может этого быть. Мира не поверила своим ушам и недоверчиво взглянула на воина. Она ожидала если не вспышки гнева или раздражения, то презрения с его стороны за то, что у нее вообще появилась мысль отдать его в руки Венду. Но нет. Воин оказался столь же добр, сколь и понятлив. А в силе его данниарка и не сомневалась. Не каждый человек несет за собой шлейфом столько славы, для одних радостной, для других дурной. И еще «старый дурак», хоть и в отцы ей годился, был не такой уж и старый, и не такой и дурак.
- У Сайданара остались мои земляки, женщины и дети, за судьбы которых я взяла ответственность. Он обещал не продавать их, если мне удастся добиться благосклонности нантийского Владыки. Это я и намерена сделать, ради их блага. Но сейчас Венд мне не верит… не верит своему полководцу, - Мира отвела взгляд, который стал задумчивым. – Венд и Сайданар поспорили, что, если имперцы подтвердят наши личности, арит получит благосклонность Владыки, если же нет – то впадет в немилость. Лучшим доказательством, пока не прибыл никто из Таррега, могла бы быть вернувшаяся к тебе память, но… - она поглядела на Ратеза, - видят Боги, Ратез, я не желаю тебе зла. Есть ли у тебя мысли, как помочь моим землякам, тобой не жертвуя?

No4ka

Ратез закатил глаза. Не желает зла, видите ли. Мы все никому зла не желаем, а выходит как-то не очень.
- Боги, девочка, какое же ты по сути еще дитя. Ты что и впрямь надеешься, что Сайданар сдержит свое слово? После всей той резни и попытки выгородить себя? Ну открой же свой глаза и посмотри на мир, как правительница, раз ты желаешь ею быть. Сайданар не обязан держать свое слово перед военнопленными или рабыней, которой ты скоро станешь, если перестанешь быть ему полезна. Если ты кому-то и нужна на троне, то только Таррегу, а для этого тебе придется перешагнуть через себя, как ты уже сделала однажды там, на корабле. Нужно избавляться от нашего великого полководца, если ты действительно хочешь помочь своим людям. И как можно быстрее. Впрочем, я бы мог даже занять его место, - хитро прищурился Ратез, - только для того, чтобы посмотреть как его голова смотрится на пике.Только в таком ключе я приемлю какие-либо "признания", Мира. Нельзя договариваться с волком будучи овцой.

Мира Ланика

Мира вспыхнула в негодовании, сощурила глаза, гневно глядя на Ратеза. Сильно хотелось вспылить и ответить ему чем-нибудь резким, с трудом данниарке удалось обуздать свои чувства. Все же годы, проведенные среди простолюдинов, не прошли даром, и она многое научилась терпеть. А здесь даже не пойми, что такого обидного на самом деле сказал Ратез. Если разобраться, он просто сделал поспешные выводы, основываясь на уже сказанном Мирой.
- Ты меня не знаешь и делаешь скороспешные выводы, Ратез. Под овечьей шкурой, бывает, прячется волк. Сайданару я не верю ни на грош, - чуть дрожащим то ли от волнения, то ли от гнева, голосом сказала девушка. – Если выпадет хоть один шанс избавиться от него, не навредив моим людям, я им воспользуюсь. У меня нет жалости к брехливым собакам. Если понадобится, я сама ему горло перережу, - Мира сжала кулачки. Она никогда не убивала, но к ариту испытывала такую всепоглощающую ненависть, перед которой меркла боязнь лишить человека жизни. – Как же ты намерен занять его место? Предложишь свои услуги Владыке? – с сомнением спросила она.
По правде сказать, Ратез себя недооценивал. Зачем становиться полководцем, если можно стать Владыкой. Хотя… чтобы забраться на верх лестницы, нужно преодолеть ее ступени.

No4ka

Ратез с удовольствием смотрел на то, как меняются чувства на лице Миры. Безумно очаровательна в гневе, этот вздернутый носик, румянец на щечках, похоже, ему нравилось задевать ее, ну кому, скажите, не понравится особа осемнадацати годков, которая кажется вот-вот и готова будет тебя ударить. Она невольно напоминала ему Аэллу...внешне ничего общего, но характер...
- Предложить свои услуги владыке - один из путей. Впрочем, ты должна понимать, что в стране, где ценят лишь силу, тот, у кого в руках армия, тот и владыка. Еще прошлой весной, Мира, я был наемником. А знаешь, что думает наемник в чужой стране? Это не мой народ, мне все равно кого убивать. Лишь бы платили. Так и здесь мне, - он поглядел в глаза девчонке, - все равно, кто умрет и кто будет править этой вашей Нантой. Хочешь, я подарю ее тебе?

Мира Ланика

Такой щедрый подарок не каждый день делают. Такой щедрый подарок той, кто сидит в темнице от того, кто сидит с тобой рядом, делают еще реже. Такой щедрый подарок… ей никогда не преподносили. Мира растерялась, совершенно и полностью сраженная услышанным. От этого человека, может быть, и не меньше всего, но очень вряд ли ожидала когда-нибудь услышать подобное. И вот. «Хочешь, я подарю ее тебе?.. Хочешь, я подарю Нанту тебе? Тебе… тебе, Мира…» - эхом звучало в ушах, вторя стучанию сердца.
Наверно, именно так выглядит человек, когда говорят, что он остолбенел. Застыл без движения в одной позе. И только глаза остались живыми, выразительными. Еще несколько ударов сердца назад в них читалось сомнение в том, что нантийский Владыка захочет воспользоваться услугами наемника, из-за которого он проиграл войну. Как много может измениться за пару ударов сердца, за пару сказанных фраз, за одно-единственное слово… «Подарю». Он подарит. Он может это сделать. Он сделает. Почему-то ни одного сомнения не возникло. И даже не память тому причиной, услужливо подсказавшая, на что может быть способен человек, с которым считаются правители трех стран, и это только тех, о которых Мира знает, а сколько их было до Таррега в жизни Ратеза? Нет, память тут ни при чем. То, как он это сказал… его тон уверенный… взгляд его лукавый…
- Хочу, - ответила Мира, у которой от щедрости такой дыхание перехватило, и голову набок чуть склонила, улыбнувшись хитро. – Но в стране, где ценят лишь силу, править должен мужчина. – Она подошла к Ратезу и ее ладонь легла на его грудь. - Раз тебе все равно… будь ты… владыкой… и помоги мне вернуть Данниар, - Мира заглянула в его глаза.

Стук внешней двери, шаги и разговоры послышались снаружи, приблизились, остановились у их двери. Тени, заслонили собой зыбкий свет из оконца, загремел засов и дверь отворилась. Вооруженные арканами на длинных палках, надзиратели тут же заняли собой все пространство, и сперва вытащили в коридор Миру, затем Ратеза, тут же стянув его петлями, как дикого зверя. Безразличного к окрикам и пинкам Аркита выволокли на свет за воротник куртки, швырнули на пол, и от удара он все-таки открыл глаза... встретившись с товарищами по несчастью незрячим остановившимся взглядом человека, навсегда свободного от клеток и цепей.

В узкие окна главного зала падали косые закатные лучи, целиком освещая золотым светом стены, убранные разношерстными коврами и гобеленами, оружие, щиты, рога и карты неведомых земель поверх ковров. Вчерашние столы были убраны, и вместо гостей пышного застолья у в зале стоял гул, как потревоженного пчелиного улья — возле трона нантийского владыки бранились и спорили, едва не доходя до драки, с два десятка богато разодетых нантийцев. Если бы рядом с ними была посуда, она давно уже полетела бы на пол или разлетелась черепками о головы; если бы не скучающие по углам стражники, нантийские благородные господа уже пошли бы врукопашную. Только двое оставались безучастными ко всеобщему смятению: владыка Венд и Гирин Сайданар, неподвижно и прямо стоящий рядом с троном. 

Пленных, на которых занятые своими невзгодами господа обратили не больше внимания, чем на табуретки или замену отгоревших свечей, снова поставили перед троном. Из-за спин их послышался душераздирающий кашель, звон цепей, и следом конвойные привели еще одного узника: молодого, не старше Миры, рослого, но отощавшего и согнутого в дугу какими-то хворями. Он еще не успел обрасти космами, и несмотря на болезненную худобу и слой грязи, лицо его было Ратезу знакомо — это над ним, раненым в порту Геруи воином господина Лариата, день и ночь сидели то женщины, то кто-нибудь из дружины Теаса.
С негромким, но повелительным окриком нантийского владыки установилась тишина, и после его короткой суровой речи слово взял Гирин Сайданар.
- Твое имя? - обратился он на торговом языке к третьему узнику.
Тот поднял голову, глянул на господина со страхом и злобой.
- Гайр из Сосновой Низины.
- Кем ты был?
- Я служил господину Геинмаару Лариату.
- Все знают этого человека, - теперь Сайданар обращался к равным себе. - Я часто видел его здесь, когда он ждал хозяина под дверью.
Послышались ответы, по-видимому, одобрительные, но в голосах отчетливо звучало раздражение.
- Скажи мне, раб, - неторопливый, сильный и звучный голос рыжего владыки заставил умолкнуть даже кашель узника, - кто из этих людей тебе знаком?
Проследив направление скупого жеста, словно было неясно, о ком идет речь, Гай медленно повернул голову и встретился глазами с Ратезом. Несколько мгновений борьбы с самим собой, с раскаянием в еще не совершенном поступке и мучительным чувством вины...
- Да... Да, владыка. Этот человек — Ратез из Найа, доверенный слуга Теаса Дагреша. Женщину я не знаю.

Непроницаемый взгляд серо-зеленых глаз Венда стал жестким, но через мгновение владыка рассмеялся, один в тишине, и мало помалу к нему присоединились все придворные, кроме господина Сайданара, стоявшего с каменным лицом, ведь это его! Его! Победил в войне простой слуга!
- Ловкий слуга, всех обвел вокруг пальца! Ты был прав, Гирин, а я ошибался.
Господин Сайданар принял это признание поклоном.
- Итак, Ратез из Найа, - теперь Венд снова смотрел на северянина, в большей степени с любопытством, чем в гневе, к чему гнев, если этот человек уже проиграл. - Слуга, воин дома Дагреш, доверенный человек таррегского императора и тайный человек Дарея, главы торгового союза. Расскажи нам об участии купца Дарея в той войне за Данниар, которую ты проиграл.

Ратез, наверное, глупо сейчас смотрелся со стороны: он смотрел на руку у себя на груди и думал, что ослышался. Ждал, что девчонка посмеется над ним, почти шкурой ощущал отказ. Замер, слушая, как шумит в ушах кровь, на мгновение забыл, как надо дышать, и только когда до него дошел смысл сказанных слов, все стало на свои места. Он знал, к чему идет и ради чего, впервые за добрые несколько лет цель была яснее некуда.
- Доверься мне, - обронил Ратез Мире прежде, чем их выволокли стражники наружу.
Что-то менялась с каждым шагом, он шел под стражей, но не замечал этого, по всему выходило, что он должен быть раздавлен и испуган, но все изменилось навсегда. Вера в себя возвращалась с каждым шагом, заставляла поднимать голову и расправлять плечи.
Все это было давным-давно, он уже шел среди людей, которые его ненавидели, презирали или не замечали вовсе, вернее, делали вид, что не замечали. Сейчас он впал в какой-то кураж, свойственный юности, который он успел позабыть, потому как пришлось быстро повзрослеть, он вспомнил ту пору, когда считал, серьезно считал, что с ним ничего дурного случится не может, даже после того, как их после боя за на Найа осталось шестеро из полной тысячи...
Ратез встал перед троном, вскинув голову с уверенностью человека, словно весь мир принадлежит, а отнюдь не то, что на нем одето. Он даже на предателя Гайра смотрел с каким-то сочувствием, не позволив совести взять вверх, ибо северянин сам настоял, чтобы раненого оставили в Геруе на попечении женщин. И бедняга попал в плен. Жаль, очень жаль, но не более того.
Северянин смотрел на Венда и только на него, никто в целом мире сейчас не был для него важнее этого человека.
- Я проиграл только бой, владыка, а не войну, - во весь голос так, словно он давал распоряжение в лихорадке боя, пророкотал Ратез. - И кто, кто знает, кто тут выиграл, а кто проиграл. Может, наша встреча лучше, чем победа или поражение.

Это ничем не напоминало ответ на прямо поставленный вопрос, и все же Венд был заинтригован: он видел как сильные гордые люди возвращаются из тюрьмы в облике бессловесного скота, но не видел прежде обратных превращений.
- Развяжите его, - в этом приказе не было ни снисхождения, ни уважения к пленнику, только интерес и азарт, борющийся с холодным рассчетом.
- Но, владыка, он оп... - Гирин Сайданар умолк, почувствовав, что его просто не слышат. Венд безусловно понимал, что играет с огнем и не нуждался в предупреждениях.
- Что может быть лучше победы и поражения? - заговорил тот, когда с Ратеза сняли веревочные петли. - Только новые возможности. Говори, если тебе есть что сказать.

- У нас общие цели, владыка:тебе нужен Даниар, свободный от Тарегга, мне нужно тоже самое. Твой полководец по своей гордыне не захотел меня слушать и сделал своим врагом, хотя я мог бы в этой войне стать союзником. Многие погибли из-за желания получить всю славу одному, клянусь Богами можно понять и простить и это, но было бы глупо отказываться от помощи данниарцев. И от моей, - скромно добавил Ратез. - В Даниаре мое слово многое значит, многие люди слушают меня, многие пойдут за мной. Глупо недооценивать маленьких людей, когда они могут стать пособникам в больших делах.

- Ты не в том положении, чтобы говорить о чьей-то глупости, кроме своей собственной, - жестко заметил Венд. Стоящий перед ним человек был, по-видимому, действительно хорош в военном деле, но выслушивая это убедительное предложение скорее союза, чем услуг, рыжий владыка не забывал о том, что говорит с проигравшим. Впрочем, не забывал он и том, что победителей здесь нет. - В остальном ты говоришь дело. Кто из народа может подтвердить, что данниарский народ пойдет за тобой снова? Поднимется против империи, когда ты же научил их склониться перед захватчиками?

