Белый снег, серый лёд, сон для Screamer'a.

Света сидела в зале на крутящемся кресле отца - у отцовского рабочего стола. Увидев, что Леонид вышел, она встала и направилась на кухню, зовя того за собой.
На кухне уже сидели за столом и ждали его родители. Мама - красивая, молодая... По виду, так и не так уж сильно старше Светки, отец - как всегда улыбчивый и любящий пошутить на темы, понятные только ему самому и Леониду...
- Как же мы ради тебя видеть, - его мать улыбалась. Она как раз накрыла его порцию на стол. Улыбка ее вдруг перестала быть такой радостной.
- Но как же ты к нам попал? Ведь еще так рано.

- Еще рано для чего? - удивился Леонид. Он галантно пододвинул табурет Светке и сам сел к столу.
"У не думают ли они, что я тоже умер" - ухмыльнулся про себя Леонид. Хотя... А какие у него были, собственно, доказательства того, что он живой? Да совершенно никаких.
Леонид начал лихорадочно перебирать в уме все варианты. Свидетельские показания? Но мама вон тоже выглядит живее живых, выходит свидетели не вариант - их запросто можно обмануть. Остаются гос-учреждения, в которых можно было получить соответствующую справку... Но где такие дают? Да и как об этом разузнать? Неужели кто-то еще сталкивался с такой же проблемой? Вот в том же паспортном столе - как отреагируют если он обратится с такой просьбой? "Здравствуйте. не могли бы вы мне дать справку о том, что я жив?". Нда, полный абзац.
"Нет, нет, все не то... Как же быть, как же быть..." - мучительно думал он, очевидность его живости и в то же время невозможности это доказать, поднимала в душе очередную волну страха. Как будто он по прежнему барахтался в луже, тонул и все никак не мог всплыть.
- Мама, да я живой! - истерически взвизгнул он, не выдержав внутреннего напряжения и ожидающих взглядов, собравшихся за столом.

Лицо мамы из грустного стало еще более озабоченным. Она выпрямилась - как по струнке, а руки еще сильнее вцепились в ложку, которой она накладывала еду. Отец тоже помрачнел... Помрачнела и Светлана.
- Но... Этого не может быть, - дрожащим голосом произнесла она, выходя из-за стола и протягивая к нему свободную руку, - если ты говоришь, что ты жив, тебе нельзя здесь быть. Нельзя.
- Нельзя. - в один голос подтвердили и отец, и Света, и тоже встали, глядя на Леонида.
Половник выпал из руки матери - теперь она протягивала к нему обе руки - но в то же время старалась сдерживать себя, словно и хотела обнять сына... и в то же время не могла этого сделать.

Ему верят, и это главное. Леонид почувствовал огромное облегчение. Не нужно было никому ничего доказывать. Завтра он сутра пойдет и возьмет на всякий случай справку в ЖЭКе. Уж там то должны знать, что оплату коммунальных можно требовать только с живых, да мертвый и не стал бы все это оплачивать. Следовательно, если он платит за газ, то он существует. И завтра это будет подтверждено документально.
А сейчас Леонид надеялся с легкостью покончить с этим досадным недоразумением и успокоить родных.
- Почему нельзя? Да кто же мне запретит? - улыбнувшись проговорил он. И тут он подумал вот о чем - если его посчитают мертвым, то и отнесутся соответствующим образом. И делать будут с ним то, что положено делать с мертвыми. Отвезут в морг, нацепят бирку на большой палец ноги и оставят на каменном столе до прихода дежурного патологоанатома. А потом вскрытие. А еще позже его набьют ватой как куклу, зашьют, обмоют, побреют. Переоденут в его лучший и единственный костюм - тот который он купил перед выступлением на конференции представителей официальных дилеров. Положат в гроб. А дальше - похороны, пирожки. Рыдающая жена, потерявшая всякое здравомыслие, припершаяся на похороны Машка... А потом, конечно, могила и склонившиеся над ней могильщики, с небритыми, испитыми лицами.
Черт, почему только он не взял эту треклятую справку из ЖЭКа еще вчера?!
Воображение живо нарисовало ему две крепкие фигуры могильщиков, вот только лиц было не разглядеть под страшными, остроклювыми масками чумных докторов. И одеты они были не в линялые ватники, а в темно-серые средневековые балахоны, на голове - черные широкополые шляпы. Лопаты наперевес. Такие не будут слушать его, Леонида, невнятные оправдания. Дескать "Жив, я, не закапывайте, завтра, ей-богу будет справка...". Его прошиб холодный пот. А может они уже пришли за ним? Может они уже стоят на пороге?
Леонид испуганно всмотрелся в лица родителей, перевел взгляд на Светку.
- Они... уже з-з-здесь?! - запинаясь прошептал он.

