Ангбанд, Внимание, NC-17!

Мелькор как обычно растерянно улыбнулся: он начал страдать. Он не мог решить, с чего бы начать и решил просто поесть, кивнув Мелиан:
- Вас на скалу вешать мы не будем, и в подстилки... против вашей воли... - он чуть покраснел, - тянуть не будем. Так что ешьте, гости дорогие... - он обворожительно улыбнулся и сам решил к ним присоединиться, хоть еда ему была и не особо нужна. Когда он услышал раскаты гитары Готмога, он слегка поморщился, но продолжил играть роль добродушного хозяина и подлил из своей любимой цистерны немного наливочки для Мелиан, подавляя ее волю параллельным легким, но действенным заклятием...

- Подумайте, какая тактичность! - воскликнула Мелиан с сарказмом. - А заклятье класса "наутиз" - тоже часть здешнего меню? Тогда я вынуждена отказаться...

Но за стол она все же присела. Внимательно посмотрела на Лутиень, опорожняющую второй стакан спирта.

- Доча, не пей столько, - взмолилась Мелиан, прислушиваясь к срежету, издаваемому Готмогом. - Тебе ведь еще на концерт идти... Кстати, это и есть твой "фолк-металл"? Мне даже нравится...

- Здесь, в чертогах Мелькора, полная свобода от всяких валар, майар... Никого не надо слушать, кроме Учителя. Так что, пей сколько велезет.

Сам Сказочник к спиртному пока не притрагивался, но наклонился к уху Лютиэнь и прошетал:
- А насчёт деталей одежды мы с вами поговорим чуть позже и не в столь торжественной обстановке...

Лутиэнь в очередной раз икнула и прислушалась:
- Не, мама, ты что? Какой это фолк, это ж типичный балрог! - она стукнула кулачком по столу: - Я требую нормального фолк-металла! Даешь ик!

Но что она требовала давать, так и осталось загадкой, ибо вместе с очередным запилом Готмога заклинание Мелькора начало действовать на нее. Но весьма странным образом... Лутиэнь взгромоздилась на стол, уютно улеглась между наливками и прочей выпивкой-закуской и начала медленно расшнуровывать свой корсет прямо на глазах у Сказочника с загадочной и манящей улыбкой...

Сказочник украдкой показал Мелькору большой палец и стал задумчиво тянуть ближайший шнурок корсета. Всё настойчивей и настойчивей...

Лутиэнь хищно облизнулась и немного подалась вперед. Ее почему-то неумолимо тянуло к этому странному эльфу, хотелось погрузиться в эти манящие глаза, сгореть в кипящей в них страсти... Она вздрогнула от желания и медленно, тихо постанывая, поползла навстречу его рукам, сбрасывая своими крутыми бедрами все, стоявшее на столе.

Вот она. Легендарная эльфийская принцесса, дочь лесов и Валинора, о ком ещё может мечтать простой Эльф Тьмы, один из последних в своём роде?
Да... Такой случай выпадает раз в жизни, пусть ты и бессмертный, и Сказочник, разумеется, не мог упустить такой случай.
Медленно, очень медленно (торопится-то некуда, вся вечность впереди) он снял со стола Лютиэнь и, посадив к себе на колени, принялся воевать с многочисленными застёжками и шнурочками...

Пышная грудь Лутиэнь бурно вздымалась. Эльфийка уже сама не понимала, что такое с ней творится, в голове отчаянно пульсировала кровь, в глазах становилось все темней и темней, в них воцарилась ночь, точно такая же, как и в глазах Сказочника. Она знала только, что то, что происходит сейчас, ее пьянит так же, как полная луна, как аромат горьких трав, как... нет, не находилось подходящего сравнения для этого чувства.
Ее голос дрожал, как дрожат капли росы под дуновением ночного ветерка, когда она сидела рядом с темным эльфом. Запрокинув голову, закусив свои нежные губы, она откликалась на движения его рук так же, как отзывается послушная рукам менестреля лютня, изгибаясь под его осторожными прикосновениями. Сейчас уже ничего не имело значения, важна была лишь та страсть, что билась в ее сердце, разливаясь по крови, по холодной, эльфийской крови жгучим пламенем...

