Миниатюры

Да, инопланетная цивилизация с другого конца Галактики тоже наблюдает на небе созвездие, которое тоже называется Орион

Слушай, ну тогда можно ещё придраться, что написано на русском, а не на языке инопланетян.
Автор же для читателя пишет, а не для зелёных человечков.

VladimirZ а почему бы и нет? Я бы на твоем месте ещё спросил "а ничего, что в галактике триста миллиардов звезд, и что пересекать её несколько сотен миллионов лет?". Или ещё что-нибудь в том же духе спросил. Например, про особенности лингвистики.

Я думаю, что земные названия астрономических объектов вполне приемлемы в данном контексте. В фантастике таких примеров - тьма-тьмущая.

Раймон ну, на самом деле тут дело в другом. В том смысле что в переводе на русский любое инопланетное название переводится как понятное нам. А на инопланетных языках по понятной причине я не пишу;)

Aeirel
Вот и я примерно об этом же )))))))))))

Женский день

Михай ненавидел восьмое марта.

Он предпочёл бы переждать этот день в своей квартире, но умудрился поссориться с подружкой аккурат седьмого числа. Фурия расколола стенную панель на кухне тарелкой, которая не попала в голову парня лишь чудом. Яростно матерясь, девица вылетела из квартиры, и Михай подозревал, что отправилась она за оружием. Оставаться дома было крайне рискованно.

Поэтому сейчас Михай потел и дрожал, забившись меж переполненных мусорных контейнеров в тёмном переулке.

Парень утёр пот со лба и попытался размять затекшие от долгого сидения ноги. Звук каблуков, цокающих по асфальту – такой безобидный. Но именно его Михай больше всего боялся сейчас услышать.

И конечно именно он и раздался. Справа. Неторопливые, даже самоуверенные цок-цок. Она шла медленно, иногда останавливаясь, будто прислушиваясь. Ища жертву.

Издёрганное сознание Михая нарисовало огромную хищную кошку, что кралась к нему по переулку, оскалив зубастую пасть. Это не каблуки, это острые когти скребли по асфальту. Ещё немного и безжалостный хищник вцепится ему в горло.

Когда шаги приблизились вплотную, нервы парня не выдержали. Он вывалился из своего укрытия и пустился бежать. Затекшие ноги подвели – правую икру свела судорога и Михай упал. В ту же секунду раздался выстрел, пуля выбила кирпичную крошку над головой парня.

Он мигом забыл о ноге и рванул вперёд на четвереньках. Ободранные колени, изрезанные осколками ладони – всё неважно. В голове билась одна мысль – выжить!

В двадцать втором веке население Земли достигло отметки в тридцать миллиардов. Объёдинённое правительство теперь не гнушалось никакими средствами, пытаясь уменьшить рост населения и снизить социальную напряженность. Поэтому тринадцать лет назад был принят закон, внесённый радикальной феминистической партией. Теперь каждый год восьмого марта женщины могли калечить и убивать мужчин на абсолютно законных основаниях.

В этот день не работали офисы и магазины. Больницы запасали мешки для трупов и открывали резервные палаты. Полицейские запирались в участках, чтобы выбраться оттуда лишь на следующий день и составить официальную статистику о количестве погибших, которая была ниже реальных цифр в несколько раз.
Восьмого марта семейные мужчины выполняли любую прихоть жен, а одиночки запирались дома и притихали, словно тараканы под плинтусом.

С улиц раздавалась отдалённая пальба и злобные женские визги. Изредка долетал традиционный клич этого дня: «Смерть самцам!»

Михай нёсся по переулку, шипя сквозь зубы: «Ненавижу. Восьмое. Марта. Ненавижу».

Век борьбы.

