Время кинжалов

Иркта ан Мелиа де Тнаме
Империя Эркхольм, Эренсия. 2438 год, двенадцатая луна, день 32.


Единственный, кого госпоже де Тнаме удалось найти в посольстве Игналины – молодой маг, по-видимому, не сумевший отказать старшим коллегам в вежливой просьбе поработать, когда весь мир гуляет и наслаждается летом, обрадовался ее приезду, как родной матушке с корзиной домашней снеди.
- Дом стоит на перекрестке улицы Восхождения и липовой аллеи, - затараторил он, вручая госпоже ключ и бирку на право поселения в доме, принадлежащем посольству. – Там уже год никто не жил, но есть прислуга – садовник, горничная и кухарка. Они в вашем распоряжении, пока вы живете в доме, но прошу вас помнить о том, что это – собственность посольства. Используйте их по назначению.

Сияющим солнечным утром Эренсия совершенно не походила на город, отданный во власть разгула и праздности. Она походила на город, где произошли жестокие бои двух армий, которым вместо оружия выдали еду и кувшины с горячительным. Засыпанные обломками, обрывками, угольками и невесть чем еще улицы деловито, как муравьи, убирали вооруженные метлами и тачками рабочие вместе с горожанами: городской закон требовал от лавочников чистоты и порядка на улице в пределах занимаемого ими дома, и оставлял за управо возможность в любой момент расторгнуть контракт найма. Купить же дом в имперской столице было по силам только очень, очень уважаемым господам. Например таким, как владычица Игналины, чьей собственностью и был дом с государственным гербом на воротах, у которых возница высадил госпожу Иркту с ее вещами, включая служанку. Не поднимая глаз и не интересуясь, куда хозяйка изволила прибыть, немая девка привычно навьючила на себя тюки, крест-накрест перекинув через плечо, взяла в руки ларец и корзину, и замерла в ожидании распоряжений.
Ворота были не заперты, и отворились под с таким душераздирающим скрипом, что о прибытии Иркты немедленно узнал весь квартал. Короткая, засыпанная прошлогодними листьями аллея вела к дому, но по виду ее нельзя было сказать, что здешний садовник излишне утруждает себя работой: деревья стояли в настоящем подлеске из молодых побегов и разнотравья, в котором с трудом можно было угадать расположение клумб, где розы еще боролись с сорняками. Дом выглядел заброшенным, и чудо, если городская чернь не изгадила все внутри и не побила витражные стекла. Однако из трубы шел дымок, и за окнами вроде бы изредка виднелось какое-то движение.
Дверь оказалась заперта, но когда госпожа Иркта дернула ручку, ее открыли изнутри. На пороге стоял немолодой слуга, должно быть, бывший солдат с характерной выправкой и умением носить унизительную форму с таким видом, словно это великая честь.
Он поклонился и очень почтительно выговорил хрипловатым голосом:
- Прошу извинить. Госпожа сейчас не принимает гостей, поскольку у нее уже есть гость. Позвольте сообщить ей о вашем визите и передать послание.

Сайдалара Рил

Империя Эркхольм, Эренсия. 2438 год, двенадцатая луна, день 32.
- Боги равно слышат всех женщин, молящих о возвращении близких к родному порогу, - в голосе жреца, сидевшего напротив с бокалом холодной воды в руках, не было высокомерия, скорее, этакое терпеливое увещевание, хотя он был даже чуть младше своей собеседницы. Право говорить по-отечески с каждым, кто нуждался в совете, давало ему облачение Посвященного. – Будь то «Опасный путь пред мужем моим…» или «Молитва за брата». Достало бы даже простой искренней просьбы. Но коль скорее я начну плеваться огнем, чем гордая госпожа Сайдалара признает себя одной из всех и встанет на колени, твоей беде можно помочь иначе. Встретимся за час до заката у западных ворот Цитадели, я провожу тебя и представлю как особу, желающую проявить свою веру щедрым пожертвованием на нужды храма. Подойдут золотые монеты или драгоценные камни. Они, как ты знаешь, обладают чудесным свойством закрывать глаза не только мертвецам…
Жрец вполне по-светски поклонился на прощание и вышел, нацепив на лицо морду весело и хитро скалящегося лиса. Вкупе с вполне мирской одеждой это сделало его похожим на одного из тысяч провинциалов, в праздник ищущих здесь самых разнообразных приключений.
Скрипнула и хлопнула дверь черного хода. Даже в этом наряде гость предпочитал оставаться никем не замеченным. В комнату же заглянул слуга.
- Явилась посетительница, - доложил он. – На вид благородная госпожа нашего круга, с ней прислуга и немного багажа. Герт заговаривает ей зубы на крыльце, но надолго его не хватит.