Мать опустила руки.
- Они... это кто? - спросили все они хором, а затем послышалось журчание воды. Журчание раздавалось из ванной - оттуда, переливаясь через порог и бурля, подобно горной реке, переливалась вода, разливаясь по залу, по кухне...
Все, кроме Леонида, сели на свои места, а вода поднималась с невообразимой скоростью - и уже достигала высоты коленей. И нет, источник ее был вовсе не в ванной - взгляда, брошенного на окна, достаточно было, чтобы понять, что затапливает не только квартиру, а все вокруг. Что уже затопило и двор, и погасшие фонари, и ту черную фигуру. В прибывающих водах, там, где раньше был двор, плавали обломки лавочек, корпусы автомобилей, куски деревянного забора, люди...
Вода дошла Леониду до пояса.

То что было Леониду по пояс, то у сидящих за столом плескалось в районе макушки. Причем ни родители ни Светка какого-либо видимого дискомфорта не выказывали.
"Оно и понятно, мертвые ведь, что им будет?" - подумал Леонид. А вот Леониду нужно было спасаться и срочно. Не прощаясь с родными он побежал, а точнее с трудом побрел в воде к двери. Надевать обратно тулуп смысла не было, все равно он уже был мокрым, а если и нет, то как уберечь его сухим Леонид не знал. Он вышел на лестничную клетку и побежал по ступенькам вверх. Леонид надеялся, что вода рано или поздно остановится. Хотя-бы на уровне 8-го 9-го этажа. В случае чего можно было забраться на крышу, или, выбив стекло, нырнуть в воду из окна на лестнице. А дальше добираться вплавь до телевышки или что там повыше?

Неприятным открытием стала дверь на крышу - из металлических прутьев, через которые не протиснулся бы и пятилетний ребёнок, и что неприятнее всего - запертая.
Хотя... Самым неприятным было то, что вода буквально гналась за Леонидом по пятам - она уже заполняла собой площадку девятого этажа, что намекало ему о невозможности совершить побег через входную дверь дома. С другой стороны, эта версия отпадала уже тогда, когда он покидал свою собственную квартиру.

Выхода не было. Леонид нырнул в мутную воду и стал подтягиваться руками за металлические опоры перил. Руки сводило от холода, а задерживать дыхание в ледяной воде казалось почти непосильным делом. Но были и плюсы в сложившихся обстоятельствах - могильщикам теперь поймать его будет гораздо труднее. Да и как они собираются копать могилу под водой?
Он опускался ниже и ниже, пока не достиг смутного прямоугольного пятна света, которое было окном на площадке между восьмым и девятым этажом. Глубина была небольшая, но от непривычки уже болели уши и давило на глаза, которые нужно было держать открытыми. Открытыми чтобы понять какое перед ним окно. Хорошо если это обычное стекло в деревянной раме - один удар ногой и Леонид на свободе. Хуже если окно заложено стеклоблоками. Когда он поднимался он, конечно видел окно, но воспоминания двоились и даже троились. Он одновременно помнил и старое грязное окно с пыльными стеклами и зеленоватые стеклоблоки и металлическую решетку на месте дыры в стене.

Окно... Окно на вид было достаточно обычным. Обычным стеклянным окном в деревянной раме - кому нужно в такой дом в подъездные окна ставить пластик? Вода вот только давила, сковывая движения. Окно вполне можно было разбить - это было таким же знанием, как и вечный труп Сергея.
Двигаться становилось все сложнее - голова стала тяжелеть, а от отсутствия воздуха стягивало грудь.

Леонид ухватился за подоконник и со всей силы лягнул стекло. Раздался хруст и осколки стекла, плавно кружась, как клочки бумаги, стали падать вниз. Леонид увидел сквозь толщу воды двор, детскую площадку, деревья и испытал легкое головокружение. Казалось он вот вот сорвется и упадет вниз, но вместо этого его тянуло вверх. Он представил себе как далеко, на пригородном кладбище, на самом дне этого нового моря, стоят могильщики. Они копают могилу, черпая лопатами грязь в которую превратилась промерзшая земля. Они швыряют землю справа от могилы но вместо того, чтобы падать вниз аккуратным холмиком, земля уносится подводным течением, образуя черную тучу, оставляя клубящиеся дымные разводы. Как будто какой-то гигантский малыш рисовал что-то черной акварельной краской в альбоме, а теперь моет кисточку в воде. Над могильщиками проплывали стаи рыб, полы их шляп колыхались как мантии медуз. Могильщики проводят рыб взглядом, а потом снова опускают свои клювы вниз и, преодолевая сопротивление воды продолжают свою неспешную работу. Леонид представил что его опустили в такую могилу и пытаются закопать, но он легко, смеясь, выбирается из могилы, из грязной мутной жижи...
Леонид пролез через окно и поплыл вверх.