Они познакомились случайно - застряли в лифте, вдвоем. Проклятая кабина просто остановилась и не подчинялась нажатию кнопок, свет потускнел, и блики на сияющих хромом поручнях угасли. Мужчина вдавил кнопку связи с диспетчером:
- Лифт опять застрял, - он покосился на табло. - Где-то между восьмым и девятым этажами.
- Принято, высылаю бригаду. Не пытайтесь самостоятельно выбраться.
Предстояло провести около получаса в одном помещении с женщиной, которая молча смотрелась в зеркало - свежая как весеннее утро, прекрасная как греческая богиня.
- Мы здесь надолго. Я, кстати, Джек, из "Матсуяма Хэви Индастрис" на семьдесят девятом этаже.
- Элеонора, "Годсворт Футуристикс", восемьдесят пятый этаж.
- Секретутка? - ляпнул Джек.
- Президент компании, - мило улыбнулась Элеонора. Джек смутился. Ну да, дресс-код. Юбка-карандаш, белая блуза, все дела.
- Простите... Не лучшее начало разговора, да?
- О, что вы. Такие воспоминания... Вы знаете какой сегодня день?
- Я как-то выпал из времени... А какой сегодня день?.. ах да, - Март. Какой может быть день в марте? Только один. - Восьмое марта?
- Да. Сегодня выходной, а вы несётесь в офис. Интересная работа?
- Ну, я сметчик. У нас горит проект, и похоже кому-то скоро снесут голову. Надеюсь, не мне.
Элеонора улыбнулась.
- А у вас, наверное, корпоратив? - спросил Джек.
- Да нет, тоже работа. Есть целая гора бумаги, которую требуется прочесть и принять гору решений. В конце концов, это моя компания.
- А как так вышло?
- В смысле?
- Ну... Мне кажется вы слишком молоды для президента компании.
- Это долгая история... Но, если у вас есть время...
- Вот его-то у нас полно.
- Ну, хорошо. Всё началось с моей прабабушки, - Элеонора развернулась, облокотившись о поручни, задумчиво-мечтательно глядя на табло, где помаргивала цифра пройденного этажа. - Она была тепличной девушкой, воспитанной и послушной, взращенной на идеалах патриархального общества, в котором женщина была подобна вещи, украшению - никаких прав у неё не было. Её судьба была предрешена - выйти замуж, нарожать детей, угождать мужу и проводить дни за вышивкой или на кухне. Но она не хотела такой судьбы, и приняла участие в марше суфражисток. Загремела в тюрьму, получила в глаз от отца, рыдала на груди у матери, которая утешала её, и говорила, что вся эта борьба за право голоса - ерунда, что женщина должна нести своё бремя с честью и тому подобное. Но, через несколько лет всё изменилось, и женщины получили право голоса, и когда моя прабабушка вышла замуж, она верила - теперь всё будет иначе.
Лифт заскрежетал, и нерешительно двинувшись вверх, снова застрял.
- Что-то они быстро, - заметил Джек. На минуту воцарилось молчание. Наверху, эхом отдаваясь в шахте лифта слышался далекий скрежет и какие-то голоса. Затем воцарилась тишина. - А что было дальше?
- ...А дальше была война, мужчины ушли за океан, женщины остались их ждать. После краткого мига победы, борьба возобновилась - это сейчас девчонки щеголяют в джинсах, а в те времена надень девушка брюки - в неё швырнули бы помидором, обозвали и возможно даже побили. А уж зайти в бар - значило вызвать культурный шок у мирно отдыхающих со стаканом виски мужчин. Мы... То есть, моя прабабушка, выступала за сухой закон. Знала бы она чем обернутся времена сухого закона... Депрессия оставила многих без работы, и пока муж, сложив ордена в сундук, махал лопатой на стройке, она носила ему обеды. Её подруги жаловались что их мужья пьют и вымещают на них свою злость, а она призывала их бороться, - Элеонора замолчала, потом вздохнула. - Мне было сложно это понять, но бабушка объяснила, что в то время у женщин не было никакого шанса выжить в одиночестве. Точнее, шанс-то был, только это такой шанс, что ниже уже некуда. Потому женщины держались за мужей, потому что это какая-никакая, а защита. Но в этом мире хаоса, забастовок, штрейкбрехеров, гангстеров и карточных игр, мужчины исчезали один за другим - тонули, а женщины - боролись за то, чтобы их оттуда вытащить. Потом была вторая война, и теперь, пока мужчины воевали, женщины стояли у станка - прабабушка штамповала гильзы для снарядов, а бабушка их шлифовала.
Джек вздохнул.
- А мои предки были фермерами. Это всё, что я о них знаю. На депрессию было наплевать, когда живешь на земле - земля кормит. Но война разорила фермеров, и им пришлось податься в город.
- И что случилось?
- Мужчины пошли в армию, а женщины растили "сады победы" на балконах в перенаселенном квартале. После войны возвращаться было некуда, так что дед пошел на завод, где и работал, пока его не закрыли в восьмидесятых. Отец закончил MIT и стал инженером в "локхид", а меня дед презирает за то, что работаю на японцев.
- Куда взяли, туда и пошел?
- Да не совсем, - Джек пригладил гладко зачесанные волосы и вздохнул. - у "Матсуямы" есть действительно интересные проекты по всему миру, и я пошел туда потому, что люблю путешествовать, в итоге сто часов в месяц у меня уходит на перелёты, и ещё столько же - на расшаркивания. У японцев ужасная система управления, в этикете куча нюансов, а босс ко всему прочему при каждом удобном случае поминает лагеря для японцев и то, какие мы тут все сволочи. А вашей прабабушке этот тип понравился бы ещё меньше - женщин за людей он вообще не считает, как и большинство японцев, по моему мнению. Но мы отвлеклись, что случилось с вашей семьёй после войны?
- Ну... Началась антикоммунистическая паранойя, и прабабушка получила "чёрный билет", её оскорбляли и ненавидели соседи, а бабушку подвергали унижениям в школе. Но они не сдавались. Вдобавок, оказалось, что хотя у женщин есть право голоса, изменить они ничего не могут - семейное насилие всё ещё было нормой, полиция не принимала жалоб от женщин; начать свое дело или занять "мужскую" должность - было нереально. Университетские годы бабушки пришлись на время борьбы за мир во всем мире - пока в одной части мира бушевали войны, в другой собирались демонстрации за окончание войны - и бабушка была в первых рядах, с символом мира в руках. Разумеется, правительство было глухо к студенческим демонстрациям, а бабушка регулярно отсиживалась в тюрьме после разгона демонстраций, и там ей пришла в голову мысль, что куда большего можно добиться, встав по другую сторону баррикад. Война закончилась, а вместе с ней был пробит и "стеклянный потолок". Моя бабушка, повзрослев, стала первой женщиной-полицейским в нашем городе. На долю моей мамы пришлось наследство этих времен - сексуальные домогательства, в предвыборном штабе одного конгрессмена - но у неё были крепкие нервы, и несколько судебных тяжб, выигранных вчистую, обеспечили её политическим капиталом, и вскоре она стала известным юристом, защищающим права женщин, пострадавших от мужского произвола.
Освещение стало ярче, и лифт двинулся вверх, набирая скорость.
- Похоже, беседа подходит к концу, - вздохнул Джек. - А как ваша мама умудрилась выйти замуж?
- Она в разводе. Это был брак по расчету - её муж - прокурор, и когда ей нужно получить преимущество в процессе, она создает конфликт интересов.
- Хитро...
- Так что... - резюмировала Элеонора. - Всем, что я достигла, я обязана сотне лет борьбы женщин за право быть равной. А в мире женщин быть равной - значит быть лучшей. Поэтому я - президент компании...
- Это... Хм... Очень познавательная история.
Несколько секунд они смотрели на табло, отсчитывающее последние этажи.
- Могу я задать вопрос?- нарушила молчание Элеонора. -Почему вы не уйдете из "Матсуямы", если вам там не нравится?
- Я тоже в разводе. Не повезло жениться на истеричной особе, после колледжа. По суду я получил опеку над дочерью, но рискую её лишиться, если "условия жизни ухудшатся". Послушайте... Быть может, когда мы разберёмся с делами, я приглашу вас в кафе?
- И что должно заставить меня согласиться?- усмехнулась она.
И действительно, что? Джек зашел с козырей:
- Ну... Буду честен: я - отец-одиночка, и моя дочурка - бездельница и радикальная феминистка, и мне не помешал бы совет, как заставить её перестать называть меня "яйценосной мужской патриархальной шовинистической свиньёй" без ремня и домашнего ареста.
- О, если так, то я в деле! - улыбнулась Элеонора.