Червяк, - подумала госпожа Сайдалара и вдруг живо представила себе навозного червяка в жреческой тиаре Единых, обвившего ритуальный посох и вещающего о великих истинах. Она припомнила до последней детали богатое облачение, золотое шитье, хищно улыбнулась и приготовилась уже было щелкнуть пальцами, как вспомнила, что мысли могут быть материальны, особенно если это мысли чародеек. Ох, если бы не перемирие, то очередную легенду для последователей Единых можно было бы сотворить собственными руками прямо сейчас…
Она отвлеклась на короткое время от своих мыслей, будучи прервана слугой.
- Передай Герту, пусть говорит ей что угодно. Мне нужно примерить пару драгоценностей, прежде чем я захочу вести с кем-то хоть какой-то разговор.

Слуга молча склонил голову, но прежде, чем уйти, оглядел комнату. Он уже достаточно свыкся со своей ролью в этом путешествии, чтобы запомнить привычки и маленькие причуды своей госпожи, вот и сейчас не нуждался в распоряжениях. Следовало убрать все, что могло ей напоминать о визите испортившего настроение гостя: кувшин с водой, кубок, тарелку печенья и забытую щегольскую шапку с пером, иначе раздражение не прекратится никогда. Сам кабинет был просторным, но не обжитым: госпожа въехала сюда только вчера, и привезенных ею с собой вещей было недостаточно, чтобы придать уют этому дому, и пустые книжные полки не радовали глаз.
Впрочем, они трое приехали сюда не затем, чтобы вить гнезда.
Слуга вышел, ни о чем более не спрашивая женщину. Понадобится – позовет.

Молодой маг вызывал у госпожи Иркты ан Мелии де Тнаме если не материнские, то отдаленно напоминающие их чуства. Все еще не ровня ей он был, по крайней мере, человеком. Поблагодарив мага, госпожа направилась к своему временному жилищу. Дом действительно выглядел заброшеным, но на самом пороге Иркту ожидал неприятный сюрприз. Кто то нагло вселился в ее дом до нее.
-Передай своей госпоже,- сквозь зубы процедила магичка, смерив слугу презрительным взглядом- Что бы она убиралась из моего дома.
Ну строго говоря дом, конечно, принадлежал посольству, но сейчас ключ и право вселения были у нее.

Сайдалара потеряла интерес к человеку, который когда-то числился приближенным куда более высокой особы, а теперь приходился женщине слугой. Забавная штука эта жизнь. Собьет с ног – и не заметишь.
Госпожа подошла к одному из своих дорожных ларцов, в котором у нее лежало старое бронзовое зеркало длиной примерно в локоть, оглянулась, и тут ей внезапно вспомнилось, что некто, бывший совсем недавно приближенным, а не слугой, совершенно не подумал, что женщине может понадобиться вода! И хоть ей зеркало нужно было вовсе не для смотрин, без воды оно совершенно никуда не годилось. Видно, когда боги создавали мужчину, они наделили его способностью волочиться за юбками, смертельно напиваться и разбивать друг другу носы, причем это никак не зависело от возраста. На что-то более тонкое, например на подумать, сил у них явно не хватает.
Вместо того, чтобы заорать «Тилт, воды!», она представила, как смахнула рукой со стола миску с водой. Миска перевернулась, на мгновение разукрасив унылую комнату сияющими в утреннем свете брызгами, намочила скатерть и край ее платья – верхний карминовый подол и белую нижнюю юбку, и…
Сайдалара резко присела, словно хотела поймать воду, причем не рукой, а гладью зеркала, и произнесла «Блеск!» и щелкнув языком, посмотрела на полированную гладь.

