Пыльные драпировки, мини-игра для Отражения

Одна она была довольно долго. На сытый желудок и вовсе стало хотеться спать - и к тому времени, как за дверью послышались шаги, она уже едва не провалилась снова в царство снов.
На этот раз вошедших было двое - уже знакомый ей мальчишка-слуга, а следом за ним - явно уже полноправный житель этого дома. По крайней мере весь внешний вид и манера держаться выдавали в пришедшем человека если и не слишком знатного, то явно из какого-нибудь благородного рода.
Опять же, наверное.
Безупречное верхнее платье, такая же безупречная обувь, гладко выбритое лицо - человеку явно было уже за тридцать, а довольно сухощавое телосложение выдавало в нем человека активного - хотя и не слишком весёлого, судя по тем морщинам, что уже оставили на его лице свой след.
- Рад видеть вас в добром здравии, - произнёс он голосом довольно приятным, подставляя поближе второй стул и устраиваясь на нем напротив девушки, - Как вы себя чувствуете?
На приблизившимся лице залегали тени. Вероятно, со сном у этого человека было не все в порядке - а быть может, он и вовсе не спал эту ночь. Ни тревоги, ни страха он не вызывал, да и вообще при взгляде на него возникали почему-то мысли о лекарях - что вряд ли могло быть верным, ведь вряд ли благородные господа стали утруждать себя подобными делами.

Она изо всех сил боролась со сном, когда появилось новое действующее лицо. Она не была уверена, что этот мужчина ей не снится.
Некоторое время она таращилась сонно на хозяина дома или кем он там был на самом деле.
- Спать хочу, - призналась она. - И болит всё... И... Ты знаешь, кто я?

Мужчина несколько нахмурился, когда прозвучал последний вопрос, но затем хмурость эта сменилась уставшей улыбкой.
- Думаю, мы выясним это. Увы, при вас не было ничего, что помогло бы узнать о вас больше. Но вам лучше вернуться в постель, и как следует отдохнуть, хотя бы до утра. Ренард! - позвал он, и молодой мальчишка встрепенулся, подойдя к ним и в ожидании глядя на мужчину, - организуй нам свет. Я отнесу нашу гостью в ее комнату.
Патлатый закивал и засуетился, поднимая обе лампы - а житель дома принялся снимать с девушки шкуры, явно собираясь воплотить озвученное в жизнь.

Воспоминания о тёплой мягкой кровати примирили её с необходимостью выбираться из шкур.
Воспоминания... Хоть какие-то, но воспоминания.
- И ты обо мне совсем-совсем ничего не знаешь? А как я сюда попала? Почему я вся в бинтах?

- Я охотился в лесу, когда нашёл вас, - ответил мужчина, - К сожалению, при вас не было ничего. Даже путевого мешка. Что до ваших ран... Не переживайте. Они скоро заживут, но будет лучше, если вы ближайшие пару дней дадите себе отдохнуть.
С этими словами он без особых усилий подхватил ее на руки - и направился вслед за освещавшим путь патлатым обратно в ту комнату, которую она не так давно покинула.
- Вы помните своё имя?

В лесу... Что она могла делать в лесу? И откуда всё-таки появились раны?
- Не помню. Вообще ничего, - она вздохнула. - Сплошная темнота в голове.

- Вы сильно ударились, - вздохнул человек, занося ее в комнату, - Ренард, лампу оставь на столе. Да, так. Хорошо... Позвольте, я помогу вам раздеться. Тепла от одеял должно хватить, а верхнему платью не место в постели.
Странным немного было это заявление. В дополнительной одежде было бы только теплее, даже под одеялами, а он ей - раздеваться.

- А ты уверен, что в платье будет не теплее? - подозрительно поинтересовалась девушка. Сам то он вряд ли будет это платье одевать. Или всё-таки себе хочет забрать? Он вроде одет.

- Нижней рубашки будет вполне достаточно, - заверил ее человек, - если вам холодно, можно добавить одеял, но лишняя теснота платья вам сейчас ни к чему. Осторожно... Вот так, - он расслабил многочисленные шнуры, и помог ей снять платье, после чего уложил на кровать и тут же укрыл одеялами - холод, едва успев пробраться под рубашку, постепенно стал сменяться теплом.
- Постарайтесь уснуть, - добавил он, - Завтра я осмотрю вас и принесу вашу одежду. Вдруг она поможет вам вспомнить хоть что-нибудь. Вы же можете звать меня Жан. - на серьёзном и довольно строгом лице появился намёк на улыбку, - Надеюсь, в ближайшее время вы вспомните своё имя.

Она попыталась устроиться поудобнее. Было тепло и хорошо. Может стоит попросить ещё бульона?
- Жан, - позвала она, пока мужчина совсем не ушёл. - А почему Ренард не разговаривает?

- Увы, знаний моих недостаточно, чтобы узнать точную причину, - вздохнув, ответил Жан. Он подошёл к сундуку, достал оттуда ещё одно одеяло - и добавил к той куче, что уже укрывала девушку, - Тело его здорово. А тот бесовской бред, что несут эти святоши... Не верьте этим глупым россказням. Им дай только повод - они к чему угодно приплетут и самого дьявола.