как заставить её перестать называть меня "яйценосной мужской патриархальной шовинистической свиньёй"

Нельзя лишать ребёнка удовольствия.

Так Лютику понравилась вишенка, поэтому Лютик попробует пирожок.
Хотя пирожок старше Лютика и, возможно, зачерствел.

Они познакомились случайно - застряли в лифте, вдвоем.

Начнём с главного.
Весь рассказ - это сцена в лифте, ни до ни после, а сейчас.
А в первом предложении - они познакомились случайно, как будто это было... не сейчас.
А ведь легко убрать лишнее.
Они застряли в лифте, вдвоём. И история началась - здесь и сейчас.

Проклятая кабина просто остановилась

А непросто остановиться это как? Слова не несущие смысловой нагрузки - режем.

Ну да, дресс-код. Юбка-карандаш, белая блуза, все дела.

А что секретутки на работу ходят исключительно в неглиже?

развернулась, облокотившись

Шта? Требую мастер-класс - покажите, как можно разворачиваться облокотившись!


Добавлено через 3 мин. 46 с.

нерешительно двинувшись вверх,

Про про вшей вы надеюсь слышали?
А в целом читайте "Слово живое и мёртвое", и пребудет с вами благодать.


Добавлено через 9 мин. 30 с.

какие-то голоса.

Почему какие-то?
Зачем здесь неопределённость, чтобы мы забуксовали?
Голоса и без всяких каких-то отлично смотрятся.

Не повезло жениться на истеричной особе, после колледжа.

Тут я повеселилась немного - представив, как он женился на колледже.
Но это так - придирки извращенки.

В целом - история радует.
Но... всегда есть "но" или почти всегда.

Завязка, финал - вполне ничего, а вот основная часть - мне не очень.
Во первых, мне кажется что история страданий затянута.
Может быть, будь там информация поострее мне было бы не скушно, а так читать всё то, о чём я уже давным-давно узнала из учебников истории...
Вы описали судьбы трёх женщин, но умудрились это сделать так, что я ничего о них не узнала, кроме того, что они были одними из безликой массы суфражисток-феменисток.

ё оскорбляли и ненавидели соседи, а бабушку подвергали унижениям в школе.

Как по мне - так общие фразы.
Что мне читателю с того, что чью-то бабушку оскорбляли?

Знаю я одну бабушку-веселушку. Не стерпев оскорблений мужа - они три дня вместе восьмое марта отмечали - она с балкона сиганула, с пятого этажа между прочим.
Пострадала только берёза, на которую она спикировала.
Выразив таким образом протест и порадовав соседей и скорачей, бабушка вернулась к милому и продолжила праздновать, пока не закончилась пенсия.

Так вернёмся к нашим феминисткам. Возможно, мне было скучно, потому что история безлика.
Но может быть, я придираюсь.
Причину тоски вижу ещё в том, что в рассказе ничего не происходит.
Ваши герои произносят длиннющие монологи, но при этом ничего не делают.
Хоть бы нос почесали.

Знаете чем плохой диалог отличается от хорошего?
Тем что понимает читатель, что в это момент делает герой или нет.
То есть, если читатель видит героя, который толкает речь - это хорошо.
А если нет плохо.

Я цитирую Маяковского? Ужас!
Пора закругляться, иначе это не смогут асилить)))

А знаете, чем отличается хороший читатель от плохого?

Плохой - плюхается на задницу перед текстом и нетерпеливо ждёт, когда же его начнут удивлять/смешить/пугать и т.д., иным словом развлекать. Желательно развлекать изощренно, с выдумкой. Потому что обычными развлечениями такой читатель уже пресытился.

Хороший читатель доверяет автору и ищет за внешней формой вложенный смысл, чувствует картину и эмоциональную атмосферу за ней, за самой работой. Ну или уж по крайней мере, такой читатель смотрит на название текста, чтобы потом не возмущаться, почему ему не представили живые и увлекательные истории семейных женских злоключений.

Лютеция
Салютую вашим потрясающим учебникам по истории, где и про марши суфражисток написано, и про кейсианскую модель повышения занятости во времена Великой Депрессии, и про лагеря для интернированных японцев в США.

А знаете, чем отличается хороший читатель от плохого?

Только что узнала... ваше мнение по этому вопросу.

Расскажите мне, please, чем хороший автор отличается от плохого.
Раз уж от обсуждения текста мы перешли к обсуждению тех кто к тексту имеет то или иное отношение.

Восьмое марта
Смешной рассказ. Мне понравился.
Правда пришел в голову анекдот про Золушку и мачеху, которая велит ей отделить не крупу от фасоли, а личность автора от его произведения. Извините, ради бога.

Мне кажется, что обычно пишут в ср.р. "неторопливое цок-цок"

Неторопливые, даже самоуверенные цок-цок.