В комнате стало свежо, как после дождя, впрочем, заметить это можно было, только приблизившись к госпоже на весьма компрометирующее расстояние. Из странностей в комнате можно было заметить только мокрые пятна на одежде и брызги воды, которая никогда не проливалась. Дорогое, но все же темное зеркало засияло, правдиво и беспристрастно отразив свою хозяйку и обстановку вокруг.

Сайдалара посмотрела в зеркало и нахмурилась. Чуть старше тридцати, конечно, она уже давным-давно не была девочкой, но все еще была вполне хороша собой. Посмотрела в зеркало и коснулась висков двумя пальцами, словно у нее болела голова. Последний год жизни стоил ей десяти предыдущих лет. Печатью постоянного беспокойства легли сетки в уголках глаз, а вертикальная складка между бровями больше не разглаживалась. Исчезновение «любимого» мужа, низложение короля-чародея, внезапный захват власти его старшим братом… Подумать только, один-единственный год, перечеркнувший все, что она знала, и тех, кого любила. Она все еще не могла поверить, что все это произошло. Рейнард – узурпатор, кому сказать… Тот самый Рейнард, который боялся женщин и собак, правит в Кибахе. Какая насмешка!
Госпожа вновь вгляделась в свое отражение. Пухлые щечки, вытянутое лицо, белокурые волосы. Она могла быть красивой, если бы не злой взгляд, который придавал нежной, незабудковой голубизне ее глаз оттенок цвета стали, блеска заснеженных гор и света не знающей тепла луны. Взгляд человека, повидавшего много горя и способного это горе устроить всем остальным. Однако, следовало брать себя в руки, чтобы тот, кого она искала в Эренсии, не исчез снова, увидев перед собой старуху с горестной маской морщин на некогда знакомом до последней черточки лице.
Сайдалара отвернулась от зеркала. Взгляд ее упал на два золотых украшения, которым здесь было совсем не место. Две рубиновых сережки, если так подумать, премилая вещица с прозрачным кроваво-красным рубином. Женщина кончиками пальцев коснулась серег и задумалась о том, каково это – лишиться дара. Будет ли это так, как для художника потерять зрение, для певца – голос, для поэта – ясность мысли? Или это будет как для женщины лишиться ребенка, которого она сначала долгий год носила, потом берегла, кормила, растила, и впервые отпустив от себя, потеряла навсегда? Ее затея казалась ей полным сумасшествием, и тем не менее, так было нужно. Ни одна душа не должна знать, для чего она здесь, и если лицо и тело можно скрыть маской и одеждой, то дар скрыть невозможно. От дара можно только отказаться. Вернее, была такая легенда, что от него можно было отказаться, но поскольку никто никогда не пробовал, можно предположить, что это было не более чем легендой. По крайней мере, она не знала никого, безумного настолько, чтобы бросить вызов Создателю Миров, сказать ему: «Я отказываюсь от твоих даров!» - и рассмеяться в лицо.
Однако этот червяк, который приходил к ней, и с которым у госпожи были давние приятель-ские отношения еще до того, как он оделся в дамское платье с золотым шитьем и возлюбил пение хором и хороводы вокруг алтарей, утверждал, что жрецы единого могут сравнять че-ловека с даром с обычным из людей. Посмотрим, как это будет. Вечером. Сегодня. В назначенный час.
Чародейка взяла в руки сережку, раскрыла тугой замок, оттянула мочку уха и вонзила крючок. Громко, не по-благородному выругалась. Не больно, говорите?! Я вас научу, что такое боль! При следующей встрече!