Сказочник уже слабо верил в происходящие. Война, кровь, гибель друзей, и вот он сжимает в объятьях Дочь Врага, само воплощение противостоящей силы.
Но ведь она такая же, Сказочник чувствовал. Чувствовал в ней Тьму, Непокорость, Страсть...
Уткнувшись куда-то в мягкий и бархатистый, как персик, живот, он не верил своему счастью. Он забыл обо всём, о Войне, о Знании и о Учителе...
Его интересовало только это трепещущее хрупкое тело и душа, которая рвалась соедениться в союз с его душой, презрев разногласия и дрязги остальных.
Свет, Тьма - всё это перестало существовать для Сказочника. Он понял, что влюбился, как девятилетний мальчишка-смертный...
Нежно, словно боясь поломать это хрупкое создание, он очертил пальцами все изгибы, дуги и выпуклости тела эльфийки, он был готов сразится с Тулкасом, победить всех и вся, лишь бы вечно наслаждаться дивным запахом её волос и кожи, гладить её нежную кожу.
И, словно расписываясь под договором о вечном союзе, Сказочник нежно поцеловал мягкие губы эльфийки, пахнущие мятой и земляникой...

Лутиэнь таяла, растворясь в этих тонких и таких чутких пальцах Сказочника, она разливалась и дрожала, будто первый весенний дождь, стараясь принять изгибы его тела. Заклинание Мелькора давно потеряло свою власть над ней, вытесненное бурей новых чувств. На ее щеках прочертили мокрые дорожки первые слезы, слезы наслаждения и счастья. Ее душа взмыла куда-то вверх, в нежные объятия облаков, как ее настиг поцелуй. Губы темного эльфа были нежными и требовательными, они словно указывали ей путь, и она следовала ему, пути к наивысшему наслаждению. Ее сейчас уже не волновало, что она уже почти свободна от одежды и что он, один из учеников Мелькора, свободно ласкает ее, как свою женщину, что рядом сидит его Темный Учитель и ее мать. Нет, их не было в том мире, где были они двое... Она пропустила через свое пальцы его шелковистые белые локоны, чувствуя его нежность и страсть, скользившую по всему телу искрами... Кресло стремительно уходило куда-то в иной мир, и вскоре она обнаженной спиной почувствовала холод плит залы.

Увлекаемый зовущими руками эльфийки, Сказочник рухнул вместе с ней на пол и тут же продолжил ласкать свою Люти, как он уже её называл про себя.
Ему приносило наслаждение исследовать её тело. Вот здесь чуть нежнее, и тогда она тихо стонет, вот здесь чуть нажать и повести, и она выгнется как дуга лука и тихо-тихо, так что слышит только он, зазвенит...
Сказочник пробуждал скрытые доселе в эльфийке силы и чувства. Она менялась, и он менялся вместе с ней. Он познал силу большую, чем все силы Владык Арды, и имя этой силе было Любовь...
Нашёптывая ей на ухо нежные слова на языке Тьмы, он всё не решался признаться в своём почти ребячестве, в своей пылкой, нежной, свежей любви...
Скупая слеза скатилась по изуродованной шрамом щеке, и Сказочник стал покрывать поцелуями свою эльфийку, надеясь, веря, что она поймёт его без слов...

Лутиэнь жадно вдыхала ставший таким сочным и пьянящим воздух, всецело отадаваясь - душой, сердцем и телом - своему учителю, своему проводнику по этой головокружительной тропе Любви. Он шептал ей на ухо какие-то слова, они перемешивались с его поцелуями, и достигали самой ее сути, лаская ее так же, как его пальцы играли мелодию страсти на ее теле... И ее душа раскрывала свои прозрачные, трепещушие крылья и обнимала ими все сущее, всю Арду.
Внезапно она почувствовала горящий, отчаянно-соленый вкус слезы Сказочника. Она чувствовала, как он тонет в ней, как он ищет в ней... чего? Чего мог искать он, уверенный и гордый, будто молодой кедр? Что же могла дать ему она, ему, с бездонными глазами цвета ночи и мудрости? Она нежно прижала его голову к своей груди, желая защитить от боли и горечи пьяной полыни, что поднималась в нем, от болезненной... нет, нельзя это называть по имени, нельзя... Она целовала его в высокий лоб, в четкие, твердые губы, желая сказать, что разделит его горечь, что она... лю-бит его...