- Доверься мне, - сказал он.
Данниарка молча кивнула Ратезу. Она видела, как изменился от ее ответа его взгляд, как загорелись глаза. Как расправились плечи и появилась цель в жизни у человека, который уже не стремился к чему-то особенному в ней. И пусть их сейчас вытаскивали из каменного мешка пленниками, они оба уже ими не были по духу.
Смерть Аркита Мира приняла как должное. Она ужаснулась при виде остекленевших глаз человека, который желал ей добра, даже если вышло всё не так, как он хотел. Наследного принца Данниара больше не было. Стиснув зубы, она сдержала желавший вырваться горестный вскрик, лишь тихий стон издав, и отвернулась. Слезы были все выплаканы, да и плакать не хотелось. Оплакивать человека, который сломлен духом и фактически уже был мертв все это время… но ей было безгранично жаль, что всё так вышло. Принять, смириться и жить дальше. Вершить свою судьбу самой, другим не позволяя. Ну… разве что преданным тебе людям. Таким, как Ратез. Кому можно не побояться вручить частичку своей судьбы. Кто заслуживает доверия.

С поразительным для ее положения хладнокровием Мира слушала, как некий Гайр выдал нантийскому владыке Ратеза. Девушка видела, как сияет лицо северянина, и это придавало уверенности. Она знала, что теперь он не примет тот удел, который ожидал бы его, скорее всего, не случись их разговора. Он ведь смирился. Смирился с кажущейся неизбежностью. Ему не за что было зацепиться, чтобы отстаивать свое право на жизнь. И вот… вот перед ней другой Ратез. Еще лучше прежнего. Отчего-то Мира испытывала гордость за него. С каким достоинством он держится.
Сама она, как и на первом приеме у Владыки, смело смотрела ему в лицо, без дерзости и вызова, а как смотрит равный на равного. Лишь иногда опуская взгляд, чтобы лучше понять и осмыслить суть его разговора с Ратезом. Она не вмешалась, хотя и было желание, даже когда услышала последние вопросы Венда. Держать слово за весь данниарский народ было тяжелым грузом ответственности, но Мира уже взяла на свои хрупкие плечи эту ношу и была готова нести ее до конца. Каким бы он ни стал для нее. Теперь же она имела право подтвердить слова Ратеза. Но довериться ему, по мнению данниарки, означало довериться полностью. Не мешать ему и не встревать в разговор. Если воин сочтет нужным, он попросит ее высказаться. Может, у него что другое на уме.

- Возможно, я не очень умен, владыка, и не умею красиво говорить в присутствии властителей. Вот стоит рядом со мной дочь своего народа, госпожа Мира Ланика, спроси ее на что готов народ Данниара и как свежи вв его памяти недавние шрамы, - Ратез глянул на Сайданара, - оставленные правлением империи.

Венд недобро прищурился на мгновение, пытаясь понять, всерьез это сказано или пленник, стоя на грани, пытается пошутить над ним, однако эти двое выглядели совершенно серьезными, и, похоже, верили в то, что было сказано.
- Мне известно, что милостью империи в Данниаре совсем не осталось мужчин, - проговорил он, переведя взгляд на Миру, которую до сих пор не замечал вообще, предпочитая не смешивать военные дела и красивых женщин. - Но что может сделать женщина? Отвечай, госпожа Мира Ланика, чем ты можешь помочь своему народу и Нанте в этой войне?

Мира едва удержалась от испепеляющего взгляда на Сайданара, когда Владыка заговорил о том, что в Данниаре не осталось мужчин. Не только милостью империи ведь. Хотя, говоря здраво, Венд прав.
- В Данниаре не осталось наследника престола, - спокойно отвечала Мира. - Последний законный наследник рода, правившего в стране до войны, умер на моих глазах по дороге к тебе, Владыка, - ее голос даже не дрогнул. - Теперь право занять трон принадлежит сильнейшему из оставшихся родов. Почему бы таковым не стать роду Ланика? Особенно, если на его стороне будет Ратез из Найа, чье слово, как он справедливо заметил, в Данниаре много значит. Я приведу на помощь своему народу нантийцев, а Нанта получит свободное от империи побережье и благодарность данниарского народа впридачу. Вот мой ответ, Владыка.

- Похвальные намерения, - подвел итог Венд, разглядывая Миру с серьезным лицом и насмешкой во взгляде. Юная, гордая и всей душой верит в то, что говорит. - Но империя не оставит попыток отнять твою родину, пока не встретит отпор настоящей силы. Старики и мальчишки не остановят их даже под началом самого бога войны. Я принимаю предложение службы Ратеза из Найа, весной он отправится в Данниар вместе с Гирином из Сайдана и освободит этот несчастный край от таррегских захватчиков, а до того будет нести воинскую службу при мое дворе.
Госпожа Мира, я сожалею о смерти последнего мужчины из рода Танзаэр. Мне известно, что в первый день плавания вы с Аркитом просили капитана поженить вас, и он сделал это согласно морскому праву, при свидетелях, - владыка чуть заметно кивнул в сторону Сайданара. Тот быстро, не раздумывая, подтвердил, а Венд даже не глянул на него, он жадно следил за двумя другими лицами. - Мои соболезнования вдове, но теперь ты вновь свободна, и я хочу назвать тебя своей женой.

Вероятно, Венд был прав, утверждая, что ослабленная и почти лишившаяся мужской части населения прибрежная страна не сможет оказать имперцам достойного сопротивления при последующих попытках ее захватить, даже если в первый раз нантийская армия поможет Данниару. Вероятно, Владыка мог и ошибаться, имея пока лишь смутное представление о том, что способен сделать один смекалистый воин с маленьким, но сплоченным отрядом. Хотя уж Венду бы постыдиться кидаться такими заявлениями, после того как его собственная армия потерпела поражение от горстки едва вооруженных людей под началом Ратеза. И все же было в словах Владыки зерно истины.
Мира, возможно, нашла бы что возразить Венду в ответ на его сомнения, но тут он принял неожиданное решение взять на службу Ратеза, а дальше и вовсе сказал то, что вогнало девушку в ступор, и она не смогла скрыть краски на лице в первый миг, опешив от услышанного. Раньше ей не приходилось иметь дело с такими хитрыми интригами, жизнь казалась намного проще, чем она есть. Хочешь власти – возьми ее силой. Хочешь есть – работай. Хочешь жить – умей вертеться. Впрочем, нужда заставляет привыкать ко всему. Ход Венда она оценила. Одним словом он сделал ее наследницей данниарского престола, единственной оставшейся, вместо Аркита. Но Миру смущали две вещи. Первая – это то, что ее замужество – неправда, и если именно оно решит, кому править Данниаром, это будет ложь. Захват власти в стране путем обмана – в обмен на ее свободу? Почему бы и нет. Если бы не второе «но». Венд захотел сделать ее женой, а это означало только одно – отдать Данниар Нанте. Такой «свободы», в которой находились жители Свободной Нанты, Мира своей родине не желала.
Она с трудом нашла в себе силы подавить охватившее ее волнение и ответить с чувством собственного достоинства в голосе.
- Даю тебе слово Миры из рода Ланика, Владыка, что я стану женой тому, чьими заслугами Данниар станет свободен, как раньше. До тех же пор я буду носить траур по Аркиту из рода Танзаэр, - данниарка склонилась перед Вендом в коротком поклоне.
Таким образом, она не отказывала Венду, но давала понять, что это произойдет не раньше, чем Нанта поможет Данниару. И не факт, что именно Венд станет тем самым человеком… ведь она попросила помощи у Ратеза… много воды утечет до весны.

Надо же какой, принимает он, посмотрите, но ни на медную монету не верит, что тут кто-то хочет кому-то служить. И будет прав, побери его вороны, потому что больше всего на свете Ратезу сейчас хотелось свернуть шею обоим и Венду, и его старику-подпевале. Надо же чего удумали, жениться на провинции, пфе, благородные, ворона их за ногу, отягощенные думами за свой карман. А и впрямь оскудеет, что делать-то тогда, что делать? Знал северянин присказку про что делать, что-то про штаны там, но будешь же такое вслух городить, даже когда очень хочется.
А девка все-таки дурная, надо было соглашаться. Было бы проще ее Данниар возвращать, сделав козу Нанте и Таррегу. Ну да ладно. Будет теперь думать про другой путь. Другой путь, которая подсуропила эта девчонка, сделав Ратеза и Венда соперниками.
Неимоверным усилием воли северянин постарался себя стоять спокойно, будто ничего и не случалось, будто ему всегда нравилось, когда им распоряжаются против его воли, заранее решив за него, что он будет делать. В конце концов его же взяли только что на службу, да? Не кончили, как собаку, как должны бы, а оказали честь немного помучиться, он должен быть неимоверно счастлив и не испытывать ничего, кроме мнимого облегчения. И унижения, которого он никому не прощал.

От глаз Венда не укрылось ни замешательство Миры, ни многообещающий взгляд Ратеза, но он остался спокойным, даже благодушным, словно был рад тому, что все так хорошо разрешилось, только один пристальный холодный взгляд выдал, что северянин прав: никому из них владыка Нанты не верит ни на грош. И все же он был из тех, кому риск только горячит кровь. Проиграв войну, потеряв армию и флот, стоя на грани в кругу приближенных и доверенных и зная, что они первыми набросятся на оступившегося вожака, Венд уже предвкушал ходы будущей игры, в которой кто-то лишится власти, а кто-то — головы.
Сквозь толпу пробрался незаметный, как тень, слуга, и протянул владыке открытую шкатулку.
- Подойди, Ратез из Найа. Я уже вижу преданность в твоих глазах, воин, - совершенно серьезно сказал он Ратезу, не глядя подцепив тяжелое серебряное кольцо с гравировкой, и протянул украшение своему новому верному человеку. - Носи это кольцо как ее знак. Теперь ступай, назовись Канниру из внутренней стражи. Он будет твоим командиром.
Едва северянин взял кольцо, как был тут же забыт, а Венд поглядел внимательно на руки Миры, подцепил из шкатулки золотое колечко, в его пальцах больше похожее на изящную серьгу.
- Милая госпожа, твои слова вынуждают меня думать о том, чтобы двинуть войска на Данниар пешим ходом, не дожидаясь весны. Но будь по-твоему. Ты станешь моей женой, когда я освобожу твою родину от притязаний Таррега, до тех пор будь гостьей. Ты получишь все, что нужно вдове для траура. - Владыка встал, сделал шаг навстречу девушке и поманил ее поближе. Когда она подошла, взял ее правую руку и надел украшение с искусно сработанным знаком на указательный палец. Этот знак уже попадался на глаза и Ратезу, и Мире — отлитый из бронзы, он украшал собой двери, он был вышит на знаменах, украшающих тронный зал, он в сиял закатных лучах на медальоне у самого Венда. - Не выходи из своих комнат без этого украшения. А теперь... Друзья и соратники! - клич в полный голос заставил вздоргнуть и очнуться даже тех, кто уже начал скучать от всех этих церемоний вместо веселого судилища, а Венд просто подхватил девушку за талию и посадил себе на плечо, как ребенка; с этой высоты она могла бы дотянуться до потолка, а разодетые в шелка, золото и мех мужчины из нантийской знати остались далеко внизу, тянули к ней грубые руки и задирали коротко подстриженные бороды, чтобы рассмотреть получше. Колечко из рук владыке не добавило их взглядам почтения к благородной госпоже в лохмотьях. - Славьте мою невесту, Миру Тан-заэр!
Рев добрых двух десятков глоток заставил содрогнуться и погаснуть половину огоньков настенных светильниках.


Глава внутренней стражи, одноглазый верзила Каннир, смотрел на своего нового подчиненного с нескрываемым раздражением — среди отборных бойцов, сто раз проверенных в сражении ветеранов, любой чужак был неуместен, как пьяный матрос в компании благородных девиц, но тот, кого ему прислали с указом определить на службу, был вдобавок малого роста, худ, стар, не понимал ни слова по-нантйиски. Как ставить такого в караул, если за ним самим нужен глаз да глаз? Где, в конце концов, найти на него доспех и оружие по руке? Почему нельзя просто посадить это чучело под замок? Будь прокляты эти непонятные игры Венда!
Тем не менее, приказ есть приказ. Каннир снял с шеи серебряную гривну, а с гривны — две небольшие бирки с чеканкой в виде морского змея, круглую и квадратную с обломанными краями, и протянул северянину. - Обменяешь это в оружейной на доспех, а эту — на оружие перед тем, как заступить в караул. К завтрашнему построению на рассвете быть готовым к службе, - буркнул он, явно мечтая о том, чтобы до назначенного срока Ратез куда-нибудь исчез. - Наказания по уставу: за неподобающий вид будешь бит, за неявку пойдешь в темницу. Это все.

Замок Венда оказался немаленьким, достаточно старым, чтобы помнить ребенком еще дедушку прадеда нынешнего владыки и мало приспособленным для жизни — сквозняки, крутые лестницы, слишком просторный двор и тесные проходные комнаты, зато высокие стены с галереями и расположение на холме должны были надежно защитить его обитателей от любого врага.
Человек с серебряным кольцом мог беспрепятственно пройти в любые покои, кроме господских, винного погреба и оружейной комнаты — жилье в Нанте не делили на мужскую и женскую части запретами. Не делили и на жилые и рабочие — кухарки спали тут же, на кухне, конюхи — при лошадях, рабыни-прачки — у своих корыт, личные слуги — у порога своих хозяев, и только воинству определены были особые комнаты, на десятерых каждая. В одной из них Ратезу указали на свободную лавку. На чужака глядели косо, переговаривались на непонятном языке, приценивались, но не трогали — зачем навлекать на себя гнев начальства, когда можно просто подождать повода.
Перед рассветом во дворе добрая сотня бойцов из внутренней стражи была выстроенна перед Канниром... и перед Вендом, вполне бодрым, даром что ветер пробирает до костей даже через его плащ на песцовом меху. На владыку смотрели с уважением, преданностью или просто таращились по уставу с должным усердием, но никто не выражал удивления; он отвечал своим людям вниманием и гордостью во взгляде. Когда этот взгляд встречался с глазами Ратеза, даже в полном снаряжении похожего здесь на белую ворону, он на мгновение менялся на насмешливый и азартный.
Каннир по памяти зачитывал параграфы устава; сосед Ратеза по строю, с дозволения командира, тихонечко переводил, что сказано, сокращая речи раза этак в четыре:
- Уважай старших по званию.
- Не оставляй пост без разршения.
- Не будь пьяным на посту.
- Не дерись со своими.
- Не воруй.
- Не теряй доспех и оружие.
Когда настало время разделять обязанности, Венд отдал несколько приказов, и Каннир тут же отобрал по небольшому отряду. В последний из таких попал и Ратез с парой своих соседей. Когда они вышли из строя и подошли ближе, рыжий заговорил, обращаясь к северянину, но на своем языке.
- Он велит, чтобы ты и мы, - начал переводить Линн, поспешно вспоминая слова торгового наречия, - забрали... выкупили и принесли сюда у одного человека подарок для... женщины. Будущей женщины.
При этих словах Венд бросил Ратезу тяжелый туго завязанный кошель.
- Заплатить по танне за то, что выше локтя и пол-танне за то, что ниже, - продолжал все более озадаченный Линн. - Нужный тебе дом стоит на вершине холма к югу отсюда. - Он говорит, ты легко узнаешь герб на воротах.
Владыка усмехнулся, добавил ко всему сказанному уже знакомое Ратезу слово «Выполняй», и подозвал к себе Каннира, забыв обо всех, кому уже отданы приказы.

