Я забыл обо всём в её розовом тёплом свете.

Градоправитель и пират ударили по рукам, сойдясь на трёх золотых.
В мыслях всплыла картинка, на которой пират превратился в Ричарда Гира:
- А я бы дал и пять золотых…
- А я бы и за один, - кокетливо хлопал ресницами красотка-градоправитель в кружевном платьишке с глубоким декольте и рыже-седыми кудрями в мелкий барашек.
Кадр вызвал у меня приступ удушающего хохота.

Мне пришлось выслушивать все комплименты, которыми старикан осыпал Лирьку. Заливался он соловьём, петух ощипанный. Но фантазия его меня раздражала. После того, как он сравнил цвет глаз моей девушки с ясным небушком, а розовые щёки с алым шиповником, мне захотелось стукнуть негодяя чем-нибудь тяжёлым и непременно по голове. Пусть он старше меня вдвое, но его совесть надо было разбудить. Спала она крепко, не ведая, что творил её хозяин. Одно сдерживало мой искренний порыв: Лирька откровенно зевала в ответ на все его метафоры и смотрела больше по сторонам, чем на морщинистого кавалера. Хоть и глядеть даже мне было не на что. Домики были кривые, отличались крышами дырявыми и поцелее. Башни из белого камня, торчащие между халупами, смотрелись странновато. Деревья торчали, словно чёрные кляксы на бумаге от плохо работающего принтера. Лохматые собаки лаяли нам вслед. Пара котов неодобрительно подняли хвосты трубой. Людишки, какие-то сгорбленные и тёмные, шарахались за сиротливо покачивающиеся на ветру воротца.

Крыша напоминала папаху, вздыбившуюся от возмущения, что её напялили на дом.

Больше всего он напоминал суриката с вытаращенными от любопытства глазами.

торчали иголки с мой мизинец. Шипя и ругаясь, я пролез через середину куста. На меня с удивлением смотрели парень и Манька.
– Надо было по краюшку обойти, – посоветовал запоздало парень.

И как я мог сто раз за утро жалеть, что решился приехать на практику моей девушки четырнадцатого февраля?

УдивительныйЗПТ особенный покой охватывал меня рядом с ней.

детина, остановивший коня на скаку. Как описать скалу, преградившую путь? Покрыта мхом, то есть детина был так неимоверно бородат и волосат, что казался именно замшелым камнем

– Да это ж… Горыныч, – прошипел градоправитель, – вы последнюю совесть потеряли, разбойники…
– А вот и нет! Это детёныш красного рогатого дракона из Сумеречного княжества с Дальних берегов! – возмутился пират, – а вы её оскорбляете, называя ископаемым ящером из бабкиных сказок.

– Это ты к чему? – покосился старикан на нескольких одиноких зрителей, их было так же мало, как читателей на каком-нибудь литературном портале.

Всеслав накинул мне на шею сплетённое на моих глазах ожерелье. Палочки, медные значки и бусины. Коснувшись кожи, оно распалось. И значки, как жуки, заскользили по ожогам, вбирая боль, холодя и щекоча лапками. Магия этого места запомнилась как пытка огнём. Теперь она стала прохладным избавлением от страдания.