Отдавшись ласкам подруги, Сказочник медленно выдохнул весь воздух и внезапно ощутил, что становится легче пёрышка, что он поднимается, держа за руку эльфийку и улыбаясь её удивлённым, широко распахнутым глазам.
- Всё хорошо, - успокаивающе прошептал он, поднимаясь всё выше и выше к самому потолку залы, оставляя внизу коварную маму, сумасшедшего Мелькора, вечно пьяного Готмога, поднимаясь на самый верх, где не было ничего кроме них двоих и их любви...

Казалось, невидимые струи эфира, космического совершенства пронизывают их тела, пеленают и связывают вместе нерушимыми узами. Они уже перестали быть теми, кем были раньше, они взмыли сквозь своды замка - вверх, сквозь облака и небесные сферы, еще выше - туда, куда увлекала их любовь. Лутиэнь улыбалась всей своей душой открывающемуся перед ней счастью... Она смотрела в глаза своего возлюбленного и видела в них весь тот мир, что оставался позади, под ними. "Сказочник..." - прошептала сердцем - здесь уже теряли значения привычные звуки и ощущения - и поняла, истинное значение этого имени. Поняла, что вот она сказка, сотворенная им, потому что ни в одной реальности не могло быть такого чуда, сказка Наднебесья. Да, над ними царствовала первозданная ночь, а лишь где-то внизу проезжали в своих колесницах Луна и Солнце, и на их лица капал звездный дождь. Что было до этого - уже не имело значения. А впереди... Впереди была Вечность. Вечность любви.

Сумасшедший Мелькор завороженно смотрел на танец тел... Он чувствовал там что-то давно забытое в гневе войны на уничтожение... Что-то старое... Что он когда-то принес в этот мир и забыл... Даже запилы и рифы Готмога ушли куда-то далеко-далеко... Он смотрел... смотрел... смотрел... И покачал головой, осторожно подойдя сзади к Мелиан и аккуратно положив руки на ее плечи... Глядя на такой возбуждающий танец двух слившихся воедино тел... Даже мысли о Гортхауэре оставили его...

Когда Лутиэнь вместе со Сказочником растворились в астрале, Мелиан будто очнулась.

- Ну вот и все, - устало произнесла она, опускаясь на стул и выходя тем самым из зоны досягаемости Малькора. - Вы бы знали, Темный Вала, как сложно быть матерью приличной девушки... С сыном было бы гораздо проще.

Она нашарила на столе чистый стакан, плеснула туда чего-то в меру горючего и залпом проглотила. Рассмотрела этикетку, поморщилась.

- О Манвэ, что за бурда...

Мелькор кивнул:
- Я вас понимаю...Вот Гортхауэр... Мне как сын... Да, он мне и есть - сын. Знали бы вы, как с ним иногда тяжело... - он вздохнул и сел за стол, снимая с пояса флягу с настойкой... Плеснул в бокал Мелиан и себе. - Вот, попробуйте - отличная настойка. Сам делал, - он еще раз вздохнул и понял, что впал в лирическое настроение...

- Нет, вы уж меня извините, не могу ваше приглашение принять, - решительно отказалась Мелиан, поднимаясь из-за стола. - Поеду к благоверному своему, делиться новостями... Потребую семейного совета, диктатуры матриархата и всего в том же духе...

Майа неторопливо прошествовала к выходу, но вдруг развернулась:

- Прощайте, что ли... Жаль, что у нас с вами ничего не вышло...

В тихом омуте ее глаз вдруг промелькнуло что-то такое, странное, но тут же исчезло, когда королева Дориата исчезла в ночной мгле за дверью, оставив Темного Владыку в одиночестве - наедине с полупустым бокалом...