Иркта ан Мелиа де Тнаме
-Я передам госпоже это пожелание, - голос слуги звучал не столько учтиво, сколько мягко, словно он подозревал в гостье городскую сумасшедшую и желал исключительно того, чтобы она отправилась восвояси изливать свое безумие на кого-нибудь другого. Этот человек не просто смотрел на Иркту без должного почтения – он вообще словно бы не понимал, что ес-ли в ряд поставить мухомор, его и эту женщину, то к мухомору он будет значительно ближе. Однако, поскольку гостья явно не собиралась уходить, нехотя отступил с дороги, открывая вид на скучную, без единой изюминки в обстановке комнату. В конце концов, - читалось на его физиономии, - я всегда могу выкинуть ее обратно вместе с вещами и служанкой.
– Ее ответа ты можешь подождать в гостиной, если будет на то желание.
Он развернулся и ушел, чтобы подняться до середины внутренней лестницы и коротко пере-говорить о чем-то с другим мужчиной, помладше, но похожего сложения и повадки. Если эти двое и были слугами, то свою карьеру они начали не более луны назад. Тем временем, сверху донеслась такая отборная брань, что стало ясно – если обладательница голоса, могу-щего произнести эти слова, может быть госпожой, то она, Иркта ан Мелиа де Тнаме, ничего не знает о благородстве.

Сайданара Рил
Если мысли чародеек и впрямь материальны, то очень многим людям и даже городам сейчас было не позавидовать, но закон перемирия не наказал ее за массовое жестокое убийство, так что в этот раз изреченное слово, а точнее, целая тирада о происхождении и взаимной любви всех от изобретателя сережек до высшего жречества Союза Единых возымело единственное действие – помогло стерпеть боль.
Но едва отзвучали последние слова, как в кабинет снова сунулся Тилт. Прикрыл лицо руками, когда в него сходу полетела миска из-под несуществующей воды, подождал, пока отгремит о пол и стены помятая посудина, и как ни в чем не бывало сообщил:
- Госпожа, гостья внизу утверждает, что это ее дом и желает, чтобы мы немедля нашли себе другое жилье.
Убедившись, что у хозяйки нет ничего мокрого, чем можно было бы испортить документ, он протянул ей предусмотрительно найденный заранее договор о найме, где весьма однозначно говорилось: «Господин Вит эн Аратрк де Катаран, посол, передает дом и прилегающую к нему землю в городе Эренсии … для проживания с 30-го дня 12-ой луны 2438 года по 30-й день 1-ой луны 2439 госпоже Сайданаре Рил за вознаграждение в 150 эркхольмских серебряных монет».

Взбешенная, Сайдалара выхватила документ из рук слуги и прошла мимо него с решимостью горной лавины. Миска подвернулась под ноги и снова загрохотала, улетев на лестницу от хорошего пинка, пока не приземлилась на что-то мягкое, скорее всего, бывшее Гертом. Госпожа спустилась следом. С одной серьгой в еще кровоточащем ухе, раскрасневшаяся и растрепанная от гнева, что было совсем не к лицу женщине, могущей позволить себе крашенное кошенилью платье с золотым шитьем в качестве домашней одежды, даже если эта женщина носит серьги, она потрясала зажатым в руке свитком и еще с середины пролета закричала:
- Насколько я знаю, этот проклятый всеми богами дом принадлежит посольству Игналины, так что распоряжаться им может один из двух человек на всем этом проклятом белом свете! Первый – это старый засранец, посол де Катаран, который за сотню монет сдал мне эту развалину на месяц вперед и уже получил свои деньги. Вторая – это ваша правительница Дайле ан Самаор де Киар, которая, побери ее демоны, совершенно на тебя не похожа. Так что если ты не новая владычица Игналины, выметайся отсюда, пока у этой халупы случайно не прохудился потолок и не рухнул тебе на голову!

Если бы не перимирие, один наглый солдафон уже ползал бы по полу, шевеля усиками, и искал, в какую wель забиться. Как только слуга немного подвинулся, госпожа прошествовала внутрь, потеряв к нему всякий интерес и уж конечно не слушая, что он там себе бормочет. Внутри Иркта огляделась. Скучно тут. Ей тут приемы не устртаивать, конечно, но дом надо хоть немного развеселить. Хотя бы ради праздника.
Тут сверху спустилась хозяйка, в богатом платье и с манерами-да и видом, если уж на то пошло,- базарной торговки. Госпожа Иркта спокойно дождалась окончания пламенной речи, а потом так же спокойно поинтересовалась:
-Интересно, а господину послу известно, что он сдал кому то дом? В посольстве, например, об этом ничего не знают.