А здесь по контексту все-таки лучше не рост, а количество, вам не кажется?

уменьшить рост населения

Мне кажется, что обычно пишут в ср.р. "неторопливое цок-цок"

Нелогично, звуков же несколько, так что вернее во множественном числе.

А здесь по контексту все-таки лучше не рост, а количество, вам не кажется?

Согласен, здесь лучше количество.

Хорошие и красивые миниатюрки.
Своё безобразие диалоговое скинуть, что ли?
*задумчиво чешет затылок*

Своё безобразие диалоговое скинуть, что ли?

Лучше после объявления финалистов, народ как раз сбежится на форум, может кто и читанёт.

Неторопливые, даже самоуверенные цок-цок

Рикардо Дель Тави
Это междометие. Мы же не говорим "Громкие гав-гав, тихие стук-стук, звонкие кап-кап"

Хорошие и красивые миниатюрки.
Своё безобразие диалоговое скинуть, что ли?
*задумчиво чешет затылок*

Я бы тоже выложил минечку. Здесь надо или в отдельной теме?

Я бы тоже выложил минечку.

Пойду кнутик приготовлю.
Потом проанализирую тексты, которым от меня минуса не досталось, вычислю и буду шантажировать.

Здесь надо или в отдельной теме?

Здесь.

Выложу специально для Лютеции.
Даже уже попку под кнутик подставил )
Как-то читал Шекспира и так вдохновился, что написал эту миньку.
Я, конечно, не Уильям, но...
Короче, минька называется
Дерись или умри
Мнение Мангуста так же для меня очень важно. Я не обидчивый, так что - секите )



Корчмарь был скуп, убогую каморку он мне отдал почти за три цены. О, гнусный червь, заделанный в пороке, да прохудится жадины мошна.
Давать приют у скотьего загона, смердящего, как яма в нужнике.
Но я смолчал, хотя девиз мой с детства: Сурова жизнь. Дерись или умри!

Слепая ночь, как забытье без грёз, всё потому, что за окном черно.
Я утомленный за день смежил веки, но двери скрип вдруг пробудил меня. Какой-то человек, пыхтя с натуги, в мою коморку с улицы шагнул, и был так темен, да и страшен видом, что я, признаюсь, чуточку струхнул. Не поражен ли малый черной оспой? Вот удружил мне, жадина корчмарь! Не приведи Господь подобного соседа, и хоть болезного мне, где-то, даже жаль, но пусть найдет пристанище подальше, мне с злыми хворями совсем не по пути. Я сжал кулак и было уж собрался от чужака потребовать уйти. Но понял вдруг, что вовсе тот не болен, таких чугреев я уже встречал. По сатанинской или божьей воле, он черен ликом от рожденья стал. Арап иль мавр, а может, африканец, их нынче много бродит по земле. Приплывши с дальних мест, где солнце вялит кожу, нашли у нас приют и службу при дворе.
Во тьме не видел этот африканец, и был подобен жалкому слепцу. И потому, свою тугую ношу приспичило пристроить наглецу мне аккурат на ногу, на больную. Кто б пережил подобное злодейство?!
Взорвался я от гнева и досады. Мозоль моя не терпит лиходейства.

Шипя, как кот, почуявший собаку, я бросился на гостя моего. Он только отбивался молчаливо. Меня, сжигая блеском жутких глаз – арапы род ведут от демонов, вестимо, и в драке не плохи, скажу я без прикрас. Сцепившись накрепко, валялись мы во тьме, во тьме катались, Тьмою напитавшись. И тьма смеялась, бездной опаляя. Дралися люто мы, однако, продолжаю:
Я пал, он тоже рядом завалился – устали мы. Затем решили пропустить бокальчик. За ним другой, потом и третий. Что может быть прекраснее на свете, чем после драки промочить уста? То было старое вино, сиреневого винограда дар. Позвольте, что за «дар» такой? Удар за дар, иль было всё напротив? Воспряв от этой гнусной рифмы, я снова пнул арапа под ребро, и вновь пошли кружить друг друга рьяно. А впрочем, может, что и пьяно. Но есть предел людскому естеству – запарились, обвисли длани, а ноги притомились кочевряжить. Как два куля на сене мы лежали, и сердца два стучали в унисон.

– Зачем ты бил меня, о странный человек? – сказал арап мне, тяжело дыша. – Я думал, выпивши вина, с тобой мы подружились. Но ты, похоже, одержим злодейством – вновь кинулся ко мне с проворством дикой рыси…
– Оставь, чужак, замолкни и уймися. – сказал ему и плюнул в темноту. – Своим треклятым сапожищем ты потревожил скорбь мою, живущую в мозоли. От боли, я, конечно, обезумел и наказать тебя сейчас же пожелал.
– Ты странный человек, – блеснул арап глазами. – Похоже, гнев твой расторопней мысли…
– Сказал тебе: замолкни и уймися!
Он замолчал, сопя в тиши как боров. А я подумал, пожевав губами:
«Вино у нехристя, однако, неплохо. Его не прочь ещё разок пригубить».
– Послушай, друг, – сказал я африкану, – пусть неуклюж, как чушка на сносях, как мерин с перебитыми ногами, как куль зерна, для девы неподъемный, но вот в вине, я вижу, знаешь толк. Готов простить огни в больной мозоли и синяки, что ты мне подарил. Достань вино и медные бокалы – устроим, добрый мавр, мы примиренья пир.

