Странник
Владыка Тьмы Сообщений: 5426 профиль
Репутация: 80
|
Гэлион Торн
В качесте горячей благодарности Динс одарил господина Гэлиона Торна мрачным взглядом, выражающим нечто среднее между «на том спасибо» и «да куда ты денешься», однако вслух сказал: - Твоя верность семье и решимость забыть раздор дает нам надежду на то, что у этой земли, а значит и у всех нас, есть будущее. Что же, веди нас, Гэлион Торн. Мы исполним твою волю сейчас и впредь, отдавая свой долг этому дому. Он говорил искренне, не особенно скрывая, что новый хозяин не пришелся по душе — может быть, головорез Бриана и слыл хитрецом среди своих, но обмануть благородного человека ему было не под силу. Но честность в словах командира, или, может быть, все-таки вожака красно-черных была такой же высокой пробы, как и простодушная неприязнь. В мире, каким видел его этот чужеземец, обязанный брату новой жизнью, предводитель вовсе не обязатательно должен был оказаться милым и хорошим парнем. Динсу и ему подобным достаточно было видеть, что их вождь следует намеченной цели и точно видит путь к ней.
Теперь настала очередь Индара с недоумением разглядывать соратника: оценивать господина с точки зрения его достоинств и добродетелей, вслух, в лицо, не пришло бы в голову даже самому неотесанному из наемников гильдии — имея дело с нанимателями высокого положения, они совершенно точно знали свое место и правила игры: пусть у владык, господ и королей внутри такая же красная кровь и такие же смердящие кишки, как и у последнего бродяги, не следует напоминать им об этом, пока ты не получил свои деньги и не сел на быстрого коня, поскольку никто из рожденных на мягкой кровати под парчовым балдахином не потерпит сомнений в своем положении полубога.
Оба они откланялись и понесли приказы своим людям. Очень вскоре к Гэлиону явился сияющий, как полуденное солнце, заводила поискового отряда. Говорить складно он не умел, да и вообще с нарранфийским у бойца было так себе, но выглядел этот разбойник поистине растроганным таким проявлением благородства и братского прощения. Он пришел просить, чтобы господин при общем собрании сказал им напутственное слово, которое они передали бы Бриану, когда найдут его. Гэлиону уже встречалось видеть в глазах людей эту тоскливую одержимость, это ощущение утекающего сквозь пальцы времени, когда ты находишься не там, где должен быть, и могущественный зов долга, привязанности или любви заставляет кровь кипеть от нетерпения, понемногу переходящего в ярость, если вовремя не отпустить поводок, или в черное пожарище безразличия, если поводок окажется крепче твоей силы воли. Так смотрел на него уродливый северянин с белесыми волосами и разрисованной кожей, явившийся на рудник, чтобы забрать оттуда Гэлиона. Так смотрел несчастный Наир Шаан, уверенный, что от новой жизни его отделяет всего лишь один, последний шаг. И теперь Динс явно не ошибся насчет того, что отговорить безумцев от поисков их любимого хозяина, который должно быть, давно уже мертв, и от защиты его потомства, чьи права на Торн теперь были не более чем пустым словом, поскольку Торн больше не принадлежал Торнам в глазах нарранфийскийх властей, не представляется возможным.
***
Первые разведчики вернулись с донесениями очень скоро, докладывая о полном снятии осады, и последующие, прочесывающие со счастливыми донельзя собаками, окрестные горы и леса, только подтверждали эти слова. В верхнем лагере осаждающих был найден прогоревший погребальный костер и только одна целая, неповрежденная и достойная внимания вещь: шкатулка, перевязанная шелковой лентой и запечатанная биркой с именем Гэлиона. Внутри шкатулка содержала двенадцать слитков серебра и аккуратно сложенное письмо. «Гэлион, дорогой друг! Мне преизрядно наскучило жить под стенами Галфала в продуваемой ветром палатке, потому прошу простить меня за то, что прерываю ваше с господином Вадиаром соревнование в долготерпении. Ты прошел первую проверку на умение делать выбор, хотя и весьма неожиданным путем. До второй, по моим подсчетам, остается не более пяти дней. Если не ошибешься, мы увидимся в новой столице новой Нарранфии». Письмо было подписано именем Гарита Рала — принца-неудачника, отлученного от наследования за участие матери в заговоре против Короны. Гэлион впервые увидел этого человека полторы луны назад, в качестве гостя на последнем пиру дома Шаан, гостя, принесшего в этот дом смерть руками такого же неудачнка по имени Наир, но глядя на письмо, понял, что почерк этот ему знаком существенно дольше, нежели надменное лицо. Именно этой рукой было написано другое письмо: вежливая, но крайне настоятельная рекомендация для управляющего прииском в наделе Фэн насчет того, что каторжанин по имени Деингар — талантливый, умный и образованный муж, оступившийся на жизненном пути, окажется более полезным в роли помощника, нежели в роли придатка к кайлу.
Кроме шкатулки разведчики притащили добычу — единственного из пленных, кого нашли живым среди прикованных к бревнам мертвецов. Когда с его лица смыли корку грязи, в нем не без труда, но все-таки можно стало узнать одного из наемников Ланила. Гэлион видел горе и ненависть в лицах его братьев по оружию, видел, как одна из тощих и похожих на тележные колеса собак с жалобным скулежом разлизывала гноящиеся, кишащие личинками раны на теле полумертвого человека, признав своего хозяина даже в таком состоянии. Разведчик, стоя чуть поодаль, ровным и деловым тоном докладывал, что, должно быть, проходя вдоль ряда смертников с приказом добить перед оступлением, солдаты поленились или побрезговали трогать того, кто и так уже умер. Всего они нашли в лагере двадцать пять пленных из своих и четырнадцать солдат Бриана — все, кто сумел дожить до конца осады и был убит уже безо всякого смысла и цели, просто с тем, чтобы не позволить им вернуться к врагу живыми. - Он будет жить, господин, - сказал Гэлиону отрядный лекарь, отстранившись от раненого и позволив собаке дальше умолять своего человека стать здоровым и почесать ее за ухом. - Не обязательно долго, но ты сможешь расспросить его, если захочешь.