- Я иду в город, - холодность гостьи немного остудила пыл хозяйки дома, но не умерила ее гнев. – И чтобы к моему возвращению тебя здесь не было. Впрочем, мы же не жадные. Можем поделиться, например, подвалом. Или хибаркой садовника. А можем и не делиться, поскольку у меня есть расписка с закорючкой от самого посла. Если ты не умеешь читать, Герт поможет тебе. Он правда, знает всего четыре буквы, из которых состоит его собственное имя, но и этого хватит, чтобы понять, - Сайданара вновь начала распаляться и перешла на крик, словно отрывала каждое слово, как рвут письма от предателей, и бросала его в лицо черной женщине. Она и бросила, бумагу, которую держала в руке, с подлинной подписью и печатью игналинского представителя в империи Эркхольм. - ПОСОЛ ДЕ КАТАРАН, БУДЬ ОН НЕЛАДЕН, СДАЛ ЭТУ ХАЛУПУ МНЕ НА МЕСЯЦ ЗА ПРОКЛЯТЫЕ СТО МОНЕТ, КАК БУДТО ЭТО ПО МЕНЬШЕЙ МЕРЕ ДВОРЕЦ С АБРИКОСОВЫМ САДОМ И ФОНТАНЧИКАМИ ИЗ ЛИКЕРА! А если у посла провалы в памяти или в его теле живут два духа, то это проблемы Игналины! Я их решать не намерена! Пошла вон!

Истерики этой госпожи, в которой благородства было не больше, чем в ее слугах, раздражали Иркту. Это же надо настолько себя не контролировать, что бы так себя вести с совершенно незнакомым человеком. Усилием воли сохраняя спокойствие госпожа взяла бумагу, но перед тем, как начать ее изучать представила себе заснеженные вершины Игналины, где лето мало чем отличается от зимы и где всегда дуют холодные ветра.
-Остыньте, госпожа,- произнесла колдунья, приглашая в комнату дуновение ветра с вершины.
Тонкость была в том, что бы ветер был достаточно холодный, что бы охладить кое чью горячность и при этом не такой холодный, что бы причинить вред.

Порыв ветра распахнул входную дверь с такой силой, что та взвизгнула несмазанными петлями, как собака, которой отдавили лапу, и с грохотом впечаталась ручкой в стену, оставив выбоину на штукатурке. Дыхание вьюги, которой позволено было на миг ворваться в безмятежное лето, прошлось по гостиной, взметнув в воздух вместо снега клубы пыли, потревожив тяжелые шторы, захлопав юбками и превратив распущенные волосы хозяйки дома в торчащие дыбом. Засохшие цветы в вазе покрылись инеем, который тут же растаял, а ветер пронесся вверх по лестнице и вырвался в открытое окно, заставив птиц в саду на мгновение замолчать в изумлении, и зачирикать с утроенной силой, обсуждая этакое чудо. Здешние птицы, в отличие от горных пород, не были привычны к чудесам. В наступившей тишине их взволнованные голоса доносились и до гостиной, на которую медленно оседала пыль, одинаково покрывая собой черное одеяние госпожи де Тнаме и карминовое платье Сайдалары Рил.

Сайдалара вперила в гостью презрительный взгляд.
- Я слышала, в Игналине много снега. Может быть, вам сугроб? Или целый дом изо льда. Я слышала, у вас там строят такие маленькие, по пояс ростом. Видимо, госпожа из него и выбралась на белый свет, потому что только из такой конуры человек может вломиться в чужой дом и начать махать руками, бормоча деревенские наговоры. «Вей мой ветер на просторе…» Ненавижу недоучек! – бескомпромиссно заявила госпожа Рил, чуть приподняла платье и гордо прошествовала на улицу, более не удостоив игналинок ни одним знаком внимания. Но перед тем, как уйти, обернулась.
- Приятно оставаться. Вот вам немного снега. А то, вижу, жара плохо влияет на нежные горные цветочки, привычные валунам, мхам и окружению баранов. Чувствуйте себя, как дома! – и, щелкнув пальцами, чтобы осуществить свое пожелание, захлопнула за собой многострадальную дверь.