А он, похоже, вовсе и не жадный, хоть чёрен, будто клякса на листе. Присел, меж ног бурдюк приладил, и понеслось веселье в темноте.
Богат арап был также разной снедью: такого сыра век я не едал, да и лепёшек мягче женских персей, признаться, никогда я не встречал. Вгрызался я в диковинные фрукты, в себя вливал игристое вино, и юный месяц, в зависти весь жёлтый, за нами наблюдал через окно.
Заметили, как рифмой я увлёкся? Но не пристало осквернять себя мне стихоплётством жалким, ведь я не скоморох и не фигляр. К тому же кончилось вино у простофили, а мой живот раздулся, словно бочка. Тогда я, пребывая в сытой неге, желание почуял поболтать.

– Скажи мне, мавр, зачем сюда явился? Ведь не за тем, чтоб ноги мне давить? Поведай, друг, в какой земле родился, чем жил, живешь и продолжаешь жить?
Гордыни в нем, я мыслю, не водилось, без понуканий начал свой рассказ:
– Зовут меня, Фадлах абу аль Руби, чем я живу, поведаю сейчас.

Родился я в стране далёкой южной, ты и названия такого не слыхал. В тиши лесов, наполненных зверями и птицами в лазурных небесах. Я беден был, но сызмальства отмечен особым даром – находить следы. В уменьи этом не найти мне равных, могу сыскать путь чайки в облаках. А потому царём я был замечен и главным ловчим тотчас наречён. И появились золото и слава, шикарный дом с балконом голубым, такую джуббу с янтарём и жемчугами – сам падишах пресветлый не носил. Я пил вино, что смертным и не снилось, роскошных женщин в сумерках любил, курил гашиш, легко сорил деньгами и в праздности все годы проводил. Жилось легко, всего лишь надо было диковинных зверюшек добывать, а мне, поверь, с моим природным даром, ничто не стоило владыке угодить. Но я зазнался, к нити из пороков добавил я однажды смертных грех. Позарился, безумец, на святое, на дивный цвет, запретный и прекрасный. И бусы эти, сотканные страстью, удушливой удавкой обернулись. Я воспылал желаньем недостойным к нежнейшей розе – дочери султана. И столь мой разум пойман был Иблисом, что я забыл, кто я и кто она. Я не дышал, когда она шла мимо, ловил с надеждой взгляд лучистых глаз, травил себя змеи надеждой лживой и клялся, что в последний раз взираю на неё с порочной тягой. Но враг людей, отвергнутый Аллахом, не только мне ум ядом отравил, — однажды я ответный взгляд призывный моей бетэль украдкой уловил. И я забыл про страхи и терзанья, припал к ногам её, лаская дивный стан, в тот страшный день, греховный, но прекрасный, я отщепенцем и изгоем стал. Султан узнал о связи недостойных, меня ждала мучительная казнь, но я бежал, бежал как можно дальше, и вот я здесь с тобою пью вино…

Рассказчик смолк, а я от любопытства вскричал ему:
– Послушай! Продолжай! История твоя столь интересна, что я готов внимать ей до утра!

– Что говорить? – арап блеснул глазами, как сатана в кромешной темноте. – Что было дальше – то, поверь, не интересно. Но если хочешь – расскажу тебе. Мой ловчий дар со мною и поныне, всё так же ловко нахожу зверьё. Кто был ловцом – им будет на чужбине, читать не разучился я следы.
Служу я ныне местному монарху, как видишь, щедро платит русский царь. Я здесь, чтобы найти большую псину, опасную и белую, как снег.
За ней давно гоняются повсюду, но ловкий зверь всегда неуловим. О снежном псе рассказывают сказки, но мы же, друг, совсем не верим им?
Я засмеялся:
– Глупости, ей богу, собака белая, что может быть смешней? Твоя история про дочку и султана была, ловец, куда как веселей. Я про собаку даже и не слышал. Что ж, в добрый путь, так поищи её.
– Уже нашёл…
С усмешкой африкан зажёг большую свечку и развязал верёвку на куле:
– Взгляни сюда, возможно, и признаешь. – сказал он так и вытряхнул мешок.
С трудом я подавил смятение и ужас при виде трёх отрезанных голов. Голов друзей моих, что помнил в лихолетье, с которыми делил я хлеб и кров.
– Ты узнаешь? – мне скалился охотник. – Своих ватажников и недругов властей? Я - зверолов, иду теперь по следу мятежников и всех лихих людей.
Но я молчал, а он всё распалялся:
– Твой цвет волос приметен и в ночи. Он бел, как снег, и Снежным Псом зовёшься ты, вижу, мальчик, вовсе неспроста.
Вздохнул я, разлепив уста:
– А я решил, ты добрый чужеземец. А ты злодей, поболее, чем я. За кровь имеешь деньги, сын Иуды. Такие вот и предали Христа.
Он хохотал:
– А разве я не добрый? Я перед смертью накормил тебя, поил вином и развлекал рассказом, да кто бы сделал более, чем я?

Он веселился, я же ждал момента, кинжал давно припрятав в рукаве. Ещё тогда, во тьме, насторожился, как про собаку он поведал мне.
Арап расслаблен, видно, чует силу, но Снежный пёс давно готов к броску. Свеча сгорает, капают минуты, и тает месяц, чувствуя рассвет.


Корчмарь был скуп, убогую каморку он мне отдал почти за три цены. Но я сегодня тоже не внакладе – за пазухой увесистый кошель.
Как звался он, пришедший волчьим следом? Пожалуй, и не вспомню я теперь. Лежит, раззявив рот, на прелом сене, глазами мёртвыми буравя потолок.

Позёмка белая сметает пыль с сугробов, а на снегу кровавый свет зари. Уходит Снежный пёс, плевать, что нет дороги, и шепчет свой девиз: Дерись или умри…

Выложу специально для Лютеции.
Даже уже попку под кнутик подставил )
Как-то читал Шекспира и так вдохновился, что написал эту миньку.
Я, конечно, не Уильям, но...
Короче, минька называется
Дерись или умри
Мнение Мангуста так же для меня очень важно. Я не обидчивый, так что - секите )

Извращенец С кем поведёшься, от того хлыста по попе и жди
Сегодня тоже своё безобразие 18+ скину сюда.