Мелькор хмыкнул и понял, что опять начнет страдать... Как обычно. Все в стандартных рамках. Только повод... нет, будь он моложе - он бы кинулся догонять. Обязательно кинулся бы... А так. Он уже не юноша. Ему уже... Сколько ему уже... Даже не считал... Много, в общем. Так что остается утопить свою грусть в бокале и ждать возвращения из астрала Сказочника и Лютиэни... А может... Догнать? Или... Послать Готмога за ней? И заодно отомстить? Да! Пусть оправдывает жалованье, а не только пилит на своей бас-гитаре... Решено... Он мысленно позвал Готмога:
- Старый металлюга! Срочно найди за пределами замка только что вышедшую женщину. Мелиан. И доставь ее к себе в берлогу. Даже насильно. И делай с ней все, что хочешь... Хоть заставляй прослушивать свой зверский барлог-металл. Запомни: таким образом я хочу ей отомстить, так что можешь дать разгуляться своим желаниям по полной...
Мелькор тяжело вздохнул... Он чувствовал себя виноватым, и ему было стыдно. Но он уже отдал приказ... Оставалось только надеяться, что Мелиан все же не свернет несчастному Готмогу шею...

Внезапно на середину залы выплыла (да-да, именно так!) тонкая, чтобы не сказать костлявая, женская фигурка в платье цвета битого кирпича. По щелчку двух когтистых пальцев, в зале начал гулять здоровский сквозняк.
- Здесь душноватенько, - проскрипела фигура голосом Элхе, наслаждаясь тем, как обледеневшие порывы ветра треплют ее седую гриву. - Я не удивлюсь, если обострится твоя старая астма, Учитель.


//гы-гы, вот, собственно и Элхе. Жуткая истеричка и стерва, до безобразия однолюба, то бишь, любит она одного Мелькора, а всех остальных она никогда не долюбливает, то ли в силу своей латентной фригидности, то ли в силу скверного нрава.

Где-то в отдалении послышались звуки лютни. Кто-то романтично перебирал струны, и напев, отражаясь от высоких стен и потолков, переливался в фонтанах, скакал между колон, ластился и шелестел по полу и, наконец, влетел в залу, где собралась вся честная компания.
Обошёл сторонкой подозрительную личность эльфийских кровей, поклонился Мелькору и улёгся мягким и дарующим прохладу воротником на плечи Элхе...

Творец столь разумного напева не заставил себя ждать.
Вот он вошёл, стройный, с лютней наперевес, в чёрных одеждах с вкраплениями метала.
Взгляд его глубоких глаз был устремлён в одну точку, и далеко не сразу можно было понять, что музыкант слеп.
Это был Дайолен - искуснейший из всех менестрелей той эпохи...

Торжественно вступив в залу и поклонившись всем присутствующим, менестрель звучно произнёс:
- Да, достопочтимые господа, странные слухи дошли до моих ушей. Дескать, Учитель наш, наслаждается обществом легендарной Мелиан. Но что же тогда здесь делаешь ты, Элхе Легконогая?


/// Дайолен. Он же Дайо. Мужск. 180/65. Холост. Не был, не состоял, не привлекался. Пофигист, но любознателен.

Мелькор в ужасе подпрыгнул и попятился... "Только не Элхэ!" Он был готов завыть... Опять ОНА... Какой ужас... Он тихонько забито пробормотал:
- Эээ... Моя астма... Правда... Да... Ты вовремя напомнила... - Про себя он подумал, что астма сейчас действительно начнет его мучать, от того, что Элхэ уже тут... - Как твоя миссия в Белерианд? Много эльфов совра... обратила? - Мелькор уже стал оговариваться по ученому неизвестному здесь - Фрейду...
Он даже сначала не заметил вошедшего в залу Дайолена...

А Мелиан тем временем бросила последний взгляд на пики Тангородрима и странно улыбнулась. Потом развернулась и продолжила спуск по перевалу.