Как много информации за один раз! Она даже чуть приподнялась на локтях.
- Какие святоши? И какой бред они несут?

Жан присел на край кровати, и поправил сползшие от ее движения одеяла. Казалось, надбавь ему ещё несколько лет - и он вполне годился бы ей в отцы.
- Кажется, вам предстоит вспомнить куда больше, чем я думал, - произнёс он, - Но может оно и к лучшему. Только три ночи - не лучшее время для вопросов, поэтому - если вы чувствуете себя неплохо, то отдыхайте.

- Ну... Хорошо...
Она легла обратно. Наверное действительно стоит дождаться утра, когда будет гораздо светлее и наверное не так холодно. Хотя хотелось конечно узнать всё и сразу. Почему все знают, а она нет?
- Спасибо, что приютили.
Интересно, а он мог не взять её из леса? Наверняка мог. Но почему-то взял. И раны забинтовал. Хотя тоже совсем ничего о ней не знает.

- Лучшей благодарностью будет ваше выздоровление, - произнес Жан без каких-либо ужимок, свойственных молодым господам, и поднялся с кровати.
- Покойной вам ночи.
Одну лампу он забрал с собой, а другую – затушил, и комната снова погрузилась в темноту.
Уснула она быстро – но ночь эта была полна самых разных сновидений. Вот огромный светлый дом, полный музыки и смеха. Вот она – совсем кроха, с любопытством рассматривает свой новый наряд, и с непривычки падает, запутавшись в таких красивых, но сложных юбках. Вот другие дети – смутно ей знакомые и словно бы чужие одновременно, и они играют все вместе, под строгим присмотром кормилицы. Большой цветущий сад, огромные взрослые, теряющиеся в многочисленных складках многослойной одежды...
Дождь. Темная завеса дождя, гром. Холод и сырость. Непонимание и страх, а затем – сковывающее по рукам и ногам чувство одиночества. И мягкое на жесткое, смех на слезы, горячечный бред, склонившееся над ней лицо – обеспокоенное и полное сострадания...
К утру сны прошли. В комнате стало ощутимо больше света, и теперь она могла заметить, что комната оформлена в ненавязчивых темно-коричневых тонах. Часть одеял сбились к ногам – скорее всего, она скинула их неспокойной ночью.
И теперь в глаза бросился непорядок – странного, скорее хаотичного рода. Не было ни разбросанных вещей, ни лежащих где попало инструментов – но мебель в комнате выглядела так, словно ее переставили временно для уборки – и так и не вернули на место. И от осознания этого стало как-то не совсем уютно. Да, с прошедшей ночи здесь ничего не изменилось – но теперь, при утреннем свете, это было сильно заметно.
А еще занятно было заметить, что с деревянного балдахина не свисают ткани, которые, наверное, должны там быть.
За окном щебетали птицы, и слышно было, как где-то вдалеке колят дрова.

Ну а с другой стороны, если эта комната стояла такая же заброшеная, как та, в которую она заглянула первую, наверняка комнату пытались немного убрать до того, как её саму сюда поселили. Может просто силы не подрасчитали?
Гораздо интереснее были сны... Или это были кусочки её воспоминаний?
Она была ребёнком... Счастливым и беззаботным. У неё была кормилица. Эти мысли вызывали теплоту в душе.
Но вот потом... Как хотелось бы, чтобы это "потом" было просто страшным сном.
Но что же с ней всё же случилось?
Воспоминания не приходили, а вот желудок стоило бы наполнить ещё раз. Так что она встала, попыталась добраться до вчерашнего платья и одеть его. Интересно, какого оно было цвета?

Платье оказалось темно-синим - довольно простым на вид, но явно из дорогой ткани - такое скорее приходилось видеть на других, чем носить самой. Наверное.
Пока же девушка разбиралась с тканью, дверь в ее комнату отворилась, и на пороге возникла женщина - явно уже немолодая, весьма дородная, в простом рабочем платье и белом переднике, на котором виднелись застаревшие пятна. Волосы были аккуратно убраны в довольно простой головной убор, рукава были закатаны по локоть, в руках же женщина держала поднос - видимо, с завтраком. Когда женщина заметила, что обитательница комнаты уже встала, на лице ее появилась озабоченность, и она, поспешно войдя в комнату, поставила поднос на столик, и тут же поспешно подошла к гостье.
- Господь помиловал! - всплеснула руками женщина, совсем как кормилица из ее снов, - Вы проснулись, бедное дитя. Не спешите одеваться, не спешите. Его милость сперва осмотрит вас, а там уже возьметесь за платье.
С этими словами она аккуратно, но без колебаний забрала из рук девушки платье, и усадила ту обратно на кровать. Утро не принесло слишком много тепла, а потом в одной лишь нижней рубашке все же было весьма прохладно.
- Как вы себя чувствуете? - продолжала женщина, поднося ей поднос, где на тарелке явно с пылу-с жару дымилась ароматная злаковая каша. Весь вид женщины выражал участие и заботу - словно иначе и быть не могло.