Добавлено через 9 мин. 5 с.

Мозоль моя не терпит лиходейства.

Я пал, он тоже рядом завалился – устали мы. Затем решили пропустить бокальчик. За ним другой, потом и третий. Что может быть прекраснее на свете, чем после драки промочить уста?

Это нормально - морду набить друг другу, а потом бутылочку на двоих раздавить

Он веселился, я же ждал момента, кинжал давно припрятав в рукаве.

"И это правильно" (с)
Читается на одном дыхании))) Классная минька, Грэг

Вот, я тоже попу приготовил к избиенью
Писалось к дню рождения моего замечательного друга
Олимп. Очень давно...

- Чего пригорюнился, Род-батюшка?- седовласый крепкий мужчина, чуть шелестя кольчугой поклонился в пояс, выпрямился, поправив щит за спиной и перевязь меча на боку. – Аль лихо какое приключилось? Аль зазноба какая в сердце кручину послала? Чего звал-то, батюшка?
Не менее седовласый, но более крепкий мужчина оторвался от мраморного парапета, за которым далеко внизу проплывали облака и неспешно направился к вошедшему, отряхивая белоснежную тогу от несуществующих пылинок.
- Здрав будь, Перуне! Рад, что в терем мой… Стоп! Арес!!! Какого хрена?!
Арес, сморщившись от рикошета громогласного эха, заметавшегося по тронному залу дворца Олимпа, только развёл руками:
- А я что? Я ж ничего. Это ж вы там со своими подработками да заменами совсем заигрались! Мне что, удовольствие торчать среди лесов да степняков от Руси отваживать?! Да у меня своих дел … Во!
Рука Ареса взмахом прошла над его головой, показывая уровень дел и сбивая при этом с макушки булатный шишак, с грохотом покатившийся по мраморному полу.
- Хотя…. Надо признать, что девки и брага у них ядрёные!
- Брага?
- Зевс, ты не знаешь, что такое брага?! Папа, Вы многое потеряли!
- Ну, и насколько много я потерял?
- Папа, я не разделяю Вашего сарказма, но готов разделить с Вами вот эти два кувшинчика браги.
- Ну, хоть какая польза от смежников…

* * *
- … что ж ты вьё-о-о-о-ошься-я-а-а-а, а над мае-е-е-е-й-й-у-у-у галаво-о-о-й….
- Ой, мальчики, а что вы делаете? Сегодня праздник, да? А ещё мужчины будут? Ой, папа, а мне можно? Ну, грамульку! Ну, Аресик, хоть ты ему скажи! Ну, пожа-а-а-а-лу-у-уйста-а-а!
Белокурое создание завершило свой монолог топаньем ножкой по полу, от чего некоторые её части тела, по размерам не отличающиеся от лучших фессалийских дынь, призывно заколыхались, так и норовя выпрыгнуть из тоги.
- Афродита! Дочь моя! И-и-ик! – Зевс призывно замах рукой, подзывая богиню к длинному мраморному столу, - А мы тут с Аресом. Вот так, по-семейному. Брагу будешь?
- Брагу? А это что?

* * *

-…. Ты дабы-ы-ы-ычи не даждё-о-о-ошься…
- Мальчики, а мне идёт?
- Дура, сними кокошник!
-Арес, а ты точно только два кувшина припёр?
- Точно, точно. О! Гермес! Метнись за амброзией! Сейчас ерша замутим!
- Дура, это икра! Её есть надо. Ложкой!
- Ну, Гефестушка! Ну, не сердись, пупсик мой!