Элхе сладко улыбнулась и беззастенчиво чмокнула Темного Валу в щеку.
- Все было печально, но зерна сомнения уже посеяны, а вот когда они прорастут и заколосятся - мммм... Хороша травка будет. А как ты думаешь.... - начало было она, как тут заметила вошедшего Дайо, ибо в отличие от Мелькора слух у нее был, что у совы.
- Кааааакаая-такая Мелиан? - мгновенно вспылила она. - Почему Мелиан? Где эта развратная маяйрская сучка?! Ты был с ней, да? Был?
Она вперила взор своих болотных очей в несчастного Мелькора, метая искры, схватила его за грудки, вонзившись длинными ногтями глубоко в кожу.

Мелькор вскрикнул: Элхэ потревожила его старые раны...
- Что Мелиан?? Какая такая Мелиан??? Кто тебе скааазал? А? Ничего не было?? Т.е. действительно ничего не было!!! Не надо! - Мелькор попятился, вжимаясь в трон и дрожа от ужаса всем телом. - Элхэ! Все в порядке! Она, эта Мелиан, совершенно и до глупости верна своему Тинголу! И сейчас направляется к нему домой! - Мелькор вжался в трон как мог сильно и прикрыл от страха глаза, чтобы не видеть разъяренное лицо Элхэ... Если это можно было назвать лицом, а не ликом рвущей и мечущей фурии.
Тем временем какой-то части сознания Мелькора пришла идея, и он по осанвэ воззвал к Мелиан, с таким посланием: "Давай встретимся где-нибудь на нейтральной территории в Белерианде и лучше поймем друг друга"

"Если ты собираешься предложить мне союз против сил Валинора, то вынуждена отказаться заранее," - последовал официальный ответ Мелиан.

Элхе успокоилась, на лице ее застыла гримаса страдания и ужаса - похоже, от приступа ревности она начала бредить:
- Ооо, ты говоришь о верности? Что она верна мужу? Да-да, я чувствую запах ее прельщения, она пленила твой крылатый разум в свои тенета. Пленила и увела, да... и ведет самого тебя... к погибели! - резко взвизгнула она, еще сильнее сжав плечи Мелькора.
- Не иди к ней, забудь, забудь, она - прилежная служаночка Варды, она заморочила тебе голову, заманивает в искусно расставленную светлыми ловушку, - исступленно твердила Элхе, прижавшись к нему. - Зачем тебе она? Зачем? У нее жестокая и грязная душа с фальшивой красотой, которую не превратишь в слезинку росы даже всеми силами ночи.


- А я, - она всхлипнула, - так тебя давно не видела... Разве я уходила ради того, чтобы ты не захотел меня больше видеть?

Дайо поморщился. Элхе была, как всегда, шумной и преувеличивала опасность...
- Учитель, не слушай её, - прошелестел голос менестреля, ложась между Мелькором и Элхе, - ей всё бы пугать да оплакивать...

Дайо со взохом уселся в основании трона и принялся задумчиво перебирать лютни.

- Элхе, хватит наконец шуметь. Почему бы Учителю не поразвлечься?
Пользуясь твоим отстуствием, - добавил Дайолен себе под нос...

Мелькор мысленно всплеснул руками... Да что ж это за горе такое! Там Мелиан, Там Элхэ... Он посмотрел на Дайолена:
- Ты прав... Почему бы мне и не поразвлечься... Тем более развлекаюсь я так редко... - на Мелькора напал приступ меланхолии... Или скорее даже черной тоски... Все в этом мире было не так и не правильно... Мелиан его не понимает, Элхэ бьет по мозгам... Вот один умный человек сидит - Дайолен... Почему Элхэ или Мелиан не обладают его характером? Он опять вздохнул и повернулся к Элхэ, одновременно отправляя послание Мелиан: "Ни о каких союзах речь не идет... Речь идет лично о нас с тобой..." Элхэ же он мягко и грустно сказал:
- Ну да... Она пыталась оплести меня своими чарами, но у нее ничего не получилось... -внутренне он сжался, думая, как бы освободиться от ее объятий...

Мелиан не ответила.