Тёмно-синее. Почему-то этот цвет ей весьма понравился. Но и что, что простое. Зато оно было... тёплым.
Ворчание служанки вызывало улыбку. Так что девушка дала усадить себя обратно на постель.
- Холодно, - сообщила она, подтягивая к себе одеяло и заворачиваясь в него. - И кушать хочется.

- Кушать хочется - это хорошо, - с улыбкой ответила женщина, принимаясь кормить ее с ложки, совсем как маленькую, - Его светлость всегда говорят, что хороший аппетит идёт рука об руку со здравием. Ничего, вот побудете у нас с несколько дней, себя не узнаете. Видать, совсем вас плохо кормили прежде. Такая худоба, куда же годится.
И то верно - уж по сравнению с плотными руками женщины, ее тонкие ручки выглядели совсем уж болезненно.

Быть маленькой было приятно. По габаритом она уж тем более была похожа на ребёнка по сравнению с этой женщиной.
- А как ваф фовут? - поинтересовалась она с набитым ртом.
А ещё вдруг стало интересно, какие волосы у неё самой. О причёске с перебинтованной головой и после сна и речи быть не могло. Но волосы... Она подняла одну руку и попыталась их нащупать.

Волосы... Были. Один этот факт уже несказанно радовал. Пальцы нащупали прядь тонких, и явно кучерявых волос.
- Агнесс, дитя. Можете звать меня Агнесс. Его светлость велели удержать вас в постели, пока они не спустятся. Так что, если вам что-то нужно, скажите мне, и не вставайте лишний раз. Деньки сейчас не самые тёплые. Как ваша голова? - участливо поинтересовалась Агнесс, - Боли не беспокоят вас?

- Не знаю, - честно ответила она, пытаясь определить длину волос, а может быть и рассмотреть их. - Я как-то не помню, как это, когда ничего не болит. А вы могли бы принести зеркало?
Интересно, а как она выглядит? Может увидев себя, она всё вспомнит?

- От лукавого все эти ваши зеркала! - проворчала Агнесс, - Посмотришься вот лишний раз, да отдашь душу дьяволу.
Женщина вздохнула, и покосилась на дверь.
- Но я ничего такого не говорила! - уже тише добавила она, - Думаю, у его милости найдётся для вас и зеркало... Совсем бога не боится, негодник!
Пока служанка ворчала на своего хозяина, как на маленького ребенка, девушке удалось выцепить из общей копны лёгкую светлую витую прядь, судя по бледному цвету - выцветшую на солнце.

Светлые. Интересно, а раньше она себя в зеркале видела? И как зеркало может что-то там забрать? Но этот вопрос наверное стоило задавать не Агнесс, а у Жана.
- А сколько мне лет? - задала она ещё один интересующий её вопрос. - Ну... на вид.

- Ох и вопросы же у вас, - вздохнула женщина, принимаясь внимательно разглядывать ее лицо, - Да вот кто же вас знает. Может и пятнадцать. А может и двадцать. Вы вон какая худая, как щепка... Как же угадать то теперь. Эх, не кормят вас совсем, не кормят... - снова запричитала женщина, скармливая ей особо большую ложку каши, - Но ничего... У меня так оно не будет, даже не думайте.

Она и не сомневалась, что эта добрая женщина способна закормить до смерти. Главное, вовремя переключить её внимание.
- А Фан фкофо обефал п'итти? - с набитым ртом спросила она. Интересно, Агнесс скормит её весь принесённый завтрак, пока хозяин не явится, или всё же у неё есть шанс?

- Как только проснётся, - ответила ей Агнесс, дав редкий шанс прожевать и проглотить все до конца, - Вот как понимать этих молодых лордов? Жгут масло по ночам почем зря, а когда на дворе день светлый стоит, их не добудишься. Ох, вот уж беда, беда на мою голову. А еще университеты, университеты...
Служанка покачала головой, явно расстроенная подобным поведением того, вокруг кого и крутилась ее жизнь.

Сам значит ночами чем-то занят, а её спать заставлял! Коварный тип!
- А кто здесь ещё живёт? Кроме вас, Жана и Ренарда?

От этого вопроса лицо служанки приняло совсем грустное выражение.
- Никто, дитя мое. Последние годы - никто.
Тяжёлый вздох последовал с ее стороны, и она отложила тарелку с кашей в сторону, давая девушке возможность придти в себя.
- Ренард ухаживает за садом да лошадьми, он мальчишка хоть куда, рукастый. На мне дом, да запасы наши... Разве что приедут к его милости порой родственники, да и то совсем редко. Но ведь нашего господина не переубедишь...
Она словно опомнилась, и снова взялась за тарелку, продолжив кормить девушку - и снова покосилась в сторону двери, - Но лучше, если вы не будете говорить об этом с его милостью.

- О чём? - не поняла она. - О том, что тут больше никто не живёт?
Наверное на это были свои причины, но ответят ли ей? Хотя если не спросить, то и не ответят.
- А почему больше никто не живёт? Мне казалось в таких домах должна быть уйма народа.