Оставив ненадолго свое собрание, Венд лично проводил Миру по главной лестнице, за высокие расписные двери в господскую часть замка — анфиладу богато обставленных комнат. Стражи у дверей вытянулись и стукнули мечами о щиты; встреченные владыкой слуги и рабы, все больше женщины, склонялись и отступали с дороги, а пара девиц лет десяти с подозрительно знакомой рыжиной в волосах бросила пяльца со смехом подбежала посмотреть, кого это там привел отец, и на Миру с недоумением уставились две пары веселых зеленых глаз — если рабыня, то почему правитель Нанты ведет ее за руку, а если госпожа, то почему в таком виде?
Здесь было не принято скрываться от глаз — все проходные комнаты были посвящены не праздности, а какому-то делу или науке — Мира видела и окруженные женщинами ткацкие станки, и письменные столы — за ними пятеро мальчишек разных лет постигали какую-то премудрость, глядя на тощего седого наставника до тех пор, пока шум и суета вокруг Миры не привлекли их внимание, и карту, побережья, нарисованную прямо на каменной стене, и пустые залы с зачехленными инструментами в углу — в похожем она сама училась танцам и музыке, и отдельную небольшую кухоньку в комнате, почему-то украшенной только сухими растениями.
За ними уже собралась порядочная толпа любопытных, когда Венд знаком призвал к тишине, остановился у одной из боковых дверей и вошел без спроса. Просторная комната, убранная по вкусу хозяйки легкими светлыми тканями и темной мебелью, даже шкура на полу — и та принадлежала прежде белому, как снег, медведю.
У женщины в голубом атласе, спокойно сидящей на этой шкуре со свертком у груди, были красиво уложенные волосы цвета пшеницы, розовая кожа и голубые глаза. Лет тридцати от роду, она сохранила красоту, несвойственную нантийкам мягкость черт, а уж чувства собственного достоинства ей было не занимать. Владыку она приветствовала плавным кивком и нежной улыбкой, и что-то сказала ему; взгляд рыжего стал жестким.
- Моя владычица, Данари,- проговорил он ровно, - познакомься, это Мира из дома Тан-заэр. Когда я освобожу ее родину от захватчиков из Таррега, она станет моей женой. Позаботься о ней, она овдовела сегодня.
Выжидательная тишина за спиной Миры превратилась в могильную — ни вздоха, ни звука, а женщина в голубом только прикрыла глаза на мгновение. Когда она нашла в себе силы посмотреть на Миру, ее улыбка и взгляд был ласковым, сочувственным и теплым, как кинжал, спрятанный на груди.
- Бедная девочка, - вздохнула она, легко поднимаясь на ноги и бережно опуская свой сверток в руки подлетевшей служанке. - Конечно же, я о ней позабочусь.
Венд кивнул, развернулся и вышел, закрыв дверь за спиной Миры.

«Колечко-колечко, возьми человечка», - подумал Ратез, зажав «подарок» в кулаке. Ему даже удалось сделать вид, что он не заметил, что его отогнали, как собачку с хозяйского порога, когда она мешается под ногами, правда кулак вот сжался сам с собой сильнее, чем надо. Не то чтоб Ратез был очень силен, не то чтоб серебро было очень плохое, но северянин чувствовал, как подался в руках драгоценный металл. Когда за спиной остались балагурящие придворные Венда, хотя пусть отсохнет тот язык, который назовет их придворными, ибо еще издавна сказано:Храни нас Боги от хитрых друзей. Лучше иметь умного врага, чем хитрого друга», Ратез попытался нацепить приплющенное кольцо хоть на какой-нибудь палец, но по всему выходит, что прославленные нантийские воины были либо женщинами, либо детьми, либо это еще одна шутка такая, любят тут пошутить.
Белобрысое приобретение Венда, с обидой попялившись на кольцо, не удержалось и таки сплюнуло на пол, в сердцах проклиная такие подарки. Впрочем, кто сказал, что кольца должны быть круглые?
И все же несмотря на свою недолгую жизнь, в которой пренебрежения и унижения было более чем достаточно, то представление, которое устроил Венд своим «соратникам», разозлило Ратеза настолько, насколько не удавалось разозлить северянина никому, даже кровным врагам. Причем представление было сделано с рассчетом, чтобы унизить равно как и невесту, так и ее спутника, так и всех данниарцев, в том числе и тех, кого Гирин из Сайдана либо уже продал на ближайших рынках, либо утопил в гавани Халгатты.
Кстати о Гирине и Сетрине. Ратез ведь поклялся, пусть и не перед Богами, что ежели старый пень со своей собачкой не досмотрят, он перетопит обоих, как котят, а Ратез хотя бы даже перед собой старался держать слово. Вопрос был в том, стоит ли это сделать немедленно, как велит сердце, или подождать, как велит голова. Тут главное не переждать, а то в вечности уже ничего не надо. В том, что эта парочка при первой возможности оттяпает ему башку, сомнений не было никаких. Вдобавок еще Венд, который при первом же случае постарается избавиться от северянина, потому что, если не брать, к примеру, в рассчет ту же Миру, Ратез единственный, кто может стать между ним и его провинцией.
Многовато врагов и маловато друзей, потому как отнести союзницу в друзья было сложно, учитывая то, что у Миры могли быть свои мысли обо всем этом. Если девчонка не дура, а она не дура, она сможет найти слабое место у нантйиского владыки до того, как он найдет ей симпатичное место на невольничьем рынке. И если Ратез хоть что-нибудь понимал, любая попытка встретиться с Мирой могла быть расценена как приглашение к открытым действиям против обоих. Северянин еще раз сжал кулак с кольцом, намертво испоганив задумку мастера, и грязно выругался.
Налицо была его личная несовместимость со всем нантийским.
С таким вот препоганым настроеньицем и невеселыми думами Ратез познакомился со своим командиром, что невероятно «повысило» его боевой дух. Теперь было понятно, почему Нанта провалила свое вторжение в Данниар.
Мысленно обсосав косточки всех начальников и посчитав их весьма неумными особами, северянин заметно приободрился, причем настолько, что поутру, на построении, косые взгляды Венда уже не резали по самолюбию, а только слегка царапали. Совсем чуть-чуть. Можно сказать,чтобы не забывал. Ровно настолько, чтобы спокойно смотреть в глаза и выполнять приказы, словно Ратез всю жизнь служил Венду, только Венду.
Кивнув в ответ, мол, приказ понял, северянин ушел в компании двух стражей. Уже потом, по дороге, Ратез сказал парню, который переводил ему с нантийского:
- Расскажи мне про свой народ, и своих людей. Нам же вместе кровь проливать, как-никак...

Мира была очень рада получить от нантийского владыки золотое колечко с его личным знаком. Настолько, насколько рада вольная птица, когда ее окольцовывают. Что ж, она хотя бы официально перешла из статуса пленницы в статус гостьи, что было озвучено при всех, и это хорошо. Девушка понимала, что гостевой статус всего лишь сохранит ей жизнь и улучшит ее условия, а фактически она останется пленницей в замке Венда. И все же это лучше, чем быть проданной в рабство или казненной по ненадобности. Владыка принял ее условия игры, и она тотчас началась. Мира и ахнуть не успела, как была посажена на плечо Венда, и крепко вцепилась в него, боясь упасть с такой высоты. Ее больше сейчас заботило, как удержаться и не упасть, а не то, что там говорит про нее Венд. Однако, после того, как он нарек ее невестой, данниарка подавила испуг и постаралась выглядеть в глазах нантийской знати не перепуганной простолюдинкой, а той, кем была по праву рода, держа достоинство в позе и во взгляде. Возможно, сейчас был подходящий миг, чтобы замолвить у Венда слово за ее земляков, томящихся в плену у Сайданара, если только он их еще не продал. Слову арита Мира не верила ни на грош. Возможно… но она решила повременить немного. Совсем немного. И без того разволновавшись и раскрасневшись, в бедной одежде, худая и грязная, она совсем не была похожа на ту, которую Владыка Нанты мог бы назвать своей невестой. Нужно просить за своих людей, когда она будет в подобающем виде.

Она шла за ним, расправив плечи и высоко подняв голову. Осматривала внутреннее убранство замка, смотрела на встречавшихся людей, скрывая свое любопытство, было интересно увидеть изнутри, как живет нантийская знать и в чем отличия этой жизни от знати данниарской. Хотя, лучше бы ей никогда не ступать на землю Нанты. Постепенно Мира поняла, что напрасно она так уж радовалась перемене мрачной темницы на светлые покои. Здесь она будет в опасности, может, даже большей, чем была бы там. Жена (жены?) и дети Венда не будут рады чужеземке, названной его невестой, и велик риск, что найдутся желающие тайно от нее избавиться. Она бы побоялась принимать еду и питье из их рук.
На женщину в голубом данниарка смотрела ровным, спокойным взглядом, не выказывая ни излишней дерзости, ни много покорности. Смотрела с уважением, какое принято показывать знатным особам от человека столь же высокородного. Чувство собственного достоинства – то, что было присуще им обеим, и даже бедная одежда не могла скрыть прямой осанки, а грязь на лице – благородных черт. Услышав от Венда, что он представил ее вдовой, Мира опустила голову, глядя в пол. Мира из дома Тан-заэр… гадко было называть себя так, ведь она принадлежит другому дому, другому роду… но Аркит, пожалуй, сделал бы ее своей женой, она уже думала об этом не раз, со времени их знакомства и его просьбы-предложения плыть с ним… пусть же эта ложь будет в память о нем и ради того дела, которое он сам не смог завершить. Ради свободы Данниара.
- Мое почтение, Владычица, - уже когда Венд покинул помещение, Мира коротко поклонилась женщине, как гостья кланяется хозяйке. Сочувственный тон Данари не обманул данниарку, эту женщину нужно опасаться, хотя вряд ли она рискнет что-то делать против Миры открыто. Тут важно понять, насколько мудра и благоразумна Данари, что сыграет для владычицы большую роль: собственная выгода, а как следствие, устранение молодой соперницы, или же выгода ее мужа, которая заключается в союзе с наследницей данниарского престола. Мира надеялась, что она достаточно мудра, и не только из-за красивой внешности Венд выбрал Данари в жены, а значит, она должна понимать, что выгода ее мужа – это ее собственная выгода тоже.
Теперь о ней должны позаботиться… а она в это время может расспрашивать слуг об особенностях жизни в Нанте, и о правилах жизни в замке, и узнать, есть ли у нее шансы сбежать из него…

- О моем народе? - переспросил, очнувшись от задумчивости Линн. Вопрос застал его врасплох. Глядя по сторонам и ломая голову над тем, нужно ли следить за своим командиром как за пленным, нантиец, до сих пор служивший только с земляками, меньше всего думал о том, как познакомить чужестранца со своим народом. Все знания о родной стране взметнулись со дна памяти потревоженным песком и перемешались в круговорот бессвязных обрывков. С чего начать? Едва ли этот пришелец из края белых медведей хочет услышать предания седой старины, которыми потчуют малых детей, отвечая на этот самый вопрос: "Кто мы?". А-а, чтоб вам утопиться! - Ну... Наша прародина — далеко на севере, в бесконечных лесах. Наши предки были охотниками, но однажды прогневили Богов, и те забрали у них весну. Снег не таял так долго, что думали — это навсегда, а когда все-таки сошел, оказалось, подлесок погиб. Все звери ушли искать пищу на юг, и мы за ними. Пришлось повоевать, но в конце концов мы добрались до этого края. Его так и назвали — Нанта, новая земля. Как она стала Свободной — больно долгая история, не для моего ума.
Лесов тут на всех не хватило, побережье-то лысое, зато мы научились жить в голых холмах и строить лодки. С тех пор роны делятся на восточных, то есть лесных, северных и южан с плодородной равнины. Венд — наш, северный, а вот этот парень, - Линн по-дружески толкнул локтем напарника, отчего тот едва не растянулся на скользкой мостовой, - из южан. Легко отличить - них у всех слова западают в горло. Да чего там, не сегодня завтра поедем в зимнюю столицу и все увидишь.
А что про людей, если хочешь знать, кто мы... У нас тут не принято менять предводителей. Мой дом стоит на земле Венда. Защищая его, я защищаю свой дом. И так каждый, кто служит кому-нибудь в Нанте. То войско, что осталось в Данниаре, было собрано со всех дружин — вся знать Нанты доверила своих людей Гирину. Он всегда возвращал большую часть живыми и с богатой добычей...
Спохватившись, что подходит к опасным темам, Линн умолк и мрачно уставился под ноги.
- Слушай, командир, я ведь не жрица. Бабушкины сказки из головы повылетали. Если хочешь, расскажу, где в городе самое вкусное пиво и всегда свежие девки. А еще мы пришли. - он остановился и указал кивком на ворота из обитых железом тяжелых досок — единственный заметный проход за каменный забор, который можно было бы посчитать за скромную крепостную стену. Ворота были гостеприимно приоткрыты. На их створках красовался намалеванный белым такой знакомый Ратезу знак Гирина из Сайдана, полководца Свободной Нанты.

Данари владела собой. Ее лицо по-прежнему выражало сочувствие, а взгляд был преисполнен печали. Она подошла к Мире неспешными мелкими шажками и только на миг в голубых глазах промелькнула брезгливость, но преодолев себя, нантийская владычица ласково обняла девушку за плечи.
- Бедное дитя, - проворковала она, словно Мира была убита горем, - ничего-ничего, все забудется... Пока готовят баню, расскажи, что нужно сделать? Как у вас носят траур? Я слышала, что вдова должна три луны не выходить из дома, молчать и не есть ничего, кроме воды и рыбных лепешек, но если ты носишь ребенка...