***
На следующий день, гораздо раньше, чем следовало бы, начали возвращаться фуражиры. Не с пустыми руками, но даже издали было видно, что их груз скуден и невелик. С собой они привезли какого-то хромого крестьянина с женщиной и малыми детьми. - Давай, землеройка, расскажи господину, что рассказал нам! - велел один из наемников, приподнимая двухколесную повозку спереди, чтобы сидящие на ней сзади попросту скатились на землю. Встать они не посмели, видя полный двор людей, опасных вне зависимости от того, вооружены те или нет, и благородного хозяина земли. Первого благородного, и наверняка последнего, встреченного этой семьей бедняков на девять поколений назад и вперед. - Как ты оказался здесь и где вся еда?
Крестьянин, неловко раскорячившись и отставив негнущуюся ногу, изобразил нечто вроде поклона, ткнувшись лбом в землю в паре шагов от башмаков Гэлиона. - Мое имя Винар, мою жену зовут Лике, - услышав свое имя, женщина, облепленная четырьмя детьми, как бездомная кошка, подняла лицо, на котором даже под слоем намеренно нанесенной грязи читался ужас и отчетливое понимание полной, абсолютной беспомощности их маленькой семьи. - Мы бежали из надела Фэн, когда туда пришли солдаты Лиара. Войдя в деревню, они отбирали способных работать и угоняли их вместе со скотом, а прочих убивали на месте. К этому времени армия Вадиара Ярнока уже полностью захватила Торн. Они нанимали крестьян, чтобы собрать урожай на полях. Это работа за еду и кров, но все же лучше, чем смерть, и я нанялся. Все было хорошо, пока с неделю назад я не повредил ногу. Не смог работать, а кто не работает — не получает паек. Тогда мне повезло: к моему дому прибился бродяга. Чужестранец. Разрисованный, страшный, как демон, но мирный и работя... Рассказ крестьянина прервал тяжелый пинок под ребра, опрокинувший его в пыль, как раздавленного червяка. Женщина заскулила от страха, но негромко, не желая разозлить их всех еще сильнее. - Что ты болтаешь о бродягах?! - гаркнул на него наемник, пока Винар хватал ртом воздух. - Говори, куда пропали рабочие и еда! Тот мелко затряс головой и с трудом принял прежнее пресмыкающееся положение. - Вчера от Галфала принесли весть, что пятитысячник Ярнок убит лазутчиком, а его армия уже наполовину разошлась по домам. Ведь эти солдаты — не такие как ты, господин. Не воины, а всего лишь крестьяне, которым дали в руки копья вместо лопат. Они поняли, что без командира вы быстро расправитесь с ними, и разбежались, прихватив все, что можно съесть или продать. Услышав об этом, наши, рабочие, тоже поспешили убраться. Армия делала жизнь в Торне безопасной, но теперь нам осталось только бежать, пока сюда не пришли разбойники, шены или еще кто похуже. Я не смог бежать, господин, поэтому у меня отняли все припасы и оставили в деревне. Я видел вчера вечером, как по дороге на юг идут солдаты, без оружия, но с мешками. Потом прошло небольшое войско и обоз.
Сегодня нас нашли твои воины. Это все, что я знаю. Господин, если ты позволишь, мы с семьей ушли бы в Гант. По слухам, только этот твой сосед все еще удерживает мир в своем наделе. По большей части слова крестьянина совпадали с тем, что было известно Гэлиону. Действительно, несколько лет назад в нарушение всех освященных веками обычаев и порядков в войска стали набирать кого попало, а не только рожденных в касте воинов и предназначенных для битв самой судьбой. Старший Торн даже застал начало этого поветрия до того, как оказался на каторге. И, действительно, он слышал о резне в соседнем наделе Фэн, вот только учинена она была не столько захватчиками Лиара, сколько самим солдатами дома Фэн, когда их господин, поняв, что не сможет победить, решил проиграть так, чтобы новый владелец этих земель горько пожалел о своей победе. Сожженные поля и селения, отравленные колодцы, замусоренные и разлившиеся реки и мертвецы вместо рабочих рук — вот, что он оставил перед тем, как уйти в историю вместе со всем своим родом. Как обстояли дела в феоде Шаан, втором соседе Торна, Гэлион и так мог себе представить, ведь власть в нем поделили между собой Гарит Рал и ныне покойный господин Ярнок. И у него, действительно, остался только один сосед, о котором до начала осады не было ужасных слухов. Атари Гант, глава дома, правящего несколькиким долинами к востоку от Торна, всегда держался наособицу как от столичных интриг, так и от соседской грызни, открыто утверждая, что единственная ценность здесь, на границе — это крепкий союз, в котором каждый прикроет спину другому. Иначе, говорил он на собраниях и советах, нам не удержать ни власти, ни жизни. С Гантами считались, их уважали, но Торн в последние годы не мог послужить надежным прикрытием кому бы то ни было, а от общих соседей Шаанов такого ждать вовсе не приходилось. Тем не менее, на штурм долин у воинства, подобного тому, что осаждало Галфал, ушло бы не меньше столетия, за которое Ганты вообще забыли бы о стране, лежащей к северу от подножия гор.
|