Госпожа Иркта, вполне удовлетворенная результатом, сняла маску и принялась изучать бумагу не обращая внимания на проклятия истерички. Откуда бы она ни была родом, про манеры там имели весьма смутное впечатление.

//не уверена, в маске она или нет, если честно

Документ с магической печатью и подписью посла выглядел вполне убедительно, при желании, по нему даже можно было бы навести порчу на автора прихотливой закорючки внизу листа. Вероятно, представитель Игналины в Эркхольме предпочел бы обойтись устным договором, ведь сдавать казенное имущество в пользу своего кармана – дело, за которое он вполне мог лишиться не только должности, но в конце концов ему пришлось закрепить за Сайдаларой Рил право поселения на месяц, середина которого приходилась точно на Карнавал. Обозначенная в договоре сумма не была целым состоянием для такого человека, как господин де Катаран, но все же оставалась весьма приличной. Столько мог стоить, в примеру, хороший карточный долг, жеребец южной каргасской породы или готовая ювелирная мастерская вместе с мастером, его учеником и, возможно, их семьями в довесок.
Отвлечься от чтения госпожу Иркту вынудила пробежавшая по окружающему ее миру рябь, тихий шорох, как будто лопались крошечные пузырьки, и сперва восхищенный вздох служанки, а затем и первые снежинки, упавшие на бумагу, впрочем, не причинив никакого вреда чернилам. Пыль, наполнявшая собой воздух, обратилась в снежные хлопья, что медленно кружились по комнате и густыми шапками оседали на пол, мебель, людей, вдруг превратив жаркое лето в ту волшебную зиму, какой она бывает только для детей, еще не разучившихся ценить красоту и находить в каждой черточке картины пока еще небольшого мира намек на сказку. Казалось, дом уменьшился до размеров игольницы и попал в стеклянный шар, наполненный белой крошкой - мир, застывший в одном чудесном мгновении.

Оставив за спиной зиму, Сайдалара Рил ворвалась в безмятежное летнее утро, обещающее стать жарким днем. Запущенный сад вокруг дома, больше похожий на кусочек молодого леса в городе, закрывал его от звуков и взглядов извне и сам же разбавлял тишину птичьими голосами и звоном крыльев насекомых. Здесь не было никого, кто оценил бы растрепанные волосы, вспотевшее лицо, серьгу, болезненно оттягивающую левое ухо, и слой пыли, покрывающий госпожу чародейку с головы до ног, словно она отшагала марш-бросок. И никого, кто заметил бы, что ее руки чуть заметно дрожат: то ли от всех потрясений, случившихся всего лишь за час после пробуждения, то ли в пылу гнева она не пожалела сил на снежные чудеса.
Снова скрипнула дверь, послышались шаги Герта. Герталада Варанта, если точнее. Неудачный отпрыск пары блестящей пары придворных и сам сделал настолько успешную карьеру, насколько это было возможно для обычного человека, но теперь, связанный легендой и перемирием, не сумел даже защитить свою госпожу от вторжения вздорной гостьи. На плечи Сайдалары легла невесомая шелковая накидка.
- Если она заметила, то нашему прикрытию конец, - негромко проговорил слуга. – Я могу попробовать избавиться от нее. Шансов успеть, пока не приложит, немного, но они есть. Что скажешь, госпожа?

Госпожа заглянула в глаза Герту, точно зная, что сейчас на него этими глазами смотрит та самая зима, которая только что гостила в посольском доме.
- Если хочешь чьей-нибудь смерти, прыгни с моста, - посоветовала она равнодушным голосом. – А перед тем найти нам неприметную одежду и укромный угол, где на мою голову не будут сваливаться сумасшедшие горные ведьмы. Где хочешь найди. Времени у тебя до вечера.
Впрочем, проблему с одеждой следовало решить прямо сейчас и не полагаясь на мужланов, так что Сайдалара отправилась на поиски ближайшей швеи, чтобы заказать у нее самое обычное, самое неприметное платье, в каких ходят местные горожанки между богатством и нищетой, и сапожника, чтобы заменить алые туфельки стоимостью в двадцать монет на что-нибудь попроще.