Как хотелось поверить в мягкосердечие владычицы, внять ее ласковым речам и довериться ей. Как же Мире хотелось забыть хоть на миг, что она в чужой стране, во враждебном окружении. Но правда давила тяжким грузом, клубилась змеей на сердце и промелькнула в глазах Данари за миг перед тем, как владычица обняла ее. Плечи данниарки дрогнули, но ведь так бывает, когда вдова убита горем. По лицу Миры этого было не сказать, однако и радости на нем не читалось. В потемневших глазах застыла грусть.
Ребенка? Вот был бы подарочек нантийскому Владыке…
- Благодарю, владычица, - негромко заговорила Мира, отвечая. – Нет, ребенка я не ношу. Я не знаю, каковы обычаи траура в Нанте. В Данниаре носят траур по-другому, и я должна почтить память об Арките из дома Тан-заэр, как это принято делать на моей родине. Мне нужны ножницы, чтобы отрезать прядь волос и бросить ее в погребальный костер. Затем мне понадобится отрез муслина темных тонов, лучше черного, и инструменты для шитья, чтобы пошить себе траурное покрывало, три луны я не должна показывать свое лицо ни одному мужчине, кроме слуг. Если только Владыка не освободит Данниар раньше, тогда я стану его женой до истечения срока траура. Из дома выходить можно, разговаривать тоже, и есть можно любую пищу, однако нельзя принимать гостей и присутствовать на пиршествах. Перед сном же я буду просить Богов за Аркита Тан-заэра, достойного сына своего рода.
Девушка так подбирала слова, чтобы не сказать явной неправды, играла ими, выстраивая фразы в последовательность, которая должна убедить Данари, что именно так носят траур в Данниаре, при этом не солгав. Она была ненастоящей вдовой и потому вины перед Богами не испытывала, отказавшись от мысли укоротить волосы, как то принято у данниарских вдов. С короткими волосами она не понравится Венду, а Мира должна показать ему, какая награда его ожидает. Он должен желать ее поскорее получить, тогда и весны, быть может, ждать не придется. Траурное покрывало тоже входило в часть ее плана покорения нантийского Владыки. Загадка манит мужчину, а если случайный порыв ветра приоткроет на миг ее лицо, никто ведь не заподозрит неладного. Что будет, если Венд сдержит данное слово, Мира старалась не думать. Она не хотела становиться его женой, но и нарушить свое слово не могла.

Хорошо, когда есть куда бежать» - подумалось Ратезу, пока парень рассказывал историю своего народа. А вообще так послушать истории — можно подумать, что всем народам на месте не сидится: эти с севера пришли, а мы с юга. На людей посмотришь, так и не поверишь: попробуй сдвинь кого с места, он тебя прибьет и всех, кто в округе, а с места не сдвинется. Так что во все эти жреческие байки про переселение народов северянину как-то не очень верилось. Жрицы они почтенные и все такое, но он верил больше своим глазам. Некоторых людей из Гаэты даже расправа над ближними не выгнала, так что сказки это все, недосказы и байки. Примерно как баба сыну рассказывает по отца, которого тот никогда не видел — отец либо всегда самый лучший, либо хуже некуда. Обычных не бывает.
В то время парень заговорил о порядках и мысли Ратеза опять двинулись в ту сторону, из-за которой ему не раз стучали по голове: почему если мой дом стоит на этой земле, она должна принадлежать кому-то, а не мне? Можно подумать, этот «кто-то» этот дом ставил. По-хорошему, захоти все люди скинуть своих правителей, так и править было бы некому. Всего-то и делов-то: встать прямо да сказать «Не отдам!», а оказывается, людей все устраивает как есть. Ну, покамест его, людя этого, никто не трогает. А как тронет, сразу думки всякие в голову лезут...
Ратез проследил взглядом за кивком парня и насупился было поначалу, а потом приободрился и почти как настоящий командир повел свой маленький отряд в сторону ворот. В конце концов у Венда было хорошее чувство юмора — столкнуть лбом двух своих слуг и посмотреть, что из этого выйдет. И, главное, он в накладе не останется: стоит им только сцепиться между собой, как они покажут свою нелояльность по отношению к Венду, а соответственно, развяжут ему руки, чтобы поступить так или иначе.
Кажется, Венд их дразнил. И его, Ратеза, и своего полководца. Прямо как ребенок со сладким петушком: у меня есть, а вам не дам!
Прикинув в уме возможную игру Венда, Ратез вошел в ворота, остановился перед стражей и сказал:
- Я здесь по воле Владыки Венда. Где я смогу найти Гирина из Сайдана?

Раб (похоже, еще и беглый) в доспехе личной стражи, с именем Венда на устах и парой его доверенных, говорящий на торговом языке — не то, что привыкла видеть поутру охрана гиринова дома, и все же имя перевесило все остальное. Старший в карауле, долговязый муж с красным от природы лицом и взглядом человека, втайне мечтающего о том, чтобы эти люди провалились к морским демонам в пасть и оставили честного стража в покое, не отступил с дороги, которую перекрывал своим телом, чуть отставленным влево щитом и топорищем отведенного вправо оружия, но отослал одного из подчиненных с приказом и скупо одарил Ратеза несколькими нантийскими словами и кивнул Линну, прекрасно понимая, для чего тот приставлен к чужаку. Линн с побратимом приняли настороженный вид часового как должное, но его слова заставили парней помрачнеть.
- Сам скажи, - огрызнулся на торговом старший. - Я тебе не эхо.
- Жди. Хозяин придет. - повторил караульный так, словно за каждое слово из его жалованья вычитали по монете. Мимо него, аккуратно отведя в сторону опущенный топор, проскользнула наружу молодая южанка с закупоренным кувшином в руке; Ратезу достался любопытный взгляд блестящих глаз в тени капюшона, и закутанная фигурка легкой поступью вышла в город.

Во дворе царила суета множества прислуги, таскающей сундуки и свертки из дома в два ряда окон на выставленные во дворе телеги. Под ногами взрослых путались дети и собаки, а старуха в мехах, стоящая на огромной бочке, отдавала приказы не хуже самого полководца. Крики, смех и звонкая женская ругань, переполох и неразбериха царили над домом Гирина из Сайдана.
Посланников Владыки успело уже припорошить снегом, когда караульный вернулся с хозяином: богато и по-нантийски красиво одетым парнем не старше Линна. В его цветущем лице угадывались черты самого Гирина, если накинуть полвека непростой жизни, его же гордая осанка и знакомый взгляд того, кто смотрит на одно, а зрит другое. Например, смотрит на Ратеза, а видит на его месте почтового голубя, с которого следует снять послание и отправить на чердак, в естественное общество ему подобных. - Ступайте за мной, - велел он, оглядев троицу. - Арит примет их без промедления.

Внутри дом одного из самых знатных семейств Свободной Нанты оказался просторным, поделенным всего на несколько больших, уже отчасти разоренных комнат. Здесь все еще продолжались сборы, и на гостей не обращали внимания до тех пор, пока их путь не пересекался со стайкой нагруженных чем-то хрупким служанок. Гирина Сайданара посланники Владыки застали погруженным в дела: развлекая себя бокалом вина, он наблюдал, как двое рабов бережно складывают в ящички какие-то бумаги и свитки.


- Венд ханнар, алит, - заявил с порога провожатый Ратеза. Гирин даже не повернул голову, увлеченный изысканиями на.дне своего кубка.
- Доброе вино в негодном кувшине может испортить весь день, -поучительно сказал он внуку.
- Особенно.если подать его с утра, -невинно заметил тот.
- Налей мне еще и пусть этот посланник расскажет, что у него за вести.
Арит владел собой и своим голосом, но взгляд, мимолетный взгляд выдал кипящую в его крови злость. Если бы правила игры позволили... Если бы только можно было отнять топор у одного из этих болванов, что караулят ща дверью и снести проклятую белобрысую голову...

Данари слушала терпеливо и внимательно, но в ее взгляде таилась усмешка. В скорбь Миры нантийская владычица верила не больше, чем в то, что детей приносит с собой восточный ветер, и она кивнула своим мыслям, когда речь пошла о черной ткани: эта оборванная девчонка знает себе цену. Даже слишком хорошо знает, если вспомнить, что ее родина — нищий клок земли, которую нанесло ветром на прибрежные горы. Знает ли она, как показать себя достаточно дорогой наградой, чтобы ради нее один рыжий кобель бросился зубами и когтями отнимать у империи голую сухую кость, которую эта Мира называет своей родиной?
- Ты получишь все, моя девочка, - пообещала она, и стала серьезной. - Но послушай, у нас все не так просто. Если хочешь, чтобы мужчины оставили тебя наедине с твоей скорьбю, тебе придется скрывать лицо и от воинов, и от прислуги — от всех свободных людей. Можно приказать рабу не поднимать глаз, но никто не запретит караулу любоваться твоей красотой, когда ты проходишь мимо. Пока возьми вот это. Я сама подберу ткань, и распоряжусь насчет завтрашнего прощания, а Кани с Литой проводят тебя в бани и позаботятся.
Вытащив из сундука бледно-зеленое шелковое покрывало, Данари набросила его на голову Миры, подумала немного и ловко подвернула края, так, что открытыми остались только глаза и скулы гостьи. Две молчаливые рабыни — смуглокожая молодка с югов и старуха с грубым, почти квадратным лицом, оставили шитье и со всем почтением, но настойчиво увлекли Миру за собой.

Фигурка, закутанная с головы до локтей, снова притягивала взгляды, только прежде глазели на саму Миру, а теперь на ее убор. Поворот в одну из боковых дверей, коридор и узкая полутемная лестница, по которой они спускались так долго, что уже должны были пройти земную твердь насквозь. Чем дальше, тем сильнее был неприятный, резкий металлический запах, но вместе с тем веяло теплом и сыростью, и в конце концов лестница закончилась пещерой, руками многих мастеров по камню превращенной в купальни на горячем источнике. Множество крошечных лампад по углам подвечивали странную резьбу — прекрасных и страшных морских тварей, словно бы плывущих через купальни насквозь. Дальше от девушки не требовалось ничего, кроме как забраться в горячую воду — рабыни владычицы хорошо знали, что делать со щелоком, маслами, мазями и притираниями, щеточками и пилочками; их лица были благожелательны и вместе с тем совершенно непроницаемы: казалось, ни смутить, ни удивить их не может ни одно живое существо, а тем более самая обычная женщина. Стоило Мире проявить недовольство — и они подчинялись в мелочах, но воля владычицы была в том, чтобы эта нищенка выглядела как наследница престола и эту волю рабыни исполняли, не спрашивая чьего-то желания, да и вообще не издавали ни звука, переговариваясь знаками.
Данари появилась, когда Мира как раз лежала на бортике купальни, обернутая какими-то листьями с пряным запахом, и южанка с тихими вздохами сожаления втирала в ее огрубевшие ладони мазь, а старуха трудилась над волосами, подравнивая их крошечным ножичком. Еще одна рабыня несла за ней ворох ткани, юбок, рубашек и платьев самых разных цветов. Был среди них и отрез муслина насыщенного черного цвета, стоивший примерно втрое дороже всего остального вместе взятого — Данари с улыбкой показала на просвет полупрозрачную ткань, а третья рабыня тем временем подобралась к Мире с тонким шнурком и принялась обмерять, завязывая узелки. Обхват запястья и щиколотки, длина рук и ног, от плеча до талии, от талии до колена... Когда шнурок в ловких пальцах обернулся вокруг Мириной шеи, рабыня вдруг подняла глаза, встретилась с девушкой взглядом и потянула его чуть-чуть сильнее, чем нужно. Только на мгновение — и все стало как прежде. А Данари, не сняв даже башмачков, сидела на скамье у стены и разглядывала соперницу с явным сочувствием: «бедная девочка, совсем отощала от своей собачьей жизни», но слишком внимательным и цепким взглядом, подмечая все — от формы стопы до расположения родинок на плече.

Окно комнаты за одной из многих боковых дверей выходило на закат и на море: отсюда как на ладони виден был двор замка, город, расползшийся по холмам и порт, из которого уже не уходили большие корабли, а только рыбацкие суденышки на прибрежный промысел; высунувшись, можно было увидеть крепостную стену под широким карнизом, и по виду до нее было даже не очень далеко падать — всего пару ее ростов. Пестрые голуби жили под карнизом и расхаживали по нему и подоконнику с видом истинных хозяев замка, курлыкали и разглядывали свою гостью глупыми блестящими глазами.
Миру привели сюда, когда она омовение было наконец закончено, и она выбрала себе подходящий наряд. Как и во всей господской части замка, здесь царила грубоватая роскошь, впрочем, одеялу из волчьих шкур на полу нельзя было отказать в удобстве, а кровать грозила утопить в мягких объятьях перины. Тут же был накрытый для ужина столик с креслом, пяльца и прибор для вышивания, сундук, в который кто-то позаботился положить запасных рубашек и просто ткани, кувшин с тазиком для умывания и вещица, которую Мира прежде видела в руках мастера во дворце Геруи — гладкая дощечка, на которой можно было рисовать углем, а потом стирать рисунок тряпкой. Мастер, расписавший стены дворца яркими фресками, использовал ее для набросков, и развлекая гостей, иногда в несколько штрихов изображал их собственный лица, чтобы тут же стереть рисунок и начать новый. Среди счастливчиков бывала и сама Мира: под умелой рукой на светлом дереве появилась смущенная и счастливая девица тринадцати лет от роду, впервые отпущенная погулять по дворцу без старших сестер — сияющие глаза, растрепанные волосы, копоть от светильника на щеке...

На рассвете Миру разбудил сигнал к первому построению: со всех концов двора поспешно собирались воины. Среди рослых, как на подбор, мужей, которым она едва достала бы до плеча, бросалась в глаза знакомая коренастая фигура, да еще рыжая голова Венда, принимавшего этот маленький парад. До Миры долетали даже слова старшины, благо тот не жалел сил и был слышен, наверное, даже в порту.
Едва закончился развод караулов, как незнакомая рабыня принесла госпоже Тан-заэр горячую воду для умывания, и только потом заговорила, впервые.
- Владыка Венд и госпожа Данари желают встретиться с тобой. Внизу, за тронным залом. Я провожу, госпожа.