Неприятности не собирались оставлять его так просто - следующей неприятностью оказалось расстояние, которое совершенно не собиралось заканчиваться. До поверхности было далеко, очень далеко. Приходилось грести изо всех сил, искать где-то в глубинах организма волшебные силы третьего легкого, только вот грудь болела все сильнее, и эта боль строго по центру тянула вниз - на дно, где ждал покой и отсутствие какой-либо борьбы. Где тепло, мягко...
Сквозь толщу воды до него донесся чей-то голос. Чей он был - понять не представлялось никакой возможности, но он точно звал Леонида, пусть даже голос и не называл его имени. С каждым новым звучанием голоса удавалось с новой силой отталкиваться от толщи воды, и плыть вверх, к свету, к борьбе и вечному отсутствию покоя. Толчок, еще толчок...
Он добрался до поверхности, его рука уже вынырнула наружу, как вдруг резкой сильной волной его откинуло назад - и он ощутил, что лежит на сыром полу в Машкиной ванной, та зачем-то бьет его в грудь, а ноги его упираются в порожек душевой кабины. К горлу подкатила тошнота - и он с силой откашлялся, извергая из себя потоки воды.
- Леня, Леня... - рыдающим голосом дала знать о себе Машка, - господи, слава богу, слава богу...
Сознание постепенно возвращалось к Леониду, вместе с последними картинками-воспоминаниями. Вот он у Машки, вот он принимает душ, слив в кабине засоряется, он хочет разобраться, в чем дело... И одна нога поскальзывается, отправляя Леонида в полет головой о стену кабинки. А потом Сергей с его трупом...
И рыдающая Машка.
И до жути жгучая боль - в груди и в затылке.

Сон закончился. С Леонида - последний пост.:)

Леонид посмотрел в зеркало, чтобы оценить ущерб. Вроде бы ничего. Он ощупал затылок и вскрикнул от боли. Ничего себе шишка. Такую жена сразу заметит. Леониду вспомнился пошлый анекдот про "Ну и как это объяснить?". Да уж. Жене он сказал, что задержится на работе, ага...
"Значит так - нужно было перенести старый сейф из бухгалтерии, в соседнюю комнату, ну и значит позвали меня и еще троих мужиков, чтобы грузчиков не вызывать. У сейфа дверца не заперта, а ключ давно потерялся." - думал Леонид. Получалось вроде бы правдоподобно - "Нужно было поставить сейф на деревянные бруски, чтобы плитку не повредить. Те трое значит держат, а я бруски выставляю, на корточках ползаю. И тут дверца открывается и бабах меня по затылку!"
Леонид вспомнил про всхлипывающую Машку. Он нежно обнял её и попытался успокоить.
- Ну перестань. Не случилось же ничего страшного. Ну подскользнулся, ну упал... - не переставая говорить, он повел Машку на кухню, усадил на стул и налил ей чаю. Они посидели еще минут пятнадцать, сидели бы и дольше но Леониду уже нужно было собираться.
Он оделся, обнял, поцеловал Машку... Поцелуй всё тянулся и тянулся. Леонид погладил обтянутый халатиком зад Маши, но та отпрянула.
- Тебе уже пора, и так задержался - сказала она укоризненно, но как-то неуверенно.
- Давай еще разик - Леонид обнял Машку сзади и поцеловал в шею. Она улыбнулась и пошла к кровати, увлекая Леонида за собой.

На обратном пути Леонид решил поехать мимо площади. Шел снег и все очень напоминало недавний сон. Он припарковался возле злополучной многоэтажки и до самой площади шел пешком. Снег все мел и мел.
"Как бы дорогу не замело. Тогда вообще только к ночи домой попаду" - думал Леонид на ходу. Он прошел еще немного, но затем сбавил темп и остановился. Дальше идти не было смысла - даже с того места, где стоял Леонид было видно небольшой холмик снега, возвышающийся посреди площади.

THE END