Потехе - час, Время развлечений!

Стражник сурово глянул на Меланфа, покачал головой.
- На что ты мне сдался вязать? Идем.
Его вывели на улицу; разогнали людей, образовав широкий круг. Следом вышли и несколько жриц. Старшая из них безбоязненно встала против юноши.
- Меланф, сын Меланея из рода Беллефонта, - провозгласила она так, что в наступившей тишине голос был слышен на другом конце площади, хотя женщина не кричала и не надрывалась. - Тот, кто убил алию, прибыл в Гаэту как твой слуга. Посмеешь ли ты дать клятву перед Богами, что не знал о его помыслах и намерениях, не отдавал ему приказов во вред нашему народу, не причастен к этому кровопролитию ни словом, ни делом?

Как бы долго Меланф не отсутствовал дома, он знал правильный ответ: "Клянусь в том, что... И да будут свидетелями тому Боги!". Он знал, что по вере его родины, солгав перед Богами, он призовет на свою голову немедленное возмездие - сперва помучается, а потом забудет себя и будет до смерти бродить, выспрашивая у людей свое имя. Отвечать ему, по этим же обычаям, никто не станет.
В Эркарате такой подход к дознанию истины казался не просто странным - немыслимым, но сейчас на молодого человека смотрели, затаив дыхание, сотни земляков, и они не сомневались в том, что метод сработает как надо.

Казалось, в тишине храмовой площади умерли все уличные звуки, разом смолкли разговоры и шёпот, пересуды, возбуждение и начинающаяся паника. Очень тонкая грань, словно лезвие, пойдешь в одну сторону, и ты победил, пойдешь по другой стороне - и всё кончено, имени твоего не вспомнят даже родные.

- Клянусь в том, что я, Меланей из рода Беллефонта, будучи верным слугой князя Инайа, всеми силами отговаривал его от принятия на службу этого человека, видно боги уже тогда знали, какой вред Гаэте он сможет принести!

Меланф сам не ожидал от себя того, что он говорил. Возможно, это было наитие, возможное огромное напряжение....

- Клянусь в том, что я, Меланей из рода Беллефонта, будучи верным слугой князя Инайа, по его приказу допустил присутствие этого человека на Гаэте!

Меланф продолжал на одном дыхании, да именно так...

- Клянусь в том, что будучи верными слугами Гаэты, ни великий князь, ни я ни в мыслях не допускали нанести вред Гаэте! Клянусь в том, что ни словом, ни делом ни великий князь, ни я, Меланей из рода Беллефонта, ни словом, ни делом не приказывали вредить Гаэте каким-либо способом, тем более самым ужасным способом, кое выбрал этот человек!

Тишину разрырала лишь клятва, его клятва перед народом Гаэты...

- Клянусь в том, что ни великий князь, ни я, Меланей из рода Беллефонта, не приказывал этому человеку, ни ведал его планов, и не имел возможности его остановить совершить совершённое и немыслимое!

Меланф остановился лишь на пару мгновений, оценить его речь и его клятву. Он не забыл последние слова, но ему важно было увидеть реакцию народа прежде. И он увидел её...

- ...И да будут свидетелями тому древние и могучие Боги, ибо так свидетельствую я, Меланей из рода Беллефонта, перед народом Гаэты, здесь и сейчас!

Несколько ударов сердца, которые могли кому-то показаться очень долгими, жрицы молча наблюдали за Меланфом. Что они искали в лице юноши, у которого даже не было взрослого имени, а было только звучное имя его отца, приближенного к князю? Он знал только одно: если верить сказкам, нарушение клятвы, данной перед Богами или ложь их именем карается безумием. Но ничего более безумного, чем залитый и забрызганный кровью от пола до потолка небольшой уютный храм и изрубленное до неузнаваемости тело посреди него, не происходило. Стоя в перекрестье сотен взглядов жриц, стражи, толпы, Меланф чувствовал, что на него смотрит кто-то еще, и не просто смотрит – видит насквозь, словно ему снова было пять лет и снова матери было достаточно только глянуть на чумазую физиономию и порванную рубашку сына, чтобы точно знать, куда именно он лазил за яблоками и с кем подрался после этого. Все маленькие и взрослые тайны, все уступки совести, все решения, которые он должен был скрывать, чтобы не стать здесь окончательно чужим, были для кого-то так же очевидны, как происхождения яблонева листа в волосах.
- …чист перед людьми и перед Богами! – услышал он как сквозь толщу воды голос жрицы. – Ступай, юноша, на тебе нет никакой вины. Расступитесь, дайте ему пройти!
На выходе из толпы ему заступили дорогу. Десятник храмовой стражи.
- Тело убийцы будет отправлено в Кригъяр, - говорит деловито, обстоятельно, только сам до сих пор отчего-то бледный, как смерть. – Тебя могут вызвать для допроса, позже. Вира за убитого слугу тебе не полагается, но, на твое счастье, и за убийство спрос будет не с тебя. Но даром, что жрицы оправдали, могут найтись горячие головы, которые вздумают свести с тобой счеты, так что ходи с оглядкой и уезжай при первой возможности.

Меланф кивнул неизвестному советчику, и не стал распространяться более. Он был сосредоточен на том, что замыслил ранее, только сейчас ему необходимо было оказаться у отца как можно быстрее. Нырнув в толпу, Меланф направился в особняк Мелания, который ему так расписывал Гусь полчаса назад. Меланф старался избегать быстрых и проверенных, но малочисленных проходов. Сейчас, на площади все стороняться его, но активно работая ногами, уйходя по своему маршруту, молодой человек имел все шансы затеряться с толпой и дойти до своей цели раньше, чем какому-то умнику придет в голову не поверить в правосудие Богов, но сотворить с Меланфом нечто похожее, что устроил Араш в храме. Меланф не забывал оглядываться по сторонам, стараясь не подпускать к себе подозрительных личностей. Он готов был ретироваться чуть ли не бегом от таких, не встревая в возможные разговоры.