«За тронным залом» оказалась неприметная дверь и небольшая светлая комната, где названные двое ждали Миру за накрытым на троих столом. Холодная баранина ломтями, сыр, масло, хлеб, по кувшину морса и воды — оказалось, предпочтения нантйиских правителей на пиру и наедине разнятся как день и ночь, но гостью позвали не для того, чтобы разделить трапезу.
- Мы приготовили костер для Аркита, - спокойно сказал Венд, протягивая Мире краюху свежего хлеба. Ни малейшего сожаления или раскаяния из-за того, что наследник Данниарского престола умер в его тюрьме, на лице владыки не было. - По вашему обычаю, но на этом мои знания о ваших обычаях заканчиваются. Ты проведешь прощание, сегодня, и сделаешь это так, чтобы все видели тяжесть твоей потери. Чтобы все верили — погиб законный правитель соседней страны. Можешь отдавать указания, слуги сделают то, что в их силах. Соберется вся знать и все богачи Халгатты. Все должно быть кончено сегодня, пока знатные семьи еще не начали уезжать на юг.

На Ратеза так подчеркнуто «никто не обращал внимания», что было просто удивительно. Обычно, если человек безразличен, то его не замечают вовсе, а не делают вид, что тебя не существует. Смех да и только. А вроде бы как к личной страже, да еще и с посланиями от самого Владыки, следовало быть немного повнимательнее. Личные люди владыки — это его престиж, и отношение к оным многое говорило об отношении к нему самому.
Если двум нантийцам, сопровождающим Ратеза, это не казалось странным, наверное все так и должно было быть. Ладно, в конце концов Ратез был чужестранцем, а могли быть свои правила и свои обычаи.
И все же Гирин держал себя в руках. Хотя, быть может, ему удалось бы сохранить лицо, окажись он более спокойным и молчаливым.
- Владыка Венд предлагает выкупить у тебя пленных данниарцев. Заплатит по танне за то, что выше локтя и пол-танне за то, что ниже

Кислое выражение лица господина Гирина Сайданара продержалось еще несколько ударов сердца, пока его затуманенный вином и гневом разум обдумывал слова человека, которого ариту хотелось убить голыми руками, а не слушать внимательно... И исчезло, как будто с согбенных плеч сняли тяжелый груз, а старик еще не осознал в полной мере, что может выпрямить спину. Он поглядел на Ратеза, покачал в пальцах кубок, вздохнул и покачал головой.
- Владыка щедр, как всегда, - заговорил он неторопливо, растягивая удовольствие. - Я был рад продать ему любого из своих рабов, а некоторых даже подарить. Но данниарцев у меня больше нет. Мой управляющий вчера продал их всех перекупщику Енну с портового рынка. Все же придворному не пристало держать на цепи сородичей его будущей Владычицы.
- Не всех, арит, - заговорил его племянник, когда старик умолк. - Он не взял больного ребенка.
Гирин только приподнял брови.
- Вели привести и отдай посланнику Венда.
Парень вышел и вскоре вернулся. За ним бегом поспевала оборванная девчушка лет трех, такая же черноволосая и темноглазая, как Мира, и такая же худая. Растрепанная косичка, загорелая кожа выросшей на прибрежном ветру, нездоровый румянец и сухой блеск перепуганных заплаканных глаз. Пробежка далась ей тяжело - едва провожатый остановился, она забилась в угол и села на пол, заходясь в кашле.
- Она твоя, Ратез. - Равнодушно проговорил Гирин.

Опять Ратез терялся в причудах местных отношений аристократии и владык. Будь он на месте Гирина Сайданара, который, между прочим, был в опале - сам бы побежал за пленниками, если б это хоть как-то помогло восстановить отношения с Владыкой. Так нет же ж! Сидит. Ждет не пойми чего. Странные они, эти нантийцы.
Ратез проклинал себя за то, что несмотря на долгую службу различным правителям, так и не научилися предугадывать желания владык. Что он должен сделать? Вернуться ни с чем и показать свою несостоятельность, ведь прямой приказ был исполнен: Ратез пришел в искомый дом, но не встретил там ни одного данниарца, кроме девчонки. А потому Ратез задумался ненадолго. Он не хотел идти по пути Гирина и вызывать у Венда ничего кроме разочарования. Такое простое дело, с которым легко справиться. С другой строны Венд мог мечтать о том, чтобы эти данниарцы никогда не нашлись. Та еще задачка.
- Я скажу владыке Венду о твоем желании угодить ему, и даже покажу его, - Ратез подхватил с земли девчонку и отправился прочь - искать данниарских пленников. В конце концов, если они не нужны Венду, чтобы иметь хоть какое-то влияние на будущую жену, то они пригодятся Мире, сослужив Ратезу хорошую службу - как-никак, он не бросил несчастных данниарцев в руках работорговцев.

Портовый рынок был отлично виден с холма, и казалось, до него рукой подать, но Ратезу со спутниками пришлось долго спускаться по узким заснеженным улочкам Халгатты. Город был как город - многообразие небольших каменных домов, порой слепившихся стенами, как пирожки у слишком щедрой хозяйки, порой расходящихся, чтобы открыть взглядам дворы. Снег под ногами давно превратился в месиво, но на крышах, ставнях и наличниках - где просто деревянных, а где резных и даже покрашенных в яркие цвета - он лежал белой пушстой оторочкой, словно весь город, подражая своему владыке, принарядился песцовыми воротниками.
Навстречу Ратезу во множестве попадались женщины с корзинами и мужины с тяжелыми мешками; порой грузы толкали перед собой на маленьких тачках. Люди кутались в плащи и шали, спасаясь от холодного ветра с гавани, спешили попасть в тепло, но, зацепившись взглядом за Ратеза, с недоумением провожали его глазами и оборачивались вслед, а дети не стеснялись показывать пальцем, правда, издалека и всегда имея пути к оступлению.
- Людей можно понять, командир, - заметил Линн без спроса, чуть замедлив шаг, когда улица расступилась, перетекая в неоглядную рыночную площадь; было заметно, что если кому-то косые взгляды безразличны, то лично ему они по молодости не дают покоя. Разговор с Сайданаром они с напарником слушали равнодушно, ясно давая понять, что пока рядом есть командир, им пристало смотреть по сторонам, а не думать и принимать решеня, но когда этот командир взял на руки грязное, ледащее существо, которое следовало просто добить, в крайнем случае сунуть под мышку, раз уж оно не может идти, да еще и завернул это в свой плащ, в знак доверия владыки, дружелюбие и открытость лица молодого нантийца испарились, как роса в летний полдень. Много, много времени пройдет прежде, чем этот человек станет своим в Нанте, да и станет ли? - Ты третий по счету чужестранец, которому Венд оказал такое доверие. К тому же нас нечасто видят с младенцами на руках.
Встретив его жесткий взгляд, девчонка, пригревшаяся на груди у Ратеза настолько, что высунула нос из-под материи и стала глазеть по сторонам, змейкой юркнула обратно в безопасную темноту - мгновенно, но без единого звука, и вцепилась в ремни доспеха.
Рынок был, большей частью, уличным - бескрайняя площадь, заставленная лотками, и сейчас торговля шла только у самого входа: местные распродавали остатки осеннего урожая и рыбу во всех видах; Линн, не глядя, повел командира к трем смежным баракам в стороне.
Здесь, в тепле тоже шла торговля - те, кто мог позволить себе плату за место, разложили на прилавках украшения, ткани, кувшинчики с маслом, изделия из железа, довольно простые, здесь предлагали свои услуги брадобреи и сапожники.
Во втором торговали скотом, все больше овцами, курами да козами, изредка попадались свиньи и почти не было коров. Линн уверенно шел через торжище к третьему бараку, охраняемому дюжими вооруженными молодцами, разделенному на клети высокими стенами. Здесь продавали рабов. Среди торговцев, скучающих за недостатком покупателей, он выбрал одного, по-видимому, знакомого, и велел тому позвать хозяина. И вот он появился - грузный, богато одетый нантиец средних лет, не из тех, кто проводит время в дороге или упражнениях, поспешно выскочил откуда-то из подсобных помещений.
Здесь Линн взял переговоры на себя, пояснив, что этот торговец ниже, хотя и богаче раз в сто, но разговор не сложился: едва услышав имя Венда и его скромное пожелание, работорговец распорядился о чем-то, и в считанные удары сердца перед Ратезом выстроили полтора десятка женщин с детьми; всех их он уже видел на корабле.
- Никакой денег, - со всей возможной сердечностью и широтой души сказал торговец Ратезу, не скрывая, что доволен тем, как легко отделался от ненужного внимания владыки. - Мои люди проводить вас до замка.

За пару смен, что Ратез с маленьким отрядом провели в городе, замок владыки преобразился: весь его двор, на рассвете пустой, был запружен людьми, и непростыми людьми: богато разодетые люди в тяжелых плащах на меху стояли на почтительном расстоянии вокруг узнаваемого сооружения: погребального костра, сложенного из сухих поленьев и ждущего своего часа, но не было видно ни Венда, ни хоть какой-нибудь главенствующей фигуры. Ратеза с его добычей пропустили мимо толпы уже знакомой дорогой к одной из комнат при главном зале, а после недолгого стояния под дверью - внутрь, его одного.
Здесь Венд, Мира и высокая золотоволосая женщина средних лет, с повадками хозяйки, верно, только что закончили обсуждать нечто важное.
- Гирин забыл передать мне твоих соплеменниц, Мира, - проговорил Венд, мельком глянув на Ратеза, и положил руку девушке на плечо. - Память подводит старика, временами. Я поручил забрать их и привести сюда, для тебя, и они будут только твоими - делай, что хочешь. Говори, Ратез, тебе есть чем порадовать владычицу Данниара?

Чужой до мозга костей. И никогда не будет своим. Ратез мог бы переломить себя через колено и стать "своим" для всей этой страны, это бы было легко и просто. Мешало только что-то, это что-то звалось совесть. Совесть, говорят, для бедных, а северянин не был богачом, никогда не был, потому мог себе позволить иметь такую тяжесть на душе.
Он ежился не от ветра, а от злых гневных мыслей, чужие колючие взгляды, недоброжелательность и презрение выводили его из себя. Будили все звериное, что хватило бы, наверное, жеста, слова, чтоб сорваться и озвереть. Милая славная резня в городишке, где так любят право силы, что может быть лучше беснующегося чужеземца с оружием в руках? А? Бой начинается задолго до того, как идти в рукопашную:: пред внутренним взором вся Халгатта горела в огне и даже чужое тепло не смогло унять неистового желания не откладывать все слишком надолго. А пока сжать зубы и терпеть. Таррег ему нравился не больше Нанты, но именно Нанте следует перестать существовать. Первой.
Ратез оставил девочку освобожденным даниарцам и отправился на доклад.
- Я сделал все как ты велел, владыка, данниарцы здесь и ожидают вашего решения, - безучастно ответил Ратез на торговом. Он смотрел на Мири, слегка недоумевая, к чему тут весь маскарад с погребением. Понятно, кто убил этого человека. Впрочем, на тризне всегда присутствует убийца, так или иначе.

Это было ее первое утро в Нанте в новом статусе. Отныне Мира становилась владычицей Данниара, с поправкой «беглая», поскольку невозможно владеть страной, принадлежащей другому, императору Таррега, и будущей владычицей Нанты, хотя насколько велика власть владычицы, той же Данари, это еще предстояло выяснить. Да и надо ли сравнивать, ведь и так понятно, что ее «власть» - не более чем пустой звук и мнимый статус, пока жив Венд, пока его люди, от приближенных и знати до слуг и рабов, смотрят на Миру таким вглядом, будто спрашивают: как, чужеземка еще жива? И чем она приглянулась Владыке? Сама же Мира считала, что приглянулась ему возможностью без войны завладеть Данниаром. Она была ценна тем, что стоило заявить данниарской знати о ее принадлежности к дому Тан-заэр, как трон перейдет по наследству ей, а сядет на него, кто бы вы думали, конечно, Венд. На правах ее законного мужа. Точно так же Мира верила, что Венд избавится от нее, как только она станет ему не нужна. Именно потому ей нужно, просто жизненно необходимо, стать для него полезной и нужной не только из-за Данниара. Она должна ему приглянуться как женщина. Чтобы он не пожелал ее терять. Чтобы он прислушивался к ее словам. Может быть, и глупо ожидать этого от человека, живущего в стране, где женщин никто не слушает. Глупо надеяться на что-то, ведь наверняка Венд знает толк в женщинах, а чем его может заинтересовать она: мозолями на пальцах и выступающими ребрами? Глупо для кого-нибудь, но не для Миры. Знающая себе цену дочь рода Ланика сделает всё, чтобы все сомневающиеся прикусили языки и взглянули на нее по-другому.
А пока… пока что Мира смотрела в окно во двор замка, где проходило построение. Различила знакомую фигуру. Пыталась понять, что говорит старшина, но, увы, ее познания нантийского были столь малы, что девушка ни слова не поняла. Надо бы поскорее выучить язык, она попросит кого-то из служанок. Хорошо, что с Ратезом всё в порядке. Это вселяло надежду в завтрашнем дне, ведь она знала, что не одна, пока Ратез жив. Как же было странно доверять человеку, которого и половину луны не знаешь. И всё же… он был достоин доверия как никто другой в этой проклятой Богами стране.
Принесли горячую воду, и Мира принялась умываться, с содроганием вспомнив миг, когда обмерявшая ее рабыня чуть стянула шнурок вокруг ее шеи. Неправду говорят, что в короткое мгновение смертельной опасности перед глазами проносится вся жизнь. Неправду. В тот миг девушка думала только о том, вопьется шнурок в ее шею или нет, и была готова бороться за свою жизнь, продать ее подороже. В остальном же вчерашнее купание прошло хорошо, и Мире не на что было жаловаться, указания Данари совпадали с ее собственными пожеланиями, потому недовольство она не выказывала, разве что, когда рабыни слишком усердно ее оттирали, и это было больно.
Принесшая воду рабыня сказала ей на торговом, что ее ждут Венд и Данари. Мира не удивилась, она ожидала, что ее позовут, ведь предстояло прощание с Аркитом. Девушка стала поспешно собираться, попросив рабыню помочь ей с непривычными нантийскими одеждами. Она бы предпочла данниарскую одежду, такие знакомые и удобные рубашку, высокую юбку и жилет. Но женщины здесь одевались иначе, и похожих нарядов не нашлось. Мира решила, что так даже лучше и в нантийском убранстве она больше понравится Владыке, не говоря уже о том, что этим она проявит уважение к традициям страны, владычицей которой вскоре станет. Сегодня из вороха подаренных ей одежд названная госпожа Тан-заэр выбрала скромное темно-серое платье, под цвет покрывала. Свое траурное покрывало Мира еще не успела пошить за столь короткий срок, вчера начала было, но, сильно уставшая за долгий день и размякшая после бани и сопутствующих процедур, просто провалилась в сон. Потому вместо него девушка накинула на волосы платок из черного шелка и подвернула его, но чуть иначе, чем это сделала вчера Данари, делая лицо чуть более открытым, ровно настолько, чтобы это не бросалось в глаза. Это была маленькая женская хитрость – намек сопернице, что у нее есть свое мнение на счет того, как ей выглядеть. Владычица непременно заметит этот легкий изъян в облике Миры. Посчитает ли, что Мира сделала это нарочно, или подумает, что вышло случайно – это уже другой вопрос.