* * *
- Ну, и по какому случаю пьянка?!
- … не моро-о-о-о-зь меня-я-а-а-а…. коня-я-а-а-а-!
- Эй, алкашня! Вы оглохли?
- Афи-и-ну-у-у-ушка-а-а-а! До-о-о-оченька! Ну, иди к папочке! А мы вот.. Мы тут… Афиннушка… Афина.. Афина! Эй, держите её!!! Аф…
Сандалии Зевса мелькнули над столом и последовали за своим хозяином, кубарем прокатившимся по полу, разбивая вдребезги мраморные скамьи. А Афина, дуя на кулачок, подошла к столу и принюхалась к кувшину:
- Кто-то сдох? Впрочем, - древко копья смахнуло на пол остатки трапезы, - это вопрос риторический. Русь, да? А-а-а-а-рес….
- Стоп! Я всё объясню!
- Лучше объясни вот это! – палец Афины указал на хихикающую блондинку в кокошнике, размазывающую красную икру по правой груди (чёрная уже ровным слоем покрывала левую) и умудрявшуюся в перерывах между хихиканьем томно стонать. – Это кто?!
- Так это же…
- Да я и так вижу! Папенька на тело не поскупился, да вот с мозгами напряг полнейший вышел. Да и откуда мозги-то в пене морской…Родственнички, бля. Кстати, папенька, ты как там?
Зевс же мирно похрапывал в углу, умудряясь еще и что-то петь о какой-то калине у ручья, о какой-то княжне, которую кто-то кидал в набежавшую волну. Пьяное музицирование не прервалось даже тогда, когда Афина схватила его за шиворот и поволокла к трону. И только очутившись в вертикальном положении на родном троне (хотя и пара смачных оплеух, которыми Афина наградила папеньку, возымели своё действие), отец богов поправил подушечку под царственным задом, открыл один глаз и мудро изрёк:
- А?
- Х… на! – Афина уперла руки в бока и нависла над отцом. – Вы тут что устроили? Зачем звал? Я бросаю все дела, мчусь из самой Колхиды в отчий дом и что? Что я вижу?! Вакханалия!
- А? – Зевс открыл второй глаз.
- Х… на!!!
- И мне! – вяло подало голос из угла что-то в кокошнике и красно-черной икре.
- Обойдёшься, потаскуха! А с тобой, папенька….
Что с ним будет дальше, Зевс так и не узнал, так как именно в этот момент через парапет балкона перелетел Гермес, крепко прижимавший к себе бочонок амброзии. Судя по виражам и асинхронной работе его крылатых сандалий, бочонок минимум на треть уже был пуст. Под бравый гимн критских контрабандистов Гермес пошел на посадку, но увидев Афину, резко взмыл к потолку зала.
- Куда?! Стоять! Э-э-э-э…. Висеть! Тьфу! Замри на месте! – Афина матерясь, начала раскручивать пращу.
- Ви имеете желание поймать Гегмешу? А вот вам! Бе-бе-бе-бе! – почувствовавший себя на высоте в безопасности, Гермес высунул язык и стал корчить гримасы сестре.
Вот в таком положении (даже язык не успел убрать) он и рухнул за троном Зевса, когда отполированный камень попал ему точно в лоб. Трудно сказать, повезло ли бочонку с амброзией больше, но он, выскользнув из рук подбитого летуна, упал точно на голову Зевса, разлетевшись вдребезги. Но то ли всё дело было в ударе и весе бочонка, то ли в живительной силе амброзии, которую летучий прохиндей не успел разбавить своим любимым санторинийским вином, однако Зевс, вместо полной отключки, сразу же протрезвел. Прищуренным взглядом обвёл присутствующих. Нащупал растущую на макушке шишку. Осторожно потрогал челюсть ( Афина при этом с излишним усердием стала рассматривать мраморные прожилки на полу, водя по ним краешком сандалии). В воздухе запахло озоном….
- ЧТО. ЗДЕСЬ. ПРОИСХОДИТ.
В другое время этот голос, больше похожий на раскаты грома, поверг бы в страх даже собравшихся в тронном зале богов. Но сейчас… Пьяное похрапывание да томное хихиканье – вот и весь ответ Зевсу.
- Папа, вот именно это я у тебя и хотела узнать! – Афина с вызовом шагнула вперёд, чуть приподняв подбородок.
- Что??? Да как ты… Ты!!! – Зевс приподнялся в ореоле молний, но тут же рухнул обратно на трон, стоная и держась за голову. – Афинушка, я тебя всегда уважал за смелость. Даже по отношению ко мне. Хоть ты скажи, что тут за бедлам? И почему у меня челюсть болит?
- Да простыл где-то,- невинно ответила Афина, преданно глядя в глаза отцу. – Олимп, сквозняки и всё такое. Беречь тебе себя надо.
- Угу, - только и произнёс Зевс, задумчиво почёсывая челюсть. – Так что всё-таки…
- Что? Вот и ответь. Это ж ты в срочном порядке приказал нам всем явиться к тебе для решения какого-то важного вопроса. Ну вот,- Афина брезгливо огляделась, - мы и явились.
- Да уж, вижу. Явились… У тебя водички нет? А амброз…
- Папа!
- Молчу.
- Папа!!
- Да молчу же, молчу!
- Папа!!! Какого …. ты, …… Зевс, собрал этих …… богов и меня на этом ….. Олимпе?! Зачем???
- А, это… ,- Зевс устало махнул рукой. – Нам нужно родить героя.
- И-и-и-ик! – трудно назвать автора данной реплики, но им могла быть и Афина.
- Шо, опять?! - возмутились из-за трона. – На это газ как-нибудь без Гегмеши. У Гегмеши и без вашего неполового газмножения пгоблем хватает.
- Нам ещё полового не хватало! Папа, зачем тебе герой? Мало ты их в пьяном угаре настругал? Да внизу сейчас не протолкнуться от разных Гераклов. Всю живность истребили да изничтожили, герои! Раньше как было? Что ни куст – так гидра за ним какая, что ни дерево – медуза глазки строит, что ни пещера – лев дрыхнет. А сейчас? Один кентавр на всю Элладу, да и то Хрон какой-то!
- Пготестую! Кентавга зовут Хигон!
- С вами поведётся – точно хроном станет! Так что, папа, Ваши герои вот уже где! – Афина провела ребром ладони по горлу. Своему.
- Понимаешь ли, доченька, не всё так однозначно… Лихие времена настанут вскоре…
- Опять к мойрам ходил?
- Да. Не перебивай! О чём я говорил?
- О том, что я самая любимая дочь, самая мудрая и отважная, самая милая и обаятельная.
- Да, ты самая любимая, самая… Афина!
- Самая хитгая она!
- Кто б говорил, братец. Папа, что там про лихие времена?
- Вот я и говорю, что лихие времена настанут вскоре. Многие боги уйдут, ещё более многие придут. Женщины как мужчины станут, а мужчины в женщин облачатся…
- Зевс, - из-за трона показалось удивленное лицо Гермеса, - я таки не понял! Кто из нас пьяный – Ви или бедный Гегмеша?!
- Сгинь, братик. Папа, пугайте дальше.
- А тебе мало? Это только начало! Вон, смежники уже новое понятие ввели – конец света…
- Таки знал, шо отключат за неуплату!
- Тор твой… И не строй тут возмущение! Тор твой уже и Рагнарёк возвестил!
- Гаг… Гангаг… Зевс, Ви точно пьяный!
- Ой, папа, да когда это будет-то!
- Будет. И это факт.
- И ты решил родить героя? Так он же не доживет до всех этих твоих ужастиков. Да и мы тут при чём? Сам захотел – сам родил. Первый раз что-ли?
- Не хочу. Надоело. Родится он не сейчас, а в нужное время и в нужном месте. И хочу, как раньше: чтобы каждый бог дал что-то новорождённому, что-то своё, особое. Он должен быть умным, мудрым, справедливым…
- В финансах газбигаться!
- И это тоже. Чтобы уменье воинское знал, чтобы….
- …… большой был! – раздалось из-под кокошника.
- Хмм…. Ладно, и это тоже. Ну, Афина, уловила мою мысль?
- Я-то уловила… Ну, мудростью да всем, что от меня зависит, наделить смогу. А эти? Они ж пьянее сатиров! Какой с них толк? Кто герою воинскую доблесть даст? Пьяный Арес? А кто даст ….
- Большой ….. !
- Дура! О! А как насчёт любви и всего такого? Уж не эта ли …. Стараться будет? Папа, твой гениальный план по героерождение летит в Тартар.
- Афина, доченька, - Зевс улыбаясь провёл ладонью по золотистым волосам богини, - Боги ж не уникальны и заменить их в случае чего… Кхмм.. Короче, сейчас должны явиться Фрейя и Тор…
- Тор? И ты молчал??? Папа!!! Я ж не накраш… Тьфу! Эй, торгаш, тащи сюда свои сандалии! К нам гости едут! Будем героя рожать!