Бумага была, похоже, подлинная. Насколько она была при этом легитимная- второй вопрос. Неплохо бы показать ее Владычице- та наверняка удивится тем, как посол распоряжется ее собственностью. Но это потом. Сейчас... Мысли колдуньи прервало весьма знакомое, но от этого не менее необычное тут зрелище. Снег?! Но как?! Неужели эта истеричка- колдунья?! Но она же с серьгой? Как такое может быть?! А серьга то с кровью была. Недавно надела, значит. Но зачем?!?! Она ненормальная. Точно, ненормальная. Кто в своем уме наденет себе серьгу?! И конечно госпожа Иркта не собиралась оставлять дом умалишенной, которая надела серьгу. Колдунья решительно направилась наверх.

Имя Сайдалары Рил появилось на слуху за год или два до исчезновения Белега, а слышно о ней было все больше того, что в этой особе, жене какого-то мелкого господинчика, души не чаял то ли сам правитель Кибаха, то ли его брат Рейнард, то ли они оба – здесь мнения расходились, зато не было недостатка в грязных подробностях. Говорили и о том, что эта любовь получена госпожой Рил в награду за верное и кровавое служение Богу-Чародею, также было достоверно известно, что за пару лет при дворе эта женщина тайно родила от одного до десяти детей, только непонятно, чьих. Расходились мнения о судьбах этих детей, но в любом случае, о них не рассказывали сказок с добрым концом.
Когда сплетни о любовном треугольнике потеряли свою остроту, им на смену пришли другие: стали поговаривать о том, что госпожа Сайдалара по команде Белега устраняет врагов короны уколами стилета, который всегда носит на груди под платьем. Во славу Чародея, конечно же.
Позже, когда врагом короны и захватчиком стал сам Рейнард, обсуждали больше ее мужа Вайдена Рила, неожиданно поднявшегося до главы сопротивления – тех, кто считал, что трон Кибаха должен по праву принадлежать сильнейшему чародею. Пару месяцев назад Вайден так же неожиданно пропал, и без него переворот против Рейнарда так и не набрал достаточно силы. Последний факт, в отличие от всех предыдущих, был известен госпоже Иркте точно, поскольку подданства Игналины попросили себе полтора десятка неудавшихся заговорщиков.

Оставшийся в доме слуга не стал мешать госпоже подняться на второй этаж, даже не закрывал собой двери в комнаты, но ходил за ней, как бдительный пес, обещающий откусить руку любому, кто потянется за хозяйской вещью. В этом, впрочем, не было нужды – о сохранности имущества в эти дни заботились высшие силы, но дрессировка не позволяла мужлану просто стоять в сторонке.
Второй этаж дома оказался таким же неуютным и необжитым. Прибрали только три комнаты – спальню госпожи, где еще даже не разобрали все привезенные с собой пожитки, каморку, которую заняли слуги, и кабинет. Только в нем было на что посмотреть – на столе лежали какие-то бумаги, которые никто даже не удосужился убрать с глаз, стояло зеркало, на столе небрежно валялась серьга с рубином, близняшка той, которую успела воткнуть в ухо госпожа Сайданара Рил, а по полу была разлита вода. По коже госпожи Иркты пробежал чуть заметный холодок: она почувствовала совсем недавнее присутствие еще одного человека. Еще не старого, привлекательного мужчины, но насквозь пропавшего душным благочестием и приторной вонью воскурений в храмах Союза Единых. Он был настолько чуждым этому дому, что предметы сохранили о нем свою недолгую память, но чтобы разговорить их подробнее, понадобилось бы немало времени и сил.

Сайдалара Рил значит, да? Об этой особе госпожа Иркта никогда не была особенно высокого мнения. Поклоняется какому то божественному чародею, хотя всякому порядочному магу известно, что боги- просто способ занять умы людей. Вот муж ее- другое дело. Побольше бы таких магов как он и не была бы власть у всякой черни. Интересно, куда он пропал? Может истеричка сама его и заколола? Иркта не исключала подобного положения.
На слугу колдунья обращала не больше внимания, чем на собственную служанку, обходя комнаты одну за одной. В кабинете она задержалась. Союз единых, надо же. Еще хуже, чем Чародей. Интересно, конечно, кто это гостил у госпожи истерички, но слишком уж много времени и сил потребуется, что бы узнать. Так, а тут что? Иркта подошла к бумагам и аккуратно взяла их.