Мира взяла протянутый Вендом хлеб, однако есть его не спешила, неудобно есть под покрывалом, и приберегла хлеб на потом, а пока же внимательно выслушала Владыку, поглядела коротко на владычицу и ответила Венду, чуть склонившись:
- Благодарю за всё, Владыка. Не нужно беспокоиться, разве уходящего правителя и мужа провожают как-то иначе? – она очень серьезно посмотрела в глаза Венда… и опустила взгляд.
Она не забывала ни кто перед ней, ни как умер Аркит. Но сейчас ненависть нужно было отпустить. На время. Иначе она могла породить плохие всходы.
Неожиданностью стало появление Ратеза. Девушка чуть вздрогнула, почувствовав тяжелую ладонь Венда у себя на плече, глянула на него испуганно, однако после того, как выслушала сначала его, а затем Ратеза, покрывало помогло ей скрыть мимолетную радостную улыбку. Северянин принес хорошие вести, и больших трудов стоило удержаться от слов благодарности ему лично.
- Воистину, нет пределов твоей щедрости, о Владыка, - снова поблагодарила Мира Венда. – Позволь, я скажу своим землякам несколько слов и отдам слугам распоряжения на их счет. Данниарцы будут на погребении. Им тоже нужно проститься со своим правителем.
Она все же повернула голову к Ратезу и кивнула ему, ничего не сказав. Впрочем, взгляд ее из-под покрывала был красноречивее слов, преисполненный благодарности к воину.

- Иди, моя радость. Мы займем гостей на какое-то время, но не заставляй почтенное сборище мерзнуть слишком долго, - усмехнулся Венд. - Ратез, у меня больше нет поручений, кроме одного. Покажись гостям на прощальной церемонии. Они уже наслышаны о твоих подвигах, и куда более, чем следует. Можешь идти.

Перед Мирой открыли дверь, и она встретилась взглядом со стоящими в отдалении женщинами, с женами и сестрами тех, кто навек остался на морском дне. Всех она за день плавания успела узнать по именам, и видела, что ее узнали не сразу: сперва жмущиеся друг к дружке рабыни с детьми на руках глядели настороженно на незнакомку с закрытым лицом, но признав ее, и увидев за ее спиной Ратеза, совершенно растерялись. Как это понимать? Госпожа из хорошей семьи здесь, во вражеском доме, но одета достойно и с ней обращаются со всем почтением. А вот тот, кто пытался защитить их сперва, а теперь вытащил из рыночных загонов, но для чего?
- Велено передать их тебе, госпожа, - обратился к Мире старшина рыночных конвоиров, не забыв согнуть спину. - Мы сопроводили твою покупку, и мы уходим. Если тебе понадобится кто-то еще, только дай знать хозяину Енну.
И с тем они развернулись, собираясь уходить. Самая отчаянная женщина, держащая на руках заплаканную и счастливую малышку лет трех от роду, сделала пару несмелых шагов вперед, оглянулась на стражей замка, которым не было дела до того, что госпожа Мира делает со своей прислугой... И упала на колени, не перед Мирой - перед Ратезом, едва ему не под ноги.
- Господин, ты вернул мне ее, господин... - голос ее дрожал, то пропадая, то превращаясь в плач. На худом измученном лице женщины, еще не старой, красовался свежий синяк. Увидев, что ничего происходит, остальные данниарки обступили Миру с Ратезом, заговорили наперебой, но вполголоса, чтобы не злить стражу, оттого их слова сливались в один сплошной шелест: "Госпожа, госпожа, что будет? Что нам делать? Что случилось? Умоляю, госпожа, защити нас..." и сквозь него прорвался самый громкий, самый смелый вопрос от данниарки почтенных лет, едва не старухи, единственной, кто смотрел на спасителей прямо, без страха или обожания:
- Кто ты теперь, госпожа Мира? Кто ты, Ратез? И кто - мы?

«Моя радость»… «Радуйся, пока можешь, Венд…»
И хоть ей приятно было от этих слов, подслащенных неожиданным подарком, о котором Мира думала просить Владыку на погребении, перед лицом всех его приближенных, она не могла забыть ни резни на корабле, ни смерти Аркита.
Кивнув Венду, девушка вышла в коридор и пошатнулась, вынужденная ухватиться рукой за дверной проем. На нее смотрели данниарские женщины, овдовевшие на ее глазах, и их дети, оставшиеся без отцов. Десятки настороженных глаз. Десятки тревожных и боязливых взглядов. Они ее боялись, как всего здесь. Живо предстала перед мысленным взором жуткая бойня на корабле, подтеки крови на палубе, слышался плеск падающих за борт тел… В глазах у Миры потемнело, ноги одеревенели будто, и ей пришлось собрать всю волю в кулак, чтобы вернуть самообладание. Чтобы снова смотреть в глаза этим людям, будто бы это она виновата в том, что случилось с их мужьями и отцами, будто она сама своими руками перерезала им горло. Но они сейчас стоят перед ней, испуганные, грязные, оборванные рабы, а она – госпожа в этом доме. Как тут не чувствовать своей вины за неразделенную с ними участь.
«Мира, выбрось эту блажь из головы. Ты и есть госпожа, а они – простолюдины. Помни, в твоей власти облегчить страдания этим людям».
Она взяла себя в руки и сделала несколько шагов навстречу им. На обратившегося к ней мужчину, заговорившего от имени некоего Енна, данниарка коротко взглянула и ответила:
- Передай хозяину мои слова благодарности, - он и так должен понять, что ее благодарность – это и благодарность Венда. Как иначе, ведь он же сделал эту покупку для нее. Покупку… Горько покупать своих земляков, но таковы обычаи Нанты. Возможно, Ратез сможет их изменить, когда станет Владыкой.
А далее взгляды женщин переменились. Они наконец ее узнали, страх сменился удивлением, а одна женщина осмелела, упала в ноги Ратезу и стала благодарить его за возвращение дочери. Мира поглядела на эту девочку и вспомнила себя в ее возрасте. Такая же черноволосая замарашка. Вид счастья на заплаканном личике изменил отношение Миры к неловкой ситуации. Она может им помочь. Не нужно испытывать вину за то, чего не делала.
Пока женщины ее обступили, наперебой задавали вопросы и молили о защите, Мира без всякой брезгливости жала им руки, позволяла себя касаться, сама же пыталась по-быстрому сообразить, как ей поступить в сложившихся условиях. Она сейчас госпожа, но это, возможно, не долго продлится. И будут перемены в лучшую сторону или в худшую – девушка при всем своем желании не могла сказать. Всё, что она могла сейчас – обеспечить этим людям защиту до той поры, пока она нужна Венду.
И когда Мира Ланика услышала вопрос пожилой женщины, имя которой едва вспомнила, она повернулась к ней и тихо, по возможности, чтобы не слышала стража (на данниарском она не говорила, чтобы ее мог понять Ратез), ответила, но ответ этот предназначался каждой:
- Я госпожа Мира Тан-заэр, вдова господина Аркита Тан-заэр и невеста Владыки. Законная правительница Данниара и будущая владычица Нанты. Ратез, - Мира положила ладонь на предплечье воина, - присягнул в верности Владыке Венду. Все вы – мои новые слуги, я в ответе за всех вас. Пусть каждая займется в замке тем, что у нее лучше получается. Мне нужна своя, - это слово она подчеркнула, - прислуга, прежде всего кухарки. А ты, - девушка внимательно посмотрела на старуху и чуть сощурилась, эта женщина хорошо держалась и явно подходила на уготованную ей роль, - будешь моей личной служанкой. И возьми еще одну, кто подойдет, на твой взгляд.
Мира обвела женщин цепким взглядом, пытаясь уловить их настроение, понять, как они отнеслись к этим новостям.
- Подробности обсудим позже, а сейчас вас быстро приведут в порядок и идите во двор. Мы будем прощаться с нашим правителем… господином Аркитом Тан-заэр… - голос Миры дрогнул, и едва слышно девушка добавила: - Когда я стану владычицей и вернусь в Герую, каждая, кто захочет, сможет вернуться домой.
Воспользовавшись тем, что женщины обступили их с Ратезом плотным кольцом, госпожа Тан-заэр наклонилась к уху северянина и прошептала:
- Только перед тем я дождусь смены Владыки. - «Я верю в тебя, ты справишься», - звучало в этих словах.

Ратез медлил с ответом, он был занят загадкой, он был занят загадкой о том, как вышло, что невольниц оставили наедине с невестой владыки, как так сложилось, что все коридорные стражники поражены преступным недеянием. Выходило, что это либо счастливое совпадение, либо смертельная ловушка. Ратез всегда был любимцем судьбы, ха! осталось только поверить в небольшое чудо, пока петля не затянулась слишком туго.
Запретив себе думать о слишком близком дыхании Миры, северянин коленом отпихнул женщину, нет, не женщину,
просто рабыню, что валялась в ногах с своим щенком.
- Иногда пожелания имею силу приказа, - проговорил он холодно, с отвращением и гневом на этот сброд, что смеет отвлекать свободных людей. - Тебя ждут гости, госпожа. Дурная примета опаздывать на.чужие похороны, можно попасть на свои. Я позабочусь о твоей собственности.

Поздним утром, незадолго до полудня, госпожа Данари, имеющая необычайно встревоженный вид, самолично явилась в комнату к Мире, жестом велела обеим ее рабыням исчезнуть. Глубоко вздохнула, устремила на данниарку скорбный взгляд. Села рядом, рассеянно оглядев пяльца.
- Напасть пришла откуда не ждали, моя девочка, - сказала она очень серьезно. - Кто бы мог подумать, что они осмелятся, но имперцам, оказывается, не откажешь в храбрости. Они пустились по морю в утлой посудине, убегая от штормов на всех парусах! Нет-нет, это еще не война, а только посольство, но какое посольство! Господин Геинмаар Лариат, известный бездельник и трус, нашел в себе отвагу вернуться, чудом избежав смерти от рук наших воинов. С ним женщина из какой-то Аленны, и тоже с посольской меткой! Ах, что за времена! И эти двое требуют у нашего мужа виру за проигранную войну — не больше не меньше, чем весь флот Нанты, пять пудов золота и выдачи всех бывших жителей империи. Венд, конечно же, отказал им, но они не успокоились этим отказом. Ты должна встретиться с ними, Мира. Заявить свои права на Данниар. Будь готова к приему сегодня, после полудня.


- Сегодня утром в Халгатту прибыло таррегское посольство, - испытующий взгляд зеленых глаз владыки внимательно следил за лицом Ратеза, срочно оторванного от изучения нантийских знаков различия на хранящемся в оружейной доспехе. Владыка не был разгневан, но выглядел слегка изумленным, как человек, которому только что рассказали дикую небылицу. - С неким непристойным предложением от императора. Ты будешь сопровождать Миру на приеме, устроенном для них моей женой. Подтвердишь свое новое положение в глазах империи. После доложишь мне обо всем услышанном. Ступай наверх и жди возле Зеленой комнаты госпожи Данари.

Воину-простолюдину, пусть даже одаренному кольцом из рук Владыки, не следовало самовольно блуждать по замку, как деревенщине по ярмарке. Не следовало, но и не запрещалось, если распорядок караулов, тренировок и тысячи других важных дел вдруг оставлял тебе немного свободного времени. Но лестницу, ведущую наверх, к господским покоям, Ратезу в первый же день его службы показали как место, к которому лучше не подходить без приказа. Но сейчас Ратеза встретила молоденькая рабыня со значком госпожи на булавке, ладная, темнокожая по нынешней нантийской моде, хотя и не чистых южных кровей.
- Госпожа ждет воина, - сказала она нежным негромким голоском, подняв глаза только для того, чтобы убедиться, что говорит с нужным человеком. После чего повернулась и засеменила вверх по лестнице, как нарочно отвлекая своим видом северянина от мыслей, а караульных — от службы, потому что ее темная кожа отчетливо просвечивала сквозь белое платье, заметно более тонкое, чем у свободных женщин.



Добавлено через 53 с.
Посланника Дарея привезли в замок вместе со всем посольством, и, в отличие от Ириды, не заставили простоять под дверью все время, пока господа изволили общаться с правителем, но правила и распорядок встречи никоим образом не предполагали того, что имперский простолюдин заговорит с Владыкой первым, а тот
и так сказал, не таясь от человека с золотой пластиной, все, что думал о торговом союзе и в особенности о главе приезжего купечества, а настойчивость послов привела к тому, что встреча с Вендом закончилась много раньше, чем Артан Вас успел бы получить слово.



Посольству не предложили выбора, и отведенные им небольшие комнаты, несмотря на роскошь обстановки, могли бы вызвать справедливые нарекания по меркам любого таррегского аристократа, но нантийцы совершенно искренне не понимали, зачем человеку нужно больше одной комнаты для себя и еще одной для приемов. Четыре смежные комнаты в анфиладе, да еще небольшой чулан для вещей и слуг были разделены тонкими стенами и дверьми без замка, зато из окон открывался впечатляющий вид на заснеженный город, на темные реки улиц и столбики дыма над крышами. Кто-то распорядился насчет горячей воды и стола для гостей, но никому не пришло в голову предложить гостям другую одежду, ведь у них, без сомнения, была с собой смена.
Едва гости успели осмотреться и привести себя в порядок, едва Ирида передала местной прислуге последний поднос, как на пороге нарисовалась служанка из свободных, и с поклоном передала господину Лариату письмо с печатью владычицы. Красивый, изящный почерк, (несравнимый с каракулями, которые выходили, если владыка Венд отбирал работу у писаря и брался за перо самолично), легкий запах розового масла.
«Господин Лариат и госпожа Акклеменская!
Прошу вас быть моими гостями на закрытом приеме в Зеленых покоях, где также будет присутствовать госпожа Тан-заэр и бывший тысячник армии Повелителя Ратез из Найа. Допускается присутствие прислуги. Также я хотела бы видеть прибывшего с вами посланника купца Дарея, если его общество не обременит вас.
Данари, владычица Свободной Нанты».