много-много лет и верст спустя...
- А что, Роман - красивое имя для мальчика!

Грэг, зачётная история, хоть стиль и утомил меня слегка.




Добавлено через 37 с.

WoodNight, как поздравление ко дню рождения — в самый раз.

Рикардо Дель Тави
И всё?) Даже укусить и погрызть неохота?
В любом случае, спасибо

Даже укусить и погрызть неохота?

Грызть поздравительную открытку, единственная цель которой — развлечь именинника? Я что душевнобольной?
Есть же разница между конкурсным рассказом для широкой аудитории и адресным индивидуальным поздравлением.

Рикардо Дель Тави
Благодарю, Ваше Мангустейшество

WoodNight, весьма ярко описана пьянка. Интересная идея перемешать богов разных народов.
Думаю, что друг твой, которого зовут Роман, был несказанно доволен. Стилистика вполне даже на уровне, картинка рисуется, но у меня есть претензии. Это, конечно, чистое имхо. Длинные предложения часто сбивают с толка и сглаживают общее положительное восприятие текста.
Вон, например:

Не менее седовласый, но более крепкий мужчина оторвался от мраморного парапета, за которым далеко внизу проплывали облака и неспешно направился к вошедшему, отряхивая белоснежную тогу от несуществующих пылинок.

На мой взгляд, данному повествованию больше подошли бы короткие хлесткие фразы. А здесь в одной фразе и описание героя, и парапет с облаками, и белоснежная тога. Произведение создано, чтобы посмешить и порадовать друга, зачем ему лишние подробности и описания.

Белокурое создание завершило свой монолог топаньем ножкой по полу, от чего некоторые её части тела, по размерам не отличающиеся от лучших фессалийских дынь, призывно заколыхались, так и норовя выпрыгнуть из тоги.

Мой совет: Разбивай длинные предложения на более короткие и не не отвлекай читателя ненужными подробностями. А так, все отлично.

Грэг
Обязательно учту при вычитке.
Спасибо)))

Что это вы тут, миньками меняетесь? Я с вами. Как раз, надысь, сваял одну на конкурс абсурда. А так как идейным вдохновителем, сам того не ведая, выступил Constp, то я её сюды тисну. Тыкскыть, для невольного соавтора, но ни в коем случае не прообраза Критика.


Жили были. Жили - не тужили, со сказками дружили, писателям служили и вообще чувствовали себя вполне благополучно. И Фёдор Михайлович, и Лев Николаевич их жаловали, и даже сами братья Натановичи возле дуба целый выводок пристроили. За окном был дуб, а больше ничего не было видно. И так далее. Молодые борзописцы-былинники равнялись на эту дружбу да нахваливали. Было когда-то былей без счёта, было, да быльём поросло.
Сказал Критик, что были не друзья вовсе, а вредители мелкие. А ему и поверили. Стали былей ругать, а водивших с ними знакомство - порицать. Те былины да байки травили, а их травили собаками, дустом и едкими замечаниями. И чем дальше, тем больше. Как тут быть писателям-былинникам? Начали они от былей отказываться да вымарывать отовсюду.
Было слов ажурное переплетение, стали пропуски в тексте и прочие недоразумения. И последней были не осталось, потому что от последних ещё раньше избавились, и только крайние в очереди стояли. Даже классики пострадали - огорчились были, решили сами отовсюду уйти.
И получилось так: "Он пил, закрыв глаза. Это как самый прекрасный пир. Вода эта не простая. Она родилась из долгого пути под звёздами, из скрипа ворота, из усилий моих рук. Она как подарок сердцу. Когда я маленький, так светились для меня рождественские подарки..."
Бедный Маленький Принц, бедная Нора Галь...
Увидели были это непотребство, рассердились и пошли бить Критика. Били были, били, да ничего не выбили, потому что сами они были в простом прошедшем времени, а критики всё больше в настоящем обретаются. Такой вот пердимонокль случился. Обидно. Разошлись тогда были по своим законным местам и с укором теперь оттуда взирают, когда кто-нибудь книгу открывает. Читатель-то на них всё равно внимания не обращает, а Критика пучит. И он ластиком былей из книг вытирает. Трёт-трёт день-деньской, крошево бумажное на пол так и сыпется. Трёт-трёт. Уже целая гора трухи под столом накопилась, мыши в ней нор понаделали.
И что же, всё вытрет, совсем ничего не останется? Но ведь природа не терпит пустоты!
Жили дыры. За окном дыр дуб, а больше ничего не дыро видно.