Слуга спокойно и даже с некоторым превосходством наблюдал за тем, как Иркта перебирает чужие письма. Спокойствие его было понятно: вместо связного текста бумагу покрывали отдельные буквы вперемешку со штрихами и точками. Однако если в десять лет от роду ей требовалась книга, чтобы прочитать написанное таким простеньким шифром, то теперь под взглядом чародейки знаки на листе сползлись, как живые, в письмо.

Несомненно, записка из храма была начертана пером того же человека, что гостил здесь незадолго до прибытия Иркты, и держа ее в руках, госпожа отчетливо видела его лицо и само его существо. Теперь ей не составляло бы труда узнать этого человека хоть из тысячи храмовых служек в одинаковых бабьих тряпках. Однако внимание ее отвлекла темная тень, метнувшаяся в комнату сквозь открытое окно. Голубь. Почтовый голубь гнусного сизого цвета с привязанным к лапке футляром для посланий влетел в дом, где совершенно точно не было голубятни, и принялся расхаживать по столу, как сотник перед строем солдат, с неприкрытым превосходством и выжидательно глядя на госпожу то одним красным глазом, то другим. При каждом шаге голова его двигалась взад-вперед, словно сизарь кивал своим чрезвычайно дельным мыслям, с пользой проводя время, пока бескрылое создание догадается забрать у него ношу.

Конечно, благородной госпоже не подобает читать чужие письма, и, если бы Сайдалара вела себя подобающе своему статусу и не уронила себя так низко в глазах госпожи Иркты, та не стала бы смотреть ее бумаги. Голубь же вполне мог нести послание и самой колдунье, если кто то узнал в посольстве, куда ее послали. Так что госпожа не колеблясь протянула к птице руку с намерением взять то, что было в футляре.

Вопреки своему облику гордой и независимой птицы, голубь покорно дался в руки, подтверждая, что как и многие на этом свете, действует не по своей воле. Ведь только магия может заставить голубя поумнеть настолько, чтобы он полетел не в голубятню, а прямиком доставлять письмецо адресату. Футляр содержал сложенную во много раз бумажку, перевязанную ленточкой с ее именем.

Похоже, таинственный незнакомец рассылает эти послания всем сильным магам. Странный выбор бумаги и странный почерк. Неужели и правда отправитель настолько стар? Или же это чья то шутка? Один вечер наедине с одной в одном месте, на следущий вечер наедине с другой в другом месте. Хмм. Чесно признаться, немного подозрительно. Что ж, посмотрим на фальшивую хозяйку, когда она вернется. Госпожа Иркта совсем собиралась было выйти из комнаты, как взгляд ее зацепился за серьгу. Казалось бы, какое ей дело до таких плебейских украшений? Но что то словно остановило колдунью. Она внимательней присмотрелась к маленькой безделушке.

Безделушка, впрочем, была не такой уж и маленькой, и камень в ней был размером не с хлебную крошку. Серьга была из тех, что носят неудачно получившиеся дети из богатых семей магов - те, кому статус позволяет жить в роскоши, но не снять себя метку человека низшего сорта. Жалкая попытка превратить унижение в украшение. Впрочем, пристально изучив серьгу, госпожа Иркта могла бы огорчить госпожу Сайдалару тем, что она изрядно переплатила за эти драгоценности: под слоем позолоты высокой пробы скрывался металл много худшего качества. Это и все, что могла сообщить о себе эта вещица. Впрочем, из нее мог получиться неплохой артефакт, если бы кто-то решил наполнить ее магией и вложить в ее существование больший смысл, нежели просто болтаться в ухе.

Возможно, из сережки и можно сделать артефакт, но почему делать его именно из сережки, когда есть намного более благородные украшения. Решив, что тут больше делать нечего, госпожа соизволила заметить слугу и недовольно поинтересовалась:
-Где слуги этого дома?