Добавлено через 1 мин. 14 с.
Ратезу не пришлось долго ждать под дверью: вскоре показалась Мира в обществе уже виденной северянином женщины с пшеничными волосами и повадками царицы. Женщины прошли внутрь и владычица кивком разрешила войти и воину. Для него не было места за столом, сервированном только вином, фруктами и хлебом, но рабыня заранее, все тем же нежным полушепотом объяснила, что предписывает свободному простолюдину этикет, если не будет других распоряжений: стоять в шаге справа и сзади от сопровождаемой особы и молчать, пока не спросят.
- Имперские послы, господин Лариат и госпожа Акклеменская в сопровождении купца Васа! - объявили из-за двери согласно порядку, и в комнату прошествовали названные особы, чей благородный вид был слегка подпорчен пятнами крови. Следом за ними проскользнула Ирида, одетая в цвета Хамшир.

- Госпожа Мира Тан-заэр, вдова Аркита Тан-заэр. Приятно видеть тебя, Геинмаар, живым и здоровым, - госпожа Данари улыбнулась обворожительно и мягко; эта улыбка отнимала у нее пять лет возраста и притягивала взгляд любого мужчины. - Рада познакомиться с тобой, Хамшир, и отрадно знать, что женщина может добиться таких высот в мире мужчин. Нам найдется о чем поговорить с посланником Дарея, - легкий кивок Васу, - И, конечно, все здесь наслышаны о подвигах Ратеза из Найа, чьей милостью мы отступились от Данниара.
Дверь отворилась, явив миленькое личико рабыни. На взгляд Данари она ответила встревоженным взглядом и непонятным жестом.
- Прошу извинить меня, - владычица слегка поклонилась. - Даже правитель не может воспитать в младенце почтение к государственным делам. Я вернусь сейчас же.
Она вышла, неслышно ступая по гладкому полу мягкими башмачками, и на какое-то время приглашенные особы остались совершенно одни.

По крайней мере на них не одели кандалы, а значит, ещё можно побороться.
Приглашение Данари было своевременным. Хотя владычица всегда ревностно охраняла интересы Нанты, сейчас её мнение могло не совпадать с мнением мужа. Учитывая такую деталь, как невеста Венда. Впрочем, Геинмаар не успел сказать владычицы и слова. Та оставила его наедине с Ратезом и вдовой Аркита. Интересно, к чему бы это?
Впрочем, господин посол удостоил предателя лишь мимолётным взглядом. Ратез не был в кандалах, а значит, служил Венду по своей воли. Гораздо интереснее было узнать, откуда взялась эта невеста. Она совершенно точно была данниаркой. Но женщин среди них осталось всяко больше мужчин.
- Госпожа Тан-заэр, - Лариат поклонился девушке, ласково улыбнувшись, что не мешало ему внимательно изучать её взглядом. - Позволь выразить тебе своё соболезнование... и восхищение. Ведь сидя в кандалах, Аркит сумел найти себе такую очаровательную жену. Увы, мне почти не довелось узнать его лично.

Для Хамшир само существование владычицы оказалось сюрпризом. Она то ли забыла поинтересоваться о составе семьи Венда, то ли интересовалась, но успела забыть, но после того, как владыка сообщил о своей невесте, госпожа считала его холостым. А у него, значит, жена есть. Интересно, как она относится к намечающейся свадьбе? Что то подсказывало Хамшир, что без восторженного трепета в груди. Это было, без сомненья, важно, но времени обдумать это у девушки не было.
На приеме Хамшир старательно избегала смотреть на Ратеза, сосредоточившись на старой и новой хозяйках, пока владычица не оставила их. Младенец? Значит она родила Венду наследника? Это тоже стоило запомнить. Хотя тут и нет родовой знати. Когда господин посол занялся даниаркой, Хамшир кинула на Ратеза пристальный изучающий взгляд. Она не верила в его предательство. Хоть и повторяла себе что он, вобще то, наемник, и никаких клятв верности Повелителю не давал. Только Теасу. Но сейчас девушку волновало не это, а вопрос нужна ли Ратезу помощь? Госпожа не забыла, как этот наемник спас ее от нантийских дикарей и была полна решимости отплатить ему тем же. Если ему это надо. Ох, как же ей нужно было поговорить с Ратезом! Но не сейчас. Сейчас не время даже если их не подслушивают, в чем Хамшир сильно сомневалась. Поэтому она перевела взгляд на девушку, хотя вмешиваться в беседу господина Лариата пока что не стала.

Ирида была очень опечалена тем, что потеряла часть косы и часть "золотой" ленты, которая была в ту косу вплетена. Впрочем, девушка тут же вцепилась в этот обрубок руками, злобно зыркая на любого, кто посягал на её драгоценность. Потом ленту потихоньку пришлось перешить, чтобы не потерять её содержимого, а волосы заплести на голове так, чтобы не болтались. Со стороны потеря была не заметна, но досада всё не проходила.
Нанта же оказалась не очень дружелюбным местом. И хоть служанку не пустили пред светлые очи владыки, менестрель пыталась подслушать под дверью по мере своих сил.
А вот приглашение господ на празднество принесло неожиданные плоды в виде Ратеза. Как всегда, наёмник выглядел не лучшим образом. Впрочем, ни Геинмаар, ни Хамшир не кинулись к тому с радостными воплями. Интересно, это потому, что кругом посторонние или есть что-то ещё?
Когда господа завели свои беседы, Ирида, на правах служанки, отошла в сторонку. Поближе к Ратезу.
Обращаться к Ратезу среди стольких лишних ушей на общем не хотелось. Вдруг, Ратез захочет сказать что-то, что местным знать не стоило? А вот эркаратский наёмник должен был знать. Его пришлось выучить всем завоёванным странам. И почему бы этот язык не знать тому, кто воевал против империи?
- Рада, что ты всё-таки жив, - чуть слышно и вполне искренне прошептала девушка на эркаратском, краем глаза наблюдая за северянином. Впрочем, и с господ она старалась не сводить взгляда. - Теас и Риан до сих пор ищут тебя там, на перевале.

- Леди Тан-Заэр, вы еще прекраснее, чем о вас говорят, в полупоклоне приветствовал Вас, госпожу, вмешиваясь в беседу.
После чего обратился к Геинмаару Лариату:
- Господин посол. Надеюсь небольшое недоразумение не могло бросить тень на нашу дружбу. Во всяком случае приношу искренние извинения, если чем-то мог вас задеть. А после приема, слуга, передаст то, что принадлежит вам.
Чуть отуспил назад.
- Более не смею прерывать вашу беседу. Тем более, совсем близко, я вижу скучающую даму.

С улыбкой приветствовал госпожу посла.
- Хамшир Аклименская, мы расстались не самым приятным образом, но на-то и существуют новые встречи.
Оглядевшись вокруг, в поисках лавки, продолжил.
- Что за печаль я вижу на вашем лице. Неужто из-за испорченного платья? Или, быть может, из-за начала переговоров? Ну будет вам. Давайте, в ожидании хозяйки, немного посекретничаем.
Вас приглашающим жестом, указал в сторону лавки.
- Я вас развлеку беседой, а вы заставите завидовать мне, всех присутствующих здесь мужчин.



Ох, знали бы присутствующие господа, сколько усилий, приложил в свое время Карсио, чтобы неотесанный солдафон научился подбирать слова для разных бесед. В прочем эти беседы были разыграны заранее.



Пока хозяин изволил беседовать, невзрачный слуга успел обойти все помещение. И сейчас его, умеющий найти верную цену, взгляд был устремлен на Ратеза.

Голову госпожи Миры Тан-заэр покрывал темный платок, не настолько плотный, чтобы полностью скрыть ее лицо, но и не достаточно прозрачный, чтобы разглядеть отдельные черты. Пока говорила Данари, Мира молча смотрела на послов и думала, какую выгоду сулит их появление. Нежданными гостями их не назовешь – данниарка предполагала, что таррегский повелитель захочет прислать в Нанту свое посольство, и даже цели его прибытия почти угадала, хоть и требования имперцев оказались гораздо более дерзкими, чем можно было ожидать. Хотя, боги, о чем мы говорим. Зная аппетиты Таррега, нет ничего удивительного. Вот только Повелитель в самом деле рассчитывает всё это получить или ведет какую-то свою игру, в которой его послы лишь фигуры, умело передвигаемые его рукой?
Мира сильно устала после вчерашнего представления на публику. Трудно убедительно изобразить горе по умершему мужу, который таковым не являлся и к которому она как к мужчине едва ли питала интерес. Однако, он был законным наследником данниарского престола, это правда. Потому спектакль лишь отчасти был спектаклем. Теперь же вот, она должна предъявить послу Империи свои права на Данниар. Права, которых у нее нет, если по совести.
Владычица оставила их наедине, и только тогда девушка подала иные признаки жизни, кроме молчаливого изучающего взгляда на Геинмаара Лариата и его спутницу. Чуть кивнув им в знак приветствия, Мира ровно заговорила, глядя на странного мужчину, исполненного несвойственным для мужчины лоском, видным даже несмотря на испачканные кровью одежды. Сам вид крови наводил на мысли, что посольству здесь не очень рады.
- Я принимаю твои соболезнования, господин Лариат. – Она кивнула и купцу в ответ на его слова, однако же всё внимание данниарки было приковано к послу Таррега. – Приветствую тебя и твоих спутников, - кивок госпоже Хамшир, - в Свободной Нанте. Скажи, господин посол, как обстоят дела в Данниаре в мое отсутствие? Заботится ли ваш Повелитель, как следует, о моих людях? Он назначил уже нового наместника?
Мира считала, что не следует излишне откровенничать, ведь их могут подслушивать, а потому придерживалась не вызывающей подозрений линии поведения. Странно, что Венд не присутствует при этом.

"Ваш Повелитель" и "мои люди". А эта девчонка всерьёз считает, что сможет заполучить для себя Данниар. Интересно, это глупость или она просто действительно не понимает, что происходит. И оставить Данниар свободным сейчас не смогут даже боги. Да и свобода для Данниара означает смерть. Без поддержки то, что осталось от этой страны, не сможет выжить. Не говоря уже о том, чтобы не стать лакомым кусочком для соседей. Сам же Геинмаар поддержке Нанты предпочёл бы смерть. Это было бы гораздо быстрее и без болезненнее.
Господин Лариат не собирался даже в шутку показывать, что считает притязания этой девчонки на Данниар хоть сколь-нибудь серьёзными. Впрочем, кое-что уточнить стоило.
- О, моя милая, - господин посол ласково улыбнулся, - я уехал гораздо раньше, чем Повелитель принялся наводить порядок в провинции. Знаешь, моя дорогая, твои земляки очень помогли нам в том, чтобы выставить захватчиков прочь. И я лично обещал им, что они сами смогут выбрать себе наместника, которому они доверяют. Я хотел попросить Повелителя назначить на эту должность Аркита, но... Твой муж видимо очень спешил устроить свадьбу. И видя тебя я понимаю его нетерпение, - Геинмаар осмотрел девушку с головы до ног, всё с той же ласковой улыбкой. - Но теперь придётся искать другого наместника, который устроит Повелителя и твоих земляков. Я совсем заболтал тебя нашими мужскими делами. Надеюсь, твой будущий муж сможет обеспечить тебе и всей своей семье достойное существование. По моим данным, у него скоро должны начаться некоторые трудности с деньгами. А тут две жены, куча ребятишек. Должен признать, я немного завидую Венду. Моя жена никогда бы не согласилась терпеть конкуренцию.

Хамшир удивлено посмотрела на купца. На корабле он вел себя странно, а тут даже страннее. Девушка на мгновение представила, как встает изза стола, что бы пошептаться с кем то на лавочке сбоку. Даже не будь она госпожей, а он простолюдином, это выглядело бы более чем странно. Если не сказать подозрительно. И это тут и сейчас, когда ей надо продумывать каждый шаг, что бы не сказать что то лишнее, и где любую ее оплошность могут использовать против нее. Однако Хамшир все таки была женщиной, и такая женская черта как любопытство была ей не чужда. Вдруг купец хочет сказать что то важное? В этом месте у них так много врагов и так мало союзников, что человека набивающегося в друзья стоит по крайней мере выслушать. А там будет видно, стоят чего то его слова, или он весь такой.. необычный.
Хамшир покачала головой
-Не думаю, что сейчас время и место обсуждать испорченые платья. Но если у тебя найдется хорошая ткань, я с удовольствием на нее посмотрю после приема.
Изза беседы с купцом госпожа пропустила начало беседы даниарки и господина Лариата, но краем уха уловила, что речь там шла о наместнике.
-Повелитель собирался назначить наместником Ратеза из Найя. Но его все еще ищут на перевале,- как бы между прочим заметила Хамшир.
Увидев, что к означеному Ратезу подошла Ирида, госпожа кивнула. Хорошо, что она с ним заговорила. Жаль, что я не подумала о таком раскладе раньше и не попросила ее что то передать или узнать. Будем надеятся она сообразит, что тут опасно говорить открыто.

- Как ты справедливо заметил, я не твоя милая и не твоя дорогая, - отрезала Мира совершенно равнодушным тоном, но подчеркивая слово «твоя». – Не мое дело учить посла правилам вежливости и тонкостям искусства общения, но я бы советовала тебе тщательнее подбирать слова. За одно неверно сказанное слово порой головы летят с плеч. Что же до денег, позволь их считать казначеям моего будущего мужа, они лучше справятся с делом, которому обучены.
Она покосилась на купца, о чем-то переговаривавшегося с госпожой Акклеменской, выслушала ее и невольно метнула быстрый взгляд на Ратеза, который стоял на шаг сзади и справа от Миры, как то предписывал этикет. Хм, что нужно от него служанке?
- Достойный выбор, - данниарка кивнула госпоже Хамшир, - однако у Ратеза из Найа теперь обязательства перед Владыкой. Надеюсь, новый наместник позаботится о данниарцах до моего возвращения. А когда я вернусь, нам найдется о чем поговорить с Повелителем, - последние слова Мира сказала, глядя в упор на Лариата.
Мысль обратиться за помощью к имперцам посещала данниарку, ей очень хотелось вернуться домой, но теперь на кону стояло больше, чем ее собственная жизнь и свобода. Целая страна поставлена на карту. Ее родина.

Хамшир опустила взгляд, скрывая улыбку. В нападках даниарки так явственно сквозила попытка скрыть неуверенность, что даже госпожа ее почуствовала, сколь бы мало она ни разбиралась в людях. Впрочем, когда девушка подняла голову, улыбки на ее лице уже не было.
-У Ратеза из Найа все еще есть обязательства перед Теасом Дагрешем. Думаю, он сам решит какие обязательства ему выполнять.
Говорить о Ратезе так, словно его тут нет, было не правильно. Госпожа пожалела, что у нее самой нет такого удобного капюшона как у невесты Венда, тогда бы точно никто не заметил, как девушку напрягает этот разговор.
-Боюсь, если ты вернешься с остатками нантийского войска, разговор будет весьма короткий. Теперь у нантийцев нет ни купленого намесника, ни купленого полководца. А войск на побережье гораздо больше.
Слово "если" госпожа немного выделила. Девченка считает Даниар своим? Пусть. Надо ей внушить, что ее Даниару гораздо лучше будет с империей, чем с Нантой. Если удастся перетащить ее на свою сторону, может им все таки удастся выполнить невозможное задание Повелителя.

"Провалиться бы вам всем: Венду, Империи, Данниару, Нанте, - на дно морское", - думалось Ратезу, пока владыка облекал свои мысль в обтекаемый приказ. Впрочем, Венд, похожк, считал, что событие прибытия послов от Самого таки тоже владыки, но Таррега должно было как-то его взволновать. Ну, положим, взволновало. Только с той точки зрения как быстро повелитель Таррега все умудрился обернуть, уж кто-кто, а Ратез лично постарался, чтобы у Таррега не осталось даже утлого суденышка. Вот и думай сейчас, так сложились обстоятельства или все же он это нарочно сделал. Хм. Пока большие игры северянина волновали мало, ему хотелось всего-то быть на свободе и откусить от Нанты и Таррега маленький данниарский пирожок. Мелочь, а приятно, но как быть если пирог пекли целым и пирожков не намечалось, вот это вопрос...
Между тем Ратез прекрасно понимал, что от него требуется на приеме: молчать и являть собой всем видом несостоятельность империи защитить ли своих подданных, удержать ли их у себя, кто поймет, но что-то такое. Все остальное же ему было не по чину. Не на той кровати родился и все такое. Северянин в свое время хорошо выучил на своей шкуре, где себя надо вести как следует, а где можно подурить. В этой встрече он решил себя вести как следует, поэтому когда глупая девчонка Ирида осмелилась на глазах у своих господ не просто говорить без разрешения, но и еще на чужом языке, он ответил на торговом холодно:
- Еще раз заговоришь со мной, девка, без разрешения - сломаю руку. Правую. Да еще так, что ты не только играть никогда на своей виолине не сможешь, кабы отрезать не пришлось.
В конце концов кто-то же должен девчонку поставить на место.
Вообще все происходящее напоминало Ратезу то, как мать отправила дочку на птичий двор птиц кормить, а та корм не донесла. Данари за дверь и все бросились к зерну, посбрасывав не только маски, но и остатки любых приличий. Совсем голову потеряли, господа послы. Себя не жалко, других бы хоть пожалели. Наемник вздохнул и уставился в одну точку. Ничему жизнь не учит. Чему не учит жизнь, тому и смерть не помеха.

Девчонка кидалась разьярённой куницей, которая защищает своих детёнышей. Похоже, она ненавидела Тарегг и его, Лариата, лично лютой ненавистью. И хотя господин посол понимал, чем эта ненависть вызвана, но вести себя так человеку, который рвётся во власть было глупо и неосмотрительно. С Нантой связываться можно было только в том случае, если у тебя есть войско вдвое большее, чем у них. Тогда можно пытаться дружить. А что может предложить эта девчонка, кроме себя? Глупо так собой торговать. Венд наиграется и найдёт другую молоденькую и красивую девчонку. И нужно быть дальновидным правителем, чтобы остаться рядом с Вендом. Вот как Данари. С владычицей и стоит пытаться договориться. Эта же Мира со своими большими запросами и острыми зубками не стоила большого внимания. Хотя Геинмаару, как мужчине, было любопытно заглянуть под все эти тряпки, чтобы оценить, действительно ли у девчонки есть, чем вскружить Венду голову, или владыка соблазнился лишь мыслью заполучить Данниар.
Для Тарега вдова Аркита тоже не представляла особого интереса. Разве что девчонка станет небольшой проблемой, если вернётся в Данниар и начнёт поднимать людей, заявляя о своих правах. Впрочем, не факт, что данниарцы пойдут за ней, будь она даже действительной их владычицей. Люди устали воевать и умирать. Да и некому там почти это делать. Неужели она не понимает, что все эти попытки "вернуть Данниару свободу" приведут только к тому, что количество данниарцев сократиться ещё больше? Или ей главное заполучить власть и не важно каким путём?
Впрочем, сейчас проблема стояла гораздо серьёзнее. Это Хамшир и её не в меру длинный язык. Если она и дальше будет рассказывать всем вподряд то, о чём стоит промолчать, их пребывание тут можно назвать бессмысленным.
- Я склонен согласиться с Вендом, что женщинам не место в посольстве и на престоле. Слишком много женщины привыкли говорить, - задумчиво заметил господин посол, кинув на Хамшир испепеляющий взгляд. Оставалось надеяться, что этого хватит и ему не придётся объяснять основы работы послов на глазах у нантийцев. - И ты снова всё перепутала, моя милая Хамшир, - Геинмаар вернул своё внимание Мире. - Повелитель согласен был поставить наместником Ратеза, личнопреданного Теаса Дагреша, а не Ратеза, слугу Венда. Впрочем, у этих двух Ратезов есть одна общая черта. Они совершенно не умеют вести себя рядом с господами. Нужно будет спросить у Венда, как он только терпит такого слугу. Кстати, за одно нужно будет поинтересоваться, не он ли приплачивал купленному наместнику и купленному полководцу за то, чтобы они продолжали изничтожать данниарцев. Ведь Повелитель не имеет привычки без веского повода убивать своих людей.
Говоря это, господин Лариат внимательно наблюдал за реакцией Миры. Действительно ли ей так дороги данниарцы или её волнует только власть?

Ратез окрысился. И это было не удивительно - Ириду он всегда недолюбливал. Хотя может быть он просто пытался выгородить себя. Или его так звуки эркаратского языка разъярили? Ведь мог же сделать вид, что не услышал или не понял, но не захотел.
Настаивать менестрель и не стала. Девушка лишь сделала вид, что не понимает, чем вызвана такая буря эмоций и отошла в сторону, поближе к госпоже.

Мира обратила внимание, что Ратез знаком с этой служанкой, говорившем на непонятном языке. Возможно, он знаком и с госпожой. Даже скорее всего, раз сам Повелитель хотел сделать его наместником Данниара. То-то госпожа проявляет столько заботы о нем, поминая, что у северянина остались обязательства перед Теасом Дагрешем. Было бы очень интересно узнать, так ли это и что связывает Ратеза с послами, но Мира всё же боялась, что и у стен найдутся уши, потому не хотела говорить открыто.
Дальнейшие слова Хамшир Акклеменской и Геинмаара Лариата вызвали тревогу у девушки. Под платком они не могли видеть, как лицо Миры потемнело от волнения, однако почувствовать его было не сложно. Да и продолжительное молчание после речи Лариата было лишним тому подтверждением. Она смотрела на посла, а видела данниарских мужчин, которым резали горло нантийские солдаты, и земляков, повешенных на родине по приказу наместника. Так велико стало волнение, что Мира не выдержала прямого взгляда и отвернулась. Ей надо выиграть немного времени, чтобы взять себя в руки и найти, что сказать в ответ.
- Поразительная наглость, - наконец едва слышно, будто это не предназначалось быть произнесенным вслух, сказала данниарка. Она снова поглядела на Геинмаара, сузив глаза. Если их подслушивают, то посол своими словами уже нажил себе забот. – Я передам Владыке, о чем бы ты хотел спросить у него. Возможно, он удостоит тебя ответами. На то его воля. Только боюсь, что ответ на второй вопрос тебе может не понравиться.
Потеряв всякий интерес к Лариату, Мира повернулась к Акклеменской и улыбнулась ей ласково.
- Кому как не послам Таррега знать, госпожа, что может сделать один опытный командир, если ему дать в распоряжение горстку побитых жизнью людей. Что же будет, если ему вручить отряд обученных воинов? Ратез, - обратилась она к воину, не поворачивая головы, - встречал ли ты раньше господ послов и… - тут она наклонилась ближе к нему и шепнула, чтобы никто, кроме него, не услышал, - можно ли доверять госпоже? Кивни, если так.
Мира решила проверить свою догадку.

А девчонка всё-таки беспокоиться о своих соотечественниках. Хотя и тут её неопытность была заметна. Даже та же Ирида скрывала свои чувства лучше, чем невеста владыки. И этим можно было воспользоваться.
Осталось только прозрачно намекнуть на некоторые обстоятельства.
- Прошу меня простить, что вмешиваюсь, милые дамы, - всё так же ласково проворковал Геинмаар, отходя к столу. - Но даже если один опытный... хм... командир получит в своё распоряжение опытных воинов и отправиться вызволять твоих... соотечественников... Данниарцы вновь окажутся между двух армий. Один знакомый купец, который часто ездит в южные страны, как-то рассказывал, что имел удовольствие наблюдать бой быков. Огромные, сильные, разярённые животные сталкиваются друг с другом на полной скорости, - Геинмаар отщипнул кусок хлеба, отправил его в рот. - Потрясающее по своей красоте зрелище. Но однажды на арену пробрался ребёнок. Животные его даже не заметили. А вот малыш... После боя то, что от него осталось мало походило на человека. Как ни печально это звучит.

Поразительный наглец чуть кивнул Мире и, скрестив руки на груди, насмешливо поглядывал за послом. Маленький мелочный пакостник, который способен все испортить, даже свою собственную никчемную жизнь. Что толку от угроз, которые ты не в состоянии выполнить.
- Не знаю, как быки, но я могу отделать любого посла, что он будет не очень похож на человека, если захочешь, госпожа. Для гостя он слишком много говорит неприятного про хозяев.
Северянину определенно хотелось куда-то деть свое дурное настроение. Это правда, что он не любил Геинмаара, но вдвойне правда, что на дух не переносил его кривляний, которые отчего-то назывались какой-то там матерью, очень похоже на ругательное слово.

Ратез не захотел говорить с Иридой. Возможно потому же, почему госпожа не захотела говорить с купцом. А может та сказала ему что то не то. Это было не так важно, как удар в спину, который нанес Хамшир Лариат. Девушка вздрогнула, но смолчала. Чего точно не стоило тут делать, так это скатываться в базарную ругань, на радость нантийцам. Да чего господин посол добивается, оскорбляя Ратеза и эту девченку? Хочет настроить еще двоих против себя? Потому что у них в Нанте так мало врагов и так много друзей? А еще куча телохранителей и войска Повелителя вот-вот подойдут. Причем чем дальше, тем более открытыми и грубыми становятся его выпады, и Венд не был обойден вниманием. А ведь их наверняка подслушивают. "Любое зло в отношении посла приравнивается к преступлению лично передо мной и может быть поводом для войны. Но и тебе, госпожа, придется быть такой же осторожной в словах."- прозвучал в голове голос Повелителя. Кажется госпожа не знала чего то важного про осторожность. А даниарка и правда разволновалась. Господин Лариат действительно нашел ее уязвимое место. Интересно, чем им придется заплатить за эту находку.
Впрочем, откровенная грубость Лариата похоже сыграла в пользу Хамшир, невеста владыки решила вести переговоры только с госпожой. И она шепчется с Ратезом. Значит, доверяет ему. Господин посол снова вмешался, и на этот раз Хамшир была ему благодарна. Он был прав, и даниарке стоит об этом помнить.
Не обращая внимания ни на посла, ни на Ратеза, который с ролью слуги совершенно не справлялся, Хамшир улыбнулась собеседнице
-Скорее уж люди, которым нечего терять, способны на многое даже против обученых воинов.
Госпожа на мгновение вспомнила их, пришедших просить поставить Ратеза наместником. Так, как доверяли наемнику эти люди, вряд ли будут доверять нантийские солдаты. Впрочем беседа заходила в тупик. У даниарки есть о чем подумать- вот и хорошо. Здесь и сейчас большего им не достичь.
-К тому же они все были даниарцы, а твой народ известен своим воинским искуством. И я могу лично засвидетельствовать даниарское гостеприимство.

- Еще раз прошу меня извинить, - прощебетала Данари, когда за ней прикрыли дверь. Неспешно вернулась на свое место, оглядела собравшихся и улыбнулась всем и каждому. - Итак, я собрала вас, чтобы рассказать о долгожданном переезде в зимнюю столицу. Халремме ждет нас. Прекрасный город, признаться, я люблю его больше этих неприветливых камней. Мы с Мирой, - девушке досталась мимолетная теплая улыбка и холодный взгляд, который мог видеть Ратез, но не посольство или посольская прислуга, - хотели бы скоротать зиму в вашем обществе.
Гонец с письмом добирается до нашей южной столицы за три дня, но мы не будем спешить и дорога займет неделю. Выезжаем на рассвете пятого дня.

Такая милая. Совсем как госпожа наместница. Наверно ей тоже надо так научиться. Пока они тут застряли, Хамшир было совершенно все равно где жить- в летней столице, зимней или осенней. Хотя возможно она чего то не учла. Можно ли будет перетянуть госпожу на свою сторону? В принципе, наверно, можно. Но это будет значить настроить против себя даниарку. Быть союзником их обеих... может и можно. Но для этого нужно быть очень уж умелым дипломатом. Вряд ли такое получится у Хамшир. Или одна или другая.
-Мы с удовольствием составим вам компанию. К тому же я никгода еще не была на нантийских свадьбах.